душой. Помог втащить его на кровать.
   Потом увидел на тахте Тэмми. Ухмыльнулся.
   - Здрасьте, - сказал он ей.
   - Большое спасибо, - ответил ему я. Дал 3 доллара, и он ушел.
   Я зашел в спальню и посмотрел на матрас. Тэмми вошла следом.
   Матрас был завернут в целлофан. Я начал его сдирать. Тэмми помогала.
   - Посмотри только. Какой хорошенький, - сказала она.
   - Да, точно.
   Он был ярким и цветастым. Розы, стебли, листья, кудрявые лозы.
   На Райский Сад походил- и всего за 35 долларов.
   Тэмми посмотрела на него.
   - Этот матрас меня заводит. Я хочу сломать ему целку. Я хочу быть
первой женщиной, которая тебя отдерет на этом матрасе.
   - Интересно, кто будет второй?
   Тэмми зашла в ванную. Вс стихло. Затем я услышал душ. Я постелил свежие
простыни, надел наволочки, разделся и влез в постель. Тэмми вышла, юная и
мокрая, она искрилась. Волосы на лобке были того же цвета, что и на
голове: рыжие, будто пламя.
   Она подошла и залезла под простыню.
   Мы медленно приступили.
   И начали - и все эти рыжие волосы на подушке, а снаружи выли сирены и
лаяли собаки.


   45

   Тэмми зашла снова в тот же вечер. Казалось, она улетела по амфетаминам.
   - Мне хочется шампанского, - сказала она.
   - Ладно, - ответил я.
   Я дал ей двадцатку.
   - Сейчас вернусь, - сказала она в дверях.
   Затем зазвонил телефон. То была Лидия.
   - Просто звоню узнать, как ты там....
   - Все в порядке.
   - А у меня нет. Я беременна.
   - Что?
   - И не знаю, кто отец.
   - Во как?
   - Ты же помнишь Голландца - парня, который ошивается в том баре, где я
сейчас работаю?
   - Да, Старая Плешь.
   - Ну, он, на самом деле, славный. Он в меня влюблен. Приносит цветы и
конфеты. И хочет на мне жениться. Он был ко мне очень мил. И однажды ночью
я поехала к нему домой. Мы это сделали.
   - Хорошо.
   - Потом еще есть Барни, он женат, но мне нравится. Из всех парней в
баре он один не пытался передо мной понтов резать. Это и подействовало.
   Ну, ты же знаешь, я дом пытаюсь продать. Поэтому он как-то днем заехал.
Просто так. Сказал, что хочет посмотреть дом для какого-то своего друга. Я
его впустила. А заехал он как раз в подходящее время. Дети в школе, ну, я
ему и позволила... Потом как-то вечером этот незнакомый мужик в бар зашел,
очень поздно. Он попросил, чтобы я поехала с ним домой. Я говорю: нет.
Потом он сказал, что просто хочет посидеть у меня в машине, поговорить. Я
говорю: ладно.
   Мы сидели в машине и разговаривали. Потом косячок раскурили. Потом он
меня поцеловал. Этот поцелуй вс и решил. Если б он меня не поцеловал, я б
так никогда не поступила. Теперь я беременна и не знаю, от кого. Придется
подождать и посмотреть, на кого будет похож.
   - Ну, ладно, Лидия, удачи тебе.
   - Спасибо.
   Я повесил трубку. Прошла минута, и телефон зазвонил снова.
   Лидия.
   - О, - сказала она, - я же хотела узнать, как у тебя дела?
   - Да, примерно вс так же - лошади да кир.
   - Значит, с тобой все в порядке?
   - Не совсем.
   - А что такое?
   - Ну, послал я, в общем, эту тетку за шампанским....
   - Тетку?
   - Ну, она, на самом деле, девчонка еще...
   - Девчонка?
   - Я послал ее с 20 долларами за шампанским, а ее до сих пор нет.
   Мне кажется, меня развели.
   - Чинаски, я не хочу слышать о твоих бабах. Ты это понимаешь?
   - Ладно.
   Лидия повесила трубку. Тут в дверь постучали. Это была Тэмми.
   Она вернулась с шампанским и сдачей.


   46

   На следующий день в полдень зазвонил телефон. Снова Лидия.
   - Ну что, вернулась она с шампанским?
   - Кто?
   - Шлюха твоя.
   - Да, вернулась...
   - И что потом было?
   - Мы выпили шампанское. Хорошее оказалось.
   - А потом что произошло?
   - Ну, сама ведь знаешь, ч-черт...
   Я услышал долгий безумный вой, будто в полярных снегах подстрелили
росомаху и бросили истекать кровью, одну....
   Она швырнула трубку.
   Я проспал бЛльшую часть дня, а вечером поехал на состязания упряжек.
   Потерял 32 доллара, залез в фольксваген и поехал назад. Остановил
машину, дошел до крыльца и вставил ключ в замок. Весь свет в доме горел. Я
огляделся. Ящики выдраны из шкафов и вывалены на пол, покрывала с кровати
тоже на полу. С полок пропали все мои книги, включая те, что написал я
сам, штук 20 или около того. И машинка моя ушла, и тостер, и радио, и
картин моих тоже не было.
   Лидия, подумал я.
   Оставила она мне один телевизор, поскольку знала, что я его никогда не
смотрю.
   Я вышел на улицу: машина Лидии стояла, но самой ее внутри не было.
   - Лидия, - позвал я. - Эй, малышка!
   Я прошел взад и вперед по улице, и тут увидел ее ноги, обе -
высовывались из-за маленького деревца, росшего у стены многоквартирного
дома. Я подошел к деревцу и сказал:
   - Послушай, что это, к чертям, с тобой такое?
   Лидия просто стояла. В руках два полиэтиленовых пакета с моими книгами
и папка с картинами.
   - Послушай, ты должна отдать мне книги и картины. Они мои.
   Лидия выскочила из-за дерева - с воплем. Схватила картины и начала их
рвать. Она швыряла клочки в воздух, а когда те падали на землю, она их
топтала. На ногах у нее были ковбойские сапоги.
   Потом она стала вытаскивать из пакетов мои книги и расшвыривать их - на
улицу, на лужайку, повсюду.
   - Вот тебе картины! Вот тебе книги! И НЕ РАССКАЗЫВАЙ МНЕ О СВОИХ БАБАХ!
НЕ ГОВОРИ МНЕ О СВОИХ БАБАХ!
   Затем Лидия побежала ко мне во двор с книгой в руке, моей последней -
Избранное Генри Чинаски. Она визжала:
   - Так ты книги свои хочешь назад? Книги свои хочешь? Вот твои проклятые
книги! И НЕ ГОВОРИ МНЕ О СВОИХ БАБАХ!
   Она начала бить стекла в моей парадной двери. Она взяла Избранное Генри
Чинаски и била им одно стекло за другим, вопя при этом:
   - Ты хочешь назад свои книги? Вот твои проклятые книги! И НЕ
РАССКАЗЫВАЙ МНЕ О СВОИХ БАБАХ! Я НЕ ХОЧУ СЛЫШАТЬ О ТВОИХ БАБАХ!
   Я стоял, а она орала и била стекла.
   Где же полиция, думал я. Ну где?
   Затем Лидия рванулась по дорожке, нырнула влево возле мусорного бака и
побежала к многоквартирному дому. За кустиком там валялись моя машинка, мо
радио и мой тостер.
   Лидия схватила машинку и выскочила с ней на середину улицы.
   Обыкновенная тяжелая старомодная машинка. Лидия подняла ее высоко над
головой обеими руками и грохнула о мостовую. Валик и еще какие-то детали
отлетели. Она снова воздела ее над головой и завопила:
   - НЕ ГОВОРИ МНЕ О СВОИХ БАБАХ! - и опять шваркнула о мостовую.
   После чего вскочила в машину и уехала.
   Через пятнадцать секунд подкатил полицейский крейсер.
   - Такой оранжевый фольксваген. Дрянь называется, похож на танк. Я не
помню номера, но буквы там СМУ, как в СМУТНЫЙ, понятно?
   - Адрес?
   Я дал им ее адрес....
   Разумеется, ее привезли обратно. Я слышал, как она выла на заднем
сиденье, когда они подъезжали.
   - НЕ ПОДХОДИТЕ! - сказал один полицейский, выскакивая из машины.
   Он зашел за мной внутрь. Вошел и сразу наступил на битое стекло. Еще
зачем-то посветил фонариком в потолок, на лепнину.
   - Вы хотите подавать в суд? - спросил он.
   - Нет. У нее дети. Я не хочу, чтобы она потеряла своих детей. Ее бывший
муж и так пытается их у нее отсудить. Но прошу вас, скажите ей, что нельзя
же так врываться к людям в дома и творить вот такое.
   - Ладно, - ответил тот, - тогда подпишите.
   Он написал от руки в маленьком разлинованном блокнотике. Там
говорилось, что я, Генри Чинаски, не имею претензий к некоей Лидии Вэнс.
   Я расписался, и он ушел.
   Я запер то, что оставалось от входной двери, лег в постель и попытался
уснуть.
   Примерно через час раздался звонок. Это была Лидия. Она уже вернулась
домой.
   - ТЫ, СУКИН СЫН, ЕЩЕ ХОТЬ РАЗ РАССКАЖЕШЬ МНЕ О СВОИХ БАБАХ, И Я
 СДЕЛАЮ ТО ЖЕ САМОЕ СНОВА!
   И она бросила трубку.


   47

   Через пару дней вечером я приехал к Тэмми на Деревенский Двор.
   Постучался. Свет не горел. Казалось, дома никого нет. Я заглянул в
почтовый ящик. Внутри лежали какие-то письма. Я написал записку: Тэмми, я
пытался тебе позвонить. Приезжал, но тебя не было. У тебя вс в порядке?
   Позвони.... Хэнк.
   Я вернулся следующим утром, в 11. Машины перед домом не было.
   Моя записка по-прежнему торчала в дверях. Я вс равно позвонил. Письма
по-прежнему лежали в ящике. Я оставил в нем новую записку: Тэмми, куда ты,
к дьяволу, запропастилась? Сообщи о себе.... Хэнк.
   Я объехал весь ее район в поисках битого красного камаро.
   Вернулся я в тот же вечер. Шел дождь. Мои записки вымокли. В ящике
почты лежало еще больше. Я оставил ей книгу своих стихов, с надписью.
   Потом вернулся к фольксвагену. На зеркальце у меня болтался мальтийский
крестик. Я сдернул его, вернулся к дому и обмотал им дверную ручку.
   Я не знал, где живут ее друзья, где живет ее мать, где живут ее
любовники.
   Я вернулся к себе и написал несколько стихов о любви.


   48

   Я сидел с анархистом из Беверли-Хиллз Беном Сольвнагом, писавшим мою
биографию, когда услышал ее шаги по дорожке двора. Я знал этот звук - они
всегда были быстры, неистовы, сексуальны, те крохотные шаги. Я жил в конце
двора. Дверь у меня была открыта. Вбежала Тэмми.
   Мы сразу оказались в объятиях друг друга, целуясь.
   Бен Сольвнаг сказал до свиданья и испарился.
   - Эти сучьи рыла конфисковали мои вещи, все мои вещи! Я не могла
заплатить за квартиру! Сукоебина грязная!
   - Я пойду туда и вломлю ему промеж рогов. Мы вернем твои вещи.
   - Нет, у него ружья! Много всяких ружей!
   - А-а.
   - Дочь я отвезла к маме.
   - Как насчет чего-нибудь выпить?
   - Конечно.
   - Чего?
   - Очень сухого шампанского.
   - Ладно.
   Дверь все еще была отворена, и полуденный свет солнца лился сквозь ее
волосы - такие длинные и рыжие, что просто горели.
   - Можно, я залезу в ванну? - спросила она.
   - Разумеется.
   - Подожди меня, - сказала она.
   Утром мы поговорили о ее финансах. Ей должны были прийти деньги:
   пособие на ребенка плюс пара чеков по безработице, - и на подходе были
еще.
   - Тут в доме есть свободная квартира сзади, прямо надо мной.
   - Сколько?
   - 105 долларов и половина услуг уже оплачена.
   - О черт, у меня хватит. А детей они берут? Ребенка?
   - Возьмут. Я договорюсь. Я знаю хозяев.
   К воскресенью она уже переехала. Теперь она жила прямо надо мной. Она
могла заглядывать ко мне в кухню, где я печатал на машинке свои вещи на
обеденном столе в уголке.


   49

   В вечер того вторника мы сидели у меня и пили: Тэмми, я и ее брат Джей.
Зазвонил телефон. Это был Бобби.
   - Тут у меня сидят Луи с женой, и ей хотелось бы с тобой познакомиться.
   Луи - это тот, который только что выехал из квартиры Тэмми. Он играл в
джаз-группах по всяким маленьким клубам, и сильно ему не везло. Но он был
любопытен сам по себе.
   - А может, ну его на фиг, Бобби?
   - Луи обидится, если ты не придешь.
   - Ладно, Бобби, но я приведу парочку друзей.
   Мы зашли, и все были представлены друг другу. Затем Бобби вынес своего
купленного по дешевке пива. Стерео орало музыку, громко.
   - Я прочел твой рассказ в Рыцаре, - сказал Луи. - Странный такой. Ты
никогда не ебал мертвых женщин, правда?
   - Нет, просто казалось, что некоторые из них мертвы.
   - Я понимаю, о чем ты.
   - Ненавижу этот музон, - сказала Тэмми.
   - Как музыка продвигается, Луи?
   - Ну, у меня сейчас новая группа. Если протусуемся вместе достаточно
долго, может что и получится.
   - Я, кажется, возьму у кого-нибудь за щеку, - сказала Тэмми, - я,
наверное, отсосу у Бобби, я, наверное, отсосу у Луи, я, наверное, у брата
собственного отсосу!
   На Тэмми был длинный наряд, отчасти похожий на вечернее платье, а
отчасти - на ночную сорочку.
   Валери, жена Бобби, была на работе. Она работала два вечера в неделю
официанткой в баре. Луи, его жена Пола и Бобби квасили так уже некоторое
время.
   Луи глотнул халявного пива, вдруг его начало тошнить, он подскочил и
ринулся к дверям. Тэмми выскочила следом. Немного погодя, они вошли с
улицы вместе.
   - Пошли отсюдова к чертовой матери, - сказал Луи Поле.
   - Хорошо, - ответила та.
   Они встали и вместе ушли.
   Бобби извлек еще немного пива. Мы с Джеем о чем-то разговаривали. Потом
я услышал Бобби:
   - Я не виноват! Эй, дядя, это не я!
   Я посмотрел, в чем дело. Голова Тэмми лежала у Бобби на коленях, рукой
она держала его за яйца, затем подняла голову выше и схватила его за член,
и держала его за член, и все это время глаза ее смотрели прямо на меня.
   Я сделал еще один глоток пива, поставил стакан, встал и вышел.


   50

   Я увидел Бобби на улице, когда вышел купить газету.
   - Звонил Луи, - сказал он, - и рассказал мне, что с ним случилось.
   - Ну?
   - Он выбежал проблеваться, а Тэмми схватила его за хуй, пока он блевал,
и сказала: Пойдем наверх, я у тебя в рот возьму. А потом мы тебе хер в
пасхальное яйцо засунем. Он ответил - нет, а она сказала: Что с тобой
такое? Ты что - не мужик? Пойло в себе удержать не можешь? Пошли наверх, я
тебе отсосу!
   Я сходил на угол и купил газету. Вернулся, проверил результаты скачек,
прочел о поножовщинах, изнасилованиях, убийствах.
   В дверь постучали. Я открыл. Там стояла Тэмми. Она зашла и села.
   - Послушай, - сказала она, - прости, если я тебя обидела тем, как себя
вела, но это вс, за что я прошу прощения. Остальное - это уже я сама.
   - Вс нормально, - ответил я, - но еще ты обидела Полу, когда выскочила
на улицу следом за Луи. Они - вместе, сама же знаешь.
   - ГОВНО! - заорала на меня она, - ДА МНЕ ЧТО ПОЛА, ЧТО АДАМ - ПО ФИГ!


   51

   В тот вечер я взял Тэмми с собой на состязания упряжек. Мы поднялись на
вторую палубу и сели. Я принес ей программку, и она в нее некоторое время
пялилась. (В состязаниях упряжек в программе печатают еще и результаты
предыдущих соревнований.)
   - Слушай, - сказала она, - я на колесах. А когда я на колесах, меня
иногда вырубает, и я теряюсь. Присматривай за мной.
   - Ладно. Я должен поставить. Хочешь несколько баксов - ставку сделать?
   - Нет.
   - Ладно, сейчас вернусь.
   Я сходил к окошкам и поставил 5 на победителя на 7 лошадь.
   Когда я вернулся, Тэмми уже не было. Она просто в дамскую комнату ушла,
подумал я.
   Я сел и стал смотреть скачки. 7 лошадь пришла на 5 к одному. Я поднялся
на 25 баксов.
   Тэмми вс не возвращалась. Вышли лошади на следующий заезд.
   Я решил не ставить. Я решил сходить поискать Тэмми.
   Сначала я поднялся на верхнюю палубу и проверил большую трибуну, все
проходы, стойки концессии, бар. Найти ее я не мог.
   Начался второй заезд, они прошли круг. Я слышал, как орут игроки на
прямом отрезке, а сам спускался на первый этаж. Я искал везде это дивное
тело и эти рыжие волосы. Я не мог ее найти.
   Я сходил в Пункт Первой Помощи. Там сидел человек, курил сигару.
   Я спросил у него:
   - У вас тут нет рыжей девушки? Может быть, она в обморок упала... ей
нездоровится.
   - У меня тут никаких рыжих нет, сэр.
   У меня устали ноги. Я вернулся на вторую палубу и стал думать о
следующем заезде.
   К концу восьмого я опережал уже на 132 доллара. Я собирался поставить
50 на победителя на 4 лошадь в последнем заезде. Уже поднялся было с
места, когда увидел Тэмми в дверях подсобки. Она стояла между
негром-уборщиком с метлой и еще одним черным, одетым очень хорошо. Он
походил на киношного сутенера. Тэмми ухмылялась и махала мне ручкой.
   Я подошел.
   - Я тебя искал. Думал, у тебя передоз.
   - Нет, со мною вс в порядке, прекрасно.
   - Что ж, это хорошо. Спокойной ночи, Рыжая....
   Я направился к окошечку для ставок. Я слышал, как она побежала следом.
   - Эй, куда это ты похилял?
   - Хочу на 4 лошадь поставить.
   Поставил. 4-я проиграла на волосок. Скачки закончились. Мы с Тэмми
пошли к стоянке вместе. Ее бедро толкалось в мое, пока мы шли.
   - Ты заставила меня поволноваться, - сказал я.
   Мы нашли свою машину и сели. На обратном пути Тэмми выкурила 6 или 7
сигарет, гася их на половине и сгибая затем в пепельнице. Включила радио.
   Она делала его то громче, то тише, скакала по станциям и щелкала под
музыку пальцами.
   Когда мы въехали во двор, она сразу взбежала к себе и заперла дверь.


   52

   Жена Бобби работала два вечера в неделю, и, когда она уходила, он садился
на телефон. Я знал, что по вторникам и четвергам ему будет одиноко.
   Телефон зазвонил как раз во вторник вечером. Бобби.
   - Эй, дядя, не против, если я заскочу - пивка попьем?
   - Хорошо, Бобби.
   Я сидел в кресле напротив Тэмми, лежавшей на кушетке. Бобби вошел и
тоже сел на кушетку. Я открыл ему пиво. Бобби сел и заговорил с Тэмми.
   Разговор был таким пустым, что я отключился. Но кое-что до меня
доходило.
   - Утром, - говорил Бобби, - я принимаю холодный душ. От него я
по-настоящему просыпаюсь.
   - Я тоже принимаю холодный душ по утрам, - сказала Тэмми.
   - Я принимаю холодный душ, а потом вытираюсь полотенцем, - продолжал
Бобби, - а потом читаю журнал или что-нибудь типа. После этого я готов
начать день.
   - А я просто принимаю холодный душ, но не вытираюсь, - сказала Тэмми. -
Пусть капельки на мне высыхают сами.
   Бобби сказал:
   - А иногда я делаю себе настоящую горячую ванну. Вода такая горячая,
что залезаю я в нее очень медленно.
   Тут Бобби встал и продемонстрировал, как он залезает в свою настоящую
горячую ванну.
   Беседа перешла на кино и телепередачи. Оба они, казалось, без ума от
кино и телепередач.
   Они разговаривали так часа 2 или 3, без остановки.
   Затем Бобби поднялся.
   - Ну ладно, - сказал он, - мне надо идти.
   - О, пожалуйста, не уходи, Бобби, - сказала Тэмми.
   - Нет, мне пора.
   Валери должна была прийти домой с работы.


   53

   Вечером в четверг Бобби позвонил снова.
   - Эй, дядя, ты что делаешь?
   - Ничего особенного.
   - Не против, если я загляну, пивка попьем?
   - Мне бы не хотелось сегодня никаких посетителей.
   - Ох, да ладно тебе, дядя, я же просто по паре пива пропустить....
   - Да нет, лучше не надо.
   - НУ ТАК ПОШЕЛ ТЫ В ПИЗДУ! - заорал он.
   Я повесил трубку и вышел в другую комнату.
   - Кто звонил? - спросила Тэмми.
   - Да, тут один просто зайти хотел.
   - Это Бобби был, верно?
   - Да.
   - Ты к нему гадко относишься. Ему ведь одиноко, когда его жена на
работу уходит. Что это с тобой такое, к чертовой матери?
   Тэмми вскочила, забежала в спальню и начала набирать номер. Я только
что купил ей пузырь шампанского. Она его не открыла. Я его взял и спрятал
в стенной чулан.
   - Бобби, - сказала она в трубку, - это Тэмми. Это ты только что звонил?
Где твоя жена? Послушай, я сейчас приду.
   Она положила трубку и вышла из спальни.
   - Где шампанское?
   - Отъебись, - сказал я, - ты его с собой туда не понесешь и пить его
вместе с ним не будешь.
   - Я хочу шампанское. Где оно?
   - Пускай свое выставляет.
   Тэмми схватила с кофейного столика пачку сигарет и выскочила за дверь.
   Я вытащил шампань, откупорил и налил себе полный стакан. Я больше уже
не писал стихов о любви. Фактически, я вообще больше не писал. Не хотелось.
   Шампанское прошло внутрь легко. Я пил стакан за стаканом.
   Потом снял ботинки и дошел до квартиры Бобби. Заглянул внутрь сквозь
жалюзи. Они сидели очень тесно друг к другу на тахте и разговаривали.
   Я вернулся к себе. Докончил шампанское и принялся за пиво.
   Зазвонил телефон. Бобби.
   - Слушай, - сказал он, - чего б тебе не зайти и не выпить со мной и с
Тэмми пива?
   Я положил трубку.
   Я еще немного попил пива и выкурил пару дешевых сигар. Меня вс больше
развозило. Я пошел к Бобби. Постучал. Тот открыл дверь.
   Тэмми сидела в дальнем углу кушетки, двигаясь кокаином из пластиковой
ложечки МакДональдса. Бобби сунул мне в руку пиво.
   - Беда, - сказал он мне, - в том, что ты не уверен в себе, тебе не
хватает самоуверенности.
   Я втянул в себя глоток пива.
   - Это правильно, Бобби прав, - сказала Тэмми.
   - У меня внутри что-то болит.
   - Ты просто не уверен в себе, - сказал Бобби, - все довольн