Он был в теплой кацавейке на вате, в  штанах  и  сапогах.  Обыкновенные
усы, бородка, нос средний. Особая примета у этого человека, впрочем, имелась
- человек ненавидел театр. Ненависть его питалась каждый день  и  выросла  в
конце концов в злобную фурию, слопавшую человека без  остатка,  -  он  начал
подозрительно кашлять, и на щеках у него появился пятнистый  румянец.  Театр
стоял тут же, в двух шагах, на ст. Петушки, где человек  служил  в  качестве
ПЗП (говорю "служил", потому что, может быть, сейчас его уже убили).

II
                              ЗЛОВЕЩАЯ БУМАГА

     Однажды человек получил таинственную бумагу и  уткнулся  в  нее  носом.
Дочитав ее, он стал багровый от радости. Глаза его засияли, как звезды.
     - Ладно... ладно... ладно, - забормотал он, - ладно... я тебя отгорожу.
Я тебя отгорожу! Я тебя так отгорожу... - Тут он набрал воздуху в истощенную
грудь и гаркнул: - Эй!!
     И  перед  человеком  появились  рабочие.  Не  известно  никому,   какие
распоряжения он дал честным труженикам (они не виноваты, повторяю это тысячу
раз).  Известно,  что  к  вечеру  вокруг  театра  появились,   как   свечка,
вколоченные столбы. Многие видели эти столбы, но так как никому и  в  голову
не могли прийти подозрения насчет  адского  плана  человека,  то  на  столбы
особенного внимания никто и не обратил.
     - Опять наш  ПЗП  какую-то  ерунду  придумал,  -  сказали  некоторые  и
разошлись.

III
                         КОЛЮЧАЯ ПРОВОЛОКА ПРИЕХАЛА

     К сожалению, никто не видел, как она появилась, потому  что  все  были,
как полагается, на  работе.  Честные  труженики  натаскали  громадные  круги
колючей проволоки, размотали их, а затем наглухо затянули  по  столбам  весь
театр кругом. Вы думаете, что это было сделано как-нибудь  наспех?  Паршиво?
Ошибаетесь. Это было мощное проволочное окопного типа заграждение, о которое
могли бы разбиться лучшие железные полки. Был оставлен только  один  лаз,  и
этот лаз был шириной в одну сажень...

IV
                            СПЕКТАКЛЬ В ПЕТУШКАХ

     И вот, дорогие граждане, вечером был назначен  спектакль.  О  спектакле
знали все, а о колючей проволоке вокруг спектакля никто не знал. И в сумерки
со всех концов к  театру  потекли  весело  улыбающиеся  железнодорожники  со
своими семьями.
     Вой стоял над Петушками! Стон  и  скрежет  зубовный!!  Лучшая  и  самая
прочная материя, купленная по  рабочему  кредиту,  рвалась,  как  папиросная
бумага. Одного прикосновения к проклятому заграждению было достаточно, чтобы
штаны превратить в клочья.
     Железнодорожная  рать  легла  на  проволочных   заграждениях   вся   до
последнего человека и оставила на них юбки, кофты, лоскутья пальто и  жирные
куски ваты из подкладки. Рваная рать лезла в театр,  роняя  капли  крови,  и
крыла ПЗП такими словами, что их в газете напечатать нельзя...
     - ...!!
     - ...!!!

V
                                  ПОЖАР!!

     Скажем теоретически: может быть в петушковском театре  пожар?  Ответьте
прямо: может или нет?
     - Может. От этого не застрахован ни один театр.
     - Ну-с, представляете себе, что произойдет в  театре,  который  снаружи
закутан наглухо колючей проволокой? Вот то-то.

ТЕЛЕГРАММА ПЗП В ПЕТУШКИ:
     Уберите проволоку, к чертям.

 * Михаил Булгаков. Спиритический сеанс


     Рассказ


     Собр. соч. в 5 т. Т.2. М.: Худож. лит., 1992.
     OCR Гуцев В.Н.


                                                  Не стоит вызывать его!
                                                  Не стоит вызывать его!

                                                       Речитатив Мефистофеля

I

     Дура Ксюшка доложила:
     - Там к тебе мужик пришел...
     Madame Лузина вспыхнула:
     - Во-первых, сколько  раз  я  тебе  говорила,  чтобы  ты  мне  "ты"  не
говорила! Какой такой мужик?
     И выплыла в переднюю.
     В передней вешал фуражку на олений рог Ксаверий Антонович  Лисиневич  и
кисло улыбался. Он слышал Ксюшкин доклад.
     Madame Лузина вспыхнула вторично.
     - Ах, боже! Извините, Ксаверий Антоныч!  Эта  деревенская  дура!..  Она
всех так... Здравствуйте!
     - О, помилуйте!.. - светски растопырил руки Лисиневич. - Добрый  вечер,
Зинаида Ивановна! - он свел ноги в третью позицию, склонил голову  и  поднес
руку madame Лузиной к губам.
     Но только что он собрался бросить на madame долгий и липкий взгляд, как
из двери выполз муж Павел Петрович. И взгляд угас.
     - Да-а... - немедленно  начал  волынку  Павел  Петрович,  -  "мужик"...
хе-хе! Ди-ка-ри! Форменные дикари. Я вот думаю:  свобода  там...  Коммунизм.
Помилуйте! Как  можно  мечтать  о  коммунизме,  когда  кругом  такие  Ксюши!
Мужик... Хе-хе! Вы уж извините, ради бога! Муж...
     "А дурак!" - подумала madame Лузина и перебила:
     - Да что ж мы в передней?.. Пожалуйте в столовую...
     - Да, милости просим в столовую, - скрепил Павел Петрович, - прошу!
     Вся  компания,  согнувшись,  пролезла  под  черной  трубой  и  вышла  в
столовую.
     -  Я  и  говорю,  - продолжал Павел Петрович, обнимая за талию гостя, -
коммунизм...  Спору  нет:  Ленин человек гениальный, но... да, вот не угодно
ли  пайковую... хе-хе! Сегодня получил... Но коммунизм - это такая вещь, что
она,  так  сказать,  по своему существу .. Ах, разорванная? Возьмите другую,
вот  с краю... По своей сути требует известного развития... Ах, подмоченная?
Ну  и  папиросы!  Вот,  пожалуйста, эту... По своему содержанию... Погодите,
разгорится... Ну и спички! Тоже пайковые... Известного сознания...
     - Погоди, Поль! Ксаверий Антонович, чай до или после?
     - Я думаю... э-э, до, - ответил Ксаверий Антонович.
     - Ксюшка!  Примус!  Сейчас  все  придут!  Все  страшно  заинтересованы!
Страшно?! Я пригласила и Софью Ильиничну...
     - А столик?
     - Достали! Достали! Но только... Он  с  гвоздями.  Но  ведь,  я  думаю,
ничего?
     - Гм... Конечно, это нехорошо... Но как-нибудь обойдемся...
     Ксаверий Антонович окинул взглядом трехногий столик с  инкрустацией,  и
пальцы у него сами собой шевельнулись.
     Павел Петрович заговорил:
     - Я, признаться,  не  верю.  Не  верю,  как  хотите.  Хотя,  правда,  в
природе...
     - Ах, что ты говоришь! Это безумно интересно! Но предупреждаю:  я  буду
бояться!
     Madame Лузина оживленно блестела глазами, затем  выбежала  в  переднюю,
поправила наскоро прическу у зеркала и впорхнула в кухню. Оттуда донесся рев
примуса и хлопанье Ксюшкиных пяток.
     - Я думаю, - начал Павел Петрович, но не кончил.
     В передней постучали. Первая  явилась  Леночка,  затем  квартирант.  Не
заставила себя ждать и Софья Ильинична, учительница II-ой ступени. А  тотчас
же за ней явился и Боборицкий с невестой Ниночкой.
     Столовая наполнилась хохотом и табачным дымом.
     - Давно, давно нужно было устроить!
     - Я, признаться...
     - Ксаверий Антонович! Вы будете медиум! Ведь да? Да?
     - Господа, - кокетничал Ксаверий Антонович, - я ведь, в сущности, такой
же непосвященный... Хотя...
     - Э-э, нет! У вас столик на воздух поднимался!
     - Я, признаться...
     - Уверяю тебя, Маня собственными глазами видела зеленоватый свет!..
     - Какой ужас! Я не хочу!
     - При  свете!  При  свете!  Иначе  я  не  согласна!  -  кричала  крепко
сколоченная, материальная Софья Ильинична, - иначе я не поверю!
     - Позвольте... Дадим честное слово...
     - Нет! Нет! В темноте! Когда Юлий Цезор выстучал нам смерть...
     - Ах, я не могу! О смерти не спрашивать! - кричала невеста Боборицкого,
а Боборицкий томно шептал:
     - В темноте! В темноте!
     Ксюшка, с открытым от изумленья  ртом,  внесла  чайник.  Madame  Лузина
загремела чашками.
     - Скорее, господа, не будем терять времени!..
     И сели за чай...
     ...Шалью, по указанию Ксаверия  Антоновича,  наглухо  закрыли  окно.  В
передней потушили свет, и Ксюшке приказали  сидеть  на  кухне  и  не  топать
пятками. Сели, и стала темь...

II

     Ксюшка заскучала и встревожилась сразу.  Какая-то  чертовщина...  Всюду
темень. Заперлись. Сперва тишина, потом тихое, мерное постукивание.  Услыхав
его, Ксюшка застыла. Страшно стало. Опять тишина. Потом неясный голос...
     - Господи?..
     Ксюшка шевельнулась на замасленном табурете и стала прислушиваться...
     Тук... Тук... Тук... Будто голос гостьи (чистая тунба, прости господи!)
забубнил:
     - А, га, га, га...
     Тук... Тук ..
     Ксюшка на табурете, как маятник, качалась от страха к любопытству... То
черт с рогами мерещился за черным окном, то тянуло в переднюю...
     Наконец не выдержала. Прикрыла дверь в освещенную кухню  и  шмыгнула  в
переднюю. Тыча руками, наткнулась на сундуки. Протиснулась дальше, пошарила,
разглядела дверь и приникла к скважине... Но в скважине была адова тьма,  из
которой доносились голоса...

III

     - Ду-ух, кто ты?
     - А, бе, ве, ге, де, е, же, зе, и...
     Тук!
     - И! - вздохнули голоса.
     - А, бе, ве, ге...
     - Им!
     Тук тук,, тук...
     - Им-пе-ра!.. О-о! Господа...
     - Император На-по... Тук .. Тук...
     - На-по-ле-он!!. Боже, как интересно!..
     - Тише!.. Спросите! Спрашивайте!
     - Что?.. Да, спрашивайте!.. Ну, кто хочет?..
     - Дух императора, -  прерывисто  и  взволнованно  спросила  Леночка,  -
скажи, стоит ли мне переходить из Главхима в Желеском? Или нет?..
     Тук... Тук... Тук...
     - Ду-у... Ду-ра! - отчетливо ответил император Наполеон.
     - Ги-и! - гигикнул дерзкий квартирант.
     Смешок пробежал по цепи.
     Софья Ильинична сердито шепнула:
     - Разве можно спрашивать ерунду!
     Уши Леночки горели во тьме.
     - Не сердись, добрый дух! - взмолилась она, - если не сердишься, стукни
один раз!
     Наполеон, повинуясь рукам  Ксаверия  Антоновича,  ухитрившегося  делать
сразу два дела - щекотать губами шею madame Лузиной и вертеть стол, взмахнул
ножкой и впился ею в мозоль Павла Петровича.
     - Сс-с! - болезненно прошипел Павел Петрович.
     - Тише!.. Спрашивайте!
     - У вас  никого  посторонних  нет  в  квартире?  -  спросил  осторожный
Боборицкий.
     - Нет! Нет! Говорите смело!
     - Дух императора, скажи, сколько времени еще будут у власти большевики?
     - А-а!.. Это интересно! Тише!.. Считайте!.. Та-ак,  та-ак,  -  застучал
Наполеон, припадая на одну ножку.
     - Те... эр... и... три... ме-ся-ца!
     - А-а!!
     - Слава богу! - вскричала невеста. - Я их так ненавижу!
     - Тсс! Что вы?!
     - Да никого нет!
     - Кто их свергнет? Дух, скажи!..
     Дыхание затаили... Та-ак, та-ак ..
     ...Ксюшку распирало от любопытства...
     Наконец она  не  вытерпела.  Отшатнувшись  от  собственного  отражения,
мелькнувшего во мгле зеркала, она протиснулась  между  сундуками  обратно  в
кухню. Захватила платок, шмыгнула обратно в переднюю,  поколебалась  немного
перед ключом. Потом решилась, тихонько прикрыла дверь и,  дав  волю  пяткам,
понеслась к Маше нижней.

IV

     Маша нижняя нашлась на парадной лестнице у лифта внизу вместе с Дуськой
из пятого этажа. В кармане у нижней Маши было на 100 тысяч семечек.
     Ксюшка излилась.
     -   Заперлись   они,   девоньки...  Записывают  про  императора  и  про
большевиков...  Темно  в  квартире,  страсть!.. Жилец, барин, барыня, хахаль
ейный, учительша...
     - Ну!! - изумлялась нижняя и Дуська, а мозаичный пол покрывался  липкой
шелухой...
     Дверь в квартире э 3 хлопнула, и по лестнице  двинулся  вниз  бравый  в
необыкновенных штанах. Дуська, и Ксюшка, и нижняя Маша скосили глаза.  Штаны
до колен были как штаны из  хорошей  диагонали,  но  от  колен  расширялись,
расширялись и становились как колокола.
     Квадратная бронзовая грудь распирала  фуфайку,  а  на  бедре  тускло  и
мрачно глядело из кожаной штуки востроносое дуло.
     Бравый, лихо закинув голову с золотыми буквами на лбу, легко  перебирая
ногами, отчего колокола мотались, спустился к лифту  и,  обжегши  мимолетным
взглядом всех троих, двинулся к выходу...
     -  Лампы  потушили,  чтобы  я,  значит,   не   видела...   Хи-хи!..   и
записывают... большевикам, говорят, крышка... Инпиратор... Хи! Хи!
     С бравым что-то произошло. Лакированные ботинки вдруг стали прилипать к
полу. Шаг его замедлился. Бравый вдруг остановился, пошарил в  кармане,  как
будто что-то забыл, потом зевнул и вдруг,  очевидно  раздумав,  вместо  того
чтобы выйти в парадное, повернулся и сел на скамью, скрывшись из  Ксюшкиного
поля зрения за стеклянным выступом с надписью "швейцар".
     Заинтересовал его, по-видимому, рыжий потрескавшийся купидон на  стене.
В купидона он впился и стал его изучать...
     ...Облегчив душу,  Ксюшка  затопотала  обратно.  Бравый  уныло  зевнул,
глянул на браслет-часы, пожал плечами и, видимо соскучившись  ждать  кого-то
из квартиры э 3, поднялся и,  развинченно  помахивая  колоколами,  пошел  на
расстоянии одного марша за Ксюшкой...
     Когда Ксюшка скрылась, стараясь  не  хлопнуть  дверью,  в  квартире,  в
темноте на площадке вспыхнула спичка у белого номерка - "24". Бравый уже  не
прилипал и не позевывал.
     - Двадцать четыре, - сосредоточенно сказал он самому себе и,  бодрый  и
оживленный, стрелой понесся вниз через все шесть этажей.

V

     В дымной тьме Сократ, сменивший Наполеона, творил  чудеса.  Он  плясал,
как  сумасшедший,  предрекая  большевикам  близкую  гибель.   Потная   Софья
Ильинична, не переставая, читала азбуку. Руки онемели у всех, кроме Ксаверия
Антоновича. Мутные, беловатые силуэты  мелькали  во  мгле.  Когда  же  нервы
напряглись до предела, стол с сидящим  в  нем  мудрым  греком  колыхнулся  и
поплыл вверх.
     - Ах!.. Довольно!.. Я боюсь!.. Нет! Пусть! Милый! Дух! Выше!.. Никто не
трогает, ногами?.. Да нет же!.. Тсс!.. Дух!  Если  ты  есть,  возьми  1а  на
пианино! - Грек оборвался сверху и грянул всеми  ножками  в  пол.  Что-то  с
треском  лопнуло  в  нем.  Затем  он  забарахтался  и,  наступая   на   ноги
взвизгивающим дамам, стал рваться к пианино... Спириты,  сталкиваясь  лбами,
понеслись за ним...
     Ксюшка вскочила как встрепанная с ситцевого одеяла в кухне.  Ее  писка:
"Кто такой?" - очумевшие спириты не слыхали.
     Какой-то новый, злобный  и  страшный,  дух  вселился  в  стол,  выкинув
покойного грека. Он страшно гремел ножками,  как  из  пулемета,  кидался  из
стороны в сторону и нес какую-то околесину:
     - Дра-ту-ма... бы... ы... ы.
     - Миленький! дух! - стонали спириты.
     - Что ты хочешь?!
     - Дверь! - наконец вырвалось у бешеного духа.
     - А-а!.. Дверь! Слышите! В дверь хочет бежать! Пустите его!
     Трык, трак, тук, - заковылял стул к двери.
     - Стойте! - крикнул вдруг Боборицкий, - вы видите, какая  в  нем  сила!
Пусть, не доходя, стукнет в дверь!
     - Дух! Стукни!
     И дух превзошел ожидания. Снаружи в дверь он  грянул  как  будто  сразу
тремя кулаками.
     - Ай!! - визгнули в комнате три голоса.
     А дух действительно был полон силы. Он забарабанил так, что у  спиритов
волосы стали дыбом. Вмиг замерло дыхание, стала тишина.
     Дрожащим голосом выкрикнул Павел Петрович:
     - Дух! Кто ты?
     И из-за двери гробовой голос ответил:
     - Чрезвычайная комиссия.
     ...Дух  испарился  из стола позорно - в одно мгновенье. Стол, припав на
поврежденную  ножку, стал неподвижно. Спириты окаменели. Затем madame Лузина
простонала:  "Бо-о-же!"  -  и  тихо  сникла в неподдельном обмороке на грудь
Ксаверию Антоновичу, прошипевшему:
     - О, черт бы взял идиотскую затею!
     Трясущиеся  руки Павла Петровича открыли дверь. Вмиг вспыхнули лампы, и
дух   предстал   перед  снежно-бледными  спиритами.  Он  был  кожаный.  Весь
кожаный,  начиная  с  фуражки и кончая портфелем. Мало того, он был не один.
Целая вереница подвластных духов виднелась в передней.
     Мелькнула бронзовая грудь, граненый ствол, серая шинель, еще шинель...
     Дух окинул глазами хаос спиритической комнаты и, зловеще ухмыльнувшись,
сказал:
     - Ваши документы, товарищи...

ЭПИЛОГ

     Боборицкий сидел неделю, квартирант и Ксаверий Антонович - 13  дней,  а
Павел Петрович - полтора месяца.


 * Михаил Булгаков. Площадь на колесах


     Дневник гениального гражданина Полосухина


     Собр. соч. в 5 т. Т.2. М.: Худож. лит., 1992.
     OCR Гуцев В.Н.


     21 ноября.
     Ну и город Москва, я вам доложу. Квартир нету. Нету, горе мое! Жене дал
телеграмму - пущай пока  повременит,  не  выезжает.  У  Карабуева  три  ночи
ночевал в ванне. Удобно, только капает. И две ночи у  Щуевского  на  газовой
плите. Говорили в Елабуге у нас -  удобная  штука,  какой  черт!  -  винтики
какие-то впиваются, и кухарка недовольна.

     23 ноября.
     Сил никаких моих нету. Наменял на штрафы мелочи и поехал на "А",  шесть
кругов проездил - кондукторша пристала: "Куда вы, гражданин,  едете?"  -  "К
чертовой матери, - говорю, - еду". В сам деле, куды еду? Никуды. В  половину
первого в парк поехали. В парке и ночевал. Холодина.

     24 ноября.
     Бутерброды с собой взял, поехал. В трамвае тепло - надышали.  Закусывал
с кондукторами на Арбате. Сочувствовали.

     27 ноября.
     Пристал как банный лист -  почему  с  примусом  в  трамвае?  Параграфа,
говорю, такого нету. Чтобы не петь, есть параграф, я и не  пою.  Напоил  его
чаем - отцепился.

     2 декабря.
     Пятеро нас ночует.  Симпатичные.  Одеяла  расстелили  -  как  в  первом
классе.

     7 декабря.
     Пурцман с семейством устроился. Завесили  одну  половину  -  дамское  -
некурящее. Рамы все замазали.  Электричество  -  не  платить.  Утром  так  и
сделали: как кондукторша пришла - купили у нее всю книжку. Сперва ошалела от
ужаса, потом ничего. И ездим.  Кондукторша  на  остановках  кричит:  "Местов
нету!" Контролер влез - ужаснулся. Говорю, извините, никакого правонарушения
нету. Заплочено, и ездим. Завтракал с нами у храма Спасителя, кофе  пили  на
Арбате, а потом поехали к Страстному монастырю.

     8 декабря.
     Жена приехала с детишками. Пурцман отделился в 27 номер. Мне,  говорит,
это направление  больше  нравится.  Он  на  широкую  ногу  устроился.  Ковры
постелил, картины известных художников.  Мы  попроще.  Одну  печку  поставил
вагоновожатому - симпатичный парнишка попался, как родной в семье. Петю учит
править. Другую в вагоне, третью кондукторше - симпатичная - свой человек  -
на задней площадке. Плиту поставил. Ездим, дай бог каждому такую квартиру!

     11 декабря.
     Батюшки!  Пример-то что значит. Приезжаем сегодня к Пушкину, выглянул я
на  площадку  -  умываться,  смотрю  -  в  6  номере с Тверской поворачивает
Щуевский!..  Его,  оказывается,  уплотнили  с  квартирой,  то  он и кричит -
наплевать. И переехал. Ему в 6-м номере удобно. Служба на Мясницкой.

     12 декабря.
     Что в Москве делается, уму непостижимо. На трамвайных остановках -  вой
стоит. Сегодня, как ехали к Чистым прудам, читал в газете про себя, называют
- гениальный человек. Уборную  устроили.  Просто,  а  хорошо,  в  полу  дыру
провертели. Да и без уборной великолепно. Хочешь - на  Арбате,  хочешь  -  у
Страстного.

     20 декабря.
     Елку будем устраивать. Тесновато нам стало. Целюсь переехать в 4  номер
двойной. Да, нету квартир. В американских газетах мой портрет помещен.

     21 декабря.
     Все к черту! Вот тебе и елка! Центральная  жилищная  комиссия  явилась.
Ахнули. А мы-то, говорит, всю Москву изрыли, искали жилищную площадь. А  она
тут...
     Всех выпирают. Учреждения всаживают. Дали 3-дневный срок. В моем вагоне
участок милиции поместится. К Пурцману школа I ступени имени Луначарского.

     23 декабря.
     Уезжаю обратно в Елабугу...

 * Михаил Булгаков. Тайна несгораемого шкафа


     Маленький уголовный роман


     Собр. соч. в 5 т. Т.2. М.: Худож. лит., 1992.
     OCR Гуцев В.Н.


1. ТРОЕ И ХОХОЛКОВ

     Дверь открылась с особенно неприятным визгом, и вошли трое. Первый  бы