меня не любят.
   Лидия подождала. Потом сказала:
   - Хорошо. Давай, ложись. Мы выключим свет и просто будем тихо вместе.
   Я помедлил. Затем сказал:
   - Ну, ладно.
   Я разделся целиком и залез под одеяло и простыню. Своей ляжкой прижался
к ляжке Лидии. Мы оба лежали на спине. Я слышал сверчков. Славный тут
район. Прошло несколько минут. Потом Лидия сказала:
   - Я стану великой.
   Я не ответил. Прошло еще несколько минут. Вдруг Лидия вскочила с
кровати, вскинула обе руки вверх, к потолку, и громко заявила:
   - Я СТАНУ ВЕЛИКОЙ! Я СТАНУ ИСТИННО ВЕЛИКОЙ! НИКТО НЕ ЗНАЕТ,
 НАСКОЛЬКО ВЕЛИКОЙ Я СТАНУ!
   - Хорошо, - сказал я.
   Потом она добавила, уже тише:
   - Ты не понимаешь. Я стану великой. Во мне больше потенциала, чем в
тебе!
   - Потенциал, - ответил я, - ни фига не значит. Это надо делать.
   Почти у любого младенца в люльке больше потенциала, чем у меня.
   - Но я это СДЕЛАЮ! Я СТАНУ ИСТИННО ВЕЛИКОЙ!
   - Ладно, ладно, - сказал я. - А пока ложись обратно.
   Лидия легла обратно. Мы не целовались. Сексом заниматься мы не
собирались. Я чувствовал, что устал. Слушал сверчков. Не знаю, сколько
времени прошло. Я уже почти уснул - не совсем, правда, - когда Лидия вдруг
села на кровати. И завопила. Вопль был громкий.
   - В чем дело? - спросил я.
   - Лежи тихо.
   Я стал ждать. Лидия сидела, не шевелясь, минут, наверное, десять. Потом
снова упала на подушку.
   - Я видела Бога, - сказала она. - Я только что увидела Бога.
   - Слушай, ты, сука, ты с ума меня свести хочешь!
   Я встал и начал одеваться. Я рассвирепел. Я не мог найти свои трусы. Да
ну их к черту, подумал я. Пусть валяются там, где валяются. Я надел на
себя вс, что у меня было, и сидел на стуле, натягивая на босые ноги
башмаки.
   - Что ты делаешь? - спросила Лидия.
   Я не смог ей ответить и вышел в переднюю комнату. Моя куртка висела на
спинке стула, я взял ее и надел. Выбежала Лидия. В голубом неглиже и
трусиках. Босиком. У Лидии были толстые лодыжки. Обычно она носила сапоги,
чтоб их скрыть.
   - ТЫ НИКУДА НЕ ПОЙДЕШЬ! - заорала она на меня.
   - Насрать, - сказал я. - Я пошел отсюда.
   Она на меня прыгнула. Обычно она бросалась на меня, когда я был пьян.
Теперь же я был трезв. Я отступил вбок, и она упала на пол, перевернулась
и оказалась на спине. Я переступил через нее на пути к двери. Она была в
ярости, пузырилась слюна, она рычала, за губами обнажились зубы. Она
походила на самку леопарда. Я взглянул на нее сверху вниз. Безопаснее,
когда она лежит на полу.
   Она испустила рык, и только я собрался выйти, как она, дотянувшись,
вцепилась ногтями в рукав моей куртки, потащила на себя и содрала его
прямо с руки. Рукав оторвался в плече.
   - Господи ты боже мой, - сказал я, - посмотри, что ты сделала с моей
новой курткой! Я ведь только что ее купил!
   Я открыл дверь и выскочил наружу с голой рукой.
   Только я успел отпереть машину, как услышал, что за спиной по асфальту
шлепают ее босые ноги. Я запрыгнул внутрь и запер дверцу. Нажал на стартер.
   - Я убью эту машину! - орала она. - Я прикончу эту машину!
   Ее кулаки колотили по капоту, по крыше, по ветровому стеклу. Я двинул
машиной вперед, очень медленно, чтобы не покалечить ее. Мой
меркурий-комета 62 года развалился, и я недавно купил фольксваген 67-го. Я
драил и полировал его. В бардачке даже метелка из перьев лежала. Я
медленно выезжал, а Лидия все молотила кулаками по машине.
   Едва я от нее оторвался, как сразу дернул на вторую. Бросив взгляд в
зеркальце, я увидел, как она стоит одна в лунном свете, не шевелясь, в
своем голубом неглиже и трусиках. Все нутро мне начало корежить и
переворачивать. Я чувствовал, что болен, ненужен, печален. Я был влюблен в
нее.


   12

 Я поехал к себе, начал пить. Врубил радио и нашел какую-то классическую
музыку. Вытащил из чулана свою лампу Коулмэна. Выключил свет и сел
забавляться с нею. С лампой Коулмэна можно много разных штук проделать.
   Например, погасить ее, а потом снова зажечь и смотреть, как она
разгорается от жара фитиля. Еще мне нравилось ее подкачивать и нагнетать
давление. А потом было еще удовольствие от того, что просто смотришь на
нее. Я пил, смотрел на лампу, слушал музыку и курил сигару.
   Зазвонил телефон. Там была Лидия.
   - Что ты делаешь? - спросила она.
   - Сижу просто так.
   - Ты сидишь просто так, пьешь, слушаешь классическую музыку и играешься
с этой своей проклятой лампой!
   - Да.
   - Ты вернешься?
   - Нет.
   - Ладно, пей! Пей, и пускай тебе будет хуже! Сам знаешь, эта дрянь тебя
однажды чуть не прикончила. Ты больницу помнишь?
   - Я ее никогда не забуду.
   - Хорошо, пей, ПЕЙ! УБИВАЙ СЕБЯ! И УВИДИШЬ, НАСРАТЬ МНЕ ИЛИ НЕТ!
   Лидия повесила трубку, и я тоже. Что-то подсказывало мне, что она
беспокоится не столько о моей возможной смерти, сколько о своей следующей
ебле. Но мне нужны каникулы. Необходим отдых. Лидии нравилось ебстись по
меньшей мере пять раз в неделю. Я предпочитал три. Я встал и прошел в
обеденный уголок, где на столе стояла пишущая машинка. Зажег свет, сел и
напечатал Лидии 4-страничное письмо. Потом зашел в ванную, взял бритву,
вышел, сел и хорошенько хлебнул. Вытащил лезвие и чиркнул средний палец
правой руки. Потекла кровь. Я подписал свое письмо кровью.
   Потом сходил к почтовому ящику на углу и сбросил его.
   Телефон звонил несколько раз. То была Лидия. Она орала мне разное.
   - Я пошла ТАНЦЕВАТЬ! Я не собираюсь одна тут рассиживать, пока ты там
нажираешься!
   Я ей сказал:
   - Ты ведешь себя так, будто я не пью, а хожу с другой теткой.
   - Это еще хуже!
   Она повесила трубку.
   Я продолжал пить. Спать совсем не хотелось. Вскоре настала полночь,
потом час, два. Лампа Коулмэна все горела....
   В 3.30 зазвонил телефон. Снова Лидия.
   - Ты все еще пьешь?
   - Ну дак!
   - Ах ты сучья рожа гнилая!
   - Фактически, как раз когда ты позвонила, я сдирал целлофан с этой вот
пинты Катти Сарка. Она прекрасна. Видела бы ты ее!
   Она шваркнула трубкой о рычаг. Я смешал себе еще один. По радио играла
хорошая музыка. Я откинулся на спинку. Очень хорошо.
   С грохотом распахнулась дверь, и в комнату вбежала Лидия.
   Задыхаясь, она остановилась посередине. Пинта стояла на кофейном
столике. Она ее увидела и схватила. Я подскочил и схватил Лидию. Когда я
пьян, а она - безумна, мы почти друг друга стоим. Она держала бутылку
высоко в воздухе, отстраняясь от меня и пытаясь выскочить с нею за дверь.
Я схватил ее за руку с бутылкой и попытался отобрать.
   - ТЫ, БЛЯДЬ! ТЫ НЕ ИМЕЕШЬ ПРАВА! ОТДАЙ БУТЫЛКУ, ЕБ ТВОЮ
 МАТЬ!
   Потом мы оказались на крыльце, мы боролись. Споткнулись на ступеньках и
свалились на тротуар. Бутылка ударилась о цемент и разбилась. Лидия
поднялась и побежала. Я услышал, как завелась ее машина. Я остался лежать
и смотреть на разбитую бутылку. Та валялась в футе от меня. Лидия уехала.
Луна все еще сияла. В донышке того, что осталось от бутылки, я разглядел
еще глоток скотча. Растянувшись на тротуаре, я дотянулся до него и поднес
ко рту. Длинный зубец стекла чуть не выткнул мне глаз, пока я допивал
остатки. Затем я встал и зашел внутрь. Жажда была ужасна. Я походил по
дому, подбирая пивные бутылки и выпивая те капли, что оставались в каждой.
Из одной я порядочно глотнул пепла, поскольку часто пользовался пивными
бутылками как пепельницами. Было 4.14 утра.
   Я сидел и наблюдал за часами. Будто снова на почте работаю. Время
обездвижело, а существование стало пульсирующей непереносимой ерундой. Я
ждал. Я ждал. Я ждал.
   Я ждал. Наконец, настало 6 часов. Я пошел на угол, в винную лавку.
Продавец как раз открывался. Он впустил меня. Я приобрел еще одну пинту
Катти Сарка. Пришел домой, запер дверь и позвонил Лидии.
   - У меня тут пинта Катти Сарка, с которой я сдираю целлофан. Я
собираюсь немного выпить. А винный магазин теперь будет работать целых 20
часов.
   Она повесила трубку. Я выпил один стаканчик, а затем зашел в спальню,
повалился на постель и уснул, даже не сняв одежду.


   13

   Неделю спустя, я ехал по Бульвару Голливуд с Лидией.
   Развлекательный еженедельник, выходивший тогда в Калифорнии, попросил
меня написать им статью о жизни писателя в Лос-Анжелесе. Я ее написал и
теперь ехал в редакцию сдавать. Мы оставили машину на стоянке в
Мосли-Сквере. Мосли-Сквер - это квартал дорогих бунгало, в которых
музыкальные издатели, агенты, антрепренеры и прочая публика устраивают
себе конторы. Аренда там очень высокая.
   Мы зашли в один из тех бунгало. За столом сидела симпатичная девица,
образованная и невозмутимая.
   - Я Чинаски, - сказал я, - и вот моя статья.
   Я швырнул ее на стол.
   - О, мистер Чинаски. Я всегда очень восхищалась вашей работой!
   - У вас тут выпить чего-нибудь не найдется?
   - Секундочку...
   Она поднялась по ковровой лестнице и снова спустилась с бутылкой
дорогого красного вина. Открыла ее и извлекла несколько бокалов из
бара-тайника.
   Как бы мне хотелось залечь с нею в постель, подумал я. Но ни фига не
выйдет.
   Однако, кто-то же залегает с нею в постель регулярно.
   Мы сидели и потягивали вино.
   - Мы дадим вам знать по поводу статьи очень скоро. Я уверена, что мы ее
примем.... Но вы совсем не такой, каким я ожидала вас увидеть....
   - Что вы имеете в виду?
   - У вас такой мягкий голос. Вы кажетесь таким милым.
   Лидия расхохоталась. Мы допили вино и ушли. Когда мы шли к машине, я
услышал оклик:
   - Хэнк!
   Я обернулся - там в новом мерседесе сидела Ди Ди Бронсон. Я подошел.
   - Ну, как оно, Ди Ди?
   - Недурно. Бросила Кэпитол Рекордз. Теперь вон той вот конторой
заправляю.
   Она махнула рукой. Еще одна музыкальная компания, довольно известная,
со штаб-квартирой в Лондоне. Ди Ди раньше частенько заскакивала ко мне со
своим дружком, когда у него и у меня было по колонке в одной подпольной
лос-анжелесской газетке.
   - Боже, да у тебя тогда все нормально, вроде, - сказал я.
   - Да, только...
   - Только что?
   - Только мне нужен мужик. Хороший мужик.
   - Ну, так дай мне свой номер, и я погляжу, смогу ли найти тебе такого.
   - Ладно.
   Ди Ди записала номер на полоске бумаги, и я сложил ее себе в бумажник.
Мы с Лидией подошли к моему старенькому фольку и залезли внутрь.
   - Ты собираешься ей позвонить, - сказала она. - Ты собираешься
позвонить по этому номеру.
   Я завел машину и выехал на Бульвар Голливуд.
   - Ты собрался звонить по этому номеру, - продолжала она. - Я просто
знаю, что ты позвонишь по этому номеру!
   - Хватить гундеть! - сказал я.
   Похоже было, что впереди еще одна плохая ночь.


   14

  Мы снова поссорились. Я вернулся к себе, но мне не хотелось сидеть в
одиночестве и пить. В тот вечер проходил заезд упряжек. Я взял с собой
пинту и поехал на бега. Прибыл рано, поэтому успел прикинуть все свои
цифры. К тому времени, как кончился первый заезд, пинта была, к моему
удивлению, более чем наполовину пуста. Я мешал ее с горячим кофе, и
проходила она гладко.
   Я выиграл три из первых четырех заездов. Позже выиграл еще и экзакту и
опережал долларов на 200 к концу 5-го заезда. Я сходил в бар и сыграл с
доски тотализатора. В тот вечер мне дали то, что я назвал хорошей доской.
Лидия усралась бы, видя, как ко мне плывут все эти бабки. Она терпеть не
могла, когда я выигрывал на скачках, особенно если сама проигрывала.
   Я продолжал пить и ставить. К концу 9-го заезда я был в выигрыше на 950
долларов и сильно пьян. Я засунул бумажник в один из боковых карманов и
пошел медленно к машине.
   Я сидел в ней и смотрел, как проигравшие отваливают со стоянки.
   Я сидел, пока поток машин не иссяк, и только тогда завел свою. Сразу за
ипподромом стоял супермаркет. Я увидел освещенную будку телефона на другом
конце автостоянки, заехал и вылез. Подошел и набрал номер Лидии.
   - Слушай, - сказал я, - слушай меня, сука. Я сходил на скачки упряжек
сегодня и выиграл 950 долларов. Я победитель! Я всегда буду победителем!
   Ты меня не заслуживаешь, сука! Ты со мною в игрушки играла? Так вот,
кончились игрушки! Хватит с меня! Наигрался! Ни ты мне не нужна, ни твои
проклятые игры!
   Ты меня поняла? Приняла к сведению? Или башка у тебя еще толще лодыжек?
   - Хэнк...
   - Да.
   - Это не Лидия. Это Бонни. Я сижу с детьми за Лидию. Она сегодня ушла
на весь вечер.
   Я повесил трубку и пошел обратно к машине.


   15

  Лидия позвонила мне утром.
   - Каждый раз, когда ты будешь напиваться, - заявила она, - я буду
ходить на танцы. Вчера вечером я ходила в Красный Зонтик и приглашала
мужчин потанцевать. У женщины есть на это право.
   - Ты шлюха.
   - Вот как? Так если и есть что-то похуже шлюхи, - это скука.
   - Если есть что-то хуже скуки, - это скучная шлюха.
   - Если тебе моей пизды не хочется, - сказала она, - я отдам ее
кому-нибудь другому.
   - Твоя привилегия.
   - А после танцев я поехала навестить Марвина. Я хотела найти адрес его
подружки и увидеться с ней. С Франсиной. Ты сам ведь как-то ночью ездил к
его девчонке Франсине, - сказала Лидия.
   - Слушай, я никогда ее не еб. Я просто слишком напился, чтобы ехать
домой после тусовки. Мы даже не целовались. Она разрешила мне переночевать
на кушетке, а утром я поехал домой.
   - Как бы то ни было, когда я доехала до Марвина, я раздумала спрашивать
у него адрес Франсины.
   У родителей Марвина водились деньги. Дом его стоял на самом берегу.
Марвин писал стихи - получше, чем большинство. Мне Марвин нравился.
   - Ну, надеюсь, ты хорошо провела время, - сказал я и повесил трубку.
   Не успел я отойти от телефона, как тот зазвонил снова.
   Марвин.
   - Эй, угадай, кто ко мне вчера посреди ночи нагрянул? Лидия.
   Постучалась в окно, и я ее впустил. У меня на нее встал.
   - Ладно, Марвин. Я понимаю. Я тебя не виню.
   - Ты не злишься?
   - На тебя - нет.
   - Тогда ладно...
   Я взял вылепленную голову и загрузил в машину. Доехал до Лидии и
водрузил ее на порог. Звонить в дверь не стал и уже повернулся уходить.
Вышла Лидия.
   - Почему ты такой осел? - спросила она.
   Я обернулся.
   - Ты не избирательна. Тебе что один мужик, что другой - без разницы. Я
за тобой говно жрать не собираюсь.
   - Я тоже твое говно жрать не буду! - завопила она и хлопнула дверью.
   Я подошел к машине, сел и завел. Поставил на первую. Она не
шелохнулась. Попробовал вторую. Ничего. Тогда я снова перешел на первую.
Лишний раз проверил, снято ли с тормоза. Машина не двигалась с места. Я
попробовал задний ход. Назад она поехала. Я тормознул и снова попробовал
первую. Машина не двигалась. Я все еще был очень зол на Лидию. Я подумал:
ну ладно же, поеду на этой злоебучке домой задом. Потом представил себе
фараонов, которые меня остановят и спросят, какого это дьявола я делаю.
Ну, понимаете, офицеры, я поссорился со своей девушкой и добраться до дому
теперь могу только так.
   Я уже не так сердился на Лидию. Я вылез и пошел к ее двери. Она втащила
мою голову внутрь. Я постучал.
   Лидия открыла.
   - Слушай, - спросил я, - ты что - ведьма какая-то?
   - Нет, я шлюха, разве не помнишь?
   - Ты должна отвезти меня домой. Моя машина едет только назад. Ты эту
дрянь заговорила, что ли?
   - Ты что - серьезно?
   - Пойдем, покажу.
   Лидия вышла со мной к машине.
   - Все работало прекрасно. Потом вдруг ни с того ни с сего она начинает
ехать только задним ходом. Я уже домой так пилить собирался.
   Я сел.
   - Теперь смотри.
   Я завел и поставил на первую, отпустив сцепление. Она рванулась вперед.
Я поставил вторую. Она перешла на вторую и поехала еще быстрее. Перевел на
третью. Машина мило катила дальше. Я развернулся и остановился на другой
стороне улицы. Подошла Лидия.
   - Послушай, - сказал я, - ты должна мне поверить. Еще минуту назад
машина ехала только назад. А теперь с ней все в порядке. Поверь мне,
пожалуйста.
   - Я тебе верю, - ответила она. - Это Бог сделал. Я верю в такие вещи.
   - Это должно что-то значить.
   - Оно и значит.
   Я вылез из машины. Мы вошли к ней в дом.
   - Снимай рубашку и ботинки, - сказала она, - и ложись на кровать.
Сначала я хочу выдавить тебе угри.


   16

  Бывший японский борец, теперь занимавшийся недвижимостью, продал дом
Лидии. Ей приходилось съезжать. Там жили Лидия, Тонто, Лиза и пес Непоседа.
   В Лос-Анжелесе большинство хозяев вывешивает один и тот же знак: ТОЛЬКО
ВЗРОСЛЫМ. С двумя детьми и собакой найти квартиру очень сложно. Лидии
могла помочь только ее привлекательность. Необходим был хозяин-мужчина.
   Сначала я возил их всех по городу. Бестолку. Потом стал держаться
подальше и оставался сидеть в машине. Все равно не срабатывало. Пока мы
ездили, Лидия орала из окна:
   - В этом городе есть хоть кто-нибудь, кто сдаст квартиру женщине с
двумя детьми и собакой?
   Неожиданно случай подвернулся в моем же дворе. Я увидел, как люди
съезжают, и сразу пошел и поговорил с миссис О'Киф.
   - Послушайте, - сказал я, - моей подруге нужно где-то жить. У нее двое
детишек и собака, но все они ведут себя хорошо. Вы позволите им заселиться?
   - Я видела эту женщину, - ответила миссис О'Киф. - Ты разве не замечал,
какие у нее глаза? Она сумасшедшая.
   - Я знаю, что она сумасшедшая. Но мне она небезразлична. У нее и
хорошие качества есть, честно.
   - Она же для тебя слишком молода! Что ты собираешься делать с такой
молодой женщиной?
   Я засмеялся.
   Мистер О'Киф подошел сзади к жене и взглянул на меня сквозь сетчатую
летнюю дверь.
   - Да он пиздой одержимый, только и всего. Очень все просто, он
пиздострадалец.
   - Ну, как насчет? - спросил я.
   - Ладно, - ответила миссис О'Киф. - Вези....
   И вот Лидия взяла напрокат прицеп, и я ее перевез. Там была главным
образом одежда, все вылепленные ею головы и большая стиральная машина.
   - Мне не нравится миссис О'Киф, - сказала мне она. - Муж у нее вроде
ничего, а сама она мне не нравится.
   - Она из хороших католичек. К тому же, тебе надо где-то жить.
   - Я не хочу, чтобы ты пил с этими людьми. Они стремятся тебя погубить.
   - Я плачу им только 85 баксов аренды в месяц. Они относятся ко мне как
к сыну. Я просто обязан с ними иногда хоть пива выпить.
   - Как к сыну - хуйня! Ты почти одного с ними возраста.
   Прошло около трех недель. Заканчивалось субботнее утро.
   Предыдущую ночь я у Лидии не ночевал. Я вымылся в ванне и выпил пива,
оделся.
   Выходных я не любил. Все вываливают на улицы. Все режутся в пинг-понг,
или стригут свои газоны, или драют машины, или едут в супермаркет, или на
пляж, или в парк. Везде толпы. У меня любимый день - понедельник. Все
возвращаются на работу, и никто глаза не мозолит. Я решил съездить на
бега, несмотря на толпу.
   Поможет прикончить субботу. Я съел яйцо вкрутую, выпил еще одно пиво и,
выходя на крыльцо, запер дверь. Лидия во дворе играла с Непоседой, псом.
   - Привет, - сказала она.
   - Привет, - ответил я. - Я поехал на бега.
   Лидия подошла ко мне.
   - Послушай, ты же знаешь, что у тебя от бегов бывает.
   Она имела в виду, что с ипподрома я всегда возвращался слишком усталым,
чтобы заниматься с ней любовью.
   - Ты вчера вечером напился, - продолжала она. - Ты был ужасен.
   Ты напугал Лизу. Я вынуждена была тебя выгнать.
   - Я еду на скачки.
   - Ладно, валяй, поезжай на свои скачки. Но если ты уедешь, то меня
здесь уже не будет, когда ты вернешься.
   Я сел в машину, стоявшую на парадной лужайке. Опустил стекла и завел
мотор. Лидия стояла в проезде. Я помахал ей на прощанье и выехал на улицу.
   Стоял славный летний денек. Я поехал в Голливуд-Парк. У меня новая
система. С каждой новой системой я все ближе и ближе к богатству. Все дело
- только во времени.
   Я потерял 40 долларов и поехал домой. Заехал на лужайку и вышел из
машины. Обходя крыльцо на пути к своей двери, я увидел миссис О'Киф,
шедшую по проезду.
   - Ее нет!
   - Что?
   - Твоей девушки. Она съехала.
   Я не ответил.
   - Она наняла прицеп и загрузила свои пожитки. Она была в ярости.
   Знаешь эту ее большую стиральную машину?
   - Ну.