Электронная библиотека
Библиотека .орг.уа
Поиск по сайту
Художественная литература
   Драма
      Алексин Анатолий. Рассказы -
Страницы: - 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  - 25  - 26  - 27  - 28  - 29  - 30  -
-- Сусанна Романовна предупредила, что у вас есть какое-то небольшое условие, -- сказал Иван Максимович. -- И мы обещали его выполнить. Ведь правда? -- обратился он к Патову. -- Я лично с Сусанной Романовной не разговаривал. -- А какое условие-то? -- спросил Иван Максимович. -- Ромео я хотел бы сыграть сам. -- Вы окончили актерский факультет? -- спросил Николай Николаевич. -- Нет, режиссерский. Но в своем дипломном спектакле играл Ромео. -- Мне кажется, роль режиссера спектакля так велика, что вряд ли он нуждается еще в одной роли. -- Довольный своим афоризмом, Николай Николаевич склонил голову, ожидая аплодисментов. -- Андрюша... вы на этом настаиваете, а? -- спросил директор. -- Я бы просто очень хотел... -- Известны случаи, когда крупные артисты становились великими режиссерами. И потом совмещали обе профессии, -- сказал Патов. -- Всеволод Эмильевич Мейерхольд, например. Или Константин Сергеевич Станиславский... Но чтобы крупный режиссер прославился в роли?... Что-то я не припомню. -- Он ведь еще не крупный, -- сказала Зина. Патов зашагал по кабинету в поисках аргументов. И вдруг остановился на полдороге. -- О каком Ромео может идти речь? Вы ведь сюда, к нам... на время? -- Если мой Ромео понравится, я могу задержаться. А потом подготовлю дублера. -- Значит, так... -- мрачно вступил в разговор Костя Чичкун. Это было так неожиданно, что все вздрогнули и повернулись к нему. К решениям Костя приходил медленно и тяжеловесно. Но почти никогда не менял их. Он высказывался так, будто подводил итог дискуссии. На самом же деле он подводил итог своим собственным размышлениям и сомнениям. -- Я вот что хочу сказать. В молодежном спектакле должны быть эксперименты. Так что надо попробовать. -- Это было бы интересно, а? Как вы думаете, Николай Николаевич? -- спросил директор. -- Не положено это... по-моему. -- Кем не положено? -- спросила Зина. Ничего не ответив ей, Патов обратился к Андрею: -- Ну, а Джульетта, Парис, Тибальд и кормилица?... Насчет исполнителей этих ролей вы со мной посоветуетесь? -- А как же? Только сначала я должен познакомиться со всеми актерами. -- Мы устроим вам встречу с труппой, -- предложил Иван Максимович. -- Лучше я просто посмотрю ваши спектакли! *** В том же доме, где жила Зина, на первом этаже было актерское общежитие. Иван Максимович освободил там для Андрея девятиметровую комнату. -- Девять метров? Это дворец! -- восторгался Андрей. После вечернего спектакля они с Зиной шли домой вместе. -- У вас замечательный зал! -- продолжал восхищаться Андрей. -- Чувствуешь себя в нем, как в театре и как дома: в меру нарядно и в меру скромно. -- Ну, а спектакль? -- Он был замечательным. -- Сегодня... или когда-то? Зина остановилась и в ожидании уставилась на Андрея своими немигающими глазами. -- Я представляю его себе таким, каким он был, наверно, в день премьеры. -- А сегодня он, значит, выглядел, как некогда красивая женщина? Почему? Объясни. Еще утром они с Андреем как-то незаметно перешли на "ты". -- Ты играла восьмиклассницу превосходно! Ребята, сидевшие за мной, все время гадали, сколько тебе лет. -- Наверное, приезжие. Всему городу известно, что мне двадцать семь. -- И Анну Гавриловну они все время сравнивали со своей классной руководительницей. В пользу Анны Гавриловны! Но вот подумай: ты, девчонка, вступаешь в сражение за учительницу, которая хочет уйти из школы... из-за сложившихся там ненормальных условий. Режиссер, который ставил спектакль, хотел показать, что происходит трагедия. Что расстаться с учениками -- это почти равносильно смерти. Но учеников, которые сегодня ходили по сцене, возле тебя, полюбить с такой силой, по-моему, трудно. Актеры подвели режиссера... Они недотягивают до его замысла. -- Раньше дотягивали. Спектакль идет два с половиной года. -- Многие ребята, сидевшие в зале, его уже видели. Я заметил... Они объясняли соседям, что будет дальше. -- Ничего не поделаешь... Наш город не такой уж большой. Нельзя же без конца объявлять премьеры! -- Не обижайся, пожалуйста... Но это всегда было традицией... -- Андрей замолчал, подыскивая слово, -- традицией нестоличных театров. Зина подумала, что поддерживать эту традицию с Патовым будет трудно. -- Но если бы все актеры были на уровне режиссерского замысла, -- продолжал Андрей, -- ребята, я думаю, не пересказывали бы вслух содержание пьесы. Они бы смотрели на сцену! Зина молчала. Это был ее любимый спектакль. К тому же его сюжетом стала истинная история, которую отыскал в одной школе города Петр Васильевич. Он коллекционировал подлинные истории. -- Пьеса написана местным автором? -- чтобы нарушить молчание, спросил Андрей. -- Да. -- И так повезло, что там как раз в центре четырнадцатилетняя девочка? -- Мне везет почти во всех современных пьесах. Местных и неместных авторов... Потому что пьесы эти подбирает и "организует" Тонечка Гориловская. -- Кто это? -- Наш завлит и моя соседка. -- Ты не обижайся, пожалуйста... -- Я никогда не обижаюсь, -- перебила Зина. И повторила свою давнюю мысль: -- Если говорит хороший человек, надо прислушаться. А если плохой... Что же на него обижаться? -- Каким человеком ты считаешь меня? -- По указанию Терешкиной из министерства следует считать тебя "замечательным парнем"! *** "Книги и фильмы, если они талантливы, не теряют от времени своих достоинств, -- рассуждала Зина, вернувшись домой. -- Они созданы как бы раз и навсегда... Создатели их умирают, а они продолжают существовать все в том же первоначальном качестве -- ни одна мысль не уходит, ни одна строка не меняется. Попробуй переставить хоть один знак препинания в каком-нибудь знаменитом стихотворении! А спектакль как живой человек: имя и фамилия все те же, но характер может со временем измениться. И каждый раз, приходя на сцену, он что-то приобретает или что-то теряет. Наши спектакли теряют... Я об этом догадывалась, но очень смутно: со сцены не видишь сцену так ясно, как если бы была в зале. Андрей же увидел из зала. И сказал правду... А ведь когда-то этими спектаклями мы гордились! О них говорили и писали не только у нас в городе. Сусанна Романовна присылала на их просмотры молодых режиссеров, чтобы учились!" Зина стала вглядываться в фотографии, висевшие на стене. Она вроде бы просила у Петруши прощения за то, что не уберегла ценности, которые он ей оставил. И еще просила ответить ей на вопрос: "Отчего так случилось? Те же актеры, так же любят свой театр и так же стараются..." Петр Васильевич не слушал ее: он хватался за голову, затыкал уши, кричал... Он репетировал. Ему было некогда. Зина все пристальнее вглядывалась в фотографии и начинала ясней понимать, что происходит... Давно уже в пустом зрительном зале, где, как за столом писателя или за композиторским роялем, создаются произведения, никто не хватался за голову, не затыкал уши и не кричал. "Если не создается новое, то и старое блекнет, -- подумала Зина. -- Наверное, так? Уходит творчество... Вот в чем причина. И все-таки Петрушины спектакли надо спасти! Заново репетировать... В пустом зрительном зале. С режиссером, который будет хвататься за голову..." Зина быстро принимала решения. А приняв, начинала сразу осуществлять. На другой же день утром она притащила Костю в кабинет Ивана Максимовича. -- Репертуар, которым мы по привычке гордимся, в аварийном состоянии, -- сказала она. Костя, подобно человеку, живущему по соседству с вулканом, в сейсмически опасном районе, привык к подземным толчкам. Поэтому он спокойно и мрачно осведомился: -- Кто тебе об этом сказал? -- Зритель. -- Ну-у, знаешь, -- протянул Костя, -- на всех не угодишь. -- А на этого угодить надо. -- Мальчик или девочка? -- привстав, поинтересовался директор. -- Мужчина. -- Ну-у, знаешь... А мы -- театр юного зрителя, -- не очень уверенно, по инерции возразил Костя. -- Мы ведь восстановили три старых работы Петра Васильевича, -- грустно сказал директор. -- Отремонтировали их... и показали! -- поддержал Костя. -- Руками ассистентов-ремонтников?! -- вытаращив на Костю глаза, воскликнула Зина. -- Произведения искусства не ремонтируют. Их ре-ста-ври-ру-ют! Понял? И делать это умеют только художники. -- Николай Николаевич быть реставратором не согласится, -- сказал Иван Максимович. -- Он просто не сумеет! -- отрезала Зина. -- У них с Петром Васильевичем разные почерки... -- задумчиво произнес директор. -- Совсем разные, -- согласилась Зина. -- Значит, так... Сначала мы с вами должны решить: нужно ли вообще это делать? -- медленно вступил в разговор Костя. -- Вот вы, Иван Максимович, часто интересуетесь мнением юных зрителей. После спектаклей... Что они говорят? -- Говорят: "Нам очень понравилось", -- с грустью ответил директор. -- И раньше они говорили: "Нам очень понравилось". -- И раньше. Но... по-другому. -- А что ты хочешь, чтобы они ответили, если их спрашивает директор театра?! -- вмешалась Зина. -- Интеллигентные стали. Иван Максимович вышел из-за стола. И, ступая еще тяжелей, чем всегда, стал ходить по своему кабинету. -- Нет, -- возразил он, -- по их глазам всегда можно понять. И по голосу... Слова не так уж важны. -- Еще бы! Кругом афиши, люстры, фотографии и аквариумы... Билетерши в синих костюмах. Это же все действует! -- Зина уставилась на Костю: -- А неужели ты сам-то со сцены не чувствуешь? -- Она махнула рукой. -- Хотя зрители "Красной Шапочки" и "Золотого ключика" всегда в полном восторге! -- Вообще-то я обратил внимание, -- с трудом раскачивался Костя, -- что артисты у нас... перестали петь. Раньше приходили на репетиции задолго до срока и по дороге обязательно пели. Особенно молодые... А теперь идут тихо. Некоторые даже опаздывают. Только Анна Гавриловна приходит заранее... -- Ветераны не в счет! -- сказала Зина. -- Надо было бы походить на спектакли, проверить... -- Проверить?! -- Зина заметалась по кабинету. Столкнулась с Иваном Максимовичем. Он извинился... Она не села, а упала на стул, словно в полном изнеможении. -- Если говорить начистоту, знаете, что мы делаем? Иван Максимович и Костя замерли. Когда Зина собиралась говорить "начистоту", следовало ожидать самого страшного. -- Мы предаем Петрушу... Простите, Петра Васильевича! Он не может уже теперь защитить свои творения. Он доверил их нам. А мы бросили их на произвол судьбы! -- Ну, уж ты слишком... -- проговорил Костя. -- Она права, -- сказал Иван Максимович. -- Мы можем терпеливо ждать, пока Николай Николаевич приступит к осуществлению своей заветной мечты. Но старые спектакли обязаны содержать в порядке. А?... Вы согласны? Все актеры знали, что каждый вечер в седьмом ряду сидит молодой режиссер, который будет ставить Шекспира. Когда люстра в зале начинала тускнеть, а занавес раскрывался (Петр Васильевич любил, чтобы в театре был занавес), Андрей, как в детстве, впивался глазами в сцену. Он внимательнее всех смотрел, громче всех хохотал и дольше всех хлопал. Он уже относился к ТЮЗу так, как относятся к близкому человеку, недостатки которого подмечают и переживают больше, чем недостатки других людей, но от этого не перестают любить и восторгаться. Когда Андрей наконец посмотрел все спектакли, у актеров испортилось настроение: из седьмого ряда исчез самый благодарный и отзывчивый зритель. -- Какой милый молодой человек! -- сказала Анна Гавриловна. -- Я знала, что он не упускает ни одного моего жеста. Очень способный зритель! Анна Гавриловна всю жизнь считала, что зрители, как и актеры, могут быть способными и неспособными. -- Я когда-нибудь обязательно встречусь с вашим Петрушей, -- сказал Андрей Зине. -- Я теперь знаю этого человека. Он мне нужен. Я люблю его! И, кажется, угадываю главное его качество: он -- ребенок. Как ты, как Гайдар... Чист и добр. И при этом -- мужчина: умный и твердый. Я не ошибся? -- Ты не ошибся. И поэтому именно ты должен быть реставратором! -- Кем?! Зина ничего не ответила: она помчалась к директору. В тот же день вечером Зина решила зайти к Патовым, чтобы поговорить с Ксенией Павловной. "Она же обещала быть добрым посредником между мной и Николаем Николаевичем, -- рассуждала Зина. -- Пришло время воспользоваться ее помощью!..." Дверь открыла Лера. У нее была привычка прямо с ходу, не поздоровавшись, сообщать о том, что ее в данный момент волновало. -- Зубрю, -- сказала она. -- И потрясаюсь: сколько в нашем организме деталей! И каждая может испортиться, отказать... Как мы все живы-здоровы? Просто непостижимо. -- Наверно, велик запас прочности? -- предположила Зина. И, следуя своей манере все переносить на дела театра, подумала: "И у нашего ТЮЗа тоже запас прочности колоссален, если он до сих пор не развалился. Спасибо Петруше!..." -- Учиться в медицинском для мнительных людей -- одно наказание. Они находят в себе признаки всех болезней! -- Но ты ведь не мнительная. -- Что ты?! Это единственная черта, которая досталась мне в наследство от папы. Не считая, конечно, лица! Зина знала, что Патов то и дело профилактически глотал пилюли и бесконечное количество раз мыл руки, вытирая их бумажными салфетками, которые всегда носил в кармане. -- Но мнительность для врача, я считаю, полезна, -- сказала Лера. -- Если он распространяет ее и на своих пациентов. А то приходит, знаешь, такой старичок-бодрячок и говорит больному: "Ничего! Мы с вами в воскресенье пойдем на рыбалку. Болит живот? У кого же он не болит?! Попейте салол с белладонной..." А ночью у пациента -- прободение язвы желудка. -- Нагонять на человечество страх тоже, наверное, ни к чему, -- возразила ей Зина. -- Все люди на земле -- пациенты. -- Нет! -- решительно заявила Лера. -- Лучше жить, прислушиваясь к себе, чем умереть, будучи уверенным, что ты абсолютно здоров. Я буду перестраховываться! Из комнаты вышла Ксения Павловна. Она всегда была красиво причесана и красиво одета, будто собиралась идти в гости. Хотя большую часть своей жизни провела дома. -- Знаете, какие профессии самые опасные? -- спросила Лера у матери и у Зины. -- Которым нельзя ошибаться. Летчик-испытатель, например. Или врач! Актер не так исполнил роль Градобоева в комедии Александра Николаевича Островского "Горячее сердце" -- испортил зрителям настроение... Ну и что? Другой актер исполнит иначе. И исправит зрителям настроение. "Великих она тоже называет по имени-отчеству, -- подметила Зина. -- Но с иронией, словно бы пародирует Николая Николаевича". -- Теперь сравните! -- продолжала рассуждать Лера. -- Хирург не так сделал больному операцию. Даже обычную... Удаление желчного пузыря. Боюсь, что этот больной может вообще уже никогда не увидеть комедий Александра Николаевича Островского. -- Ты права... Делать не так врач не имеет права, -- согласилась с ней Зина. -- Поэтому удаляюсь зубрить! -- Она исчезла в комнате. Потом вновь появилась: -- Ты ведь, как всегда, к маме? -- Честно говоря, да. -- Хоть бы раз ты сказала нечестно! -- Лера снова исчезла. "Сочетание Ксении Павловны с Лерой в одной семье -- это завидная режиссерская находка", -- подумала Зина. Она любила созвучие нежных и резких красок. Зина опять удивилась новым обоям, тщательно отциклеванному паркету, и у нее чуть было не соскочила с языка фраза, которую она всегда мысленно произносила у Патовых в коридоре: "Пойдем-ка на кухню: поговорим об искусстве!" -- Пойдем в наш с вами укромный уголок, -- предложила Ксения Павловна. Петруша обычно заваливал кухню пьесами, которые в изобилии доставляла ему Тонечка Гориловская. На кухонном столе, на табуретках всегда лежали эскизы, стояли макеты: комнаты были заняты многочисленными членами режиссерской семьи. Теперь кухня была в полках и полочках. Все сверкало подвенечным, безукоризненно белым цветом. И каждый раз Зина думала: "Если бы я была мужчиной, я женилась бы только на Ксении Павловне!" -- Ну, что у вас в театре? -- спросила Ксения Павловна. Все обращались к Зине с таким вопросом, поскольку знали, что никакой другой жизни у нее нет. И не только потому, что она фанатически предана своей профессии, а потому, что так уж сложилось... -- Об этом я и хотела поговорить! -- Да, да... Я вас слушаю. Ксения Павловна вспыхнула, заволновалась. "Как же она тревожится за него! -- подумала Зина. -- Отчего? Чувствует, что он непрочно стоит на ногах? Или просто оберегает его, как ребенка? Конечно, представить себе Николая Николаевича ребенком мне лично очень трудно... Но ведь у любви искаженное зрение. Это надо учитывать!" Подумав так, Зина на миг спохватилась: "А не слишком ли часто я последнее время что-то учитываю, от чего-то себя удерживаю?..." Когда такое случилось впервые, она сказала об этом Петруше. "Ты становишься взрослой, -- ответил он ей. -- Только не становись до конца!... А то перестанешь быть гениальной актрисой". Он часто называл ее гениальной. И без всякой улыбки. "Надо выражать то, что в данный момент чувствуешь, -- нередко повторял он. -- Выверять слова очень опасно: это убивает вкус, цвет и запах. Истинные чувства -- любовь это или ненависть -- всегда гиперболичны". -- Вот мы только что говорили о медицине, -- издалека начала Зина, хотя решительно предпочитала прямую линию ломаной. С Ксенией Павловной она прямолинейной быть не умела. -- Если применять к театру медицинские термины, можно сказать, что пульс и сердцебиение его определяются репертуаром. -- "Как же я красиво говорю!" -- злилась на себя Зина. И все-таки продолжала: -- Наш ТЮЗ был абсолютно здоров. И счастлив... -- Я понимаю, -- сказала Ксения Павловна. -- В человеческом организме пока еще редко заменяют стареющую деталь новой, а в организме театра это должно происходить обязательно: репертуар всегда обновляют. Николай Николаевич пока еще только готовится к этому... Тогда надо подлечить то сердце, которое нам так прекрасно служило! Надо старый репертуар сделать как бы опять молодым. -- Я постараюсь убедить в этом Николая... -- Он сам режиссером-доктором быть не захочет. У них с Петром Васильевичем разные творческие манеры. Вы понимаете? -- Зина вытерла лоб: роль дипломата не соответствовала ее амплуа. -- А сейчас к нам приехал молодой режиссер. -- Я слышала. Он вам нравится? -- Замечательный парень! Он будет ставить Шекспира. Но я уверена, что он бы не отказался одновременно, параллельно, что ли, с основной постановкой... Надо только, чтобы Николай Николаевич не возражал. Сегодня с ним и с Андреем будет говорить наш директор. Мы бы могли нажать и со стороны комитета. Но лучше все-таки через вас. В этот момент раздался звонок. Лера побежала открывать. Из коридора послышался ее голос: -- Ты что, как пишут у меня в учебнике, в состоянии стресса? И

Страницы: 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  - 25  - 26  - 27  - 28  - 29  - 30  -


Все книги на данном сайте, являются собственностью его уважаемых авторов и предназначены исключительно для ознакомительных целей. Просматривая или скачивая книгу, Вы обязуетесь в течении суток удалить ее. Если вы желаете чтоб произведение было удалено пишите админитратору