Электронная библиотека
Библиотека .орг.уа
Поиск по сайту
Художественная литература
   Драма
      Андреев Г.. Белый Бурхан -
Страницы: - 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  - 25  - 26  - 27  - 28  - 29  - 30  - 31  - 32  - 33  -
34  - 35  - 36  - 37  - 38  - 39  - 40  - 41  - 42  - 43  - 44  - 45  - 46  - 47  - 48  - 49  - 50  -
51  - 52  - 53  - 54  - 55  - 56  - 57  - 58  - 59  - 60  - 61  - 62  - 63  - 64  - 65  - 66  - 67  -
68  - 69  - 70  - 71  - 72  - 73  - 74  - 75  - 76  - 77  - 78  - 79  - 80  - 81  - 82  -
нь ружья с плеча. - Это ты его убил? - Его убило небо. А я только выполнил волю бур-ханов! Техтиек спешился, подошел, положил руку на винтовку Дельмека, нахмурился: - Ты хочешь застрелить меня? - Нет, я не убийца. Я - охотник. Я шел по следу, который меня привел к нему... Он не выполнил какой-то твой приказ? - Он только нарушил мой приказ. Еще летом. - Почему же ты убил его сейчас? - Нарушение приказа привело к смерти людей на прииске. Дельмек кивнул. Он уже слышал, что на прииске Бобровском были убиты в перестрелке какие-то алтайцы. К тому же с оружием... - Вот так, Дельмек... Тебе что-нибудь нужно от меня? Дельмек отрицательно покачал головой. - Тогда я тебе дам совет. Хороший совет! - Техтиек кивнул на убитого. - Не повтори его ошибки. - Тебя ищет Богомол, Техтиек. Он допрашивал меня. Говорил, что меня знает какой-то Бабинас... - Бабинас? - Техтиек покачал головой. - Я не знаю никакого Бабинаса... А Богомолов ищет меня уже семь лет. Прощай. Солнце скатывалось на вторую половину неба. Оттуда оно начнет падать быстрее, торопясь на покой. Солнцу тоже легче идти с горы, чем в гору... Дельмек вышел на опушку леса, увидел старый след и невесело усмехнулся. Анчи сумел лыжней завязать свой узелок жизни. Но этот его узелок будет помнить теперь всю жизнь другой человек, пока и его голову за какой-либо промах не снесет меч Техтиека. Глава восьмая НОВООБРАЩЕНЕЦ Торкош не стал утруждать себя поисками жилья. По совету работников-алтайцев, живущих у Лапердина, он занял пустующее уже три зимы кое-как сложенное неуклюжее строение пастуха Сабалдая, на самом краю Бересты. Осмотрев его, Торкош повеселел: если немного подправить, то зиму будет легко и просто обмануть, не кланяясь в пояс хитроумному старику Игнату. Одолжив за два рубля телегу у кержака Лариона, Торкош съездил в лес, наломал сушняка, набрал несколько мешков сухих шишек, надрал березовой коры, надергал охапку соломы из прошлогоднего стога и в один вечер соорудил себе очаг и постель. Потом, переночевав на голодное брюхо, отправился поутру в лавку. Но там лавочник Яшка сразу же огорошил его отказом: - Будешь у отца или брата в работниках, тогда будет тебе и кредит на харч! А так - катись колесом! - Какой кредит? - удивился Торкош. - Каким колесом? У меня деньги есть! Десятку Яшканчи Торкош уже почти всю истратил, пришлось с дрожью в душе начать трату денег Техтиека. Увидев красненькую, Яшка недоверчиво посмотрел ее на свет, покрутил головой: - Жирно живешь! Я уж и не помню, когда в чужих руках такую крепкую деньгу видел! У себя дома Торкош все расставил по своим местам: бутылки в один угол, еду - в другой, табак и кисет засунул в карманы, сдачу вместе с остальными деньгами - в специально выкопанный тайник. С этого дня он зажил припеваючи - куда лучше, чем там, в лесном своем, жилище, где его кормили и поили пастухи. Целыми днями он теперь только и делал, что ел, пил, курил трубку у костра; спал, когда тот гас, а утром все начинал заново - срывал зубами пробку с бутылки, вливал в себя хмельное, крякал со смаком, мотая головой... Так он обживался дней пять, не думая ни о чем. Его никто не беспокоил - друзьями Торкош еще не обзавелся, в работники к Лапердиным не нанялся... Как только кончилась выпивка и съестные припасы, Торкош прихватил пустые корзины, направился в знакомый уже переулок. Но лавочник Яшка, забрав корзины, покрутил головой, не взглянув на десятку Торкоша и на серебряный полтинник, которым тот щелканул о прилавок: - Отец и за деньги не велел тебе отпускать харч! - Как не отпускать? - удивился Торкош. - Почему? - Иди к отцу, он скажет. И на этот раз Игнат принял Торкоша хорошо: поздоровался за руку, пригласил в горницу, усадил за чай. Потом, когда насытились, спросил: - Ну, что надумал, Толька? - Отдыхать буду. Араковать. Трубку курить. Игнат рассмеялся, достал из нагрудного кармана две десятки, положил их на стол, разгладил пальцами: - Вот твои деньги. Были у тебя в кармане, теперь у меня. - Как у тебя? - поразился Торкош. - Одну я пастухам давал, другую в лавку Яшке! - А лавка чья? Моя. Пастухи тоже мои. Значит, все твои деньги, сколько бы их не было, скоро станут мои... Понял? Торкош дрогнул ресницами, растерянно развел руками: - Понял! Все в деревне - твое. Так? Игнат наклонил голову: - Угадано. - А я не твой! - торжественно сказал Торкош и поднялся от табуретки. - И за мои деньги Яшка должен давать мне все! Игнат устало махнул рукой: - Бог с тобой, Толька. Иди в лавку, скажи Яшке, чтобы потом ко мне пришел... Возвращался Торкош ликующий - размахивал руками, покрикивая о том, что он - сам по себе и никто в деревне ему не хозяин, и на Яшку посмотрел снисходительно, как на что-то мелкое, еле видное: - Давай кабак-араку, мясо давай, табак! Вот! А потом к Игнату иди. Велел. Яшка, растянув рот до ушей, выставил на прилавок все, что потребовал Торкош, взял десятку, бросил в ящик, протянул руку: - Еще одну красненькую давай! - Эйт! - удивился Торкош. - Прошлый раз одной хватило, ты мне еще сам деньги дал. Вот! - Он выложил полтинник, мятый рубль, медь. - Зачем сейчас много берешь? - Зима на дворе, - притворно зевнул Яшка,-цены выросли... Подвоз хуже, дорога хуже... Не хочешь, бери деньги обратно, а я беру товар! - Эй, не надо! - Торкош поспешно схватил корзины и выскочил из лавки, провожаемый откровенным хохотом лавочника. А ночью Торкош проснулся от пинка в зад. Вскочил, заорал что-то, но сразу же примолк, как только при мерцающем свете раскаленных углей потухшего очага разглядел грозную фигуру Техтиека. Упал навзничь, задрыгал ногами: - Ой, живот болит! Ой, спина болит! Техтиек присел на корточки, взял двумя пальцами Торкоша за нос, притянул к себе, выдохнул: - Заткнись!.. Куда дел мои деньги? Трясущимися руками Торкош выдрал из тайника тряпицу, развернул ее на коленях, протянул гостю: - Вот... В лавке все дорого! Техтиек выпрямился: - Тебя просто обманывают, а ты глазами хлопаешь. Почему не пошел в работники к Лапердину? - Ждал, - развел Торкош руками. - Присматривался. - Ты пил, а не ждал и не присматривался! Завтра у тебя лавочник заберет последнюю десятку и - все... Мне сам Лапердин обошелся бы дешевле! Где его кони? Торкош хотел ответить, что не знает, но горло перехватила сухость, он закашлялся. Потом начал шарить в соломе, нащупывая недопитую бутылку. Поднести ее ко рту Торкош не успел - Техтиек выдернул бутылку у него из рук и выбросил через распахнутую настежь дверь. - Зачем? - удивился Торкош. - Там еще была кабак-арака! - Больше араковать ты не будешь. Торкош вздохнул, погладил рукой ушибленный пинком Техтиека зад, спросил хрипло: - Работать идти к Игнату? - Иначе ты сопьешься, и с тебя вообще не будет никакого толка! Я купил твою смерть и вместе с нею тебя... Вот тебе еще деньги! - Техтиек отстегнул уже знакомый Тор-кошу брелок на куртке, достал пачку таких же десяток. - Неделю у себя пролежишь, а потом пойдешь к Игнату и скажешь, что хочешь быть гуртовщиком. Если он не согласится, сам уедешь к пастухам! Где у него скот, отары, табуны? - Винтяй хотел послать меня гуртовщиком в Ширгайта, потом передумал. Сказал, что я - ненадежный человек, могу проболтаться... Кому проболтаться? Игнату? - Урочище Ширгайта, говоришь? - Техтиек похлопал Торкоша по плечу. - Служи Игнату! Хорошо служи! Весть о краже коней ошеломила Игната. И не дрянь увели ведь из урочища Ширгайта, а чистокровок! Знали что брать! Случайно никак не могли наткнуться, да и среди конюхов не было случайных людей: почти всех нашли зарубленными... Первой мыслью мелькнуло: Винтяя окаянного работа! Старший сын только что вернулся с ярмарки, пригнав две больших отары овец и целый табун лошадей, груженных тюками с тряпьем, кожами и шерстью... Кто поручится, что он не продал и племенной табун? Это подозрение укрепилось, когда Игнат узнал, что сын непривычно большой оборот получил с той тысячи рублей и стада быков, что были ему выделены... Но как докажешь? Чем? Потом вспомнился Игнату бийский полицмейстер, гостивший три дня назад и вылакавший вина больше, чем этот пьяница Торкош за неделю. Приезд его был как снег на голову, а новость, которую тот привез, Игнат воспринял чуть ли не как обвал в горах... Техтиек! Этот зазря в гости никуда не заявляется! Может, кони - его работа? Да нет, Техтиек только купеческие караваны грабит, да по приискам гуляет уже второй месяц... Зачем ему целый табун лошадей? Где его держать и кому за ним смотреть? - Не-ет, - мотнул Игнат тяжелой головой, - тута работал свой вор! Надобно с Винтяем поговорить... Твой, мол, табун был! При разделе - тебе плановал... Взовьется стрижом, когда поймет, что сам себя обокрал!.. В контору к отцу заглянул лавочник Яшка. - Ну? Чего тебе-то опять приспичило? - Этот алтаец был... - Ну и сколько же ты содрал с него в этот раз? - По красненькой за бутылку... - Что? - Игнат гулко захохотал. - А из тебя второй Техтиек выйдет, Яшка, лет этак через пяток! Ах ты, щенок!.. Ну а завтра сколько возьмешь, ежли сызнова явится? - Две красненьких... Вот если бы, батяня, в мой капитал те дурные деньги... - Что?! - привстал Игнат. - И ты следом за Винтяем, сукин сын?! - Игнат поднял счеты. - Пришибу! Яшка пулей вылетел из конторы. - Отрицаеши ли ся сатаны и всех дел его? - строго спросил отец Капитон, повернувшись к Торкошу. - От-ри-ца-юсь! - выдавил тот трудное слово. - Сочетаваеши ли ся Христу? - Со-че-та... Ва-и-юсь! - в два шага одолел Торкош второе трудное слово. Отец Капитон, следом за новообращенцем, облегченно перевел дух. На этой формуле крещения все язычники спотыкаются, как слепой конь на каменистой дороге! - Поздравляю тебя, возлюбленный во Христе брат, с принятием святых таинств, крещения и причащения тела и крови христовой! Великое дело совершил ты, отрекнувшись от дикой и кровавой эрликовой веры и приняв богооткровенную религию Христа, святой православной церкви, матери нашей! Держись крепко всех данных тобою обетов; если же нарушишь их и не покаешься - горе и страшные муки ждут тебя на этом и на том свете! Начались поздравления, грошевые подарки, всякие слова, но не мелькали в руках ожидаемые Торкошем медь и серебро, не шуршали бумажные рубли... Давным-давно кончились деньги, оставленные ему Техтиеком, а хозяин Игнат дозволял теперь брать в лавке только крупы, соль и муку. Кабак-араку и табак лавочник Яшка мог продать лишь за деньги. Раза два или три Игнат вкладывал в руку своему конюху серебряные кружочки, а потом отказал и в этом: - Будет с тебя, Толька! Этак-то ты и меня в свою бутылку окаянную загонишь! Нет мне выгоды поить тебя - и накладно, и работаешь хмельной плохо! Вообще-то старик Лапердин относился к Торкошу хорошо - лишний раз не ругал, работать много тоже не заставлял, но круто переменился, как только тот отказался принять крещение в проруби. - Не могу, - сказал тогда ему Торкош, - воды боюсь! Помру. Холодной воды он боялся, но еще больше он боялся Техтиека, который хоть и разрешил ему креститься, но сказал об этом так, что и не поймешь сразу. Где была пуговица его слов?..1 Потом кто-то из русских работников шепнул Торкошу по секрету, что поп Капитон деньги дает тем алтайцам, кто, окрестившись у него тайно, других работников Игната к купели тащит. - Подставь косичку попу, - говорили ему, посмеиваясь, - и на штоф он тебе мигом отвалит! Торкош поверил и пришел к попу: - Не хочу молиться Эрлику, хочу молиться Христу! - Благое дело, - потер руки отец Капитон, - зело борзо! И вот он - христианин, православный... Все разошлись, удалился и отец Капитон переоблачаться, а Торкош ждал, не веря простоте и обыденности случившегося. Уже проплелся, позванивая ключами, ктитор Василий, гася свечи специальным колпачком на палке. Наткнулся на Торкоша, спросил удивленно и подозрительно: - А ты чего тут ждешь? - Деньги жду. - Деньги? Какие деньги? - Поп крестил, косичку резал, должен деньги дать! Василий визгливо рассмеялся: - Голова, два уха! Да где же ты видел, чтобы из церкви деньги выносили? Их сюды несут! - Поп должен дать! - упрямо повторил Торкош. - Зачем тогда башкой в таз кунал? Зачем крестом махал и Эрлика ругал? - Ну, брат! Скажи спасибо, что и за эту требу он с тебя самого не взял деньги, а даром окрестил! Поп-то призван овечек мирских стричь, а не овечки стригут попа... Ох-хо! Дикий ты, ишшо ломать тебя, тесать да остругивать! Вышел из ризницы отец Капитон, Торкош кинулся к нему: - Деньги давай! - А-а... Отпраздновать хочешь? Похвально! Он отвернул полу шубы, пошарил в карманах мирских полосатых штанов, достал несколько мятых бумажек, втолкнул Торкошу в подставленный кулак: - Три рубля. В долг даю! Возвернешь с лихвой и вскорости! Сам подаяниями верующих живу. Торкош ухмыльнулся и, нахлобучив шапку прямо в церкви, весело зашагал к выходу. Игнат не стал делить имущество, а вывел только Винтяя, откинув ему вместо десятой части больше четверти - только бы отвязался. Но и этой львиной долей старший сын остался недоволен: - Ежли по-божьи, то любая половина - моя! Все вы - лежач камень! А под лежач камень-от и половодная вода не канет... Три средних сына, не уступавшие Винтяю в силе, кинулись на него с кулаками, но грозный притоп отца остановил их: - Сукины дети! Всех лишу наследства моего! И хотя семейная буря на этом улеглась, Игнат лучше других понимал, что ему теперь уже не удастся удержать в слабом кулаке былой власти - вывел Винтяя, придется выводить и остальных, оставляя себе голый кукиш... Денег старшему сыну Игнат не дал: довольно с него и тех, что украл и награбил! Свой крестовый дом в два этажа тоже делить не стал - зануждался Винтяй в вольготности, пусть свои хоромы рубит! К лавке подбирался сын, но и тут получил от ворот поворот: наживи теперь сам и хозяйствуй, за сестрами тоже кое-что надо дать в приданое... - Петуха запущу под стреху! - пригрозил Винтяй. - На каторгу упеку! - ответствовал отец. С тем и разминулись. А вскоре слух прошел - оженился Винтяй. И не к отцу пришел за обкруткой, как ожидалось всеми, а у попа Капитона сначала крещение, а потом и венец принял. Все мог простить Игнат сыну, но поругание дедовской веры простить не мог: проклял на первом же молении, вогнав в страх жену, сыновей и дочерей... Наступило временное затишье, и вот выкинул номер кучер самого Игната - принял православие. Да если бы Игнат знал, что эту погань тот учинил за какие-то мятых три рубля! Да окунись Торкош в Иордань, Игнат бы ему ведро водки выставил и живого барана подарил! Пей да закусывай, отмечай всей душой новую святость свою! Неси старинный осьмиконечный крест в мир!.. - Может, обратно перекрестишься? - спросил его Игнат без всякой надежды на успех. - Моя вера любую перешибет! - Нет, теперь совсем не могу. И Эрлика боюсь и Христа! Да, промашку дал Игнат Лапердин! а ведь нежданным крещение Торкоша не было. В полный голос о том кучер говорил, даже про поповские деньги поминал... Пропустил мимо ушей Игнат, закрученный своими делами и думами! А теперь вот и покаянную душу упустил, радостную для господа! Верно молвится: пришла беда - отворяй ворота!.. Дня три новокрещенец глаз не показывал. Потом пришел, встал на пороге, долго тискал свою облезлую шапку в руках, глядя на Игната виновато и обиженно. - Ты чего? - поднял от бумаг голову Игнат. - Уходить решил. Совсем. - Ну и иди, кто держит? - Расчет давай! - Расчет у меня с тобой не хитрый, - хохотнул Игнат, придвигая счеты. - С чем пришел ко мне, с тем и уходи... Что наработал через пень-колоду, то и проел. Деньги свои пропил... Куда пойдешь-то среди зимы? Оставайся уж... Я на тебя шибко-то и не сержусь, Толька, сам в вине перед господом... Торкош удивленно захлопал глазами: говорит в вине, а сам совсем трезвый! - Техтиека буду искать. - Да, ловок ты! - Игнат отодвинул бумаги, засмотрелся в окно, стирая ладонью и не в силах стереть ехидную усмешку. - Не примет тебя Техтиек в свою банду, Толька! Ему нужны молодые, крепкие и безбожные мужики, а ты - кто? Гриб трухлявый... - Тогда попа просить буду, чтобы в монастырь на Чулышмане меня отдал! Там буду жить и новому богу молиться... Пить брошу, бороду заведу, как у тебя... - Храбер бобер! - крутнул Игнат головой. - То в бандиты, то в монахи! Эх, голова... Так и будешь всю жизнь чужие куски подбирать? Торкош не отозвался. Ему и без горьких слов Игната было обидно до боли - пришел сюда с конем и деньгами, а уходить надо пешком и с пустыми карманами... Он сел на лавку, опустил между коленей руки с шапкой, понурил голову. До весны далеко, дороги длинные, ночи холодные... Совсем пропадет! - Тогда помирать буду. Игнат сердито отодвинул счеты: - Ладно! Вот тебе записка - иди в лавку к Яшке. А утром - ко мне на двор! Сам тебя ограбил, сам и на ноги ставить буду! Господь зачтет... Игнат Лапердин любил играть со своими людишками в кошки-мышки и умел это делать. Упрямство Торкоша смутило только в первый день, а потом он легко раскусил его и теперь решил пустить в дело, которое вызрело само по себе после того, как Винтяй, добившись раздела, вышел из домашнего корабля. Вернуть обычным порядком сына он уже не мог, а вот сыграть с ним злую, оскорбительную шутку, разорить в пух и прах было еще в его силах. И тут простодушный пьяница Торкош вполне мог пригодиться. Трудное лето и тяжелая осень сменились жестокой зимой. Трещали и рассыпались вокруг не только бедняцкие хозяйства, что уже и не было особенным дивом, но и крепкие дворы пошатывались. Сено стало дороже хлеба и мяса, скот обесценился и, чтобы спасти его от гибели, некоторые горячие головы начали выгонять отары и стада на тебеневку, по примеру местных жителей, которые почти никогда не запасались кормами на всю зиму. Но у русских не было опыта зимней пастьбы скота, да и сами овцы, избалованные вольготными кормами в теплых кошарах и скотных дворах, рассеянно бродили по мелкому крупитчатому снегу, жалобно взывая о помощи. Пастухи и чабаны-алтайцы вдруг стали нарасхват. Их нанимали сначала за десятую часть поголовья, потом за пятую, а скоро начнут нанимать и за треть! Такой возможности неожиданно и стремительно разбогатеть еще больше, Игнат никак не мог упустить! И потому все его работники, имевшие когда-либо дело со скотом, снова были переведены на свои должности. По первому же требованию соседей, Лапердин отправлял их пасти чужой скот и получал оплату натурой, не выделяя своим люд Сначала все шло

Страницы: 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  - 25  - 26  - 27  - 28  - 29  - 30  - 31  - 32  - 33  -
34  - 35  - 36  - 37  - 38  - 39  - 40  - 41  - 42  - 43  - 44  - 45  - 46  - 47  - 48  - 49  - 50  -
51  - 52  - 53  - 54  - 55  - 56  - 57  - 58  - 59  - 60  - 61  - 62  - 63  - 64  - 65  - 66  - 67  -
68  - 69  - 70  - 71  - 72  - 73  - 74  - 75  - 76  - 77  - 78  - 79  - 80  - 81  - 82  -


Все книги на данном сайте, являются собственностью его уважаемых авторов и предназначены исключительно для ознакомительных целей. Просматривая или скачивая книгу, Вы обязуетесь в течении суток удалить ее. Если вы желаете чтоб произведение было удалено пишите админитратору