--  Входи,  не  стесняйся,  --  прогундосил  "бомж"  явно  простуженным
голосом.
     -- А  что ты  меня приглашаешь? -- сразу пошел на приступ Комендант. --
Я-то войду! Вы кто такие тут, командуете?
     -- Сейчас узнаешь! -- Задний толкнул в спину.
     Былую реакцию  и  сноровку  Комендант  давно  утратил,  локтем  под дых
засадить  успел, но  следующий  удар ногой по голени не достиг  цели, парень
остался стоять, согнувшись, а Комендант по инерции отлетел в  руки гундосому
-- до косяка, за которым висит обрез, не дотянуться...
     -- Ты что, сука! -- заревел тот, но не ударил, вцепился в пиджак.
     -- А ничего! -- Кондрат Иванович вырвался из рук.  -- Чтоб Не толкался!
Вы что тут устроили? А ну, заходи!
     И,  распахнув  дверь,  вошел  в избу.  Незваные  гости кинулись следом,
усатый  умел  держать  удар,  еще  хлопал ртом, но рвался  вперед. Комендант
схватил ухват, выставил, как винтовку.
     -- Стоять, а то запорю!
     Большеносый придержал товарища, рвущего пистолет из кармана.
     -- Погоди,  батя! Оставь ухват.  Недоразумение вышло.  Ты, должно быть,
Комендант?
     -- Ну?..
     -- Вот! А мы от Юрия Николаевича приехали! Нас сюда послал.
     -- А чего как бандиты? Еще толкает!
     -- Да видим, кто-то в окна  заглядывает,  -- уже мирно прогундосил тот.
-- Хрен знает, думали, посторонний...
     -- И кто вы такие?
     --  Да  мы  из ведомственной  охраны  института.  --  Большеносый  даже
засмеялся и толкнул на  лавку товарища.  -- Отдыхай, стрелок!  Мало получил.
Учишь вас, учишь...
     -- Какого института? -- Отставил ухват, но поближе, чтоб успеть взять.
     -- Научного.  Там  Юрий Николаевич  диссертацию защищает... Ты  что, не
знал?  О,  без пяти  минут профессор, большой ученый.  Весь институт на ушах
стоит. В Америку приглашают, лекции  читать  студентам. Говорит,  по пятьсот
долларов за академический час.
     -- Ничего себе!.. Ну а вас зачем прислал?
     -- Узнал, что тут разбой  учинили, твой дом сожгли. --  Гундосый сел на
лавку. -- Уговорил ректора, чтоб нас сюда отправить, для охраны.
     -- А чего тут охранять у него? Избу, что ли?
     -- Нет, что ему теперь изба?  В  Москве  квартиру получает. За  невесту
свою боится. Одну, говорит, оставил, уехал...
     -- Обалдуй, -- проворчал Кондрат Иванович и, чтобы сесть, специально на
секунду к ним  спиной обернулся. -- Кроме  своей науки  ни  черта не помнит!
Одна история на уме. К нему такая девушка пришла!.. Нет, в Москву рванул.
     --  Вот вспомнил  и  послал  нас, -- опять рассмеялся гнусавый и достал
носовой  платок. -- У  них  у всех в институте  так, насмотрелись  уж... Нам
ректор велел жить здесь, пока Космач не вернется.
     И высморкался,  будто  в  пионерский  горн  дунул. Легенда  у них  была
слабая, выморочная, наверняка  придумывал  непрофессионал или сами сочинили.
Это говорило  о  том, что  ретивые  охраннички  не  собирались  долго  с ним
канителиться,  может, на час -- два  усыпить бдительность, прощупать, полный
дурак или нет, а потом и зубы показать.
     Усатый отдышался и вроде даже улыбнулся.
     -- Тяжелая у тебя рука, батя...
     -- Раз велел -- живите, -- не сразу сказал Комендант. -- Изба не моя. Я
теперь бездомный.
     -- Слушай, а  что менты  дом-то подожгли? -- участливо  заинтересовался
гундосый.
     -- Беспредел,  вот  что!.. Разозлились,  ну и сунули спичку. Я  с ихним
начальником тут... в общем,  повздорил. Права начал качать, я и вмазал  ему.
Вот  они  и пустили  красного  петуха,  а меня на  вертолете в город, там  в
камеру. На следующий день только выпустили...
     -- Сейчас ничего подобного не повторится! -- Гундосый еще раз протрубил
в платок. -- Ты в суд подал?
     -- Как же! Еще и журналистов натравил.
     -- Нет, батя,  ты  молодец!  --  похвалил  усатый. --  Извини, что  так
получилось... Мы же охранять приехали, а тут кто-то шастает...
     -- Ты  давай  открывай  сумку  и доставай свои извинения,  --  приказал
гундосый. -- Как насчет пообедать?
     -- Можно бы. Я после пожара обедать в  харчевню хожу, на трассу. Дешево
и сердито...
     -- Нет, мы обойдемся без общепита. С собой прихватили...
     Усатый  выставил на стол бутылку,  несколько банок  консервов, ветчину,
колбасу, сыр -- щедрый паек  был у современной охраны, и, главное, куплен не
на мочевой точке. По-хозяйски расставил тарелки, нарезал все крупно и разлил
водку.
     --  Давайте знакомиться,  --  предложил  Комендант. -- Коль нам  теперь
вместе жить... Не прогоните?
     -- Что ты, батя!
     -- И правда, веселее будет.
     Гундосого звали  Дмитрием, одет  он  был чисто,  видно, и в самом  деле
только что из  столицы  приехал. А его незадачливый  товарищ  Аркадий хоть и
сменил рубашку, но под ногтями грязь, от верхней одежды бродяжий душок  даже
сквозь одеколон пробивается. После первого стаканчика он набросился на пищу,
видно, оголодал в лесу, а сытый  гундосый лишь  закусил, и  сразу сигарету в
зубы.
     --  Ну  как там Юрий Николаевич? -- Комендант к еде не  притронулся. --
Письма-то не послал своей боярышне?
     -- Еще  бы!  -- оживился гундосый, наливая водку. -- Часа полтора сидел
писал. Велел лично в руки передать.
     -- Ладно хоть догадался. А то бросил, уехал!.. Сиди,  девка, кукуй тут.
Когда домой собирается?
     -- Недели через две, не  раньше. Пока защита, оппоненты... Они ведь как
дети, ученые, соберутся и  давай интеллигентно так друг друга поливать. Иной
раз слушаешь, да лучше бы матерились, как нормальные мужики.
     Бутылку разлили  в  два  приема,  выпили-закусили,  стало ясно, что  не
хватает. Гости переглянулись.
     -- Арканя, ты у нас самый молодой?
     -- Опять начинается. -- Тот не сильно и расстроился. -- Батя, где тут у
вас горючее продают?
     -- Да на мочевой точке, -- махнул рукой Кондрат Иванович. -- Но ты туда
не ходи,  самокатка, в сарае  разливают.  А иди  к  соседям, у которых  хата
беленая. Спроси у бабки. Горилка -- высший сорт, двойной перегонки и тройной
очистки. Скажи, я просил.
     -- А по пути письмо занеси. -- Дмитрий полез к сумке. -- Мы тут гуляем,
а невеста письмеца ждет... Куда занести, батя?
     -- С письмом погодите, -- осадил Комендант.  -- Это не по пути. Да пока
светло, к  ней нельзя.  Она чужих  не пустит.  Стемнеет,  сходим  и отдадим.
Подождет, больше ждала...
     -- И то верно! Давай лети, Арканя!
     Усатый  вышел  в  сени, слышно было, дверь стукнула, но шагов дальше не
было. Крыльцо еловыми досками выстелено, ходишь как по  барабану, а парень в
армейских ботинках.
     Да  и  не  пойдет  он к  Почтарям,  знает, кого  вчера  ночью в  лесу с
автоматом схватили...
     Дмитрий тем временем  к печке сел,  покурить, и безбоязненно  подставил
широкий затылок.
     -- Мне-то ничего не передал? -- поинтересовался Комендант, присаживаясь
рядом на корточки. -- Сижу ведь, ничего не знаю. Будет теперь на газопроводе
работать? А то начальство два раза уже приезжало, и сегодня вот прилетели на
джипе, спрашивают, ругаются...
     -- Да теперь уж не будет, -- прогундосил тот. -- Что ему газопровод!
     -- Тогда бы я пошел в объездчики... Потом, знаешь,  спросить бы, может,
избу свою продаст? На что ему теперь? Позвонить-то ему куда?
     -- В институт можно. А телефон тут есть?
     --  Линия  осталась,  но  аппарат  сгорел.   У  вас   что,  нету  этих,
современных-то? Как их?..
     --  Мобильных  нет,  наука  нищая.  Откуда?..  Здесь  рыбалка-то  есть?
Подледная?
     Собаки у Почтаря тоже не залаяли...
     -- Я не любитель, а дачники по выходным приезжают.
     -- Жалко, снасти не прихватил...
     -- Вам же связь нужна будет? Приехали, доложить надо...
     -- Конечно, нужна! Только мы думали, из райцентра звонить.
     -- Зачем? Пошли своего парня, пусть аппарат купит и все.
     Под  этот неторопливый  разговор  на  крыльце снова  хлопнула  сеночная
дверь, и через секунду усатый оказался на пороге.
     -- Ну, тебя за смертью только посылать, -- заворчал Комендант. -- Поди,
одну и принес...
     -- Слушай, батя! Стучал -- не открывают твои хохлы!
     -- Хреново стучал! -- Кондрат Иванович встал,  размял затекшие ноги. --
Эх, парень, тебя учить и учить надо... Ладно, сам схожу.
     Выпускать его не хотели, гундосый вскочил.
     -- Да ладно, батя! Пусть учится! Арканя, бегом на тракт!
     -- Коньяку возьми, -- приказал Комендант. -- Водка паленая.
     Усатый скрылся за дверью, протопал по крыльцу -- на сей раз пошел.
     -- Ты, Митя, сиди  кури,  а  я картошку  варить поставлю. --  Комендант
достал ведро из-под лавки. -- Горяченького хочется...
     -- Давай почищу, -- предложил гундосый. -- Нож есть?
     Кондрат Иванович  дал ему посудину с водой  и  ножик, а  сам выскочил в
сени  за  дровами. На всякий случай  глянул в  окошко -- усатый  шагал уже в
конце деревни.
     Вернувшись в избу, с грохотом бросил охапку на пол и, разгибаясь, в тот
же миг опустил полено на  шею  гундосого.  Не выпуская ножа и картошины, тот
ткнулся головой  вперед и,  опрокидывая табурет, завалился  набок. Комендант
отрезал  кусок бельевого шнура,  стянул руки  за  спиной  и  выгреб  все  из
карманов.  Кроме  "Макарова" с  глушителем  и трех  запасных  магазинов  там
оказался  мобильный  телефон (не  такой  уж  бедный  институт),  бумажник  с
документами и деньгами.  Разбираться не  стал,  открыл подпол,  спустил туда
оглушенного и другим куском веревки спутал ноги, подтянув их к балке.
     -- Один есть. Сами войной пошли...
     Как и следовало ожидать,  в сумке помимо  сигарет, грязного белья, двух
десантных  ножей и красиво сплетенной  нагайки был  прибор ночного видения с
зарядным устройством и  бинокль. Кроме  паспорта  Комендант нашел любопытный
документ -- удостоверение сотрудника охранного предприятия "Казачья сотня" и
разрешение на ношение оружия. Даже сомненье возникло: может, Космач и впрямь
послал их сюда? А интеллигентный "нарком" чего-нибудь напутал?..
     Тогда  почему скрыл, что есть телефон,  и  почему  письма  для боярышни
нигде нет?
     Комендант еще раз  сумку перетряс, спустился в подпол и прощупал одежду
на гундосом -- не иголка, если Юрий Николаевич полтора часа писал...
     -- Ладно, дело начато...
     Усатый  появился  на  горизонте спустя  двадцать  минут,  тащил с собой
объемистый пакет и куртку под мышкой -- употел.
     Хорошо, что руки заняты...
     Стал  за косяком  сеночной  двери с рубчатым  вальком  в руках.  Парень
толкнул дверь ногой и в следующий миг рухнул на крыльцо, откинув ношу в лужу
перед  ступенями. Комендант  втащил его в сени,  ощупал  лоб и переносицу --
кости  вроде целы, -- потом занес пакет с бутылками и закрыл дверь на засов.
При обыске у этого кроме оружия и телефона оказались наручники, прицепленные
к  поясу,  черный  газовый баллончик с  черепом  и  костями и  пластмассовая
плоская коробка с тремя шприц-тюбиками.
     Письма не было и у этого...
     -- Ничего вооружился...
     Спустив  усатого вниз, Комендант  приподнял  лопатным черешком половицу
над балкой, пропустил под ней наручники и  примкнул каждого пленника с обеих
сторон. Они сидели на куче картошки, гундосый  уже  приходил в себя, пытался
поднять голову, его товарищ обвисал мешком, из носу капала кровь.
     -- Отдыхайте пока...
     Поднявшись  из   подпола,  он  начал  было  наводить  порядок  и  вдруг
почувствовал, как ослабли ноги и затряслись руки.
     -- Да, плохо дело. Постарел...
     Открыл  коньяк,  выпил  полстакана  и,  прихватив  сигареты,  вышел  на
крыльцо.  Кругом  было  тихо,  даже  конь  замолк,  и  стало слышно, как  по
оттаявшему косогору бегут ручейки  и за рекой булькают  тетерева. Он выкурил
сигарету, затем с оглядкой  прошмыгнул в конюшню и там засунул один пистолет
и телефон под плетеные ясли.
     -- Охраняй.
     Жулик успокоился, но сено так  и не тронул,  стоял с опущенной головой,
будто  прислушивался  к  своему  внутреннему  состоянию.  Комендант  закидал
навозом половицу над лазом и ушел в избу.
     Усатый стонал  и  начинал шевелиться, а гундосый  пришел  в себя, сидел
прямо, держа свободной рукой затылок.
     -- Что, господа работорговцы, очухались? Отвечать коротко и быстро. Где
сейчас Юрий Николаевич?
     -- Ну ты, козел старый, -- простонал гнусавый и засучил ногами. -- Наши
люди здесь. Они придут...
     -- Говорить будешь?
     -- Да пошел ты...
     -- Ладно, с  тобой все ясно.  -- Комендант кинул картошиной.  -- А  ты,
Арканя? Где Космач?
     Глаза у Аркани заплывали, нос распух.
     -- Не знаю... Я давно в лесу...
     -- А куда Почтаря дели?
     -- Слушай, батя, тебе все равно хана. -- Гундосый попытался достать его
ногой. -- Давай договоримся! Наши придут, тебя пошинкуют!
     -- Ну ждите, когда придут. -- Кондрат Иванович стал под открытым люком.
-- Я пошел  избу поджигать. Все равно никому не нужна. А  есть такое понятие
-- обратная тяга. Это когда дым идет вниз...
     И полез наверх...
     Люк он  оставил открытым и  принялся  растапливать  печь: дрова  сложил
клеткой,  нарвал бересты,  зажег  ее  возле  хайла  и кочергой  задвинул под
поленья.
     Трубу же, напротив, не открыл, прихватил коньяк и вышел на крыльцо.
     * * *
     После недельной  пурги  природа  будто  прощения  просила,  дни  стояли
теплые,  на солнцепеке  становилось  жарковато,  и  снег  почти не  таял  --
испарялся,  отчего ноздреватые сугробы  напоминали пчелиные соты. Но  стоило
зайти в тень, как  от земли несло холодом и под ногами гремел лед.  Это было
самое  лучшее  время, когда  так  остро  чувствовался  контраст  и  особенно
хотелось жить. На свете почти не осталось радостей,  от которых бы трепетала
душа, и  вот  это  весеннее оживление  было  последним, отчего  еще хотелось
делать глупости.
     Обычно в  такую пору  Кондрат  Иванович  вставал  затемно, если  боялся
проспать, ставил будильник, вешал на пояс  малую саперную лопатку и топорик,
брал кусок  хлеба и  уходил  подальше  от глаз, за деревню, где был еще один
зарастающий  выпас,  примыкавший  к  реке.  Сначала   он  просто  бродил  по
проталинам и пел  детские песни, каждый раз напряженно вспоминая слова. Чаще
всего какую-нибудь одну строчку:
     -- Полетели утушки над рекой, над рекой...
     А когда всходило солнце и топило снег, он начинал пускать ручейки. Весь
косогор был изрезан давно заросшими коровьими  тропинками, разбегающимися по
полю вкривь и  вкось,  колеями старых  дорог,  ямами и ложбинами, -- столько
преград стояло на пути весенней  воды! Он заходил сверху, от леса, и начинал
соединять  лужицы,  копал  канавки, протоки и руслица,  сводил или  разводил
ручьи, пока все поле не покрывалось единой сложной сетью.
     -- Вам течь сюда! -- на правах Коменданта приказывал он весенним лывам.
-- А  вас  я перекрою и насыплю  плотину. Вам  следует  отстояться несколько
дней. Посмотрите, на что  вы  похожи?  Разве можно с такой грязью  в  чистую
реку? Не пущу.
     Игра так  увлекала, что спохватывался,  когда  бегущая вода  густела  и
замедляла бег,  -- вот  уже и  солнце  село! Перемазанный землей, с  мокрыми
коленками, он возвращался домой или когда темнело, или задами, чтоб никто не
видел.
     И  сейчас надо было уже давно  идти на свой заветный косогор, вон какая
дружная весна, так через неделю и снег сгонит...
     Комендант сидел  на крыльце и думал, что  больше  уже не пойдет  делать
ручьи, что эта последняя радость омрачена и, пожалуй, отнята навсегда.
     Обратная  тяга началась  через полчаса, в  подполе послышался  кашель и
крики. Он хладнокровно отхлебнул коньяка, но тут же выплюнул.  А на этикетке
написано  --  дагестанский,  пятилетней выдержки. Хотел  выбросить  бутылку,
однако поставил ее на воротный столб, отсчитал двадцать пять шагов и вытащил
трофейный пистолет.
     --  Будем играть  в  войну. Прапорщик  Гор, на  огневой рубеж! Заряжай!
Огонь по мере готовности.
     Стекло  брызнуло  сверкающим  облаком,  выплеснувшийся  коньяк  взлетел
веревкой и обагрил снег.
     -- Оружие на предохранитель.
     Осмотрев  результат  попадания,  Комендант  зашел за  угол  и  выдернул
тряпичную затычку подпольной отдушины -- пленники орали, как отставшие дети.
     -- Батя! Отец!..
     Он распахнул дверь в избу и открыл задвижку.  Дым потянуло в трубу, над
полом образовался  просвет, а из  открытого люка взметнулся  белый вихристый
столб.  Не дожидаясь, когда проветрится подпол, он спустился и сел на нижнюю
ступень лестницы.
     -- В  живых останется только  один из  вас. Кто будет говорить коротко,
быстро и толково. Второй пойдет в расход. Все понятно?
     -- Понятно, -- за обоих ответил усатый.
     -- Начнем  с  простого  вопроса,  -- деловито проговорил  Комендант. --
Сколько вас тут бродит вокруг деревни?
     -- Двое, -- поспешил гундосый. -- Еще двое!
     -- Четверо, -- поправил его напарник. -- Четыре человека.
     -- Это всего четыре, с нами, а так-то еще двое!
     -- Ладно, -- остановил перепалку Комендант. -- Едем дальше.  Куда  дели
Почтаря?
     У гундосого от дыма пробило нос.
     -- Спустили под лед возле моста...
     -- Живого, что ли?
     -- Да нет...
     -- За что вы старика-то, сволочи?
     -- Он с автоматом был...
     -- Да ведь  без автомата  уже в  лес выйти  нельзя! -- прорычал Кондрат
Иванович, но тут  же  взял себя в руки. -- Ну  да, он  старый, в  рабство не
продашь. И выкуп не дадут... Кто его расстреливал? Ты? -- Кинул картошиной в
гундосого.  --  Пистолет  с глушителем  был  у тебя. А я выстрелов ночью  не
слышал.
     -- Не я... Он. -- Показал на усатого. -- Дал ему свой...
     -- Убираете людей, чтоб не мешали? Следующая очередь была моя?
     -- Мы приказы выполняем, --  ушел  от прямого ответа  гундосый. -- Сами
ничего...
     -- Ну и чьи это приказы?
     -- У нас директор есть... Генерал Ногаец.
     -- Правильно, вали все на генерала... Он тоже здесь?
     --  Отозвали в  Москву... Но есть его  инструкции...  Комендант  пихнул
ногой усатого.
     -- Есть что добавить? Или ты неразговорчивый? Отмолчаться хочешь?
     -- Не знаю, что говорить...
     -- А ты скажи, где сейчас Космач?
     -- Я  видел его, когда  брали... Около воинской  части. Потом меня сюда
перебросили...
     -- Плохо, Арканя. На тебе смерть Почтаря...
     -- Его  увезли!  -- почему-то слишком торопливо вмешался гундосый. -- В
Подмосковье, по Волоколамке... Бетонный завод. Там цех... Кольца льют.
     -- Какие кольца?
     -- Для колодцев, бетонные!
     -- Откуда ты знаешь? Ты его отвозил?
     -- Не я один, с группой... Мы его передали и все.
     -- И что там? Рынок рабов?
     -- Видимо... Ну или тюрьма. Космача сразу же в кольцо посадили и сверху
бетонную крышку положили.
     Кондрат Иванович ощутил, как начинает перекашивать половину  лица, чтоб
никто не увидел, ссутулился, подпер подбородок.
     -- Кто его продал?
     -- Наш шеф, господин Палеологов. Мы исполнители...
     -- Кто он такой?
     -- Предводитель стольного дворянства...
     -- Это что за организация? Людей в рабство продавать? Бизнес такой?
     -- Нет... Я точно  не знаю, чем они  там  занимаются,  все секретно. Мы
только выполняем поручения.
     -- Поймать, выкрасть, пристрелить?.. Опасная работа у вас, рискованная.
Ну,  а  сюда  зачем  пожаловали?  Теперь  за невестой  Юрия Николаевича?  --
Комендант вытер слезы -- дым еще ел глаза.
     --  Палеологов приказал установить точное место...  где находится. И до
завтра не выпускать.
     -- Почему до завтра?
     --  К  Углицкой  должен  прийти человек.  Какой-то  юродивый,  тоже  из
кержаков.  Надо  встретить  его  и  препроводить туда,  где она  прячется...
Обеспечить, чтобы никто не помешал...
     -- А вы знаете, где она прячется?
     -- Знаем...
     -- Откуда? Кто сказал?
     Выражение на распухшем лице усатого  было непонятно, он  только сопел и
кашлял, но затем замолк и проговорил внятно:
     --  Этот старик сказал. Потому что он его пытал!  -- Хоте