н в аккуратные кучки, весна наступает,
солнце пригревало  в полдень  сильнее, но настала холодная  ночь, и  красный
горизонт -  все хорошо, да что-то  нехорошо. Веселуха усмехнулся,  прикрывая
окно, где в багровой дымке тонули дворы, и за Невой восходила звезда.
     - Что там, - повторил Веселуха безнадежно.

     Алиса сидела на кровати, раскладывала пасьянс из чистых карт,  и в ночи
глаза ее были, как две яркие точки. Лисий хвост окутывал ее шею.
     -  Ты все можешь, - сказала она своим хриплым  голосом.  -  Судьбу свою
знаешь. Гадать тебе нечего. Ты козырной туз.
     - Треф, - подсказал Веселуха.
     - ...да. И вот,  ты, как есть  все можешь, то и зачем  ты говоришь "Что
там"? Разжалобить меня хочешь? Или напиться с горя?
     - Напиться, - выбрал Веселуха из предложенного.  - Что-то мне не пьется
допьяна в последнее время! Сколько ни потребляю - все не допьяна. Ужасно.
     Алиса перевернулась на спину:
     - Это я  не хочу, чтобы ты пил. Почему у тебя дурные предчувствия? Или,
вернее,  почему  ты делаешь  странные выводы - что  ты должен  делать что-то
другое,  как-то мешать развитию  событий? А  не  боишься  вместе с  бурьяном
картошку вытащить?
     - Не  боюсь.  Мне просто сил не хватает. Кто-то,  -  сказал Веселуха, -
увлек меня... уволок и  потащил, куда хочет.  Скорее всего - судьба. Мне это
не  нравится. Я  к судьбе  в любовники  не  просился.  Не осознав всей  меры
ответственности...

     Красное  за окном гнило и  гасло, увязало и  чернело; на  снегах лежала
фиолетовая и черная  пелена,  фонари  горели  лишь  по углам,  мертвая  тишь
воцарилась в преображенном Петербурге: усталые граждане спали по домам.

     - Скажите пожалуйста, ему все само в рот падает, а он сопротивляется, -
сказала Алиса сонно.
     Прореха черная в красном небе, и в прорехе - звезда.
     - Человеку  подарков не  дарят;  человеку в  кредит  дают. Меня уже  до
полусмерти заинвестировали. Я уже на человека не похож - вот как.
     Алиса  посмотрела:  действительно, на  фоне  призрачного света  из окна
Веселуха был больше похож на тень,  на  силуэт,  на монумент  - только блеск
волос, - удрученный, груженый, как баржа с яблоками.
     - Сыграй мне, Веселуха, - попросила Алиса в потемках.

     Гитара висела  на  стене,  отливала  вишневым блеском,  струны ее  были
аппетитно натянуты; Веселуха снял ее, осторожно присел на край кровати, взял
первые три аккорда - и, вздохнув, повесил обратно.
     - Не вытанцовывается, - сказал он. - Нет.

     Утро выводило ночь из сугробов. Солнце грело, по серединам улиц  бежали
ручьи,  снежные шумные  горы были свалены и  таяли, снег  сбрасывали с крыш,
тарахтели  сосульки. Наступило прощеное  воскресенье,  и по лесам проступили
весенние    запахи.    Преображенный    Петербург    ожидал   приезда    его
высокопревосходительства Президента России Тугина.

     А тот уже  сидел  в  самолете, выглядывая  из-за голубой  занавески, и,
затаив  дыхание,  взирал,  как  близится земля. Машины блестели  на стоянках
вымытыми крышами, снега были  необыкновенно  белы и  свежи, и лились ручьями
нежные огуречные запахи корюшки.
     - Как меня встретит Родина? - с усмешкой  пошутил он  Фергу,  сидевшему
рядом. - Я давно здесь не был!

     Толпа,  волнуясь,  наблюдала  за тем,  как  подали трап.  Милиционеры в
памперсах  замерли по сторонам расчищенной дороги,  - вперед вышли Веселуха,
Рябинин  и   губернатор.   Сердце  у  губернатора  совестливо  билось:   он,
признаться,  побаивался  Тугина  и его справедливости.  Президент слетел  по
трапу, пожал руки губернатору, Веселухе внимательно заглянул в глаза, сделал
шаг вперед - и замер.

     Город,  раскинувшийся внизу, под холмом,  был чудо как хорош.  Блестели
шпили Адмиралтейства и Петропавловки; по высоким тугим мостам волнами ходили
машины.  В заснеженных  реках  солнце прогрело черные проруби. Нарядные люди
приветствовали Президента поклонами.
     - О! - воскликнул  Тугин, вдыхая  свежий  ветер. - Господа, вы на славу
поработали!
     Оценив шутку, губернатор и чиновники засмеялись, а Веселуха понял,  что
президент  хотел сказать что-то более  возвышенное, но  постеснялся.  Краска
играла  у  Тугина  на  щеках;  он был  поражен и  смущен.  Веселуха держался
несколько в стороне, почтительно кланяясь вместе со всеми - в пояс.

     И  летели машины по Московскому сквозь пять ворот, украшенных лавровыми
венками,  и  под каждыми  воротами  Тугин  слегка  пригибался,  хоть  и  был
невысокого роста: он хотел этим показать, что он-то проедет, а вот чин его -
чин властителя великой державы - может и не пройти.
     -  Блеф,   говоришь,  Ферг?  -  вполголоса  обратился  Тугин  к  своему
советнику, заметив его иронические усмешки. - А вот полюбуйся-ка на это; это
не блеф, это Веселуха  с губернатором весь Питер вот  так отделали! Впрочем,
нет, - Тугин протер глаза, - мне не верится!  А ну  как все это потемкинские
деревни? Эй, останавливай!
     - Никак нет, не велено, - испугался шофер.
     - Тормози, тебе твой главнокомандующий приказывает.

     Шофер затормозил. Весь  кортеж затормозил, да так,  что  кое-кто чуть в
лобовое  стекло носом  не въехал. Губернатор  понял,  в чем  дело,  щеки его
покраснели, как морковка.
     - Ой, Ян Владиславович! - перепугался он. - А вдруг да чего не так?
     Веселуха  не  ответил ему: он видел, как Тугин выскочил из  машины, как
легким  шагом  подошел к  стене,  посмотрел  на  дорогу.  Нигде не  было  ни
пятнышка, и новенькие ограждения вдоль дороги  сияли каждым  завитком. Тогда
Тугин  знаком  велел   всем   выйти  из  машин  (собравшийся   народ  весело
приветствовал  своего  Президента),  подозвал  Веселуху и сказал  ему,  кося
взглядом по углам по своей привычке:
     - Э-э... Ян Владиславович. Я... рад, что в  России не  перевелись такие
люди как вы. В вас есть гений, и я вам завидую.

     Тугин всегда говорил на  людях только то, что мог бы сказать человеку и
лично, отчего все его  обращения приобретали интимный, хотя  и чуть  слишком
сентиментальный тон. Может  быть, это  было потому,  что президент  довольно
долго жил в Германии.
     -  Спасибо, -  сказал  Веселуха, - за доверие, надеюсь употребить  свой
гений на благо Родины и вас, Владимир Борисович.

     После чего  Тугин  призвал Ферга,  снял  с него  орден (другого  такого
ордена под рукой не оказалось, да больше в России и не было  кавалеров этого
ордена), и перевесил  его  на Веселуху. Ян Владиславович покраснел и чуть не
опустился на колени, как посвящаемый в рыцари, но удержался.
     - Я  просто не  знаю, как  еще выразить  свое  почтение, - вполголоса и
взволнованно пробормотал Тугин. - Ей-Богу, в наше время, когда...
     На  этом  Тугин махнул  рукой, усмехнулся опять,  сел  поскорее  в свою
машину,  чиновники  тоже  спешно расселись,  и кортеж свистнул  дальше.  Вся
импровизация заняла не более трех минут.

     А дорога была уже  усыпана  цветами,  транспаранты были натянуты  через
дорогу, и  на них были не реклама и даже не приветствия государю,  а  просто
слова:   "Масленица,  весна",   -  больше  ничего.  Но  эти  слова   и  были
приветствием,  и  рекламой  они  же  были в полной  мере.  Цыгане  и таджики
разоделись в лучшее, от блинов  и пирогов шел  пар.  Въехали в центр города,
где  машинам ездить было  уже нельзя, и все пересели  в санный поезд: тут-то
началось веселье! Тугин  глядел на Родину влюбленными глазами. Костры горели
на перекрестках, веселый народ вывалил праздновать и смотреть на Президента,
губернатора и (не в последнюю очередь) на Веселуху.

     - Вот они! - восхищенно кричали женщины. - Ой, смотрите!
     Сытые  кони  встали  у  высокого  крыльца; все  другие,  кто  не  ездил
встречать в аэропорт, вышли кланяться Тугину. Президент взошел быстрее всех;
он был заметно  взволнован и поражен, но вел себя, как  обычно. За ним тенью
следовал  Ферг. Веселуха, как мы уже упомянули, держался  в отдалении. Здесь
нахлынули на Тугина журналисты, и он  был принужден сказать несколько слов в
их микрофоны.

     -  Я  поражен,  -  сказал  он  честно,  но  спокойно. - Мне никогда  не
приходилось видеть такого преображения. Главное, что  и люди стали какими-то
другими.  Чья  это заслуга,  я еще не  понял, но я  разберусь, - пообещал он
шутливо, - со всеми разберусь.
     -  А вы  проверите, как были  израсходованы средства? -  прилетел,  как
снежок, взъерошенный Петя Варвар в шапке-ушанке.
     Он был похож на снегиря.
     -  Лично  тебя  проверю!  -  пригрозил  Президент, развернулся  и пошел
дальше, свита поспешила за ним.

     В большой зале стол был накрыт на множество людей. Блюда были изысканны
и  красивы: нежная  зелень, и гусь в яблоках,  и, конечно, блины. По красной
икре было выложено черной икрой: "Жизнь  удалась".  Тугин пожелал,  чтобы по
правую руку  от него  сел  Ферг (и за ним питерские чиновники), а по левую -
Веселуха и вся команда фирмы "Амарант". Так и было сделано; потом губернатор
тряхнул прической, встал и произнес:
     -  Мы  рады  приветствовать в  преображенной  Северной  Столице  нашего
дорогого  Владимира  Борисовича  Тугина!  Звезды  благоприятствуют  взаимной
симпатии,  -  губернатор  обаятельно   улыбнулся   и   скрюченными  пальцами
водопроводчика  покрутил бокал, -  мы готовы  к труду, мы дадим рост  ВВП на
будущий  год сто  процентов,  и не  машите  на меня  рукой,  господин  Ферг,
сделаем!
     Общий смех; Ферг снисходительно улыбнулся.
     - И вот, - продолжал губернатор вдохновенно, -  чтобы  все было хорошо,
ведь все это сделал не я, а все это чистая заслуга господина Веселухи, - так
выпьем за Россию, и за  Петербург, и за Президента - за всех разом, и  чтобы
все так дальше бы и шло!
     - Ну, дай Бог, - пожелал Тугин, и все потянулись чокаться.

     Зазвенели  бокалы, заходили круговые чаши, и люстра над столом согласно
дрогнула, блестя гранями. Ветерок сочился сквозь  створки деревянных дверей,
стелился по паркету дворца; Алиса в шикарном платье с голой спиной улыбалась
беззаботно, и Рябинин уже  раскраснелся и навалил на тарелку  любимой еды, и
редактор   "Специалиста"  хохотал,  а  розово-желтое   брюхо  его  тряслось,
застенчиво выглядывая в щели рубахи. И солнце уже шло к закату, заливая сады
и дворцы золотым блеском.

     Но  предательский ветерок, сквозняк, дух, что сочился сквозь створы, но
то  странное дуновение,  поползновения с Запада - оно росло, и вот уже Алиса
голой  спиной  почуяла  его, и  спина  покрылась  мелкими  мурашками.  Алиса
накинула  оренбургскую  шаль. И  вот  уже  не только Алиса  -  многие  стали
украдкой поглядывать в окно, а  там  солнце садилось  в  Залив за крепостью,
желтой  дымкой,  краснее  и краснее,  - и ветер окреп,  подтаявшие размякшие
сугробы подернулись сверху  ледяной коркой, сумерки тьмой находили на город,
день  уходил.  А  с  запада,  с той  стороны,  откуда  сочилось,  поддувало,
заливало, выло, крепчало - оттуда  неверной мглой, медленно и верно, находил
циклон,  разделяя  небо надвое багровой  линией,  как будто отмечая на карте
свои  завоевания. То была черно-синяя  туча, и  в ней  просветом висел белый
месяц.

     Еще пили  и ели во дворце, но  уже веселье  приняло несколько натянутый
характер.  Старались не смотреть  в  окно, как  будто там  творилось  что-то
неприличное.
     -  Погода,  кажется, портится, - заметил  Тугин  наконец  среди  общего
разговора.
     - Ничего не портится! - возразил кто-то льстиво. - Право, это ничего!
     - Ничего, конечно, - с фальшивой бодростью подхватил губернатор, -  это
просто ночь идет на чистое небо...
     - Это у нас так всегда, просто вы забыли, - заверил Рябинин.
     -  Как  может  испортиться  погода,  если  вы здесь! - хором  принялись
уверять чиновники. - Ведь весь  день  был  солнечный в знак нашего  будущего
сотрудничества!
     Луч солнца, рыжий,  последний, блеснул  из-под  тучи,  как  глаз из-под
бровей.
     -  Вот видите!  - закричал редактор "Специалиста".  - Все хорошо! Эгей,
солнце! Масленица, весна!

     И  тут  грянул  гром,  раскатисто  и  недвусмысленно.  Все  вздрогнули.
Положение было обозначено. Грозная тень надвинулась на стол, улыбки сплыли с
лиц, пирующие замолчали.

     - Ну и  что, -  сказал в  общей тишине Веселуха. -  Погода, к  примеру!
Будто  не  было у нас красного дня!  После  солнца гром  -  да это  же самый
признак весны и есть. Разве гром гремит зимою?

     Еще  как  гремит!  Он грянул и еще раз, и молния  сверкнула, но  вместо
дождя с неба посыпался снег, и серым мраком заволокло  окна. Все совершалось
как-то необыкновенно быстро, и все почувствовали это. Тугин бросился к окну,
многие последовали  за  ним: там дул гневный,  пронзительный ветер с Запада,
ели под  окном дворца  гнулись  и трещали, машины сносило, слепой снег бил в
окна, одна из рам распахнулась, и в зал, кружась, влетела злая метель.
     -  Скорее закроем! -  закричала Наталья Борисовна  Денежкина,  и они  с
Алисой  кинулись закрывать  окна, но закрыть было трудно, женщин сносило,  и
только Веселуха смог захлопнуть наконец рамы.
     - Светопреставление, - пробормотал губернатор в замешательстве.
     Все были  потрясены; тревожный  шепот разлился в зале, за стол никто не
садился, Президент стал пробиваться сквозь толпу к Веселухе.

     Но тут  в  зал вбежал  Паша  Ненашев, менеджер по продажам, и  господин
Ферг. На обоих просто лица не было.
     - Господа! - закричали они. - Скорее, скорее, идите, смотрите!
     -   Что   такое?   -   воскликнул   Президент,  и  толпа,  взволнованно
переговариваясь, устремилась в соседнюю залу.

     Там  горел  свет;  а в углу,  на  старинном  треножнике, стоял  большой
телевизор с плоским экраном. И  как море, застывшее в один миг, остановились
все - в дверях, по углам, на полу, - замерли в потрясении.

     Там, в телевизоре, занимая весь  экран, стояла перед микрофоном пожилая
полная  афроамериканка.  Глаза у нее  были пустые  и  бешеные,  как ветер  в
Сахаре. Челка сбилась на лоб,  а над верхней губой росли маленькие страстные
усики.
     -  Я,  новый  президент Америки  Айн  Раф, - возвещала она с  экрана, -
намерена  днесь  и впредь считать  главным врагом  американского  народа  ту
страну,  что  самим  своим  существованием ставит под сомнение  стабильность
нового миропорядка. Ни для кого не секрет, что я говорю о России.

     По залу пронесся горестный вздох; все с ужасом посмотрели на президента
Тугина, а тот, в гневе и изумлении, не сводил глаз с экрана.

     - ... массовые  нарушения прав человека,  а  также развязанные  Россией
ценовые войны, - вещала ставленница  террористов, - заставляют нас... Россия
- единственная  страна, которая  стоит на пути великого  примирения Запада и
Востока...
     - Сумасшедшая! - Ферг, обычно сдержанный, схватился за голову руками.
     - ...если президент Тугин  не подчинится  и не продаст нам акции  своей
корпорации  за  ту  цену,  которая  сложилась на  рынке,  а цена  эта весьма
невысока, что  бы  сам  он  ни говорил, - то мы  сделаем из  России  ядерную
помойку... единственное назначение ее жителей  -  тяжелый физический труд...
долой  имперские притязания, долой  дискриминацию, а также  белых мужчин, не
желающих спать с мужчинами и животными...

     В  этот  момент  электричество вырубилось. Может  быть,  ветром  снесло
провода,  может, молния  попала  в  подстанцию.  Все, подавленные  и  как бы
оглушенные, вернулись за круглый стол и в гробовом молчании расселись. Лакеи
внесли  свечи  и расставили их  так,  чтобы люди видели лица  друг друга. За
окнами мела страшная метель.

     -  Граждане,  -  начал  Тугин,  встав.  -  Вы  все свидетели  тому, что
случилось,  пока  мы праздновали Прощеное воскресенье. Мне - всей России!  -
ставят  ультиматум, -  Тугин нервно  взмахнул руками, и  его  тень на  стене
повторила его  движение. - Никогда не согласимся  на  ту  унизительную роль,
которую готовит нам мировой жандарм. Никогда! -  повторил Тугин.  -  Чего бы
нам это ни стоило! Чего бы ни стоило, вы поняли? Мы найдем адекватный ответ!

     Тугин отодвинул стул и скорым шагом покинул залу.  Свита  бросилась  за
ним, задержался только Ферг. К нему подбежал Веселуха и тихо спросил его:
     - Что вы намерены делать?
     Ферг покачал головой и ответил отрывисто:
     - Кажется, господин Президент не понимает, о чем идет речь. Какой может
быть  адекватный ответ  на  такие речи?  Как он  собирается  его  искать?  Я
предупреждал  его,  что  он  может  принять  собственные  мечты  за  близкую
реальность. У России нет сил ответить.
     - Что вы хотите сказать? - ахнул Веселуха.

     Альберт Ферг опустил глаза:
     - Я политик,  Веселуха.  Увы.  Нам придется  думать лишь о том, как  бы
продать Россию подороже,  и как бы не пропить деньги, полученные от продажи.
Приглашаю вас подумать над этим вопросом вместе со мной.
     - Вы - подлец, - ответил Веселуха. - У меня нет слов.
     - Э-э, - криво усмехнулся Ферг. - Не подлец я, а просто знаю, в отличие
от вас, как дело обстоит... Веселуха, подумайте!

     И Ферг улетел вслед за  свитой, - последней снежинкой улетел  в ночь, и
гости разошлись, только  посреди метели  стоял, возрастая в  возмущении,  Ян
Владиславович Веселуха. У него не было слов.



Глава 12: Do kraja (До края!)

     Не связать дуб в стог
     Не скруглить куб в круг
     Долго гнется лук
     Выпрямиться чтоб
     Высокий брег
     Навис, как низкий лоб,
     И падает острый снег
     В круглый сугроб
     Перед большой войной
     Степи встают стеной
     Выше, чем небоскреб

     Солнце над полями, в тысячах окон, банки  и офисы поднимаются  легко  и
плавно,  холодный ветер.  Но на самом деле как ужасно тяжелы эти вавилонские
башни, сколько в них хрустящего стекла и несгибаемого металла!

     Тугин  сидел в  кресле и  пытался принять  решение.  Ему  дали двадцать
четыре часа.  По истечении этого срока ему предстояло ответить,  будет ли он
продавать Россию,  и почем; но  думать  ему мешали.  Кабинет-министры и Ферг
постоянно  бегали  с  докладами  и  грузили Тугина  информацией,  -  сколько
боеголовок,  как неутешительно вообще состояние  армии,  -  как  будто такие
аргументы могут его в чем-то убедить! Он только щурился на всех них, но  сам
был уже далеко - там, где не знают ни оскорблений, ни почестей.

     Мешал  Тугину  и  телевизор. По нему транслировали в  основном министра
обороны Америки Зару Тустру, смазливую девчонку лет шестнадцати.
     - Мы - успешные менеджеры, а Тугин - неуспешный, - пищала  Зара Тустра,
встряхивая  черненькими  косичками.  -  Поэтому мы можем скупить  акции  его
корпорации, не  дожидаясь банкротства. Это  в  порядке  вещей.  При нас всем
россиянам будет выплачены пенсии и пособия.
     - Сволочь, - прошептал Тугин, и переключил на другой канал.

     Там  показывали  российскую  провинцию;  люди  уже  собирались кучками,
махали руками и не знали, чего ждать.
     -  Да что ж,  так  нас  и  продадут? -  возмущался  в  камеру мужчина с
девочкой на руках. - Эй, московские, в вас честь-то осталась, ай нет?

     В этот самый момент Тугина и осенило.  Он  встал, подскочил к  дверям и
заорал не своим голосом:
     - Ферг!
     - Здесь! - вырос из-под земли советник.
     Он  был,  как  всегда,  безупречен  и   холоден,  и  очки  без   оправы
поблескивали.
     -  Ферг,  -  молвил Тугин несколько  виновато,  вытирая потные  руки  о
платок, -  я  принял решение. Оно,  э-э...  может  показаться тебе несколько
нестандартным.  Но  согласись,   что  ситуация   призывает  к  нестандартным
решениям.
     Ферг насторожился.

     -  Я намерен вызвать на  дуэль кого-нибудь из администрации Айн Раф,  -
сказал Тугин твердо. - Если я одержу победу, она должна будет уйти.
     Альберт Ферг выдохнул.
     - Но повод? - спросил он.
     -  Меня назвали неуспешным менеджером! - взорвался Тугин. -  Мою страну
хотят купить!
     - Дуэль с