расширяются...
     Окружавшие  его ученые из разных стран взволнованно смотрели на прибор.
Конечно,  в  первую очередь  интересно  выявить  саму  природу;  но  частные
проявления бывают  иногда так любопытны! В  общем,  настроение ученых  можно
было  описать  словами: "Дяденька,  покажите  фокус".  Наконец,  некто Перри
Круассан решился; он поднес пальчик ко рту и сказал:
     - Э-э...  господин Веселуха,  -  а  не  могли бы  вы продемонстрировать
что-нибудь более или менее наглядное и поучительное... для примера?

     Веселуха улыбнулся.
     -  Ну,  давайте!  -  сказал  он.  -  Вот,  например,  отличный  опыт  с
компьютерной видео-картой. В  сказках  ваших народов,  наверное, есть сказка
"Катись, яблочко  по серебряному  блюдечку"? То  же  самое,  практически. На
экране сейчас  высветится все,  что в данный момент делается в  той или иной
точке Земли, или с той или иной персоной. Кого хотите посмотреть?
     - Президента Буша!
     - Отлично, - Веселуха настроил изображение, - вот он!

     Президент  спал,  накрыв  нос   одеялом.  Присутствующие  засмеялись  и
захлопали.
     - А покажите нам вашу жену, - попросил кто-то. - Мы слышали, что  она у
вас красавица!
     - О да, - кивнул польщенный Веселуха. - Ну, смотрите.

     Экран замерцал, изображение стало четким, и собравшиеся ахнули.

     Они  увидели  комнату,  забитую  до отказа. Там были журналисты, люди в
штатском  и военном,  чиновники с пустыми глазами,  в окна  совались  свиные
рыла,  на раме  сидел, как паук, тощий молодой человек без  шеи; все уроды и
чудеса  Петербурга  - как  сорняки,  как одуванчики  - все  проросли  здесь.
Посреди комнаты, в этом месиве из лиц и кос, рук и хвостов, на  столе, стоял
прибор.  А на приборе,  слившись  в засосном поцелуе,  сидели Лукин  и мадам
Веселуха. В  одной руке  у  Лукина была рюмка - он отставил мизинец, позируя
журналистам, - а в другой акция новорожденного ОАО "Амарант".

     Веселуха втянул в себя воздух, и лицо его потемнело.
     -  Ну!..  -  только и  сказал он, и  скопировался в офис,  одновременно
продолжая ученым показывать, что умеет его прибор.

     В офисе пахло керосином.  В коридорах было пусто.  Веселуха оглянулся и
увидел Пашу Ненашева.
     - Что случилось? -  спросил  директор быстро. - Где Лукин?  Что с  моей
женой?
     - Убить вас  мало, директор, - пробормотал Паша злобно. - Лукин устроил
переворот. Теперь у нас не ЗАО, а ОАО, и акции скупили какие-то сволочи. Вас
сейчас уволят. Ваша жена...
     - Это я уже понял, - прервал его Веселуха и бросился к Лукину.

     В коридоре  было  нечем дышать  от  керосиновой вони. Потолок  покрылся
трещинами  и пятнами,  все кругом зыбко дрожало и потрескивало. В  кабинетах
было совершенно пусто,  только госпожа Денежкина и Рябинин бегали вверх-вниз
с  химической посудой  и  реактивами, вынося все это на  середину двора, под
сень дуба.

     -  Здравствуйте, Ян  Владиславович!  -  вызывающе  пискнула  Денежкина,
тряхнув кудряшками. - А я вот хорошая женщина, по Домострою живу, в  мужские
интриги не лезу!
     - А я не лезу в женские, - поддержал Рябинин.
     - Лучше бы вы лезли, - выдохнул на бегу Паша Ненашев.

     Из конца коридоров доносилось щелканье фотоаппаратов и гул голосов.

     - Часом бы вы раньше, - с ненавистью выдохнул Паша.
     - Молчать, - приказал Веселуха и распахнул дверь.

     Официальная  часть  там,  по-видимому,  уже  закончилась,  и  наступила
неофициальная. На небольшом  столе  кучами  лежали  гвозди,  болты и  другие
яства.  Во  фторопластовых  бокалах  плескалась  украденная  из  лаборатории
плавиковая кислота. Уроды и  чуды сгрудились  вокруг стола и, смачно чавкая,
пихали все  это себе в рот. Мадам Веселуха лежала,  разнеженная, у Лукина на
коленях; глаза финансового директора горели синим газовым пламенем.
     - А-а-а!  - захохотал Лукин, показывая на Веселуху пальцем. - Смотрите,
это наш  доблестный  директор. - Он прохлопал свою фирму, а теперь  пришел и
пытается на нас воздействовать!
     - Ха-ха-ха! - зашлись акционеры.
     - А мы тебя уже уволили!
     - Что смотришь?
     - Вали подобру-поздорову!

     Да, Лукин придумал здорово. Веселуха  умел  нравиться  людям,  и продай
Лукин  акции представителям Homo Sapiens, они послали бы Лукина  к  черту  и
замерли бы, как ледяное море,  у ног Яна Владиславовича.  Но в том-то  все и
дело,  что только  два акционера - Лукин и  мадам Веселуха - были  людьми, а
остальные  только  казались...  или  даже  не  казались.  Расчет  Лукина был
остроумен; но он забыл кое-что важное.

     Веселуха  оглядел вертеп;  Лукин оторвался от мадам  Веселухи  и  хотел
сказать еще что-нибудь  глумливое,  что-нибудь  ехидное, но  слова почему-то
застряли у него  в горле. И  мадам Веселуха хотела бы  спрыгнуть с прибора и
что-нибудь предпринять, но тоже  не  смогла ничего  сделать. Акционеры  тоже
затихли: только дождь шумел за окном.

     И  в  этой  тишине  Ян  Владиславович  просто-напросто  поднял  руку  и
перекрестился.

     - Караул! -  завопили акционеры. - Лукин, почему ты не  сказал нам, что
ваш директор - христианин!
     - Ага! - обрадовался Веселуха. - Боитесь! Убирайтесь прочь!
     И перекрестился  еще  раз, а  потом еще раз,  и все уроды  с  визгом  и
хрюканьем  скапутились, - только их  акции  белыми бумажками упали на пол, и
среди них  остались сидеть на полу  Лукин и мадам Веселуха. Веселуха  сделал
шаг вперед. Улыбки примерзли к их лицам. Паша Ненашев, который так и стоял у
дверей, поежился.

     Дождь тек по острым листьям, по полянам проходили волны дрожи.

     - Что бы мне с вами сделать, - задумчиво произнес Веселуха, потирая лоб
ладошкой. - Поучительное и наглядное, но уголовно ненаказуемое...
     Парочка  прижалась  друг  к  другу;  мадам   Веселуха  подняла  на  Яна
Владиславовича умоляющие глаза и прошептала:
     - Со мной ничего нельзя делать, я беременна.
     - Что-о?! - переспросил Веселуха. - Повтори!
     - Что-что, - заплакала красавица. - Ребенок у меня будет.
     - От меня? - Лукин подполз к ней и ухватил за плечи.
     - До тебя, - всхлипнула мадам Веселуха. - От Яна. - Она подняла голову.
- Ну, как теперь будешь меня наказывать?..

     Ян   Владиславович   присел,   чтоб   не  упасть,   таково   было   его
замешательство. У Веселухи был сын от самого  первого брака, и  пока  он был
маленький,  Веселуха  довольно  часто с ней общался,  но  потом первая  жена
выскочила за немца и уехала в Германию. И вот теперь!.. Может,  простить ее?
Нет, какая все-таки сволочь!

     - Вот что,  - решительно сказал он. - Я вас  распределю. Ты, голубушка,
будешь жить в средневековье.
     - В России? - зарыдала  мадам Веселуха.  - Не хочу! Я не люблю сельское
хозяйство!
     -  Хорошо, в  Англии, - смилостивился Ян  Владиславович. -  Семнадцатый
век... скажем,  1650  год. А  тебя,  Лукин, я зашлю  в блокаду. Если  будешь
совсем помирать, помогу.  Даю  вам  три дня на изучение всяких вопросов - на
тему, какие дома снесло в  Ленинграде  бомбой и кем может устроиться вдова с
ребенком в славном городе Лондоне. Все! А теперь - вон отсюда!

     Дождь осенний, темный сыпался мелкими каплями;  Паша Ненашев и  Наталья
Борисовна осторожно вышли  из комнаты, прикрыв  дверь, но  ее  тут  же снова
распахнул сквозняк. Красное небо в огнях,  на улице дождик  льет, там где-то
маячит кабак под орлом.

     - А ты-то сам - что думаешь по этому поводу?
     Рябинин  ждал ответа,  но Веселуха  отвечать не торопился:  открыл рот,
хотел что-то сказать,  - Рябинин даже успел понять, что именно, по выражению
его лица, - но так и промолчал.
     - Ян, ты что, онемел от потрясения? - заподозрил Рябинин.

     Может  быть,  так  оно  и  было;   может  быть,  Веселуха  обиделся  на
человеческую речь  смертельной обидой и решил  ею не  пользоваться; а может,
просто  избрал  другой, более совершенный способ общения.  Во всяком случае,
все, что  он хотел сказать, было понятно в той  же мере, как и раньше, когда
он изъяснялся словами.

     Небо все в желудях, фонарь, как елочный шар.



Глава 7: Для спроса

     Полное света,
     Желтое поле раздето
     Над распахнутым селом
     Лес сухих солом
     Зреют пауки на паутине
     Солнце греет реки и мосты
     В солнечной долине,
     Красная картошина
     Пылью запорошена
     А небеса чисты, густы

     А  осень  вступала  в свои  права,  правда,  безветренная  и  ясная, но
холодная. Рябины  было много - к суровой зиме,  и  что-то над домами вечером
просвечивало такое розовое и сиреневое.

     В такие-то дни и повалили в "Амарант" новые клиенты - физические лица.

     Веселуха, конечно, уже  и сам  догадывался, что придуманный им прибор -
не просто  рентгеновский  флуоресцентный  спектрометр.  Об  этом он  пытался
поведать ученым на той самой  памятной  конференции в Норвегии.  Дело  шло к
чему-то  необычайному.  Если бы  этот прибор сделал не Веселуха, может быть,
все  бы и обошлось. Но автором  прибора был Ян Владиславович. Поэтому словно
какой-то ветер поддувал с темных полян, и ситуацию заносило в сторону далеко
не безобидную.

     - Говорят,  Ваш прибор на здоровье хорошо влияет, - говорили физические
лица, обмахиваясь платочком.
     - А мужа он вернуть может?
     - А орехи можно им колоть?
     Госпожа Денежкина любила клиентов, и не могла пойти на обман:
     - Мы не знаем, - отвечала она, - как прибор влияет на здоровье. Мужа он
вам сам по себе не вернет, если только вы не используете его для шантажа или
еще  как-нибудь. Орехи колоть нашим  прибором  можно,  но тяжело,  дорого  и
непродуктивно...

     Физические  лица  послушно   кивали,  но  Денежкиной   не  верили.  Они
прокрадывались в отдел маркетинга,  где,  не поднимая на них глаз, в  темных
очках, сидел за компьютером Паша Ненашев.
     -  Вы знаете, - умоляюще  лепетали физические лица, - Павел Петрович! У
нас такие проблемы...
     Паша Ненашев бесстрастно теребил бородку:
     - Наш прибор решит все ваши проблемы, - говорил он клиентам. - Особенно
вот эта, усовершенствованная модификация.
     - Да кто вам сказал, что наш прибор мясо жарит? - допытывался Рябинин.
     -  А вот,  -  показывали  клиенты  пальцем  через  рынок,  -  на заводе
"Нефтеорганика"  в  Сибурске работает  тетя  Маша,  она  на  нем  работала и
случайно заметила...

     Совестливый  Рябинин  вздыхал  и  кряхтел.  Он ходил  вокруг  прибора в
багровых  осенних сумерках (пахло  грибами  и  поздней, холодной  водой) и в
машине, перебирая волосатыми руками по рулю "девятки",  всюду он раскладывал
так и  сяк, и думал: в каких же терминах  описать многостороннее воздействие
прибора. Рябинин мучался. Он ничего не мог понять.

     - Слушай, Ян, - сказал он как-то, - надо бы опровергнуть все эти слухи.
А то мы получаемся какие-то мошенники.
     Веселуха наморщил нос: "Всех мошенников мы уже выгнали!"

     Скорее всего, Веселуха вовсе не  онемел,  а просто избрал другие, более
совершенные способы выражения своих мыслей. Во всяком случае, окружающие его
понимали.  Отвечая, Веселуха  ограничивался взмахами  рук, выражением  лица;
когда хотел сам что-нибудь сказать,  брал гитару - играл  он превосходно.  В
дружеских   беседах   иногда   изъяснялся   Веселуха  с  помощью   напитков.
Можжевеловка  означала  долгий  отъезд или  нестандартное решение;  водка  -
что-то энергичное, действенное, экономию времени (хлопнем по рюмахе); пиво -
расслабон и простоту, и так далее. Но этот язык напитков  был для близких, а
для  далеких  Веселуха обычно  играл  на  гитаре.  Инструмент  позволял  ему
произносить  длинные  речи  и  делать краткие  замечания.  Ян  Владиславович
импровизировал, иногда вставляя цитаты из классиков.

     - Какие мошенники, - вмешался Паша. -  Граждане довольны. Какой-то один
приходил   недавно,   благодарил:   говорит,   ему   наш   прибор   квартиру
отремонтировал. У другого жена  родить не могла - родила. У третьего нос был
большой, нормальную форму принял...
     - Может, это иллюзия? - предположил Рябинин. - Может, у них глюки?
     - Значит,  у нас тоже глюки,  - сказал Паша.  - Групповая галлюцинация,
как и было сказано.
     - Значит, не глюки, - сделал вывод Рябинин. - Но постой, Паша: ведь наш
прибор не дешевая игрушка. И  фирмы-то  не все могут себе его позволить, что
же говорить о гражданах?
     Паша Ненашев пожал плечами:
     - А они в потребительские кооперативы объединяются. Скидываются.

     Рябинин горестно всплеснул руками: да, так оно и было.  Многие  клиенты
приехали из небогатых мест, в лаптях и с узелком,  деньги на  прибор собрали
всей деревней, отказывая  себе в самом насущном,  или продались ради него  в
рабство.

     Веселуху очень заинтересовало все это; ведь началось все с иностранцев,
которые, конечно,  никак не  могли  договориться, -  стало быть,  по крайней
мере,  эта "галлюцинация"  могла  возникнуть  одновременно  у десятка  людей
различных национальностей, живущих вдали друг от друга.

     - А  с чего все начиналось? - выспрашивала Наталья Борисовна  ювелирную
женщину,  которая приехала за вторым прибором. -  Расскажите поподробнее. Не
упускайте, пожалуйста, деталей.
     Веселуха сидел рядом и заинтересованно слушал.
     - Ну, значит, так, - обстоятельно начала ювелирная дама, отгрызая кусок
от  сушки. -  Я  в тот  день  купила  пять  яиц.  Голову  помыть. Мне их еще
продавать не хотели, - меньше десятка. Шла домой, два  яйца по дороге съела,
не удержалась.
     - Сырыми?
     - Они шоколадные оказались.  Прихожу, думаю, ой, интересно, а что у них
внутри? Смотрю - а там перстни,  такие, вроде серые,  не то алюминий,  не то
пластмасса,  но  непонятно, из  чего, как? Ну, мне  стало интересно, из чего
они? Игрушки-то  детские. Вдруг чего Илюха  от них отгрызет? Решила на вашем
приборе, раз такая пьянка, их проанализировать.

     Дама отхлебнула чаю из блюдца: Веселуха умилился.

     - Ну,  и вот, - продолжала ювелирная дама, -  прихожу на следующее утро
на работу, а тут меня к начальнику за зарплатой зовут. Дали мне зарплату, аж
обидно,  до  чего  она маленькая.  Ну, понимаете, настроение  у  меня  такое
было...
     - Да,  я  понимаю,  -  посочувствовала  Наталья  Борисовна,  глянув  на
Веселуху искоса.
     - Вот, - пошла дальше дама, - прихожу с зарплатой, и сама уже собралась
уходить, а тут перстни из яиц. Ну, думаю, сейчас быстренько анализ сделаю...
Ложу их в кюветочку... а  сама думаю, если  бы они золотые оказались, во был
бы финт. Вынимаю...
     (Ювелирная дама сделала таинственный вид и растопырила пухлые пальчики)
     - Ну? - подыграла Наталья Борисовна.
     - Платина, -  торжественно  объявила  ювелирная  дама. -  Высшей  пробы
платина.
     - А почему не золото? - удивилась Денежкина. - Вы же хотели золотые.
     - Я  это объясняю так:  ваш прибор знает, что  платина  дороже,  - дама
качнула большими серьгами.
     Все представлялось ей хотя и чудесным, но в принципе возможным.

     -  Мы  сволочи!  -  сказал Рябинин.  -  Мы  мошенники.  Я себя чувствую
идиотом. Сам сделал прибор  и не знаю, как  он действует. Позор моей бороде,
как говорил старик Хоттабыч.
     -  Погоди,  - посоветовала  госпожа Денежкина. -  Не надо себя обзывать
словами. Надо просто устроить нечто вроде  дегустации... нечто вроде "сеанса
черной  магии  с  разоблачением":   если  гражданам  объяснить,  что  прибор
рентгеновский флуоресцентный - это не панацея, то...
     - Да зачем! - вскричал Паша. - Клиентов разгонять!
     - Нет уж, нет  уж,  - сказал  Рябинин, -  мы устроим. Потому  что честь
фирмы - превыше всего! Да, Ян?

     Веселуха кивнул.  Он, кажется, думал о  чем-то  своем,  упорно глядя  в
сторону, как портрет, - взгляд его было не поймать.

     На  следующей  неделе  "Амарант"  действительно  устроил  нечто   вроде
дегустации или сеанса черной магии  с  разоблачением  в  бизнес-центре  "Все
дела".  Народу  пришло  много. Занавес разъехался:  у прибора сидела Наталья
Борисовна Денежкина, рядом переминался на негнущихся ногах Рябинин.

     -  Мы все здесь собрались, - сказал  он, - чтобы показать  вам, что наш
прибор вам  не нужен, и нечего тратить на  него столько денег.  Мы, конечно,
привлекаем клиентов, но не таких идиотов, как вы, а солидные фирмы.
     Паша Ненашев в первом ряду покачал головой.
     - Поэтому,  -  вступила  Наталья  Борисовна, - прошу высказывать  самые
простые желания, желательно такие, исполнение которых было бы видимым, чтобы
все убедились, что наш прибор их исполнять не умеет.
     На сцену немедленно вышел мужик в шляпе и сказал:
     - Ну, хочу вытащить кролика вот из этой шляпы.

     После чего поставил шляпу в кюветку и нажал  на  пуск.  Прибор  помигал
глазенками, но кролика в шляпе так и не оказалось. Зал зашелестел.
     - Отлично! - воскликнул Рябинин. - Еще!

     Вышла на сей раз дама; жеманно улыбнулась и сказала:
     - Ну, хочу стать молодой, как в двадцать лет.
     Подставила рожу свою морщинистую под прибор, но эффекта не последовало.
Рябинин захлопал в ладоши; зал заволновался, народ переговаривался, в недрах
зрело что-то решающее.

     - Этого не может быть! - завопил наконец кто-то из  заднего ряда. - Это
вы их подсадили! Я знаю, в чем дело! Да пустите же меня, пустите!
     - Интересно, - иронически сказал Рябинин.  -  В чем же дело? Сейчас нам
расскажут.

     Пред  очи собрания выскочил шебутной мужик лет пятидесяти, из тех,  что
ругают правительство и изобретают вечный двигатель. Глаза у него горели.
     - Они все врут!  -  закричал он и замахал указательным пальцем. - Они -
врут! Дело-то вот в чем!
     - В чем, в чем, - иронизировал Рябинин.

     Веселуха в зале от внимания весь подался вперед.

     - А дело-то в том, - высказывался мужик, - что эти люди, которые сейчас
пытались кроликов вытаскивать,  на самом деле ничего этого  не хотели! У них
не было  проблемы! Потребности у них  не было!  И прибор - он не дурак! Я же
чувствую,  что  прибор-то не  дурак,  его  с душой  делали!  И прибор нутром
почуял, что кролик этому уроду на хрен не нужен!..
     - Потише, - встрял "кроликовод".
     - ...и дама не хотела молодеть, - продолжал шебутной мужик. - А вот кто
действительно  чего-то хочет,  прибор  ему потребность  устраняет! Причем  -
необязательно, заметьте,  тем  способом, до  которого  может додуматься  сам
человек!

     Тут Рябинин прервал мужика:
     -  Это все  очень благородно! Однако как  проверить вашу, с позволения,
гипотезу?
     - А очень просто, - не  смутился мужик. - А ну, народ, у  кого проблемы
есть!  Видимые, такие, чтобы  мы  все  рассмотрели!  Чтобы -  весомо, грубо,
зримо!

     В зале послышалось сдавленное девичье хихиканье, произошел некий шум, и
на сцену  вылез долговязый парень  лет  семнадцати, с  ядовитой  улыбкой  на
прыщавом лице.
     - Мучает меня жажда, - сказал он вызывающе. - Правда! Зуб даю!

     "...на холодец", - подумал Веселуха, улыбаясь.

     - Прибор! - воззвал парень. -  Вот я жму  на кнопку: утоли  мою  жажду,
прибор!

     Все затаили дыхание: не хлынет  ли из прибора вода, как из брандсбойта?
или  минералка? или,  быть может,  даже пиво? но тут из  первого ряда, густо
краснея, вылезла какая-то девчонка,  вылезла  и  направилась прямо к  парню.
Глаза у несчастного распахнулись, как окна, челюсть затряслась.
     - А-а-а! - сказал он. - Помогите...
     И бросился со сцены прочь; девчонка  пошла за ним.  Все так и застыли в
оцепенении.

     -  По-моему, все  ясно!  -  сказал  шебутной мужик.  -  Не  желания,  а
потребности, вот где собака-то! А?
     - А по-моему, ничего не ясно, -  сказал Рябинин сварливым  тоном. - Тут
были эмоции, а нам надо объективный эксперимент. Объективный! Кто?

     Некоторое время  никто  не  выходил, но  потом,  нерешительно перебирая
ветхими  ножками, по проходу сошла вниз  женщина, которую  можно  было смело
называть "старушкой", даже