уме".

Дараган (покосившись на аппарат Ефросимова). Впрочем,  конечно,  это  вопрос
     очень сложный... А это простое изобретение?
Ефросимов. Я полагаю, что оно будет просто... сравнительно.
Пончик (входя с шумом). Привет, товарищи, привет! Вот и я! Ева!  (Целует  ей
     руку.)
Ева. Знакомьтесь...
Пончик. Литератор Пончик-Непобеда.
Ефросимов. Ефросимов.

                            Все садятся за стол.

Пончик. Поздравьте, друзья! В Ленинграде большая литературная новость...
Ева. Какая?
Пончик. Мой роман принят  к  печатанию...  Двадцать  два  печатных  листика.
     Так-то-с...
Адам. Читай!
Ева. Вот сейчас закусим...
Пончик. Можно читать и во время еды.
Адам. У нас тоже литературная новость: мы, брат, сегодня расписались...
Пончик. Где?
Адам. Ну где... В загсе...
Пончик. Так... (Пауза.) Поздравляю!
Дараган. А вы где, профессор, живете?
Ефросимов. Я живу... ну, словом,  номер  шестнадцатый...  Коричневый  дом...
     Виноват... (Вынимает записную книжку.) Ага... Вот. Улица  Жуковского...
     Нет... С этим надо бороться...
Дараган. Только что переехали?
Ефросимов. Да нет, третий год живу. Забыл, понимаете ли, название улицы...
Ева. Со всяким может случиться!
Дараган. Угу...

                     Пончик дико смотрит на Ефросимова.

Адам. Ну, роман! Роман!
Пончик (вооружается рукописью, и под лампой сразу становится уютно. Читает).
     "Красные Зеленя". Роман. Глава первая. ...Там, где некогда тощую  землю
     бороздили землистые лица крестьян князя Барятинского,  ныне  показались
     свежие щечки колхозниц. - Эх, Ваня! Ваня! зазвенело на меже..."
Ефросимов.  Тысячу  извинений...  Я  только  один  вопрос:  ведь  это   было
     напечатано во вчерашней "Вечерке"?
Пончик. Я извиняюсь, в какой "Вечерке"? Я читаю рукопись!
Ефросимов. Простите. (Вынимает газету, показывает Пончику.)
Пончик (поглядев в газету). Какая сволочь! А!
Адам. Кто?
Пончик. Марьин-Рощин. Вот  кто!  Нет,  вы  послушайте!  (Читает  в  газете.)
     "...Там, где когда-то хилые поля  обрабатывали  голодные  мужики  графа
     Шереметева..." Ах, мерзавец! (Читает.) "...теперь работают колхозницы в
     красных повязках. - Егорка! - закричали на полосе..." Сукин сын!
Ева. Списал?
Пончик. Как он мог списать? Нет! Мы в одной бригаде ездили в  колхоз,  и  он
     таскался со мной по колхозу как тень, и мы видели одни и те же картины.
Дараган. А именье-то чье? Шереметева или Барятинского?
Пончик. Дондукова-Корсакова именье.
Ефросимов. Что ж! Теперь публике останется решить одно: у кого из  двух  эти
     картины вышли лучше...
Пончик. Так...  так...  У  кого  лучше  вышли  картины...  У  лакировщика  и
     примазавшегося графомана или же у Павла Пончика-Непобеды?
Ефросимов (простодушно). У графомана вышло лучше.
Пончик. Мерси, Адам, мерси.  (Ефросимову.)  Аполлон  Акимович  лично  мне  в
     Москве сказал: "Молодец! Крепкий роман!"
Ефросимов. А кто это - Аполлон Акимович?
Пончик. Здрасьте! Спасибо, Адам... Может быть, гражданин не знает, кто такой
     Савелий Савельевич? Может быть, он "Войны и мира" не читал? В  Главлите
     никогда не был, но критикует!
Ева. Павел Апостолович!
Дараган. Товарищи! По рюмке водки!

          В  передней звонок телефона. Дараган выбегает в переднюю
                      и задергивает комнату занавесом.

     Да...  Я  у  телефона.  (Пауза.  Бледнеет.)  Вышла уже машина? (Пауза.)
     Сейчас! (Вешает трубку, зовет тихонько.) Пончик-Непобеда! Пончик!
Пончик (выходит в переднюю). Что это за гусь такой?
Дараган. Это знаменитый химик Ефросимов.
Пончик. Так черт его возьми! Может, он в химии и смыслит...
Дараган. Погодите,  Пончик-Непобеда,  слушайте:  я  сейчас  уеду  срочно  на
     аэродром. Вы же сделайте следующее:  никуда  не  звоня  по  телефону  и
     сказав Адаму, чтобы профессор ни в  коем  случае  не  вышел  отсюда,  я
     отправьтесь и сообщите,  первое,  что  профессор  Ефросимов,  по  моему
     подозрению,  сделал  военное  величайшей  важности  открытие.  Что  это
     изобретение в виде аппарата надето на  нем.  Что  он  здесь.  Это  раз.
     Второе, по моему подозрению, он психически расстроен и может  натворить
     величайшей ерунды в смысле заграницы... Третье, пусть сейчас же  явятся
     и  проверят  все  это.  Все.  Но,  Пончик-Непобеда,  если  профессор  с
     аппаратом уйдет отсюда, отвечать будете вы по  делу  о  государственной
     измене.
Пончик. Товарищ Дараган, помилуйте...

                            Резкий стук в дверь.

Дараган (открыв дверь, говорит). Не помилую. Еду. (И исчезает без фуражки.)
Пончик. Товарищ Дараган, вы фуражку забыли!
Дараган (за дверью). Черт с ней!
Пончик. Вот навязалась история на мою голову! (Тихонько.) Адам! Адам!
Адам (выходя в переднюю). Что такое?
Пончик. Слушай, Адам. Прими меры, чтобы этот чертов химик никуда от тебя  со
     своим аппаратом не ушел, пока я не вернусь!
Адам. Это что обозначает?
Пончик. Мы сейчас с Дараганом догадались, что на нем государственное военное
     изобретение. Аппарат!
Адам. Это фотографический аппарат!
Пончик. Какой там черт фотографический!
Адам. А-а!
Пончик. Я вернусь не один. И помни: отвечать будешь ты! (Бросается в дверь.)
Адам (в дверь). Где Дараган?
Пончик (за дверью). Не знаю.
Адам. Что за собачий вечер! (Потрясенный, возвращается в комнату.)
Ева. А где Пончик и Дараган?
Адам. Они пошли в магазин.
Ева. Вот чудаки! Ведь все же есть...
Адам. Они сейчас придут.

                                   Пауза.

Ефросимов (неожиданно). Боже мой! Жак! Жак! Ах, я дурак!  Ведь  я  же  забыл
     снять Жака!.. В первую очередь! Господи! Ведь это прямо помрачение ума.
     Но не может же быть, чтобы все свалилось так  внезапно  и  сию  минуту.
     Успокойте меня, Ева! Что, "Фауст" идет еще? Ах, ах... ах... (Подходит к
     окну и начинает смотреть в него.) Адам  (тихо  Еве).  Ты  считаешь  его
     нормальным?
Ева. Я считаю его совершенно нормальным.
Ефросимов. "Фауст" идет еще?
Ева. Сейчас. (Открывает громкоговоритель, и оттуда  слышны  последние  такты
     сцены в храме, а затем начинается марш.) Идет.
Ефросимов. И зачем физиологу Буслову "Фауст"?
Ева.  Голубчик,  Александр  Ипполитович,  что  случилось?  Перестаньте   так
     волноваться, выпейте вина!
Ефросимов. Постойте, постойте! Слышите, опять... Адам (тревожно).  Что?  Ну,
     собака завыла. Ее дразнит гармоника...
Ефросимов. Ах нет, нет. Они целый день воют сегодня. И если б вы знали,  как
     это меня тревожит!. И я уже  раздираем  между  двумя  желаниями:  ждать
     Буслова или бросить его и бежать к Жаку...
Адам. Кто такой Жак?
Ефросимов. Ах, если бы не Жак, я был бы совершенно  одинок  на  этом  свете,
     потому что нельзя же считать мою тетку, которая гладит  сорочки...  Жак
     освещает мою жизнь...  (Пауза.)  Жак  -  это  моя  собака.  Вижу,  идут
     четверо, несут щенка и смеются. Оказывается - вешать. И я  им  заплатил
     двенадцать рублей, чтобы они не вешали его. Теперь  он  взрослый,  и  я
     никогда не расстаюсь с  ним.  В  неядовитые  дни  он  сидит  у  меня  в
     лаборатории и он смотрит, как я работаю. За что вешать собаку?..
Ева. Александр Ипполитович, вам непременно нужно жениться!
Ефросимов. Ах, я ни за что  не  женюсь,  пока  не  узнаю,  почему  развылись
     собаки!.. Так что же, наконец, научите! Ждать ли Буслова или  бежать  к
     Жаку? А?
Ева. Миленький Александр Ипполитович! Нельзя же так! Ну что случится с вашим
     Жаком? Ведь это же просто - неврастения! Ну конечно, дождаться Буслова,
     поговорить с ним и спокойно отправиться домой и лечь спать!

          Звонок. Адам идет открывать, и входят Туллер 1-й, Туллер
          2-й  и  Клавдия  Петровна.  Последним входит озабоченный
                                  Пончик.

Туллер 1-й. Привет, Адам! Узнали о твоем бракосочетании и решили нагрянуть к
     тебе - поздравить! Здорово...
Адам (растерян, он видит Туллера впервые в жизни). Здорово... входите!..

                             Входят в комнату.

Туллер 1-й. Знакомь же с женой!
Адам. Вот это, Ева... Э...
Туллер 1-й. Туллер, Адамов друг. Наверное, он не раз рассказывал обо мне?
Ева. Нет, ничего не говорил!..
Туллер 1-й. Разбойник! Прошу, знакомьтесь: это мой двоюродный  брат  -  тоже
     Туллер!
Туллер 2-й. Туллер!
Туллер  1-й.  Мы,  Ева  Артемьевна,  вот  и  Клавдию  прихватили  с   собой.
     Знакомьтесь? Ну, это просто ученая женщина. Врач.  Психиатр.  Вот  как.
     Тоже ничего не говорил? Хорош друг! Ах, Адам! (Еве.) Вы не сердитесь на
     незваных гостей?
Ева. Нет, нет, зачем же? У Адама всегда  очень  симпатичные  приятели.  Аня!
     Аня!
Туллер  1-й.  Нет,  нет,  никаких  хлопот!  Мой  двоюродный  брат  Туллер  -
     хозяйственник...
Туллер 2-й. Туллер прав... (Разворачивает сверток.)
Ева. Это совершенно напрасно. У нас все есть.

                Входит Аня, ей передают коробки, она уходит.

     Пончик, садитесь! А где же Дараган? Садитесь, товарищи!
Клавдия. Боже, какая жара!
Ева. Адам, познакомь же...
Туллер 1-й. С  кем?  С  Александром  Ипполитовичем?  Что  вы!  Мы  прекрасно
     знакомы!
Туллер 2-й. Туллер, Александр Ипполитович тебя явно не узнает!
Туллер 1-й. Быть этого не может!
Ефросимов. Простите... я, право, так рассеян... я действительно не узнаю...
Туллер 1-й. Но как же...
Клавдия. Оставьте, Туллер, в такую жару родного брата не узнаешь! У  меня  в
     августе положительно плавятся мозги. Ах этот август!
Ефросимов. Простите, но сейчас же ведь не август?..
Клавдия. Как не август? А какой же у нас месяц, по-вашему?
Туллер   1-й.   Вот  тебе  раз!  Клавдия  от  духоты  помешалась!  Александр
     Ипполитович! Скажите ей, бога ради, какой теперь месяц?
Ефросимов. Во всяком случае, не август, а этот... как его... как его...

                                   Пауза.

Туллер 1-й (тихо и значительно). Май у нас в  СССР,  Александр  Ипполитович,
     май!.. (Весело.) Итак: в прошлом году, в этом же  мае...  Сестрорецк...
     Вы жили на даче у  вдовы  Марьи  Павловны  Офицерской,  а  я  рядом,  у
     Козловых. Вы с Жаком ходили купаться, и я вашего Жака  даже  снял  один
     раз!
Ефросимов.  Вот  оказия...  совершенно  верно:  Марья  Павловна...  у  меня,
     по-видимому, отшибло память!
Туллер 2-й. Эх ты, фотограф. Видно, ты не очень примечательная личность!  Ты
     лучше обрати внимание, какой у профессора замечательный аппарат!
Туллер 1-й. Туллер! Это не фотографический аппарат!
Туллер 2-й. Ну что ты мне  рассказываешь!  Это  заграничный  фотографический
     аппарат!
Туллер 1-й. Туллер!..
Туллер 2-й. Фотографический!
Туллер 1-й. А я говорю - не фотографический!
Туллер 2-й. Фо-то-графический!
Ефросимов. Видите ли, гражданин Туллер, это...
Туллер 1-й. Нет, нет, профессор,  его  надо  проучить.  Пари  на  пятнадцать
     рублей желаешь?
Туллер 2-й. Идет!
Туллер 1-й. Ну-с, профессор, какой это аппарат? Фотографический?
Ефросимов. Видите ли, это не фотографический аппарат...
Ева. Как?!.

          Входит  Аня  и  начинает  вынимать  из  буфета посуду. В
          громкоговорители  мощные  хоры с оркестром поют: "Родины
                           славу не посрамим!.."

Туллер 1-й. Гоп! Вынимай пятнадцать рублей! Это - урок!
Туллер 2-й. Но, позвольте, как же, ведь это же "Гном"?..
Туллер 1-й. Сам ты гном!

          Вдруг  послышался  визг  собаки,  затем  короткий  вопль
                                  женщины.

Аня (роняет посуду). Ох! Тошно... (Падает и умирает.)

          За  окнами  послышались короткие, быстро гаснущие крики.
                             Гармоника умолкла.

Туллер 1-й. Ах!.. (Падает и умирает.)
Туллер 2-й. Богданов! Бери аппарат!.. (Падает и умирает.)
Клавдия. Я погибла! (Падает, умирает.)  Пончик.  Что  это  такое?!  Что  это
     такое?! (Пятится, бросается бежать  и  исчезает  из  квартиры,  хлопнув
     дверью.)

          Музыка  в  громкоговорителе разваливается. Слышен тяжкий
          гул  голосов,  но  он  сейчас  же  прекращается. Настает
                           полное молчание всюду.

Ефросимов. О, предчувствие мое! Жак!.. (Отчаянно.) Жак!
Адам (бросается к Клавдии,  вглядывается  в  лицо,  потом  медленно  идет  к
     Ефросимову. Становится страшен). Так вот что за аппарат? Вы  убили  их?
     (Исступленно.) На помощь! Хватайте человека с аппаратом!
Ева. Адам! Что это?!
Ефросимов. Безумный! Что вы! Поймите, наконец! Ева, оторвите от  меня  дикую
     кошку!
Ева (глянув в окно). Ох, что же это?! Адам, глянь в окно! Дети лежат!..
Адам (оставив Ефросимова, подбегает к окну). Объясните, что это?
Ефросимов.  Это? (В глазах у Ефросимова полные туманы.) Это? Идея!!. Негр на
     электрическом  стуле!  Это  -  моя  беда!  Это - винтовочка, бей! Это -
     такая война! Это - солнечный газ!..
Адам. Что? Не слышу? Что? Газ! (Схватывает Еву за руку.) За мною!  Скорее  в
     подвал! За мной! (Тащит Еву к выходу.)
Ева. Адам, спаси меня!
Ефросимов. Остановитесь! Не бегите! Вам ничто уже не угрожает! Да поймите же
     наконец, что этот аппарат спасает от газа! Я  сделал  открытие!  Я!  Я!
     Ефросимов! Вы спасены! Сдержите вашу жену, а то она сойдет с ума!
Адам. А они умерли?
Ефросимов. Они умерли.
Ева. Адам! Адам! (Указывает на Ефросимова.) Он гений! Он пророк!
Ефросимов. Повтори! Гений? Гений? Кто-нибудь, кто видел живых среди мертвых,
     повторите ее слова!
Ева (в припадке страха). Боюсь мертвых! Спасите! В подвал! (Убегает.)
Адам. Куда ты? Остановись! Остановись! (Убегает за ней.)
Ефросимов (один). Умерли... И дети? Дети? Они выросли бы, и у них  появились
     бы идеи... Какие? Повесить щенка?.. А ты, мой друг. Какая у  тебя  была
     идея, кроме одной - никому не делать зла,  лежать  у  ног,  смотреть  в
     глаза и сытно есть!.. За что же вешать собаку?..

          Свет  начинает  медленно убывать, и в Ленинграде настает
                                   тьма.
                                  Занавес


АКТ ВТОРОЙ

          Большой  универсальный  магазин в Ленинграде. Внутренняя
          лестница.  Гигантские  стекла внизу выбиты, и в магазине
          стоит    трамвай,    вошедший    в    магазин.   Мертвая
          вагоновожатая.  На  лесенке у полки - мертвый продавец с
          сорочкой  в  руках.  Мертвая  женщина,  склонившаяся  на
          прилавок,  мертвый у входа (умер стоя). Но более мертвых
          нет.  Вероятно,  публика из магазина бросилась бежать, и
          люди  умирали  на  улице.  Весь  пол усеян раздавленными
                                 покупками.
          В  гигантских  окнах  универмага  ад  и рай. Рай освещен
          ранним  солнцем  вверху,  а  внизу  ад  - дальним густым
          заревом.  Между  ними  висит  дым,  и  в  нем призрачная
          квадрига  над  развалинами и пожарищами. Стоит настоящая
                              мертвая тишина.

Ева (входит с улицы, пройдя через разбитое окно. Платье  на  ней  разорвано.
     Ева явно  психически  ущерблена.  Говорит,  обернувшись  к  улице).  Но
     предупреждаю, я не останусь одна более четверти  часа!  Слышите?  Я  не
     меньше Жака могу рассчитывать на сожаление  и  внимание!  Я  -  молодая
     женщина,  и,  наконец,  я  трусливая,  я  слабая  женщина!   Миленькие,
     голубчики, ну, хорошо, я все сделаю, но только не уходите  далеко,  так
     чтобы я ощущала  ваше  присутствие!  Хорошо?  А?  Ушли!..  (Садится  на
     лестнице.) Прежде всего закурить... Спички...  (Обращается  к  мертвому
     продавцу.)  Спички!  (Шарит  у  него  в  карманах,   вынимает   спички,
     закуривает.) Наверное, ссорился с покупательницей? Дети, возможно, есть
     у тебя? Ну, ладно... (Поднимается по лесенке вверх и начинает  выбирать
     на полке рубашки.)

          Вверху  слышен  звук  падения,  посыпались  на  лестнице
          стекла,  затем сверху по лестнице сбегает Дараган. Он до
          шеи   запакован   в  промасленный  костюм.  Костюм  этот
          разорван  и  окровавлен.  На  груди  светит  лампа. Лицо
          Дарагана  покрыто  язвами,  волосы  седые. Дараган бежит
             вниз, шаря в воздухе руками и неверно. Он - слеп.

Дараган. Ко мне! Ко мне! Эй, товарищи! Кто здесь  есть?  Ко  мне!  (Сбегает,
     падает у подножия лестницы.)
Ева (опомнившись, кричит  пронзительно).  Живой!  (Закрывает  лицо  руками.)
     Живой! (Кричит на улицу.) Мужчины!  Вернитесь!  Адам!  Появился  первый
     живой! Летчик! (Дарагану.) Вам помогут сейчас! Вы ранены?
Дараган. Женщина? А? Женщина? Говорите громче, я оглох.
Ева. Я - женщина, да, женщина!
Дараган. Нет, нет, не прикасайтесь ко мне! Во мне смерть!
Ева. Мне не опасен газ!
Дараган. Назад, а то застрелю! Где нахожусь?
Ева. Вы в универмаге!
Дараган. Ленинград? Да?
Ева. Да, да, да!
Дараган. Какого-нибудь военного ко мне! Скорее! Эй, женщина, военного!
Ева. Здесь никого нет!
Дараган. Берите бумагу и карандаш!
Ева. Нет у меня, нет!..
Дараган. А, черт! Неужели никого нет, кроме неграмотной уборщицы!..
Ева. Вы не видите? Не видите?
Дараган. О, глупая женщина! Я - слеп. Я падал слепой. Не вижу мира...
Ева (узнав). Дараган! Дараган!
Дараган. О, как я страдаю!.. (Ложится.) У меня язвы внутри...
Ева. Вы - Дараган! Дараган!
Дараган. А? Быть  может...  Сказано  -  не  подходить  ко  мне?..  Слушайте,
     женщина: я отравлен, безумен и умираю. Ах! (Стонет.) ...Берите бумагу и
     карандаш!.. Грамотна?
Ева. Дайте же мне снять костюм с вас! Вы окровавлены!
Дараган (яростно). Русский язык понятен? Назад! Я опасен!
Ева. Что же это такое?.. Адам... Адам!.. Вы не узнаете меня по голосу?
Дараган. А? Громче, громче, глохну... Пишите: доношу... Мы сорвали воздушные
     фартуки, и наши бомбовозы прошли. Но в эскадрилье  погибли  все,  кроме
     меня, вместе с аппаратами. Кроме того: город зажжен и фашистское осиное
     гнездо объято пламенем.  Пламенем!  Кроме  того:  не  существует  более
     трефовый опасный туз! Его сбил Дараган! Но сам Дараган, будучи отравлен
     смесью, стал слеп и упал в Ленинграде. Упав, службу Советов нести более
     не может. Он - холост. Я - холост. Пенсию отдает государству,  ибо  он,
     Дараган, одинок. А орден  просит  положить  ему  в  гроб.  Кроме  того,
     просит... просит... дать знать... разыскать... ах,  забыл...  Еве  дать
     знать, что Дараган - чемпион мира! Число, час, и в штаб. (Кричит.)  Эй,
     эй, товарищи! (Вскакивает, заламывает руки, идет.) Кто-нибудь!  Во  имя
     милосердия! Застрелите меня! Во  имя  милосердия!  Не  могу  переносить
     мучений! Дайте мне револьвер! Пить! Пить!
Ева. Не дам револьвер! Пейте!
Дараган (пробует пить из фляги и не может глотать).  Револьвер!  (Шарит.)  В
     гондоле.
Ева. Не дам! Не дам! Терпите! Сейчас придут мужчины!
Даparaн. Внутри горю! Пылаю!

                    В громкоговорителе вдруг взрыв труб.

Ева. Опять, опять сигнал! (Кричит.) Откуда? Откуда?

                         Громкоговоритель стихает.

Дараган. Не подпускать ко мне докторов! Перестреляю, гадов! Почему никто  не
     сжалится над слепым? Зовите кого-нибудь! Или я, быть может, в плену?
Ева. Опомнитесь! Опомнитесь! Я - Ева! Ева! Вы знаете меня! О, Дараган, я  не
     могу видеть твоих страданий! Я - Ева!
Дараган. Не помню ничего! Не знаю никого! На помощь!

                         Послышался шум автомобиля.

Ева. Они! Они! Счастье! Адам! Адам! Сюда! Сюда! Здесь живой человек!

                         Вбегают Адам и Ефросимов.

Ефросимов. Боже праведный!
Адам. Александр Ипполитович! Это - Дараган! Откуда он? Откуда?!
Ева. Он упал здесь с аппаратом с неба!
Дараган. Назад все! Назад! Смерть! На мне роса!
Ефросимов. Каким газом вы отравлены? Каким газом?
Ева. Громче, громче! Он оглох...
Ефросимов. Оглох?.. (Передвигает кнопку в аппарате.)
Дараган. Товарищ! Доношу: я видел дымные столбы, их было без числа!
Ева.  Он обезумел, милый Адам! Он не узнает никого! Милый Адам! Скорей, а