Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
19 -
20 -
21 -
22 -
23 -
24 -
25 -
26 -
27 -
- Так вот, эта штука - тяжелая. Я б не смогла ее поднять. А она не
давала даже своему мальчишке помогать. Просто подняла сама и засунула в
прицеп. Потом забрала детей, собаку и уехала. А за неделю вперед еще
уплочено.
- Хорошо, миссис О'Киф. Спасибо.
- Ты сегодня выпить-то зайдешь?
- Не знаю.
- Постарайся.
Я отпер дверь и вошел. Я одалживал ей кондиционер. Тот сидел теперь на
стуле возле чулана. На нем лежала записка и голубые трусики. В записке
были дикие каракули:
Вот твой кондиционер, сволочь. Я уехала. Я уехала насовсем, сукин ты
сын! Когда станет одиноко, можешь взять эти трусики и сдрочить в них.
Лидия.
Я подошел к холодильнику и достал пива. Выпил его, подошел к
кондиционеру. Подобрал трусики и постоял, размышляя, получится или нет.
Затем сказал:
- Говно! - и швырнул их на пол.
Я подошел к телефону и набрал номер Ди Ди Бронсон. Та была дома.
- Алло? - сказала она.
- Ди Ди, - ответил я, - это Хэнк....
17
У Ди Ди дом стоял в Голливудских Холмах. Ди Ди жила там с подругой, тоже
директором, Бьянкой. Бьянка занимала верхний этаж, а Ди Ди - нижний. Я
позвонил. Было 8.30 вечера, когда Ди Ди открыла дверь. Около 40, черные,
коротко стриженные волосы, еврейка, хиповая, с закидонами. Она была
ориентирована на Нью-Йорк, знала все, что надо, имена: нужных издателей,
лучших поэтов, самых талантливых карикатуристов, правильных
революционеров, кого угодно, всех. Она непрерывно курила травку и вела
себя так, будто на дворе начало 60-х и Время Любви, когда она была слегка
известнее и намного красивее.
Долгая серия неудачных романов окончательно ее доконала. Теперь у нее в
дверях стоял я. От ее тела много чего осталось. Миниатюрна, но фигуриста,
и многие девчонки помоложе сдохли бы, только б заиметь ее фигуру.
Я вошел в дом следом за ней.
- Так Лидия, значит, отвалила? - спросила Ди Ди.
- Я думаю, она поехала в Юту. В Башке Мула на подходе танцульки в честь
4 Июля. Она их никогда не пропускает.
Я уселся в обеденный уголок, пока Ди Ди откупоривала красное вино.
- Скучаешь?
- Господи, не то слово. Плакать хочется. У меня все кишки внутри
изжеваны. Наверное, не выкарабкаюсь.
- Выкарабкаешься. Мы тебе поможем пережить Лидию. Мы тебя вытащим.
- Значит, ты знаешь, каково мне?
- Со многими из нас по нескольку раз так было.
- Начать с того, что этой суке никогда до меня не было дела.
- Было-было. И до сих пор есть.
Я решил, что лучше уж пить в большом доме у Ди Ди в Голливудских
Холмах, чем сидеть одному в собственной квартире и гундеть.
- Должно быть, я просто не очень умею с дамами, - сказал я.
- Ты с дамами достаточно умеешь, - сказала Ди Ди. - И ты просто
дьявольский писатель.
- Уж лучше б я с дамами умел.
Ди Ди подкуривала. Я подождал, пока она закончит, затем перегнулся
через стол и поцеловал ее.
- Мне от тебя хорошо становится. Лидия вечно в атаке была.
- Это вовсе не значит того, что ты думаешь.
- Но это может быть неприятно.
- Еще как, черт возьми.
- Не подыскала еще себе дружка?
- Пока нет.
- Мне тут нравится. Как тебе удается в чистоте все держать?
- У нас есть горничная.
- Во как?
- Тебе она понравится. Она большая и черная, и бросает работу, стоит
мне уйти. Потом забирается на кровать, ест печенюшки и смотрит телик.
Каждый вечер в постели я нахожу крошки. Я скажу ей, чтобы приготовила
тебе завтрак, когда уеду завтра утром.
- Ладно.
- Нет, постой. Завтра же воскресенье. По воскресеньям я не работаю. В
ресторан поедем. Я знаю одно место. Тебе понравится.
- Ладно.
- Знаешь, наверное, я всегда была в тебя влюблена.
- Что?
- Много лет. Знаешь, когда я раньше к тебе приезжала, сначала с Берни,
потом с Джеком, то всегда тебя хотела. Но ты меня никогда не замечал. Ты
вечно сосал свою банку пива или бывал чем-то одержим.
- Сумасшедший был, наверное, почти сумасшедший. Почтовое безумие.
Прости, что я тебя не заметил.
- Можешь заметить теперь.
Ди Ди налила еще по бокалу. Хорошее вино. Мне она нравилась.
Хорошо, когда есть куда пойти, когда вс плохо. Я вспомнил, как было
раньше, когда вс бывало плохо, а пойти некуда. Может, для меня это и
полезно было. Тогда. Но сейчас меня не интересовала польза. Меня
интересовало, как я себя чувствую, и как перестать чувствовать себя плохо,
когда вс идет не так. Как снова почувствовать себя хорошо.
- Я не хочу ебать тебе мозги, Ди Ди, - сказал я. - Я не всегда хорошо
отношусь к женщинам.
- Я же тебе сказала, что люблю тебя.
- Не надо. Не люби меня.
- Хорошо, - ответила она. - Я не буду тебя любить, я буду тебя почти
любить. Так сойдет?
- Вот так гораздо лучше.
Мы допили вино и отправились в постель.
18
Утром Ди Ди повезла меня на Сансет-Стрип завтракать. Ее мерседес был
черен и сиял на солнце. Мы ехали мимо рекламных щитов, ночных клубов,
модных ресторанов. Я съежился на сиденье, кашляя и куря взатяжку.
Я думал: что ж, бывало и хуже. В голове промелькнула сцена-другая.
Однажды зимой в Атланте я замерзал, полночь, денег нет, спать негде, и я
брел по ступенькам к церкви в надежде зайти внутрь и согреться. Церковные
врата были заперты. В другой раз, в Эль-Пасо, я спал на скамейке в парке,
а утром меня разбудил фараон, наддав по подошвам дубинкой. И все же я не
переставал думать о Лидии.
Все хорошее, что было в наших отношениях, походило на крысу, которая
расхаживала по моему желудку и грызла внутренности.
Ди Ди остановила машину у элегантной забегаловки. Там был солнечный
дворик со стульями и столиками, где люди сидели и ели, беседовали и пили
кофе. Мы прошли мимо черного мужика в сапогах, джинсах и с тяжелой
серебряной цепью, обмотанной вокруг шеи. Его мотоциклетный шлем, очки и
перчатки лежали на столе. Он сидел с худой блондинкой в комбинезоне
травяного цвета, посасывавшей мизинец. Место было переполнено. Все
выглядели молодо, прилизанно, никак. Никто на нас не таращился. Все
тихонько разговаривали.
Мы вошли, и бледный худосочный юноша с крошечными ягодицами, в узеньких
серебристых брючках, 8-дюймовом ремне с заклепками и сияющей золотой
блузке провел нас к столику. Уши у него были проколоты, он носил крохотные
голубые сережки. Его усики, точно прочерченные карандашом, казались
лиловыми.
- Ди Ди, - сказал он, - что происходит?
- Завтрак, Донни.
- Выпить, Донни, - сказал я.
- Я знаю, что ему нужно, Донни. Принеси Золотого Цветка, двойной.
Мы заказали завтрак, и Ди Ди сказала:
- Нужно немного подождать, чтобы приготовили. Они здесь вс готовят под
заказ.
- Не трать слишком много, Ди Ди.
- Это вс на представительские списывается. - Она вытащила маленький
черный блокнотик: - Так, давай поглядим. Кого я приглашаю сегодня на
завтрак? Элтона Джона?
- Разве он не в Африке?..
- О, правильно. Ну, а как тогда насчет Кэта Стивенса?
- Это еще кто?
- Ты что, не знаешь?
- Нет.
- Так я его открыла. Будешь Кэтом Стивенсом.
Донни принес выпить, и они с Ди Ди поговорили. Казалось, они знали
одних и тех же людей. Я же не знал никого. Я далеко не сразу приходил в
восторг. Мне было наплевать. Мне не нравился Нью-Йорк. Мне не нравился
Голливуд.
Мне не нравилась рок-музыка. Мне вообще ничего не нравилось. Возможно,
я боялся.
Вот в чем вс дело - я боялся. Мне хотелось сидеть в одиночестве в
комнате с задернутыми шторами. Вот от чего я тащился. Я придурок. Я
ненормальный. А Лидия уехала.
Я допил коктейль, и Ди Ди заказала еще один. Я начал чувствовать себя
содержантом, и это было клево. Помогало развеять тоску. Нет ничего хуже,
чем когда нищаешь, и тебя бросает женщина. Пить нечего, работы нет, одни
стены, сидишь, лыбишься на эти стены и думаешь. Так женщины на тебе
отвязываются, но им самим от этого больно, и они слабнут. Или же мне
просто нравилось в это верить.
Завтрак был хорош. Яйца с гарниром из разных фруктов... ананасы,
персики, груши... немного молотых орехов, заправка. Хороший завтрак. Мы
доели, и Ди Ди заказала мне еще выпить. Мысль о Лидии по-прежнему
оставалась во мне, но Ди Ди была мила. Ее беседа была определнна и
развлекала меня. Она могла меня рассмешить, что мне и было нужно. Смех мой
весь сидел внутри, ожидая случая вырваться ревом наружу: ХАХАХАХАХА, о
боже мой, о господи ХАХАХАХА. Стало так хорошо, когда это случилось. Ди Ди
знала кое-что о жизни. Ди Ди знала: что случилось с одним, случалось с
большинством из нас. Жизни наши не так уж сильно отличались друг от друга
- хоть мы и любили считать, что это не так.
Боль странна. Кошка убивает птичку, дорожная авария, пожар....
Боль нагрянет, БАХ, и вот она уже - сидит на тебе! Настоящая. И для
всех, кто смотрит со стороны, ты выглядишь дурацки. Будто вдруг сделался
идиотом. От этого нет средства, если только не знаешь кого-то, кто
понимает, каково тебе и как помочь.
Мы вернулись к машине.
- Я как раз знаю, куда тебя свозить, чтобы ты развеялся, - сказала Ди
Ди. Я не ответил. За мною ухаживали, как за инвалидом. Я им и был.
Я попросил Ди Ди остановиться возле бара. Какого-нибудь из ее мест.
Бармен ее знал.
- Вот это, - сказала она мне при входе, - то, где тусуются многие
сценаристы. И кое-кто из мелкой театральной публики.
Я невзлюбил их всех немедленно - рассиживают с умными и высокомерными
рожами. Взаимоуничтожаются. Самое худшее для писателя - знать другого
писателя, а тем паче - несколько других писателей. Как мухи на одной
какашке.
- Давай возьмем столик, - сказал я. Вот он я, писатель на 65 долларов в
неделю, сижу в одном месте с другими писателями - теми, что на 1000
долларов в неделю. Лидия, подумал я, я уже близок. Ты еще пожалеешь.
Настанет день, и я буду ходить по модным ресторанам, и меня будут
узнавать. У них будет особый столик для меня в глубине, поближе к кухне.
Мы взяли себе выпить, и Ди Ди взглянула на меня:
- Ты хорошо вылизываешь. Ты вылизываешь лучше, чем у меня вообще в
жизни было.
- Лидия научила. Потом я добавил несколько штрихов от себя.
Темнокожий мальчуган вскочил и подошел к нашему столику. Ди Ди нас
представила. Мальчуган был из Нью-Йорка, писал для Виллидж Войса и других
тамошних газет. Они с Ди Ди немного похлестались громкими именами, а потом
он ее спросил:
- А чем твой муж занимается?
- Конюшню держу, - ответил я. - Кулачных бойцов. Четверо хороших
мексиканских парней. Плюс один черный, настоящий танцор. Сколько вы весите?
- 158. Вы сами дрались? Судя по лицу, вам досталось изрядно.
- Перепало несколько. Можем поставить вас в категорию 135. Мне нужен
левша в легком весе.
- Откуда вы узнали, что я левша?
- Сигарету в левой руке держите. Приходите в спортзал на Мэйн-Стрит. В
понедельник с утра. Начнем вас тренировать. Сигареты исключить.
Погасите этого сукина сына немедленно!
- Послушайте, чувак, я же писатель. Я работаю на пишущей машинке. Вы
никогда ничего моего не читали?
- Я читаю только столичные газеты - про убийства, изнасилования,
результаты схваток, авиакатастрофы и про Энн Лэндерс.
- Ди Ди, - сказал он, - у меня интервью с Родом Стюартом через полчаса.
Мне надо идти. - Он ушел.
Ди Ди заказала нам еще выпить.
- Почему ты не можешь порядочно к людям относиться? - спросила она.
- От страха, - ответил я.
- Вот и приехали, - сказала она и направила машину в ворота
голливудского кладбища.
- Мило, - ответил я, - очень мило. Я уже совсем забыл о смерти.
Мы немного поездили. Большинство могил возвышалось над землей.
Как маленькие домики с колоннами и парадными ступенями. И в каждом -
запертая железная дверь. Ди Ди остановила машину, и мы вышли. Она
попробовала одну из дверей. Я наблюдал, как виляет у нее зад при этом
занятии. Подумал о Ницше. Вот мы какие: германский жеребец и еврейская
кобыла. Фатерлянд бы меня обожал.
Мы вернулись к М.Бенцу, и Ди Ди притормозила перед одним из бЛльших
блоков. Тут всех засовывали в стены. Ряды за рядами. У некоторых - цветы в
маленьких вазочках, но, по большей части, увядшие. В основном, в нишах
цветов не было. В иных лежали супруг с супругой, аккуратно, рядышком. В
нескольких случаях одна из двойных ниш пустовала и ждала. Во всех
покойником из двоих был муж.
Ди Ди взяла меня за руку и завела за угол. Вот он, почти в самом низу,
Рудольф Валентино. Скончался в 1926. Долго не прожил. Я решил дожить до
80. Подумать только: тебе 80, а ебешь 18-летнюю. Если и можно как-то
сжульничать в игре со смертью, то только так.
Ди Ди подняла одну из цветочных вазочек и опустила себе в сумочку.
Стандартный прикол. Тащи все, что не привязано. Все принадлежит всем.
Мы вышли оттуда, и Ди Ди сказала:
- Я хочу посидеть на лавочке Тайрона Пауэра. Он моим любимым был. Я его
обожала!
Мы пошли и посидели на лавочке Тайрона, рядом с могилой. Потом встали и
перешли к могиле Дугласа Фэрбенкса-старшего. Хорошая. Своя лужица пруда
перед надгробьем. В пруду плавали кувшинки и головастики. Мы поднялись по
какой-то лестнице и там, за могилой, тоже было где посидеть. Ди Ди и я
сели. Я заметил трещину в стенке надгробья: туда и обратно сновали
маленькие рыжие муравьи. Я немного понаблюдал за ними, потом обхватил
руками Ди Ди и поцеловал ее - хорошим, долгим-долгим поцелуем. Мы
собирались оставаться хорошими друзьями.
19
Ди Ди надо было встретить сына в аэропорту. Тот возвращался домой из
Англии на каникулы. Ему было 17, рассказала она мне, и его отцом был
бывший концертный пианист. Но подсел на спид и коку, а позже сжег себе
пальцы в какой-то аварии. Играть на фортепиано больше не мог. Они уже
некоторое время находились в разводе.
Сына звали Ренни. Ди Ди рассказывала ему обо мне в нескольких
трансатлантических телефонных разговорах. Мы добрались до аэропорта, когда
с рейса Ренни уже выпускали пассажиров. Ди Ди и Ренни обнялись. Он был
высок и худ, довольно бледен. Прядь волос свисала на один глаз. Мы пожали
руки.
Я пошел за багажом, пока Ренни и Ди Ди болтали. Он обращался к ней
мамуля. Когда мы вернулись к машине, он забрался на заднее сиденье и
спросил:
- Мамуля, ты получила мне велик?
- Заказала. Завтра заберем.
- А он хороший, мамуля? Я хочу с десятью скоростями, ручным тормозом и
креплениями на педалях.
- Это хороший велосипед, Ренни.
- А ты уверена, что он будет готов?
Мы поехали обратно. Я остался на ночь. У Ренни была своя спальня.
Утром все сидели в обеденном уголке, дожидаясь прихода горничной. Ди
Ди, в конце концов, поднялась сама готовить нам завтрак. Ренни сказал:
- Мамуля, а как ты разбиваешь яйцо?
Ди Ди взглянула на меня. Она знала, о чем я думаю. Я не проронил ни
звука.
- Ладно, Ренни, иди сюда, и я тебе покажу.
Ренни подошел к плите. Ди Ди взяла яйцо:
- Видишь, просто разбиваешь скорлупу о край... вот так... и яйцо само
вываливается на сковородку... вот так....
- О...
- Это легко.
- А как ты его готовишь?
- Мы его жарим. В масле.
- Мамуля, я не могу есть это яйцо.
- Почему?
- Потому что желток растекся!
Ди Ди обернулась и посмотрела на меня. Ее глаза умоляли:
Хэнк, ни слова, черт бы тебя побрал....
Несколько утр спустя мы снова собрались в обеденном уголке. Мы ели, а
горничная хлопотала на кухне. Ди Ди сказала Ренни:
- Теперь у тебя есть велосипед. Я хочу, чтобы ты сегодня, среди дня,
купил полдюжины кока-колы. Когда я домой прихожу, хочется иногда
одну-другую колы выпить.
- Но мамуля, эти кока-колы такие тяжелые! Ты что, сама их взять не
можешь?
- Ренни, я работаю весь день и устаю. Купишь кока-колу ты.
- Но мамуля, там же горка. Мне придется через горку педали крутить.
- Нет там никакой горки. Какая еще горка?
- Ну, глазами ее не видно, но она там есть....
- Ренни, купишь кока-колы, ты меня понял?
Ренни встал, ушел в свою спальню и хлопнул дверью.
Ди Ди смотрела в сторону.
- Проверяет меня. Хочет убедиться, люблю я его или нет.
- Я куплю кока-колы, - сказал я.
- Да нет, все в порядке, - сказала Ди Ди, - я сама.
В конце концов, ее никто не купил.
Мы с Ди Ди заехали ко мне через несколько дней забрать почту и
осмотреться, когда зазвонил телефон. Там была Лидия.
- Привет, - сказала она, - я в Юте.
- Я получил твою записку, - ответил я.
- Как живешь? - спросила она.
- Вс в порядке.
- В Юте летом славно. Тебе следует сюда приехать. В поход сходим. Все
мои сестры здесь.
- Я прямо сейчас не могу.
- Почему?
- Ну, я с Ди Ди.
- С Ди Ди?
- Ну, да...
- Я знала, что ты позвонишь по этому номеру, - сказала она, - я же
сказала тебе, что ты туда позвонишь!
Ди Ди стояла рядом.
- Скажи ей, пожалуйста, - попросила она, - чтобы дала мне до сентября.
- Забудь о ней, - говорила Лидия. - Ну ее к черту. Приезжай сюда со
мною повидаться.
- Я же не могу здесь все бросить только потому, что ты позвонила. А
кроме этого, - добавил я, - я даю Ди Ди до сентября.
- До сентября?
- Да.
Лидия завопила. Долгим громким воплем. Потом бросила трубку.
После этого Ди Ди не пускала меня домой. Как-то раз, когда мы сидели у
меня и просматривали почту, я заметил, что телефонная трубка снята.
- Никогда так больше не делай, - сказал я ей.
Ди Ди возила меня на длинные прогулки вверх и вниз по побережью.
Брала путешествовать в горы. Мы ходили на гаражные распродажи, в кино,
на рок-концерты, в церкви, к друзьям, на обеды и ланчи, на волшебные
представления, пикники и в цирки. Ее друзья фотографировали нас вместе.
Путешествие на Каталину оказалось кошмарным. Я ждал вместе с Ди Ди на
причале. Бодун меня мучил подлинный. Ди Ди нашла алку-зельцер и стакан
воды. Помогло же только одно - молоденькая девчонка, сидевшая напротив.
С прекрасным телом, длинными хорошими ногами и в красной мини-юбке. К
этой мини-юбке она надела длинные чулки, пажи, а под низом виднелись
розовые трусики.
Даже туфли на высоком каблуке у нее были.
- Ты ведь на нее смотришь, правда? - спросила Ди Ди.
- Не могу оторваться.
- Она профурсетка.
- Конечно.
Профурсетка встала и пошла играть в китайский бильярд, виляя задницей,
чтобы помочь шарикам попадать куда нужно. Потом села снова, приоткрыв еще
больше, чем раньше.
Гидросамолет сел, разгрузился, а затем мы вышли на пирс ждать посадки.
Гидросамолет был красным, постройки 1936 года, с двумя пропеллерами, одним
пилотом и 8 или 10 местами.
Если не травану в этой штуке, подумал я, то можно считать, что я обул
весь мир.
Девчонка в мини-юбке садиться в него не стала.
Ну почему каждый раз, когда видишь такую бабу, ты всегда с какой-то
другой бабой?
Мы сели, пристегнулись.
- О, - сказала Ди Ди, - так здорово! Пойду посижу с летчиком!
- Давай.
И вот мы взлетели, и Ди Ди встала и пересела к летчику. Я видел, как
она болтала с ним, себя не помня. Она действительно наслаждалась жизнью -
или же просто делала вид. В последнее время мне это было по барабану - я
имею в виду ее взбудораженную и счастливую реакцию на жизнь: она меня
несколько раздражала, но, по большей части, я не ощущал ничего. Мне даже
скучно не было.
Мы полетели и приземлились, посадка оказалась грубой, мы пронеслись
низко мимо каких-то утесов, нас тряхнуло и поднялись брызги. Как в
моторной лодке сидишь. Затем мы дотелепались до другого пирса, и Ди Ди
вернулась и рассказала мне вс про гидросамолет, летчика и их беседу. Из
палубы там вырезали здоровенный кусок, и она спросила пилота:
- А это безопасно? - и тот ответил:
- А черт его знает.
Ди Ди заказала нам номер в гостинице на самом берегу, на верхнем этаже.
Холодильника не было, поэтому она купила пластмассовую ванночку и напихала
туда льда, чтобы я мог студить пиво. Еще в номере стоял черно-белый
телевизор и была ванная. Класс.
Мы пошли прогуляться вдоль берега. Туристы наблюдались двух типов: либо
очень молодые, либо очень старые. Старые расхаживали везде попарно,
муж