Электронная библиотека
Библиотека .орг.уа
Поиск по сайту
Художественная литература
   Драма
      Булгаков Михаил. Статьи, рассказы, наброски -
Страницы: - 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  - 25  - 26  - 27  - 28  - 29  - 30  - 31  - 32  - 33  -
34  - 35  - 36  - 37  - 38  - 39  - 40  - 41  - 42  - 43  - 44  - 45  - 46  - 47  - 48  - 49  - 50  -
51  - 52  - 53  -
ошо известно, потому мы в Петровском парке живем. - Но ведь вы сами не летаете? - Нам не к чему. Сел на 6-й номер - и в городе. - Трусите? - Червонца жалко. - Идут. Смотри, японцы идут! Летать будут! Три японца, маленькие, солидные, сухие, хорошо одетые, в роговых очках. Публика встречает их сочувственным гулом за счет японской катастрофы. Двое влезли благополучно и нырнули в кабину, третий сорвался с лестнички и, в полосатых брюках, и в клетчатом пальто, и в широких ботинках, - сел в воду с плеском и грохотом. В первый раз в жизни был свидетелем молчания московской толпы. Никто даже не хихикнул. - Не везет японцам в последнее время... Через минуту гидроплан стремительно проходит по воде, подымая бурный пенный вал, а через две - он уже уходит гудящим жуком над Нескучным садом. - Улетели три червончика, - говорит красноармеец. XIII БОИ ЗА ТРАКТОР ВЛАДИМИРСКИЕ РОЖЕЧНИКИ Вечер. Весь город унизан огнями Всюду белые ослепительные точки и кляксы света, а вдали начинают вертеться в темной вечерней зелени цветные рекламные колеса и звезды. В театре три электрических солнца заливают сцену. На сцене стол, покрытый красным сукном, зеленый огромный ковер и зелень в кадках. За столом президиум - в пиджаках, куртках и пальтишках. Оказывается, идет диспут. "Трактор и электрификация в сельском хозяйстве". Все лавки заняты. Особенно густо сидят. Наступает жгучий момент диспута. Выступал профессор-агроном и доказывал, что нам в настоящий момент трактор не нужен, что при нашем обнищании он ляжет тяжелым бременем на крестьянина. Возражать скептику и защищать его записалось 50 человек, несмотря на то что диспут длится уже долго. За конторкой появляется возбужденный оратор. В солдатской шинелишке и картузе. - Дорогие товарищи! Тут мы слышали разные слова - "электрификация", "машинизация", "механизация" и тому подобное и так далее. Что должны означать эти слова? Эти слова должны обозначать не что иное, товарищи, что нам нужны в деревне электричество и машины. (Голоса в публике: "Правильно!") Профессор говорит, что нам, мол, трактор не нужен. Что это обозначает, товарищи? Это означает, товарищи, что профессор наш спит. Он нас на старое хочет повернуть, а мы старого не хотим. Мы голые и босые победили наших врагов, а теперь, когда мы хотим строить, нам говорят ученые - не надо? Ковыряй, стало быть, землю лопатой? Не будет этого, товарищи. ("Браво! Правильно!") Появляются сапоги-бутылки из Смоленской губернии и сладким тенором спрашивают, какой может быть трактор, когда шпагат стоит 14 рублей золотом? Профессор в складной речи говорит, что он ничего... Что он только против фантазий, взывает к учету, к благоразумию, строгому расчету, требует заграничного кредита, и в конце концов начинает говорить стихами. Появляется куцая куртка и советует профессору, ежели ему не нравится в России, которая желает иметь тракторы, удалиться в какое-нибудь другое место, например в Париж. После этого расстроенный профессор накрывается панамой с цветной лентой и со словами: - Не понимаю, почему меня называют мракобесом? - удаляется в тьму. Оратор из Наркомзема разбивает положения профессора, ссылается на канадских эмигрантов и зовет к электрификации, к трактору, к машине. Прения прекращаются. И в заключительном слове председатель страстно говорит о фантазерах и утверждает, что народ, претворивший не одну уже фантазию в действительность, в последние 5 изумительных лет не остановится перед последней фантазией о машине. И добьется. - А он не фантазер? И рукой невольно указывает туда, где в сумеречном цветнике на щите стоит огромный Ленин. x x x Кончен диспут. Валит еще гуще народ в театр. А на сцене, став полукругом, десять клинобородых владимирских рожечников высвистывают на длинных деревянных самодельных дудках старинные русские песни. То стонут, то заливаются дудки, и невольно встают перед глазами туманные поля, избы с лучинами, тихие заводи, сосновые суровые леса. И на душе не то печаль от этих дудок, не то какая-то неясная надежда. Обрывают дудки, обрывается мечта. И ясно гудит в последний раз гидроплан, садясь на реку, и гроздьями, букетами горят" огни, и машут крыльями рекламы. Слышен из Нескучного медный марш. * Михаил Булгаков. Целитель Собр. соч. в 5 т. Т.2. М.: Худож. лит., 1992. OCR Гуцев В.Н. 12 декабря ремонтный рабочий Верейцовской ветки Западных тов. Баяшко, будучи болен ногами и зная, что у его больного соседа находится прибывший из Уборок фельдшер гр. К., попросил осмотреть и его, но фельдшер не осмотрел т. Баяшко, а сказал, что его ноги надо поотрубить, и уехал, не оказав никакой помощи. Минус Вошел, тесемки на халате завязал и крикнул: - По очереди! В первую очередь попал гражданин с палкой. Прыгал, как воробей, поджав одну ногу. - Что, брат, прикрутило? - Батюшка фельдшер! - запел гражданин. - Спускай штаны. Ба-ба-ба... - Батюшка, не пугай! - Пугать нам нечего. Мы не для того приставлены. Приставлены мы лечить вас, сукиных сынов, на транспорте. Гангрена коленного сустава с поражением центральной нервной системы. - Батюшка!! - Я сорок лет батюшка. Надевай штаны. - Батюшка, что ж с ногой-то будет? - Ничего особенного. Следующий! Отгниет по колено - и шабаш. - Бат... - Что ты расквакался: "батюшка, батюшка". Какой я тебе батюшка? Капли тебе выпишу. Когда нога отвалится, приходи. Я тебе удостоверение напишу. Соцстрах будет тебе за ногу платить. Тебе еще выгоднее. А тебе что? - Не вижу, красавец, ничего не вижу. Как вечером - дверей не найду. - Ты, между прочим, не крестись, старушка. Тут тебе не церковь. Трахома у тебя, бабушка. С катарактой первой степени по статье А. - Красавчик ты наш! - Я сорок лет красавчик. Глаза вытекут, будешь знать. - Краса!! - Капли выпишу. Когда совсем ни черта видеть не будут, приходи. Бумажку напишу. Соцстрах тебе за каждый глаз по червю будет платить. Тут не реви, старушка, в соцстрахе реветь будешь. А вам что? - У мальчишки морда осыпалась, гражданин лекпом. - Ага. Так. Давай его сюда. Ты не реви. Тебя женить пора, а ты ревешь. Эге-ге-ге. - Гражданин лекпом. Не терзайте материнское сердце! -Я не касаюсь вашего сердца. Ваше сердце при вас и останется. Водяной рак щеки у вашего потомка. - Господи, что ж теперь будет? - Гм... Известно что: прободение щеки, и вся физиономия набок. Помучается с месяц - и крышка. Вы тогда приходите, я вам бумажку напишу. А вам что? - На лестницу не могу взойти. Задыхаюсь. - У вас порок пятого клапана. - Это что ж такое значит? - Дыра в сердце. - Ловко! - Лучше трудно. - Завещание-то написать успею? - Ежели бегом добежите. - Мерси, несусь. - Неситесь. Всего лучшего. Следующий! Больше нету! Ну, и ладно. Отзвонил - и с колокольни долой! * Михаил Булгаков. Часы жизни и смерти С натуры Собр. соч. в 5 т. Т.2. М.: Худож. лит., 1992. OCR Гуцев В.Н. В Доме Союзов, в Колонном зале - гроб с телом Ильича. Круглые сутки - день и ночь - на площади огромные толпы людей, которые, строясь в ряды, бесконечными лентами, теряющимися в соседних улицах и переулках, вливаются в Колонный зал. Это рабочая Москва идет поклониться праху великого Ильича. Стрела на огненных часах дрогнула и стала на пяти. Потом неуклонно пошла дальше, потому что часы никогда не останавливаются. Как всегда, с пяти начали садиться на Москву сумерки. Мороз лютый. На площадь к белому дому стал входить эскадрон. - Эй, эгей, со стрелки, со стрелки! Стрелочник вертелся на перекрестке со своей вечной штангой в руках, в боярской шубе, с серебряными усами. Трамваи со скрежетом ломились в толпу. Машины зажгли фонари и выли. - Эй, берегись!! Эскадрон вошел с хрустом. Шлемы были наглухо застегнуты, а лошади одеты инеем. В морозном дыму завертелись огни, трамвайные стекла. На линии из земли родилась мгновенно черная очередь. Люди бежали, бежали в разные концы, но увидели всадников, поняли, что сейчас пустят. Раз, два, три... сто, тысяча!.. - Со стрелки-то уйдите! - Трамвай!! берегись! Машина стрелой - берегись! - К порядочку, товарищи, к порядочку. Эй, куда? - Братики, Христа ради, поставьте в очередь проститься. Проститься! - Опоздала, тетка. Тет-ка! Ку-да-а? - В очередь! В очередь! - Батюшки, по Дмитровке-то хвост ушел! - Куда ж деться-то мне, головушке горькой? Сквозь землю, што ль, провалиться? Запрыгал салоп, заметался, а кони милицейские гигантские так и лезут. Куда ж бедной бабе деваться. Провались, баба... Кепи красные, кони танцуют. Змеей, тысячей звеньев идет хвост к Параскеве Пятнице, молчит, но идет, идет! Ах, быстро попадем! - Голубчики, никого не пущайте без очереди! - Порядочек, граждане. - Все помрем... - Думай мозгом, что говоришь. Ты помер, скажем, к примеру, какая разница. Какая разница, ответь мне, гражданин? - Не обижайте! - Не обижаю, а внушить хочу. Помер великий человек, поэтому помолчи. Помолчи минутку, сообрази в голове происшедшее. - Куды?! Эгей-й!! Эй! Эй! - Рота, стой!! Ближе, ближе, ближе... Хруст, хруст. Стоп. Хруст... Хруст... Стоп... Двери. Голубчики родные, река течет! - По три в ряд, товарищи. - Вверх! Вверх! - Огней, огней-то! Караулы каменные вдоль стен. Стены белые, на стенах огни кустами. Родилась на стрелке Охотного река и течет, попирая красный ковер. - Тише, ты. Тш... - Шапки сняли, идут? Нет, не идут, не идут. Это не идут, братишки, а плывет река в миллион. На ковре ложится снег. И в море белого света протекает река. x x x Лежит в гробу на красном постаменте человек. Он желт восковой желтизной, а бугры лба его лысой головы круты. Он молчит, но лицо его мудро, важно и спокойно. Он мертвый. Серый пиджак на нем, на сером красное пятно - орден Знамени. Знамена на стенах белого зала в шашку - черные, красные, черные, красные. Гигантский орден - сияющая розетка в кустах огня, а в середине ее лежит на постаменте обреченный смертью на вечное молчание человек. Как словом своим на слова и дела подвинул бессмертные шлемы караулов, так теперь убил своим молчанием караулы и реку идущих на последнее прощание людей. Молчит караул, приставив винтовки к ноге, и молча течет река. Все ясно. К этому гробу будут ходить четыре дня по лютому морозу в Москве, а потом в течение веков по дальним караванным дорогам желтых пустынь земного шара, там, где некогда, еще при рождении человечества, над его колыбелью ходила бессменная звезда. x x x Уходит, уходит река. Белые залы, красный ковер, огни. Стоят красноармейцы, смотрят сурово. - Лиза, не плачь. Не плачь... Лиза... - Воды, воды дайте ей! - Санитара пропустите, товарищи! Мороз. Мороз. Накройтесь, накройтесь, братишки. На дворе лютый мороз. - Батюшки? Откуда ж зайтить-то?! - Нельзя здесь! - Порядочек, граждане! - Только выход. Только выход. - Товарищ дорогой, да ведь миллион стоит на Дмитровке! Не дождусь я, замерзну. Пустите? А? - Не могу, - очередь! Огни из машины на ходу бьют взрывами. Ударят в лицо - погаснет. - Эй! Эгей! Берегись! Машина раздавит. Берегись! Горят огненные часы. * Михаил Булгаков. Охотники за черепами Собр. соч. в 5 т. Т.2. М.: Худож. лит., 1992. OCR Гуцев В.Н. Начохраны ст Москва М.-Б.-Белорусской дороги гр. Линко издал приказ по охране, которым предписывает каждому охраннику обязательно запротоколить четырех злоумышленников. В случае отсутствия таковых нарушители приказа увольняются. - Ну, мои верные сподвижники, - сказал начальник транспортной охраны ст. Москва-Белорусская, прозванный за свою храбрость Антип Скорохват, - докладайте, что у нас произошло в истекшую ночь? Верные сподвижники побренчали заржавленным оружием и конфузливо скисли. Выступил вперед знаменитый храбрец - помощник Скорохвата: - Так что ничего не произошло... - Как? - загремел Антип. - Опять ничего? Пятая ночь, и ничего! Поч-чему нет злоумышленников? - Сказывают, сознательность одолела, - извиняющимся тоном доложил помощник. - Тэк-с, - заныл зловеще Антип, - одолела! Вагоны с мануфактурой целы? Никакой дьявол не упер вновь отремонтированного паровоза серии Ща? И никто не покушался на кошелек и жизнь начальника славной станции Москва-Белорусская? Дак это же что же. Я, что ли, за них, чертей, воровать буду сам?! Сподвижники тоскливо молчали. - Это, братцы, так нельзя, - продолжал ныть Антип. - Ведь это выходит, что вы даром бремените землю. Какого черта вы лопаете белорусско-балтийский хлеб? Кончится все это тем, что вас всех попрут в шею со службы, а вместе с вами и меня. Огромная такая станция, и никаких происшествий! А ежели начальство спросит: сколько, Антип, ты поймал злоумышленников за истекший месяц? Что я ему покажу? Шиш? Вы думаете, меня за шиш по головке погладят? - Нету их, - тоскливо запел помощник, - откуда же их взять? Не родишь их! - Роди! - взвыл Антип. - Попирая законы природы. Гляди! Посматривай! Идет человек по путям, ты сейчас к нему. Какие у тебя мысли в голове? Ты не смотри, что у него постная рожа и глаза как у педагога. Может, он только и мечтает, как бы пломбу с вагона сковырнуть. Одним словом, вот что: в советском государстве каждая козявка выполняет норму, и чтоб вы выполняли! Чтоб каждый мне по 4 злоумышленника в месяц представил. Как это может быть, я спрашиваю, без происшествий? - А ведь было происшествие ночью-то, - захрипел один из транспортных воинов, - мастера Щукина пес чуть штаны не порвал Хлобуеву, когда мы под вагонами лазили. - Вот! - вскричал предводитель. - Вот! А говорит - нету! А дикие звери на белорусской территории, вверенной нам, это не происшествие? Поймать и убить! Убить на месте. - Кого - мастера или пса? - Мозгами думайте! Пса. И мастера ущемить: покажи мандат на предмет засорения станции хищными зверями. Одним словом - марш!.. --------- У мастера Щукина была счастливая звезда в жизни, и поэтому пуля проскочила у него между коленями. - Что вы, взбесились, окаянные?! - закричал ошалевший Щукин. - Чего же вы божью собачку обстреливаете? - Бей его! Заходи. Штыком его! Убег, проклятый! А ты, борода, покажи мандат, какой ты есть человек. - А ты знаешь, Хлобуев, - засипел, зеленея, Щукин, - допьешься ты до чертей. Ты погляди мне в лицо... . - Нечего мне в лицо глядеть. Достаточно мне твое лицо известно. Показывай удостоверение. - Отлезь от меня, фиолетовый черт. - А-а. Отлезь? Ладно. Бикин, бери его. Пущай покажет основание, по которому находится на путях. - Кара-ул!! - Поори, поори... - Кара!.. - Покричи мне... - Кр... кр... - Покаркай. --------- Вторым засыпался член коллегии защитников Ламца-Дрицер, вернувшийся в дачном поезде из подмосковной станции Гнилые Корешки и избравший кратчайший путь через линию. - Это вопиющее нарушение! - кричал заступник, конвоируемый Антиповым воинством, - я подам заявление в малый Совнарком, а если не поможет, то в большой! - Хучь в громадный, - пыхтели храбрецы, - Совнарком разбойникам не потатчик. - Я разбойник?! - вспыхивал и угасал Дрицер, как свеча. - Ладно, бывают алистократы с портфелями карманы вырезают... --------- ...Третьей - теща начальника станции с лукошком. - Отцы родные! Сыночки! Куда ж вы меня тащите?! --------- ...И четвертой - целая артель временных рабочих полностью. С лопатами, с кирками и твердыми краюхами черного хлеба. Артельный староста, похожий на патриарха, стоял на коленях, ослепленный блеском оружия Антиповой гвардии, и бормотал: - Берите, братцы, все. Лопаты и рубашки. Скидайте штаны, только отпустите христианские душеньки на покаяние. --------- Неизвестно, чем бы кончились Антиповы подвиги, если бы всевидящее начальство не прислало ему телеграмму: "Антипу. Антип! Ты поставлен, чтобы злоумышленников ловить, но ежели их нету, благодари судьбу и сам их не выдумывай! Наш идеал именно в том и заключается, чтобы злоумышленников не было. Стыдись, Антип! Любящее тебя начальство". Получил Антип телеграмму, заплакал и подвиги прекратил. Отчего и наступила на белорусской территории тишь и гладь. * Михаил Булгаков. Угрызаемый хвост Собр. соч. в 5 т. Т.2. М.: Худож. лит., 1992. OCR Гуцев В.Н. У здания МУУРа стоял хвост. - Охо-хо-хонюшки! Стоишь, стоишь... - И тут хвост. - Что поделаешь? Вы, позвольте узнать, бухгалтер будете? - Нет-с, я кассир. - Арестовываться пришли? - Да как же! - Дело доброе! А на сколько, позвольте узнать, вы изволили засыпаться? - На 300 червончиков. - Пустое дело, молодой человек. Один год. Но принимая во внимание чистосердечное раскаяние, и, кроме того, Октябрь не за горами. Так что в общей сложности просидите три месяца и вернетесь под сень струй. - Неужели? Вы меня прямо успокаиваете. А то я в отчаяние впал. Пошел вчера советоваться к защитнику, - уж он пугал меня, пугал, статья, говорит, такая, что меньше чем двумя годами со строгой не отделаетесь. - Брешут-с они, молодой человек. Поверьте опытности. Позвольте, куда же вы? В очередь? - Граждане, пропустите. Я казенные деньги пристроил! Жжет меня совесть... - Тут каждого, батюшка, жжет, не один вы. - Я, - бубнил бас, - казенную лавку Моссельпрома пропил. - Хват ты. Будешь теперь знать, закопают тебя, раба божия. - Ничего подобного. А если я темный? А неразвитой? А наследственные социальные условия? А? А первая судимость? А алкоголик? - Да какого ж черта тебе, алкоголику, вино препоручили? - Я и сам говорил... - Вам что? - Я, гражданин милицмейстер, терзаемый угрызениями совести... - Позвольте, что ж вы пхаетесь, я тоже терзаемый... - Виноват, я

Страницы: 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  - 25  - 26  - 27  - 28  - 29  - 30  - 31  - 32  - 33  -
34  - 35  - 36  - 37  - 38  - 39  - 40  - 41  - 42  - 43  - 44  - 45  - 46  - 47  - 48  - 49  - 50  -
51  - 52  - 53  -


Все книги на данном сайте, являются собственностью его уважаемых авторов и предназначены исключительно для ознакомительных целей. Просматривая или скачивая книгу, Вы обязуетесь в течении суток удалить ее. Если вы желаете чтоб произведение было удалено пишите админитратору