полотне у  стены:  закованные  в  доспехи  рыцари
дрались красиво и бесшумно.
   Еще неделю назад, когда роту Вайсберга затолкали в этот  каменный  мешок,
он,  сменив  таким  образом  морской  дивизион  на   гитлерюгенд,   разыскал
генеральскую спальню и оборудовал в ней командный пункт. Он приказал  будить
его лишь тогда, когда русские подойдут  к  замку  и  начнут  артобстрел.  За
четыре года войны он привык к бомбежкам, и обстрелам так, что сейчас  боялся
их не услыша? Первые дни он с удовольствием спал  на  генеральском  ложе  не
снимая  сапог  и  мундира.  Просыпаясь,  чтобы  выпить  вина,  поднятого  из
подвалов, Вайсберг подолгу смаковал мысль, что не каждый день и  не  каждому
пехотному   капитану   удается    вот    так    поваляться    на    пуховике
генерала-аристократа. Но потом и  это  ему  надоело.  Он  стал  разглядывать
картину и думать о том, как хорошо воевали в средние века. Ни обстрелов,  ни
бомбежек, да и войско из рыцарей, а не из мальчиков  с  цыплячьими  шейками.
Встретились в чистом поле, сшиблись, поработали мечами и  копьями  -  вот  и
войне конец. И, как говорят русские, либо грудь в  крестах,  либо  голова  в
кустах...
   Глядя на батальное полотно подолгу, Вайсберг ощущал беспокойство. И мысли
его становились короткими, отрывистыми,  как  команды.  Немедленно  спустить
ящики со  снарядами  в  подвалы!  Иначе  от  первого  же  русского  снаряда,
попавшего в окно, замок взлетит  на  воздух.  Мальчики  этого  не  понимают.
Мальчики стреляют...
   Однако он тут же вспоминал, что находится всего лишь  в  замке  рыцарских
времен и что русский снаряд уже влетел в немецкое окно и разнес в клочья всю
Германию. И теперь боевому капитану, трижды раненному, доверили  командовать
гарнизоном мальчишек... Боже мой, какой это  позор!  Скорей  бы  уж  русские
начали бомбить и все кончилось.
   Вайсберг выпил вина и прилег, упершись затылком в  спинку  ложа.  Закрыть
глаза и забыться... Лучше бы он был убит под Смоленском или под  Москвой,  в
момент наивысшего духовного подъема, в момент, когда жизнь была  хмельной  и
сверкающей, как генеральское вино. Но тогда невыносимо хотелось жить!  Зачем
она сейчас, эта жизнь?.. Он закашлялся, вытирая краем простыни кровь с  губ,
и перевернулся на живот. Сбившаяся кобура с пистолетом  уперлась  в  печень.
Можно расстегнуть ее, достать тяжелый парабеллум - и... Он потянулся рукой к
кобуре, нащупал рукоять, но в этот момент стукнула дверь  и  глухо  щелкнули
каблуки.
   - Господин гауптман!  Докладываю:  противник  остановлен,  окапывается  и
новых атак не предпринимает! - звонко отчеканил тринадцатилетний солдат Карл
Зоммер.
   - Ты какой  уже  раз  докладываешь,  мальчик?  -  поморщился  Вайсберг  и
отдернул руку от пистолета. - Зачем ты явился?
   - Я считаю своим долгом докладывать обстановку! - весело ответил мальчик.
   - Хорошо, иди, - после паузы бросил командир роты.
   Мальчик щелкнул каблуками, тоненько выкрикнул "хайль Гитлер!" и вышел.
   Целую неделю рота сидела в замке и терпеливо ждала  противника.  Мальчики
изнывали у пулеметов, несмотря на запрет, иногда постреливали просто так, по
деревьям парка и садовой решетке, объясняя это  "пристрелкой  к  местности".
Если пули попадали в  решетку,  та  гудела,  как  колокол,  и  это  веселило
мальчиков.  Когда  Вайсберг  спал,  они  устраивали  состязание,  пока   он,
проснувшийся от стрельбы, не приказывал прекратить бессмысленный огонь.
   И сегодня, едва он заснул, поднялся такой треск,  что  и  в  генеральской
спальне тошно стало. Он распорядился не стрелять, но прибежал этот  мальчик,
Карл Зоммер, и весело, словно к замку приехал цирк, закричал:
   - Русские идут! Русские!
   Русские залегли на опушке старого парка и, похоже, ждали,  пока  подтянут
орудия. Им не нужны были лишние жертвы, да и какая  армия  станет  рисковать
солдатами в конце войны, идти  в  лобовую  атаку  на  пулеметы,  когда  есть
артиллерия и авиация? Вайсберг слишком долго воевал  с  русскими,  чтобы  не
знать их характера и армии. Он рассчитал, что через час они  выкатят  пушки,
поставят их на прямую наводку и какой-нибудь лейтенант взмахнет рукой...
   И от его взмаха, словно от взмаха волшебной палочки, все разом кончится.
   Однако русские возле замка поступали  не  так,  как  всегда.  На  площадь
выскочили три танка, и пехота пошла в атаку.  Тринадцатилетний  солдат  Карл
Зоммер фаустпатроном поджег среднюю машину. Другие танки отступили, и  атака
заглохла. Но это ровным счетом ничего не значило.  Вскоре  доложили,  что  к
русским прибыла артиллерия. Прошел час, но обстрела почему-то не было.
   А Карл Зоммер мгновенно стал героем. Мальчики из других взводов прибегали
посмотреть на Карла и поздравить  его.  Притащился  даже  командир  третьего
взвода власовец Аришин. Вайсберг похвалил Карла, на глазах у всех  мальчишек
снял свой крест и прицепил его к  мундиру  героя.  Сделал  это  без  всякого
умысла и расчета, сделал то, что пришло в этот момент  в  голову.  Но  боже,
сколько счастья и гордости было в глазах Карла  и  сколько  зависти  и  даже
какой-то ненависти - в глазах других!
   Мальчики кинулись к пулеметам и подняли такую  стрельбу  -  хоть  убегай.
Палили куда попало, старались,  кряхтели,  подтаскивали  тяжелые  снаряды  к
пушкам, вдвоем закрывали замок и вдвоем  же  дергали  шнур,  без  прицела  и
наводки -  зарабатывали  кресты!  Но  у  Вайсберга  был  всего  один  крест,
полученный еще под  Смоленском.  И  командир  роты  не  останавливал  больше
мальчиков, зная,  что  боеприпасов  в  крепости  столько,  что  война  может
кончиться, а они еще останутся. Пусть стреляют, пусть им  кажется,  что  они
воюют, защищают третий рейх и самого фюрера.
   Едва ушел Карл, как на пороге вырос Аришин, долговязый  русский  в  форме
лейтенанта вермахта. Вайсберг терпеть его не мог и в другое время постарался
бы избавиться  от  такого  подчиненного.  Но  сейчас,  когда  его  заставили
командовать ротой детей, ему было уже все равно. Мальчики не солдаты, Аришин
не офицер, война проиграна...
   - Господин гауптман! Лейтенанта Фраса нигде нет! - доложил Аришин. -  Его
взвод остался без командира.
   - Примите взвод лейтенанта Фраса под свое  командование,  -  распорядился
Вайсберг. - Впрочем, берите всю роту! Только не мешайте мне. Я занят.
   - Но, господин гауптман, Фраса нет, - упрямо повторил власовец. - Я  весь
замок обошел.
   - Фрас сидит на третьем этаже в комнатах с бумагами и  книгами,  -  чтобы
отвязаться, объяснил капитан. - Идите и тоже чем-нибудь займитесь.
   - Он русским сдался!  -  отрубил  Аришин.  -  Слышали,  как  он  проводил
агитацию среди солдат? Зря вы его не расстреляли!
   - Ясно, - вздохнул Вайсберг. - Скоро  и  вы,  Аришин,  пойдете  проситься
назад, к своим  русским.  Можете  отправляться  хоть  сейчас.  Благодарю  за
службу.
   - Ни в коем случае! - заверил власовец. - Я служу рейху! И до конца...
   Вайсберг рассмеялся нехотя, откашлялся:
   - Ну, не к русским, так к американцам... Идите отсюда к черту! Дайте  мне
уснуть!
   - Разрешите мне организовать широкий поиск, господин  гауптман?  Я  найду
его и приведу к вам!
   - Ищите, - бросил Вайсберг и лег лицом вниз.
   Пуховик генерала источал запах тонких духов, и Вайсберг сразу  представил
себе  молоденькую  девушку  из  знатного  рода,  белокурую  и...  совершенно
ненужную в постели престарелого генерала. Нет, почему? Конечно же, нужную  -
согреть зябнущее, дряхлое тело,  обласкать...  Боже,  какая  дрянь  лезет  в
голову! Но почему же дрянь? Нет, так и бывает у сильных мира  сего.  В  этом
замке столько было красивых, изящных, но совершенно  лишних  вещей.  Сильные
живут по своим законам. Это для капитана много лишнего, а для  генерала  все
на месте. И та  девушка  в  постели,  которая  днем  урывает  момент,  чтобы
переспать  с  адъютантом  или  шофером  и  тем  самым  отомстить   за   свою
бесполезность в генеральской постели.
   Он приподнял голову, сел. Черт возьми! И он, боевой капитан, сейчас в той
ситуации! Германия уже ни на что не способна,  как  дряхлый  генерал,  а  он
сидит здесь с ротой детей... Зачем? Кому он нужен?  Ах,  да,  мальчикам.  Им
нужен кумир. Вайсберг глотнул вина. Об этом сейчас думать  не  нужно.  Лучше
вообще не думать. Хоть бы скорее  русские  начали  артобстрел!  Ну  что  они
медлят?!
   Он лег, закрыл глаза и долго лежал так, стараясь ни о чем не  думать.  Но
отвлекали отблески ракет за решетчатым окном, пулеметная дробь и парабеллум,
упирающийся в печень. Однако Вайсберг все-таки заснул, потому что не слышал,
как в спальне появился исчезнувший лейтенант Фрас. Открыл глаза - а  он  уже
трясет за плечо.
   - А, учитель, - удивился Вайсберг,  -  Мне  докладывали,  что  вы  уже  у
русских.
   - Я не был у русских! - горячо  запротестовал  Фрас.  -  Я  находился  на
третьем этаже! Я смотрел картины и листал древние славянские рукописи.
   - Вы должны быть в третьем взводе, лейтенант, - вздохнул командир роты. -
Или скажем так: в третьем классе! На  уроке!  -  Он  рассмеялся  собственной
шутке.
   - Вы мне не верите? - забормотал лейтенант, - Я вам покажу... Я там спал!
   - И хорошо выспались? - поинтересовался Вайсберг.
   - Да, как никогда за последние месяцы.
   - Счастливый вы человек, учитель... А я не могу.  Закрою  глаза  -  лезет
всякая дрянь. - Командир роты сел и похлопал себя по карманам -  сигарет  не
было. - Гель-мут! - крикнул он адъютанту. - Принеси мне сигарет!
   Гельмут явился тотчас, прокричал  "хайль  Гитлер!"  и  поправил  огромную
каску на голове.
   - Сигарет!
   - Я не курю, господин гауптман!
   - Да, тебе еще рано и вредно курить, - спохватился Вайсберг. - А  у  вас,
учитель, нет? Вам русские не дали... хотя бы этой, махорки?
   - Я не был у русских! - с отчаянностью повторил Фрас. - И не курю!
   - Да, да, учитель, вы  уже  стары,  чтобы  курить...  -  капитан  покачал
головой, - Как все это похоже на великую Германию:  одному  рано  -  другому
поздно... Гельмут, возьми сигарет у Аришина.
   - Яволь! - откликнулся адъютант и вдруг  замялся.  -  Господин  гауптман!
Разрешите мне встать у амбразуры? Все там, а я здесь!  Я  хочу  сражаться  с
русскими!
   - Становись, - отмахнулся командир роты. - Только сначала сигарет!
   Мальчик, придерживая каску и автомат, умчался вниз. Вайсберг зажег  свечу
и поправил светомаскировку на окнах, скорее всего по привычке. Он вернулся к
кровати и вдруг, глянув на плечи учителя, рассмеялся.
   - Вы что, были в ставке фюрера?
   - Я не настроен шутить, - обиделся Фрас.
   - Кто же вас тогда повысил в звании? - хохотал командир роты. -  В  замок
вы пришли лейтенантом! А сейчас - обер!.. У русских не нашлось лейтенантских
погон?! Или вы, как  эти!..  -  задыхался  от  смеха  Вайсберг,  -  как  эти
мальчики: сами себя повысили в звании?! Боже, что делается в Германии! Немцы
сошли с ума!
   - Немцы давно сошли с ума, - глухо  сказал  учитель.  -  Еще  в  тридцать
третьем, когда Гитлер пришел к власти... Но наше  сумасшествие  обнаружилось
только сейчас... Можете сдать меня в гестапо, но сначала выслушайте!
   - Гестапо?.. Как это давно было и смешно звучит!
   - Отдайте приказ сложить оружие или уйти из замка, - произнес учитель.  -
Русские подтянули орудия, в пять часов начнется  обстрел.  Снаряды  лежат  в
коридорах... Здесь все погибнет... А  там,  на  третьем  этаже,  -  огромное
собрание живописи! Там древние книги многих  народов,  там  иконы,  музейные
экспонаты, редчайшие коллекции  монет.  Там  памятники  истории  и  культуры
разных эпох! Я уже не говорю об архитектурной ценности самого замка...
   - Кому все это теперь нужно? Кому? - Вайсберг поправил кобуру, открыл  ее
крышку. - Владелец наверняка убит, Германии нет...
   - Останется немецкий народ, - перебил его учитель. -  Русские  уничтожают
только фашизм!
   - О! Вас хорошо обработали! - рассмеялся Вайсберг.
   - Поймите, мы обязаны перед немцами сохранить остатки немецкой  культуры,
- горячо  заговорил  учитель.  -  Мы  обязаны  сейчас  сохранить  культурные
ценности других народов! Те ценности, которые награбили в других  странах!..
С нас спросят дети, если мы останемся живы!
   - Дети?! - вдруг закричал Вайсберг.  -  Какие  дети?  Те,  что  сейчас  у
пулеметов? Успокойтесь, они знают лишь  культуру  фашизма!  А  с  нас  потом
спросят не за дребедень, что в замке, а за то, что мы проиграли войну!
   - Не правда! Я верю в будущее немецкого народа!
   - Вы говорите, учитель, как наш фюрер четыре года назад!
   - Это вы! Вы виноваты! - крикнул учитель. - Вы превратили детей в солдат!
Вы их поставили к окнам! Вы убиваете детскими руками!
   - Я их не ставил к окнам, - спокойно сказал  Вайсберг.  -  У  них  приказ
фюрера. Это Гитлер сделал их такими. А я, как вы знаете, все время  нахожусь
здесь, на генеральском пуховике. Война для меня кончилась. Да, учитель.
   - Зачем же тогда вы поощряете в них бессмысленную жестокость? Зачем  этот
ваш крест, врученный мальчику? - Фрас задыхался от гнева. - Зачем вы  играли
перед ними маленького фюрера?!
   - Я кумир для этих детей только потому, что четыре года воевал, был ранен
и ходил к Смоленску и Москве, - отпарировал Вайсберг. - Они видят  кумира  в
каждом фронтовом офицере! Это вы виноваты, учитель! Эти мальчики  учились  в
вашей школе!
   Несколько  минут  они  сидели  молча,  прислушиваясь  к  слабому   треску
пулеметов.
   - Если бы Германия выиграла войну, вы бы,  капитан,  говорили  другое,  -
тихо проронил учитель. - Вы бы благодарили нас  за  мужественных  мальчиков,
солдат.
   - И вы бы, учитель, говорили другое! - зло бросил Вайсберг.
   - В этом наша общая беда, -  вздохнул  Фрас.  -  Мы,  как  эти  мальчики,
смотрели в рот фюреру... Думали одно, а говорили другое.  Но  теперь  не  об
этом речь! Вот-вот начнется рассвет, а в пять утра...
   Вбежал Гельмут с автоматом на шее,  снова  прокричал  "хайль  Гитлер!"  и
доложил, что Аришина не нашел, а у солдат сигарет нет.
   - Разрешите идти к амбразуре? - спросил он.
   - Иди, - бросил Вайсберг. Когда за мальчиком закрылась дверь, он  сел  на
постель, расстегнул пуговицы на мундире. - Я не играю с ними,  учитель...  Я
хочу, чтобы они умерли без страха и паники, как в детской игре...
   - Но ради чего?! - закричал Фрас. - Пусть лучше они  останутся  живыми  и
сами поймут потом...
   - Эти - не поймут, - возразил  Вайсберг.  -  Уже  не  поймут...  Они  вас
поняли, когда вы пытались им объяснить, что такое культурные  ценности?  Они
пошли за вами? - Он встал и  раздернул  на  окнах  светомаскировку.  -  Надо
видеть, когда начнется  рассвет,  -  сказал  он  и  усмехнулся.  -  Странное
положение...  Аришин  убежал,  спасает  свою  шкуру...  Вы  -  о  культурных
ценностях. Дети защищают мифическую великую Германию.  А  что  спасать  мне,
армейскому офицеру?
   - Отдайте приказ сложить оружие или выводите мальчиков из замка, - сказал
Фрас. - Это будет единственное сражение, выигранное вами.
   - Не так все просто, - усмехнулся командир  роты.  -  Видели  Карла?  Или
Гельмута?.. Попробуйте прикажите им  сдаться  русским.  Это  бессмысленно  в
такой же степени, как приказать сдаться фюреру.
   - Они могут и вам не подчиниться? - удивился учитель. - Но вы же для  них
кумир! Полубог!
   - Я кумир, пока приказываю им драться, - вздохнул Вайсберг. - Они не ждут
от меня другого приказа... А если будет другой -  я  стану  изменником.  Это
дети, они не понимают полутонов.
   - В таком случае не мешайте мне, - отрезал учитель и решительно встал.  -
У меня нет другого выхода, я пойду к ним и еще раз попытаюсь убедить их.
   - Желаю успеха, - бросил Вайсберг. - Черт, курить хочется!..
   Фрас  вернулся  через  несколько  минут   еще   больше   возбужденный   и
растерянный.
   - Вы пришли сказать, что пора собираться  в  плен?  -  спросил  Вайсберг,
недавно мысленно уже попрощавшийся с учителем.
   -  Мальчики  что-то  задумали!  -   выпалил   Фрас.   -   Идут   какие-то
приготовления!
   - Любопытно, - без интереса  проговорил  Вайсберг.  -  Может  быть,  дети
фюрера хотят спасти Германию? Может быть, они придумали, как это сделать?
   Почти  следом  за  учителем  в  спальню  вбежал  Карл  Зоммер,  белый,  с
перекошенным ртом.
   - Почему русские не стреляют?! - закричал он. - Почему они не стреляют?!
   Карла трясло, лицо напоминало маску. Он вдруг сел на пол и,  закрыв  лицо
руками, заплакал. Каска свалилась с его головы  и  лежала  рядом,  отдаленно
похожая на ночной горшок. Фрас опустился рядом с подростком и обнял его.
   - Успокойся, мальчик. Не надо плакать, - бормотал он. - Все будет хорошо.
Кончится война, и ты найдешь свою маму. Вы снова  будете  жить  в  мире,  ты
пойдешь учиться...
   Рядовой Карл Зоммер плакал навзрыд, вдавливая лицо  в  сукно  мундира  на
груди Фраса.
   - Кто твой отец, Карл? Где он?
   - Мой отец - солдат фюрера! - выкрикнул Зоммер. - И я солдат! Я солдат! Я
солдат!!
   Он неожиданно заснул прямо на руках учителя. Видимо,  сработала  защитная
реакция.  Детский  мозг  не  выдержал  напряжения.  Фрас  перенес  Карла  на
генеральскую постель и сел рядом с ним. Крест на груди  мальчика  сполз  под
мышку, мундир был великоват...
   Вайсберг отошел к окну и долго смотрел на светлеющее небо.
   - Мой совет вам, учитель, - уходите из замка, - задумчиво произнес он.  -
Сорвите погоны и ступайте на все четыре стороны. К русским, американцам... Я
вас отпускаю. Вы человек гражданский, далекий от войны.
   - Я останусь здесь, - решительно и тихо сказал Фрас. - Мы должны уйти  из
замка все или вывесить белый флаг... Если все здесь погибнет, то и я...
   - Вы фанатик! - отрезал Вайсберг. - Уходите!
   - Фанатизм ради спасения культуры оправдан - уверенно произнес учитель.
   - Никакой фанатизм не имеет оправдания! - Командир роты резко обернулся к
двери - на пороге стоял  Аришин.  Он  хотел  что-то  сказать  Вайсбергу,  но
заметил Фраса.
   - Вы? - удивился он, - Вы что, вернулись?!
   - Да, я посылал его в разведку, - ответил Вайсберг. - И  он  справился  с
заданием. Дайте мне, Аришин, сигарету! Русские всегда перед  смертью  просят
выпить или закурить. Так это, Аришин?
   - Не могу знать! - Аришин протянул сигарету и  щелкнул  каблуками.  -  Мы
спасены, господин гауптман!
   - Тише, - бросил Вайсберг, прикуривая, - Мальчика разбудите...
   Муханов поддернул рукав гимнастерки и глянул на часы. Пять. Время  вышло.
Артиллеристы зарядили орудия и лежали  в  ожидании  команды.  Из  замка  еще
стреляли, но теперь уже только из двух окон. Сигналом о выходе гарнизона  из
крепости должно быть прекращение огня и белый флаг, выброшенный  на  третьем
этаже в левом крыле. Флага не было, стрельба продолжалась...
   Муханов связался с командиром дивизии и попросил отложить начало  огневой
подготовки еще на тридцать  минут.  Похоже,  в  замке  шли  какие-то  сборы.
Наблюдатели докладывали, что замечено движение на первом  и  втором  этажах;
что из гарнизона высылали разведку; что спускался к реке и  вскоре  вернулся
обратно офицер...
   Светало. Сейчас, в сумерках, стали видны следы ночной  пальбы  из  замка.
Много деревьев оказалось повалено, у других взрывами сорваны кроны, а тополя
превращены в щепы пулеметными очередями. Муханов пробрался в окоп и приник к
окулярам стереотрубы. Стены замка казались  еще  черными,  в  узких  оконных
проемах стояла тьма. Только из двух посверкивали вспышки пулеметного огня.
   - Патроны жгут, - пояснил боец. - Остальных-то, видно, в сон  сморило,  а
эти терпят... Ишь что делают, а? Вот собаки!
   Пули взбили глину на бровке окопа, смачно влипли в стволы деревьев.
   - Пристрелялись к окопам-то,  -  сказал  боец.  -  Пацаны  -  пацаны,  а,
глядишь, и не додюжишь до конца войны... Вдарить бы надо, товарищ полковник!
Рассветет, так они проснутся...
   В окоп скатился комбат Глотов, отряхнул гимнастерку, вытер пот.
   - Все готово, товарищ полковник, - доложил он. - танки пойдут с  флангов.