Электронная библиотека
Библиотека .орг.уа
Поиск по сайту
Художественная литература
   Драма
      Буковски Чарльз. Женщины -
Страницы: - 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  - 25  - 26  - 27  -
Speaking In Tongues Чарлз Буковски Женщины Перевел М. Немцов a publishing in tongues publication 1996 charles bukowski women (c) 1978 by Charles Bukowski (c) М. Немцов, перевод, 1994 Этот роман - художественное произведение, и ни один персонаж не призван намеренно изображать реальное лицо или сочетание реальных лиц, живых или же мертвых. Сколько хороших мужиков оказалось под мостом из-за бабы. - Генри Чинаски 1 Мне уже стукнуло 50, и с женщиной в постели я не был четыре года. Друзей-женщин у меня не водилось. Я смотрел на женщин всякий раз, когда проходил мимо на улицах или в других местах, но смотрел без желанья и с ощущением тщетности. Дрочил я регулярно, но сама мысль завести отношения с женщиной - даже на не-сексуальной основе - была выше моего воображения. У меня была дочь 6 лет, внебрачная. Она жила с матерью, а я платил алименты. Я был женат много лет назад, когда мне было 35. Тот брак длился два с половиной года. Моя жена со мной разошлась. Влюблен я был всего один раз. Она умерла от острого алкоголизма. Умерла в 48, а мне было 38. Жена была на 12 лет моложе меня. Я полагаю, сейчас она тоже уже умерла, хотя не уверен. 6 лет после развода она писала мне длинные письма к каждому Рождеству. Я ни разу не ответил... Я не уверен, когда впервые увидел Лидию Вэнс. Лет 6 назад, наверное, я только-только бросил службу на почте, где просидел двенадцать лет, и пытался стать писателем. Я пребывал в ужасе и пил больше, чем обычно. Пробовал писать первый роман. Каждую ночь, за работой, я выпивал пинту виски и две полудюжины пива. Курил дешевые сигары, печатал, пил и слушал по радио классическую музыку до зари. Я поставил себе целью десять страниц в ночь, но всегда узнавал только на следующий день, сколько написал на самом деле. Обычно я поднимался утром, блевал, потом выходил в переднюю комнату и смотрел на тахту - сколько страниц. Свою десятку я всегда превышал. Иногда там лежало 17, 18, 23, 25 страниц. Конечно, работу каждой ночи нужно было либо чистить, либо выбрасывать. На первый роман у меня ушла двадцать одна ночь. Хозяева двора, где я тогда обитал, сами жившие на задворках, считали меня сумасшедшим. Каждое утро, когда я просыпался, на крыльце у меня стоял большой коричневый бумажный пакет. Содержимое менялось, но обычно внутри лежали помидоры, редис, апельсины, зеленый лучок, банки супа, красный лук. Время от времени по ночам я пил с хозяевами пиво, часов до 4-5 утра. Старик отрубался, а старуха и я держались обычно за руки, и иногда я ее целовал. В дверях всегда припечатывал ей по-настоящему. Она была ужасно морщиниста, но что ж тут поделаешь. Она была католичкой и выглядела очень славно, когда надевала розовую шляпку и воскресным утром отправлялась в церковь. Я думаю, что познакомился с Лидией Вэнс на своем первом поэтическом чтении. Оно проходило в книжном магазине на Кенмор-Авеню - в Подъемном Мосту. Опять-таки, я был в ужасе. Надменен, но в ужасе. Когда я вошел, оставались только стоячие места. Перед Питером, заправлявшим той лавочкой и жившим с черной девчонкой, лежала куча налички. - Вот говно же, - сказал он мне, - если б я всегда мог их сюда так напихивать, мне б еще раз на Индию хватило. Я вошел, и они зааплодировали. Если говорить о поэтических чтениях, то мне предстояло порвать себе целку. Я читал 30 минут, потом попросил перерыв. Я еще был трезв и чувствовал, как на меня из темноты пристально смотрят глаза. Подошли поговорить несколько человек. Затем, во время затишья, подошла Лидия Вэнс. Я сидел за столом и пил пиво. Она возложила обе руки на края стола, нагнулась и посмотрела на меня. У нее были длинные коричневые волосы приличной длины, выдающийся нос, а один глаз не совсем сочетался с другим. Но от нее исходила жизненная сила - ее нельзя было игнорировать. Я чувствовал, как между нами побежали вибрации. Некоторые - замороченные и нехорошие, но вс. равно они были. Она посмотрела на меня, я посмотрел на нее в ответ. На Лидии Вэнс была замшевая ковбойская куртка с бахромой на вороте. Груди у нее были ничего. Я сказал ей: - Мне бы хотелось содрать с вашей куртки бахрому - с этого мы могли бы начать. Лидия отошла. Не сработало. Никогда не знаю, что говорить дамам. Ну и корма же у нее. Я наблюдал за этой прекрасной кормой, когда Лидия отходила. Зад джинсов обнимал ее, и я следил за ней, пока она отчаливала. Я закончил вторую половину чтений и забыл о Лидии, как забывал обо всех женщинах, которых обгонял на тротуарах. Забрал свои деньги, подписал несколько салфеток, несколько клочков бумаги, потом поехал назад, домой. Я по-прежнему работал каждую ночь над первым романом. До 6.18 вечера писать я никогда не садился. Именно в то время я отмечался на проходной своего крыла терминала на почтамте. А они заявились в 6: Питер с Лидией Вэнс. Я открыл дверь. Питер сказал: - Смотри, Генри, смотри, что я тебе привез! Лидия запрыгнула на кофейный столик. Джинсы сидели на ней еще туже. Она мотала длинными коричневыми волосами из стороны в сторону. Она была безумна; она была дивна. Впервые я рассмотрел возможность того, чтобы действительно заняться с ней любовью. Она начала читать стихи. Свои. Это было очень плохо. Питер пытался остановить ее: - Нет! Нет! Никаких рифм в доме Генри Чинаски! - Да пусть читает, Питер! Я хотел поглядеть на ее ягодицы. Она расхаживала взад-вперед по старенькому кофейному столику. Затем пустилась в пляс. Она размахивала руками. Поэзия была ужасна, тело и безумие - отнюдь. Лидия спрыгнула. - Как тебе понравилось, Генри? - Что? - Поэзия. - С трудом. Лидия замерла со своими листиками стихов в руке. Питер облапал ее. - Давай поебемся, - сказал он ей. - Кончай, давай поебемся! Она его оттолкнула. - Ладно, - сказал Питер. - Тогда я уезжаю. - Ну и вали. У меня своя машина, - ответила Лидия. - Я к себе и сама доберусь. Питер подбежал к двери, остановился и обернулся: - Ладно, Чинаски! Не забывай, что я тебе привез! Он хлопнул дверью и был таков. Лидия присела на тахту, поближе к двери. Я сел примерно в футе и посмотрел на нее. Выглядела она великолепно. Я боялся. Я протянул руку и коснулся ее длинных волос. Они были волшебны. Я отдернул руку. - И все эти волосы в самом деле твои? - спросил я. Я знал, что так оно и есть. - Да, - ответила она, - мои. Я взялся рукой за ее подбородок и очень неумело попробовал повернуть ее голову к своей. Я никогда не уверен в таких ситуациях, как эта. Я слегка поцеловал ее. Лидия подскочила: - Мне надо идти. Я плачу няньке. - Послушай, - сказал я, - останься. Заплачу я. Останься на немного. - Нет, не могу, - ответила она. - Идти надо. Она пошла к дверям, я следом. Открыла дверь. Потом обернулась. Я потянулся к ней еще один, последний раз. Она подняла лицо и выделила мне крохотный поцелуй. Затем отстранилась и вложила мне в руку какие-то отпечатанные на машинке листки. Дверь закрылась. Я сел на кушетку с бумагами в руке и стал слушать, как заводится ее машина. Стихи были скреплены вместе, откопированы и назывались Еiiii. Я прочел несколько. Интересны, полны юмора и половой чувственности, но плохо написаны. Авторы - сама Лидия и три ее сестры, все вместе - такие задорные, такие храбрые, такие сексуальные. Я отбросил листики и распечатал пинту виски. Снаружи было темно. Радио играло, в основном, Моцарта, Брамса и Б. 2 Через день или около того по почте пришло стихотворение от Лидии. Оно было длинным и начиналось так: Выходи, старый тролль, Выходи из своей темной норы, старый тролль, Выходи на солнышко с нами и Позволь нам вплести маргаритки тебе в волосы... Дальше поэма рассказывала мне, как хорошо будет танцевать в полях с нимфообразными женскими существами, которые принесут мне радость и истинное знание. Я убрал письмо в ящик комода. На следующее утро меня разбудил стук в стеклянную панель входной двери. На часах было 10:30. - Уходите, - сказал я. - Это Лидия. - Ладно. Минутку. Я надел рубашку, какие-то штаны и открыл дверь. Потом сбегал в ванную и проблевался. Попробовал почистить зубы, но только блеванул еще раз: от сладости зубной пасты вывернуло желудок. Я вышел. - Ты болеешь, - сказала Лидия. - Мне уйти? - О, нет, я в порядке. Я всегда так просыпаюсь. Лидия выглядела хорошо. Сквозь шторы просачивался свет и сиял на ней. Она держала в руке апельсин и подбрасывала его. Апельсин вращался в солнечном свете утра. - Я не могу остаться, - сказала она, - но я хочу тебя кое о чем спросить. - Давай. - Я скульптор. Я хочу вылепить твою голову. - Ладно. - Надо будет прийти ко мне. Студии у меня нет. Придется делать у меня дома. Ты ведь не будешь из-за этого нервничать, правда? - Не буду. Я записал ее адрес и как добраться. - Постарайся подъехать часам к одиннадцати. После обеда дети из школы приходят, и это отвлекает. - Буду в одиннадцать, - пообещал я. Я сидел напротив Лидии в обеденном уголке. Между нами лежал крупный ком глины. Она начала задавать вопросы. - Твои родители еще живы? - Нет. - Тебе нравится Лос-Анжелес? - Мой любимый город. - Почему ты так пишешь о женщинах? - Как - так? - Сам знаешь. - Нет, не знаю. - Ну, я думаю, стыдно человеку, который пишет так, как ты, просто ни черта не знать о женщинах. Я ничего не ответил. - Черт возьми! Куда Лиза задевала...? - Она стала шарить по комнате. - Ох мне эти девчонки, вечно убегают с маминым инструментом! Нашелся другой. - Приспособим вот этот. Посиди спокойно теперь, расслабься, но не шевелись. Я сидел к ней лицом. Она работала над комом глины какой-то деревянной штукой с проволочной петлей на конце. То и дело она взмахивала ею в мою сторону из-за кома. Я наблюдал за ней. Глаза ее смотрели на меня. Большие, темно-карие. Даже ее плохой глаз - тот, что не совсем подходил к другому - выглядел здЛрово. Я тоже смотрел на нее. Лидия работала. Шло время. Я был в трансе. Потом она сказала: - Как насчет прерваться? Пива хочешь? - Прекрасно. Да. Когда она направилась к холодильнику, я пошел следом. Она вытащила бутылку и захлопнула дверцу. Стоило ей повернуться, как я схватил ее за талию и притянул к себе. Я прильнул к ней ртом и телом. Она держала бутылку с пивом на вытянутой руке, отставив ее в сторону. Я поцеловал ее. Потом поцеловал еще раз. Лидия оттолкнула меня. - Ладно, - сказала она, - хватит. Работать пора. Мы снова сели, я допивал пиво, Лидия курила сигарету, а глина лежала между нами. Звякнул дверной звонок. Лидия поднялась. Там стояла толстая тетка с неистовыми, умоляющими глазами. - Это моя сестра, Глендолина. - Здрасьте. Глендолина подтащила стул и заговорила. Говорить она могла. Она б говорила, если б даже стала сфинксом, если б даже стала камнем, она бы говорила. Я просто не знал, когда она устанет и уйдет. Даже когда я перестал слушать, похоже было, что тебя избивают крохотными шариками от пинг-понга. Глендолина не имела ни представления о времени, ни малейшего понятия о том, что, быть может, помешала нам. Она все говорила и говорила. - Послушайте, - сказал я наконец, - когда вы уйдете? И тут начался сестринский спектакль. Они заговорили между собой. Обе стояли, размахивая руками друг у друга перед носом. Голоса набирали пронзительности. Они грозили друг другу физическими увечьями. Напоследок - когда уже замаячил конец света - Глендолина совершила гигантский изгиб торсом, выбросилась в дверной проем сквозь оглушительно хлопнувшую летнюю дверь - и пропала из виду. Но мы по-прежнему слышали ее, заведенную и стенавшую, до самой ее квартиры в глубине двора. Мы с Лидией вернулись в обеденный уголок и сели. Она взялась за инструмент. Ее глаза заглянули в мои. 3 Однажды утром, несколько дней спустя, я вошел к Лидии во двор, когда сама она появилась из переулка. Она сидела у своей подруги Тины, жившей в многоквартирном доме на углу. Выглядела она в то утро электрически, почти как в первый раз, когда пришла ко мне с апельсином. - Уууу, - сказала она, - у тебя новая рубашка! Так оно и было. Я купил себе рубашку, потому что думал о ней, о том, как увижу ее. Я знал, что она это знает и посмеивается надо мною, но не возражал. Лидия отперла дверь, и мы зашли внутрь. Глина сидела в центре стола в обеденном уголке под влажной тряпкой. Она стянула ткань. - Что скажешь? Лидия меня не пощадила. И шрамы были, и нос алкаша, и обезьянья пасть, и сощуренные до щелочек глаза - и тупая довольная ухмылка тоже была на месте, ухмылка счастливца, смешного, ощутившего свою удачу и еще не понявшего, за что. Ей 30, мне - за 50. Наплевать. - Да, - сказал я, - здЛрово ты меня. Мне нравится. Но похоже, ты ее почти закончила. Мне будет тоскливо, когда ты все сделаешь. У нас с тобой было несколько великолепных дней и утр. - Это помешало твоей работе? - Нет, я пишу, только когда стемнеет. Днем никогда не могу писать. Лидия взяла свой отделочный инструмент и посмотрела на меня: - Не волнуйся. Мне еще много. Я хочу, чтобы на этот раз все получилось, как надо. В первом перерыве она достала из холодильника пинту виски. - А-а, - сказал я. - Сколько? - спросила она, показывая на высокий стакан для воды. - Напополам. Она смешала, и я сразу же выпил. - Я слыхала о тебе, - сказала она. - Что, например? - Как ты скидываешь мужиков со своего парадного крыльца. И бьешь своих женщин. - Бью своих женщин? - Да, мне кто-то говорил. Я схватил Лидию, и мы провалились в самый долгий поцелуй за вс это время. Я прижал ее к краю раковины и начал тереться об нее членом. Она оттолкнула меня, но я снова поймал ее на середине кухни. Рука Лидии схватила мою и втолкнула ее за пояс джинсов в трусики. Кончиком пальца я нащупал маковку ее пизды. Она была влажной. Продолжая целовать ее, я пробирался пальцем поглубже. Потом вытащил руку, оторвался от нее, дотянулся до пинты и налил еще. Снова сел за кухонный столик, а Лидия обогнула его с другой стороны, тоже села и посмотрела на меня. Затем опять начала работать с глиной. Я медленно тянул виски. - Слушай, - сказал я. - Я знаю, в чем твоя трагедия. - Что? - Я знаю, в чем твоя трагедия. - Что ты имеешь в виду? - Ладно, - ответил я. - Забудь. - Я хочу знать. - Я не хочу оскорблять твои чувства. - Но я хочу знать, о чем это ты, к чертовой матери. - Ладно, если нальешь еще, скажу. - Хорошо. - Лидия взяла пустой стакан и налила половину виски и половину воды. Я снова все выпил. - Ну? - спросила она. - Черт, да ты сама знаешь. - Что знаю? - У тебя большая пизда. - Что? - Это не редкость. У тебя двое детей. Лидия сидела, молча ковыряя глину. Затем отложила инструмент. Отошла в угол кухни рядом с черным ходом. Я смотрел, как она наклоняется и стаскивает сапоги. Потом стянула джинсы и трусики. Пизда ее была там, смотрела прямо на меня. - Ладно, подонок, - сказала она. - Сейчас я тебе покажу, что ты ошибся. Я снял ботинки, штаны и трусы, встал на колени на линолеум, а потом опустился на нее, вытянувшись. Начал целовать. Отвердел я быстро и почувствовал, как проникаю внутрь. Я начал толчки... один, два, три.... В переднюю дверь постучали. Детский стук - крохотные кулачки, яростные, настойчивые. Лидия быстро спихнула меня. - Это Лиза! Она не ходила сегодня в школу! Она была у.... - Лидия вскочила и принялась натягивать одежду. - Одевайся! - приказала она мне. Я оделся, как мог, быстро. Лидия подошла к двери - там стояла ее пятилетняя дочь: - МАМА! МАМА! Я порезала пальчик! Я забрел в переднюю комнату. Лидия посадила Лизу себе на колени. - Уууу, дай Мамочке посмотреть. Уууу, дай Мамочке поцеловать тебе пальчик. Мамочка сейчас его вылечит! - МАМА, больно! Я взглянул на порез. Тот был почти невидим. - Слушай, - сказал я, наконец, Лидии, - увидимся завтра. - Мне жаль, - ответила она. - Я знаю. Лиза подняла на меня глаза, слезы вс капали и капали. - Лиза не даст никому Мамочку в обиду, - сказала Лидия. Я открыл дверь, закрыл дверь и пошел к своему меркурию-комете 1962 года. 4 В то время я редактировал небольшой журнальчик, Слабительный Подход. У меня имелось два со-редактора, и мы считали, что печатаем лучших поэтов своего времени. А также кое-кого из иных. Одним из редакторов был недоразвитый студент-недоучка Кеннет Маллох 6-с-лишним футов росту (черный), которого содержала частично его мать, а частично - сестра. Другим был Сэмми Левинсон (еврей), 27 лет, живший с родителями, которые его и кормили. Листы уже отпечатали. Теперь предстояло сброшюровать их и скрепить с обложками. - Ты вот что сделаешь, - сказал Сэмми. - Ты устроишь брошюровочную пьянку. Будешь подавать напитки и немного трпа, а они пускай работают. - Ненавижу пьянки, - сказал я. - Приглашать буду я, - сказал Сэмми. - Хорошо, - согласился я и пригласил Лидию. В вечер пьянки Сэмми приехал с уже сброшюрованным журналом. Он был парнем нервного склада, у него подергивалась голова, и он не мог дождаться, чтоб увидеть собственные стихи напечатанными. Он сброшюровал Слабительный Подход сам, а потом присобачил обложки. Кеннета Маллоха нигде не нашли: вероятно, он либо сидел в тюрьме, либо его уже комиссовали. Собрался народ. Я знал очень немногих. Я пошел к домохозяйке на задний двор. Та открыла мне дверь. - У меня большая гулянка, миссис О'Киф. Я хочу, чтобы вы с мужем тоже пришли. Много пива, претцелей и чипсов. - Ох, Господи, нет! - В чем дело? - Я видела, что за люди туда заходят! Такие бороды, и все эти волосья, и вс это тряпье дранозадое! Браслеты, бусы... да они похожи на банду коммунистов! Как ты только таких людей терпишь? - Я тоже этих людей терпеть не могу, миссис О'Киф. Мы просто пьем пиво и разговариваем. Это ничего не значит. - За ними глаз да глаз нужен. Они из тех, что трубы воруют. Она закрыла дверь. Лидия приехала поздно. Вошла в двери, как актриса. Первым делом я заметил на ней большую ковбойскую шляпу с лавандовым перышком, приколотым сбоку. Не сказав мне ни слова, она немедленно подсела к молодому продавцу из книжного магазина и завязала с ним интенсивную беседу. Я начал пить по-тяжелой, и из моего разговора испарились энергия и юмор. Продавец был парень ничего, пытался стать писателем. Его звали Рэнди Эванс, но он слишком глубоко влез в Кафку, чтобы добиться хоть какой-то литературной ясности. Мы считали, что лучше его в Слабительном Подходе печатать, чем обижать - к тому же, журнал можно было распространять через его магазин. Я допил пиво и немного побродил вокруг. Вышел на заднее крыльцо, сел на приступок в переулке и стал смотреть, как большой черный кот пытается проникнуть в мусорный бак. Я подошел к нему. Но стоило мне приблизиться, как он спрыгнул с бака. Остановился в 3-4 футах, наблюдая за мной. Я снял с мусорного бака крышку. Вонь поднялась ужасающая. Я срыгнул в бак, уронив крышку на мостовую. Кошак подпрыгнул и встал всеми четырьмя лапами на край бака. Помедлил, а потом, яркий под полумесяцем, нырнул внутрь с головой. Лидия все еще разговаривала с Рэнди, и я заметил, как под столом одна ее нога касается рэндиной. Я открыл себе еще одно пиво. Сэмми смешил толпу. У меня это получалось немного лучше, когда хотелось рассмешить народ, но в тот вечер я был не в настроении. 15 или 16 мужиков и всего две тетки - Лидия и Эйприл. Эйприл была жирной и сидела на диете. Она растянулась на полу. Примерно через полчаса она поднялась и свалила с Карлом, перегоревшим наспидованным маньяком. Поэтому осталось человек 15-16 мужиков и Лидия. На кухне я нашел пинту скотча, вытащил ее с собой на заднее

Страницы: 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  - 25  - 26  - 27  -


Все книги на данном сайте, являются собственностью его уважаемых авторов и предназначены исключительно для ознакомительных целей. Просматривая или скачивая книгу, Вы обязуетесь в течении суток удалить ее. Если вы желаете чтоб произведение было удалено пишите админитратору