Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
19 -
20 -
аза? -
спросил Лукин язвительно.
- Зато продажи будут большие, - возразил Веселуха. - Это же тендер.
Снизил - и пошел, контракт сразу на большие поставки... знай, ваяй, лепи.
Лукин отошел от директора на два шага, взглядом голубых мошеннических
глаз его - окинул, и бровки пшеничные - поднял: "Святая простота!"
- В чем я не прав? - нахмурился Веселуха.
- Есть такая вещь, называется "операционный рычаг", - доложил Лукин. -
Это - как изменение выручки от продаж влияет на общую выручку. Чем он
больше, тем больше риск от небольших изменений цены. Скидочку пять процентов
сделал - и фирма в заднице, доступно?
Веселуха помолчал.
- У нас он - большой, - сказал Лукин. - Что же ты молчишь, делай нужные
выводы.
- Какие же? - послушно спросил Веселуха финансового директора.
- Пропадем мы с этим тендером, - вывел Лукин.
Генеральный директор посмотрел на него и сообщил доверительно:
- Знаешь, я когда в седьмом классе учился, мне страшно нравилась одна
девчонка. Смотрю я на себя в зеркало и думаю: какой я урод, ну хоть бы
волосы вились, что ли. Спросил у матери - отчего у одних людей вьются
волосы, а у других - нет? Она мне говорит: у кудрявых серы в организме
много... В общем, стал я серу из кабинета химии жрать, по чуть-чуть сначала
- эффекта ноль, я взял и с горя наелся серой по уши. Когда мать пришла в
нормальное состояние, учинила мне допрос: зачем, почему? Я ей и брякнул:
"Хотел умереть кудрявым".
- Это к чему? - удивился Лукин.
- Пойми меня правильно, - сказал Веселуха. - Оборудовать вузы такими
приборами - это очень важно. Стратегическое - не для фирмы, а... вообще.
Студенты! Ну, загнется наша лавочка, в конце концов... Новую откроем.
Лукин подумал: "Ах, как я не люблю показуху!" А вслух выругался:
- Романтизм.
- Да нет, - не согласился Веселуха. - Просто я науку люблю больше
бизнеса.
(Рябинин запрыгал от восторга.)
- Все равно романтизм, - выругался опять Лукин. - Хорошо, чуть-чуть
дешевле он будет... но в два с половиной раза? Я не дам тебе продавать ниже
себестоимости! Это не только твоя, это и моя лавочка, все дела... не
позволю... Только полный идиот... стратегические цели от тактических... все
дела... Считать... до последнего патрона... А-а-а-а!
Веселуха полюбовался на него, а потом сказал:
- Вот видишь, Лукин, какой ты стал молодец! За родную фирму - горой! Я
же говорил, что работа в реальном секторе экономики принесет тебе пользу.
Лукин захлопнул рот и откланялся. Ему иногда трудно было понять,
прислушался Веселуха к его мнению или нет; от этого Лукин каждый раз, выходя
из кабинета начальника, трясся от злобы. Веселуха подавлял его вблизи, а
вдали - раздражал безмерно.
- В заявке написано: "цена прибора", - сказал Паша Ненашев, поглядывая
на Лукина и Рябинина. - Примерная цена должна быть шесть тысяч долларов. У
Самецкого заявлено пять семьсот.
- Пять семьсот, - поднял палец Лукин, - плюс административный резерв.
Подумайте, граждане, еще не поздно отказаться.
- По моему слабому разумению, - подала голос Наталья Борисовна, - наш
прибор должен быть дороже, чем у Самецкого, чтобы было ясно, что он
качественно другой.
- Там ценовая конкуренция, - возразил Паша. - Вузы все нищие.
- Но глазки-то заблестят, - покачала головой Денежкина. - Мы можем
намекнуть, что готовы скинут цену, если кому-то не хватит.
- Итак, пишем: шесть сто...
- Шесть! - выкрикнул Рябинин. - Шесть.
- Шесть пятьдесят, - предложила Денежкина. - Пиши!
- ...пропало, - махнул рукой Лукин.
"Связался с сумасшедшими", - думал он.
Так проходила подготовка к тендеру в "Амаранте"; а что же у Самецкого?
А Самецкий метался по правительственным кабинетам, обещал и обольщал, пил
кофе с образовательными чиновниками и деканами. В "Амаранте" тряслись над
качеством, а у Самецкого все было на мази.
- Все равно я его сделаю! - потирал он лапки и трясся от злости.
И вот настал торжественный день...
В зале было полно народу; в тендере участвовало восемь фирм. Все они
так или иначе позаботились об исходе. Самые красивые женщины -
представительницы фирм, в том числе Наталья Борисовна Денежкина, ждали своей
очереди на представление и вспоминали, что они должны сказать.
- Вы что, не взяли с собой никакого листочка? - удивился Рябинин.
- Нет, - помотала головой Денежкина. - Я по листику не могу, я могу
только... так...
Наталье Борисовне нужно было живое общение, она хотела смотреть в глаза
тем, кого убеждает.
Ведущий поднял руку:
- Начинаем!
Самецкий в зале захихикал: на что все это представление, если он принял
все меры! Он - монополист, и не позволит обойти себя какому-то Веселухе. Но
глаза деканов были мутны, когда методист с его завода читала доклад; в этих
глазах была тоска и обреченность.
- Опять как всегда, - услышал Самецкий. - Он вам сколько отката
предлагал?.. нет, мне больше, он вас надул... А приборы-то так себе.
- Да хреновые приборы, ломаются, говорят, как спички, - еще он их и не
чинит не фига...
- А я думал: может, чего нового будет... Меня студенты, на второе
высшее которые, только про это и спрашивают: "А какая у вас лаборатория?"
Придется Самецкого брать... Уж лучше бы я за границей...
- Неужели у нас никто не умеет делать нормальные приборы?..
Слегка оживились деканы только при оглашении цены, но тут же увяли:
- Ага, и чини их сам...
- Вот поглядим, что нам Веселуха предложит.
И тут на свет вышла Наталья Борисовна Денежкина!
- Наш прибор, - сказала она, чтобы все слышали, - вакуумный, на жидких
кристаллах...
(Рябинин решил оставить как было, тем более что это мало помогло при
снижении цены).
- ...прост в обращении, а главное - любую поломку вам исправим,
гарантийное обслуживание пять лет...
Солнце взошло в глазах деканов, головы поднялись, - за окном стояла в
жаре сладкая сонная улица, по ней летал тополиный пух, под окнами
факультета, где происходило действо, тусовались абитуриенты, пытаясь
надышаться перед смертью, - юные технари со всей России, кто из Томска, кто
из Тюмени. Перед высоким крыльцом остановилась девятка, и из нее выбрался
Веселуха.
- ...а я хочу второе начало термодинамики, - донеслось до него.
- А я хочу...
В зале между тем был ажиотаж. Деканов не остановила даже цена
Веселухиного прибора, которая была чуть выше, чем они могли себе позволить,
- не остановил и откат, обещанный Самецким. Видимо, нашелся кто-то один
хитрый и порядочный, а остальные не пожелали от него отстать. К тому же,
почти все знали, кто такой Веселуха, а многие были знакомы с ним лично.
Права была Койотова: престиж - это их бизнес.
- Нам все! - орали они. - Все - нам!
- Веселухин прибор!
- Мы готовы по семь!
- По восемь! - выкрикнул кто-то.
- Пусть Веселуха выйдет покажется!
Самецкий заскрипел зубами.
- К сожалению, - развела руками Денежкина, - наш директор... э-э...
приболел.
- Нет, я здесь, - сказал Веселуха из заднего ряда, встал и помахал
руками. - У кого есть ко мне вопросы -
Самецкий не вынес этого зрелища.
- А-а, падла! - вскричал он, выхватил пистолет и -
Но не промах был декан того самого славного университета, где расцвел
Веселухин гений. Несмотря на преклонные года - а в молодости декан
партизанил - прыжок его был верен и точен, и выстрел пришелся в потолок.
- Какие страсти, - комментировал Веселуха, не садясь, - просто
девяносто третий год...
- Тысяча семьсот? - обернулся к нему кто-то.
А Самецкого уже вязали, и он бессильно что-то бормотал, - трудно ему
даже с его связями будет выпутаться из этого положения! Деканы волной
нахлынули на Веселуху, чиновники, которым Самецкий пообещал откат, в
растерянности ушли, не зная, к какому берегу прибиться в данной ситуации. На
улице погода портилась, бились краями друг об друга жаркие тучи, тугие
молнии поблескивали в вершинах деревьев, но дождь не шел. На рынке бабы в
грязных шлепанцах продавали черешню.
Только одно омрачало радость: фирма, как и предсказывал Лукин,
оказывалась в глубокой жопе.
- Что же мы будем делать? - заломила руки Наталья Борисовна Денежкина.
- По миру пойдем, - объявил Веселуха.
Глава 5: По миру
Небо в ямах и розах
Просветы, провалы
Серый дождь слепил воздух
Натек в подвалы
И забродил
И пришлось им пойти по миру - искать денег...
- Вы любите поляков? - спросил Ян Веселуха у своих подчиненных, скромно
глядя в сторону.
- Нет, - брякнул Паша Ненашев. - Пан без штан. С голой жопой, но в
короне. Гонор. Пши, вши, ржщ. Марина Мнишек.
Рябинин и Лукин поперхнулись и посмотрели на директора, но Ян
Владиславович только заметил:
- Ну, если уж считать, кто кому больше навредил, у поляков гораздо
больше поводов не любить Россию. И, тем не менее, - Веселуха поднял палец, -
заметьте! первым иностранным партнером нашей фирмы станет, скорее всего,
именно поляк.
- Как его зовут? - поинтересовался Паша Ненашев. - Пржстрчковский?
- Пан Здислав Шквара, - ответил Веселуха резко. - Между прочим,
начинал, почти как мы - все сам, на свои деньги. Пригласил нас, между
прочим, к себе в Торунь. Прием нам устраивает за свой счет. И это - после
того, как Екатерина раскурочила Польшу на три части, а Николай и прочие
сволочи подавляли любую попытку возродить государственность! Стыдно тебе
должно быть, Павел Петрович!!
Есть в середине лета такое время, когда в белых ночах появляется синий
час, когда лопухи матереют, когда можно ночевать на земле, прижимаясь к ее
теплой краюхе. Бурьяном и сурепкой зарастают обочины дорог. Солнце греет
даже из-за туч, на дворе, как в бане, мокро, темно и жарко. В такое время
Веселуха и его соратники и начали завоевание мировых рынков. Контракт со
Здиславом Шкварой обмывали в маленькой гостиничке города Торуни - города
университетского, старинного, - там некогда жил Коперник, днем попивал пиво,
ночью ходил с клюкой по небесному своду, собирал звезды в лукошко.
- За наш контракт! - провозглашал пан Ян.
- О, за наш контракт! - подпевал пан Здись. - Повезенья в каждой
справе!
- Ура! - подпевал пан Ян. - Же бы все было - окей!
- Так что мы теперь с вами - кто?
- Парт-неры!
- Су-пра-цовники!
Супрацовники значит подельники. Здислав Шквара маленький, темноволосый,
Ян Веселуха - высокий, и волосы у него светло-металлического цвета, но у
обоих две макушки, и у обоих - красавицы жены. Жена Здися улыбалась сочными
губами: Рябинин, кокетник, накладывал и подливал ей, и она мела все
подчистую, успевая при этом быстро-быстро лопотать. Жена Яна Веселухи -
мадам Веселуха - молча красовалась на противоположном конце стола между двух
сотрудников польской фирмы, и на ее девственной тарелочке лежала одна
оливка. За столом царило оживление.
- Вот вы всем дамам руки целуете, - смеялась пьяненькая Наталья
Борисовна Денежкина, - а я их, между прочим, бензином мыла. Я же химик.
- Ну и что, - не унывал пан Здись, - с ваших ручек и уксус выпить
приятно...
- Ой, лис! - грозилась Денежкина.
У Веселухи голова от успехов кружилась, а сердце таяло. Солнце садилось
за крыши, только желтая полоса пролегла в небе. Старый грузин-бармен за
стойкой смотрел прозрачными глазами на вечерние картинки: вот вновь и вновь
сталкиваются бокалы, пихается в рот еда, но уже не так свободно... Вот уже
кто-то обалдевшим взором поводит и видит, что кругом неожиданно стемнело...
Вот две пары решили сплясать напоследок... Вот два сильно поддатых, но
вежливых поляка пытаются вынести через дверь пьяную в хлам госпожу Койотову,
переводчицу, бывшую шпионку, - длинные ножки расслабленно цепляются за
косяк, головка запрокинута, - "Прошу, пани!.. Прошу, пани!.." Вот за окном
плещутся в бассейне два русских - им-то все нипочем... Но темнеет неминуемо,
и вот всех уже сдуло теплым ветром, и разбрелись все по номерам маленькой
гостиницы, хватаясь за дубовые перила, пританцовывая и засыпая на ходу от
перенасыщения и перепоя.
А среди хрустального хлама, наливая друг другу и все более грустнея,
остались сидеть паны директоры. Они глядели друг другу в глаза и тихо
говорили за жизнь.
- Я, было, дом свой строил на пятачке пять метров на пять. Шесть этажей
отгрохал, с внутренним двориком и фонтаном. По дощечке собирал, вот как
птицы гнезда вьют. Полиция пришла, говорит: "Что ты выделяешься? Выше всех
строишь? Мы тебя снесем!" А я им говорю: "Только попробуйте!"
- Я, было, кандидатскую писал, шесть глав за три ночи написал, бумаги
не хватало, писал на старых журналах, графики рисовал при помощи штопора. Аж
брызги с пера летели. Потом прихожу, а мне ректор говорит, усмехаясь: "Ты
эту тему не будешь защищать, пока я жив". А я говорю: "Разбежались!"
- Дурной коньяк и покер.
- Дешевый портвейн и преф. Как мы пили...
- И что мы пили... У вас хоть за оборонку деньги платили!
- У вас хоть собственность на землю была! А наше правительство...
- А наше-то, наше правительство! Акции с биржи...
- Арбузы с баржи...
- Был один Бальцерович, да и тот...
- Один Чубайс, да и то...
Свежий договор торжественно кладется в папку. Он свят. Недаром Польша
стала первой страной, с которой Веселуха начал свою экспансию на мировые
рынки. Пан Здись и пан Ян выходят на крылечко. Сырой землей пахнет, волнует
этот запах. Острые крыши, покорные и пыльные дороги. Здесь проходили танки
на Берлин. Здесь с огнями шатались по улице кандидаты в короли, рассыпая
золото.
И тут пан Здись отмочил штуку.
- Пан директор, - сказал он, - а вы знаете, какой побочный эффект
вызывает ваш прибор?
- Ну? - поинтересовался Веселуха. - Неужели что-то, чего я сам не знаю?
- Вам бы и в голову не пришло! - ухмыльнулся пан Здись. - Он духи
женщинам подбирает.
- Но я всегда думал, что лучше самой женщины никто...
- Ну, конечно, - махнул рукой пан Здись. - Тонкое дело! Однако
подумайте: к примеру, вы с вашей ослепительной женой пришли в парфюмерный
магазин.
(Магазин по-польски склад, а склад по-польски склеп.)
- ...и выбираете. Надушили одну ручку, потом другую. Запахи
смешиваются, да еще и в самом магазине пахнет так, что ничего не понять. А
приборчик ваш? - воскликнул Здись. - Капнул в кюветку, женщину рядом
поставил, и он сам пропищит, когда запах идет, и на сколько процентов.
- Конечно, - кивнул Веселуха, - мой прибор... он все измеряет
количественно. Да, спасибо! Я сам ужасно люблю такие вещи.
- Еще бы! - поднял голову пан Здись. - Мы же с вами оба поляки... Да! Я
хочу еще поэкспериментировать с приготовлением еды. Если выйдет что-нибудь
заслуживающее внимания, сразу пришлю вам результаты.
- Буду рад, - разулыбался Веселуха.
На следующее утро Веселуха думал отбыть в Петербург, но неожиданно
оказалось, что с ними готов иметь дело некто Вацлав Кармашек из Праги.
Веселуха комментировал это так:
- Придется понижать градус... Пиво после старки! Ну что ж, выбирать не
приходится.
На российских просторах может показаться, будто от Польши до Чехии
рукой подать. Некоторые даже путают чехов и поляков. Но все это в корне
неверно: в пробке на границе "Амарант" простоял часа три, а сходство
сказалось только в наименовании "пан". Во всем остальном и Веселуха, и Паша
Ненашев, и Лукин, и Рябинин, и Денежкина отметили большую разницу.
- Русские! - фыркнул Кармашек. - Петербург! Я там был один раз, лет
десять назад. И это вы называете пивом? Нет, я не поеду к вам, у вас очень
опасно, а мы цивилизованные люди... Мы почти что немцы!!!
На этом высказывании пробрало даже Пашу Ненашева, который гордо
именовал себя безродным космополитом.
- Ни хрена себе патриотизм! - подивился он.
Впрочем, впоследствии оказалось, что чванится Кармашек только в трезвом
состоянии, - и госпожа Денежкина сделала смелый, парадоксальный, но в чем-то
верный вывод:
- Я поняла. Пьяные чехи - это поляки. А пьяные поляки очень похожи на
нас.
- Пьяные все похожи, - возразил суровый Рябинин. - На свиней. И чем
больше выпьют, тем больше сходство.
И вот, когда Веселуха довел Кармашка до полного сходства (не одним
пивом, надо сказать, но также и припасенной бутылкой водки "Флагман"), чех
таинственно поманил его толстым пальцем в каморку, обитую темными дубовыми
панелями.
- А что я вам скажу, - просипел он. - Такое дело! У вашего прибора
случайно обнаружилась еще одна функция. Вот я вам расскажу, а вы посидите, а
то вы упадете.
Сидеть в каморке было совершенно негде, и Веселуха опустился на пол.
- В общем, - доложил Кармашек, - ваш прибор лечит кариес. Только не
падайте. Да, лечит. Затягивает дырки в зубах... Если это дело обнародовать,
все дантисты... и все мировые производители зубной пасты... хе-хе! положат
зубы на полку! Чур, половину денег мне!
- Ладно, а как вы это обнаружили? - спросил Веселуха, хрюкая в горсть.
- Ну, - протянул Кармашек, - я тут недавно вложился в зубы... так
капитально потратился! а пломба, мать ее!
Кармашек сплюнул.
- Ну, вот я и говорю... при нем...
- При ком??
- При приборе вашем говорю... мол, вот бы проблем никаких не было с
зубами! И я прям почувствовал - дырку-то затягивает... как прорубь в
морозный день!
- А новые зубы не растут? - давясь смехом, проговорил Веселуха.
- Н-нн... не знаю, - серьезно ответил Кармашек. - Эт надо будет...
проверить.
Веселуха не выдержал и зашелся хохотом. Утром он рассказал про дырки
Рябинину, и он тоже довольно долго смеялся.
- А заказов-то прибывает и прибывает! - сказал им Паша Ненашев. - Мне
еще три письма пришло: из Австрии, из Италии и из Ирландии.
- В Италии сейчас выборы, - сказал Веселуха, который всегда все знал о
политике. - Полетели в Ирландию.
- Я в Ирландию не полечу! - перепугалась Наталья Борисовна Денежкина. -
Там террористы. Давайте сначала в Австрию.
- А вдруг при нас начнут банк грабить? - спросил Лукин. - Я же не
выдержу и присоединюсь.
- А я знаю, почему вы хотите в Ирландию, Ян Владиславович, - сказал
дерзкий Паша. - Там...
Веселуха порозовел: Паша был прав.
И они полетели в Ирландию пить можжевеловку. "Ах, природа! партизаны! -
думал романтик Рябинин, вздремывая. - Вереск! Ирландское рагу".
Куча огней сияла им сквозь крутой туман: заводы, фабрики и мосты. Может
быть, где-то там, за городом, были в Ирландии и те кругленькие холмики, и
рябые озера, о которых рассказывали им другие, но не в том районе. Зато
ирландец, с которым они имели дело, оказался рыжим, и фамилия его была
О'Коннор. Это ужасно умилило госпожу Денежкину.
- Вот прямо так! - смеялась она. - Может, он засланный?
- Вы не принимаете во внимание, - указал ей Паша Ненашев, - что в
России тоже довольно много русых голубоглазых Иванов. У меня лично есть
знакомый - русый голубоглазый Иван. Ашкинази Иван Абрамович.
С можжевеловкой Веселуха оттянулся по полной. Ирландец почуял, что Ян
Владиславович знаток, и позвал его, кроме официальной встречи, отм