На западе мы овладели полуостровом Чонгарским, стоим у взорванных мостов.
     Михайлов. (Комдиву). У вала стоит дивизия ваша?
     Комдив. Да, моя.
     Михайлов. В каком же состоянии бойцы?
     Комдив. Признаться откровенно, обносились.  Стоим  мы,  в  чем  пришли.
Бойцы мои разуты, у многих нет шинелей.
     Михайлов. Что же, ропщут?
     Комдив. Нет, жалоб мало. Ведь взять нам негде.
     Михайлов. Да, нам негде взять. Да, горе,  да,  беда,  но  негде  взять.
Скажите мне, что будет, если вал начнем немедля штурмовать?
     Командарм. На узком пространстве, на местности ровной,  без  прикрытий,
огня разжечь нельзя, напиться даже негде. И опояшется  Турецкий  вал  огнем,
начнут косить красноармейцев.
     Комдив. Великие жертвы!..
     Михайлов. Великие жертвы!
     Командарм. Обозы не подтянем, снабженья  не  наладим.  Начнут  голодные
красноармейцы замерзать.
     Михайлов. Довольно! Я понял  обстановку.  Штурм  невозможен.  Последний
враг, последний враг, ты здесь, в своей берлоге. Но штурмовать нору  нельзя.
Полки республики стоят от края и до края, к преддверьям Индии пришли, и  нет
нигде врага  пред  нами,  очищена  земля.  Штурм  невозможен.  (Пауза.)  Так
совершим же невозможное. Так  совершим  же  невозможное.  Сметем  последнего
врага! Приказываю по Крымским перешейкам ворваться завтра ночью в Крым!
     Командарм.             |
     Комдив.                } Завтра ночью!
     Командир конной армии. |
     Mихайлов. Завтра ночью! Вы слышите, как воет ветер?
     Командарм.             |
     Комдив.                } Ветер! Ветер! Ветер!
     Командир конной армии. |
     Михайлов. Союзник наш! На Сиваше угнало воду?
     Командир конной армии. Ушла вода с Гнилого моря!
     Комдив.    |
                } Ушла вода!
     Командарм. |
     Михайлов. Приказываю вам вести  полки  через  Сиваш  по  броду,  занять
Литовский полуостров и выйти белым в тыл. И вместе с тем на Перекопе ударьте
в лоб, ударьте в лоб!
     Командарм (по телефону). Штаб? Полки пускайте в  брод  по  дну  Гнилого
моря! Немедленно!
     Комдив (по телефону). Штаб? Мы начинаем штурм!
     Михайлов. А конница пойдет за вами следом?
     Командир конной армии. А, наконец-то! А, наконец-то!  Пришел  наш  час!
Пойдем в Сиваш! Пойдем на дно Гнилого моря! Скорей пойдем! И конь ни один не
увязнет, не брякнет мундштук! Бесшумно пройдет наша лава, поймает  барона  в
мешок!
     Михайлов. О, жертвы! Вы правы, жертвы! Но  кто  подсчитает  те  жертвы,
если он из Крыма вырвется и снова Таврию  зажжет  пожарами,  зальет  селенья
кровью!
     Командир конной армии. Теперь иль никогда! И, стало быть,  теперь!  Ему
не жить! Настал конец!
     Михайлов. Уйдет? Уйдет?
     Командир конной армии. Уйдет не дальше моря, и в море мы его утопим!
     Михайлов.             |
     Командарм.            } Утопим в Чер-
     Комдив.               | ном море!
     Командир конной apмии.|

             За сценой вдали послышалась песня красноармейская.

     Михайлов. Пошли полки?
     Командарм. |
                } Пошли полки!
     Комдив.    |

                                   Темно.
                                Конец I акта


АКТ II

КАРТИНА ТРЕТЬЯ

Ночь. Ярко освещенный ресторан "Гоморра" в Севастополе. В публике - штатские
с  дамами  и тыловые военные. На эстраде цыганский хор и конферансье. Гремят
                                  гитары.

     Цыгане (заканчивая песню). Ту са, ту са, ту са, мека мамчачо,  я  люблю
вас горячо!

В  публике  энтузиазм,  аплодисменты. Цыганки раскланиваются. Внезапно двери
широко  распахиваются  и  появляется  генерал  Агафьев  в сопровождении двух
адъютантов  и  трех  дам.  Генерал  Агафьев совершенно пьян и, чувствуя это,
держится   преувеличенно  трезво  и  вежливо.  Появление  генерала  вызывает
                       радостное смятение в публике.

     Публика. Кто это? Он? Он! Он! Генерал Агафьев!
     Конферансье. Господа! Предлагаю приветствовать  его  превосходительство
генерала Агафьева!
     Публика. Ура!

                             Зазвенели гитары.

     Цыгане. Бриллиантовою россыпью сверкает мой бокал!  Вот  входит  легкой
поступью наш милый генерал! Мы любим генерала, он нашу жизнь  спасет...  Нам
сердце подсказало, что он к нам вновь придет!.. И грянул хор напев  любимый,
и  хлынуло  вино  рекой!  К  нам  приехал  наш  родимый  Анатолий  Сидорович
дорогой!.. Толя, Толя, Толя!..
     Генеральские дамы. Толя, Толя, Толя!..
     Цыгане и публика. Толя, Толя, пей до дна! Мы нальем еще вина!
     Хозяин   ресторана   (с   бокалом   шампанского   на   подносе).   Ваше
превосходительство, не откажите сделать честь...
     Генерал Агафьев. Признаться, господа... я уже... а впрочем,  благодарю.
(Приветливо раскланивается и пьет с отвращением.)
     Генеральские дамы. Толя, Толя, Толя!..
     Публика. Защитникам Крыма ура!..
     Хозяин ресторана (официанту). Шесть шашлыков по-карски!
     Господин в пенсне. Ваше  превосходительство!  Публика  жаждет  услышать
ваше веское слово о положении на фронте под Перекопом.
     Генерал Агафьев. Признаться, господа... я уже... а впрочем, я готов.  Я
- готов!

               Цыгане и конферансье скрываются за занавесом.

На  севере  у  моря  воздвигнут  мощный град. Стоит врагам, на горе железный
Арарат. Тяжелые орудья на грозном берегу, там пулеметы гнездами на каждом на
шагу!  Твердыни  Перекопа  наш восхищают взгляд - там в шесть рядов окопы, в
них  марковцы  сидят!  Дрожат  пред  ними  красные, кто сунется - пропал! На
марковцах  ужасные  нашиты  черепа!  Там мощная ракета взлетает, как звезда!
Прожектор налит светом! А бронепоезда!.. Да там в земле фугасы! Весь вал там
заряжен!  Какие  ж  лоботрясы полезут на рожон? (Указывает на портрет белого
главкома.) Вот он, главком любимый, мы все пойдем за ним! Некопо... полебимо
стоит наш бодрый Крым!
     Публика. Ура! Ура! Ура! Защитникам любимым! Спасибо! Спасибо! Спасибо!

        Появляется Болотов в пальто и подходит к генералу Агафьеву.

     Болотов. Извините, генерал, что прерываю веселый пир ваш.  Моя  фамилия
Болотов, художник я. Два дня тому назад в Симферополе контрразведка мою жену
схватила. Жена моя ни в чем  не  виновата.  И  я  прошу  вас  немедленно  ее
освободить.
     Генерал Агафьев. Но позвольте... имеются на это служебные часы!..
     Болотов. О, нет! Довольно издевались надо мною! Два дня я обиваю  здесь
пороги! Вас не найдешь нигде! И я прошу о человеке, о женщине  больной,  она
ни в чем не виновата!
     Адъютант. Какая дерзость!
     Публика. Он большевик!
     Болотов. Не большевик я! Замолчите!
     Генерал Агафьев. Да что ж это такое? Мне нету отдыху,  мне  нет  покоя,
мне негде душу отвести! Пришел сюда, чтоб отдохнуть... и вот сперва один на-
доедало поит меня гнуснейшим суслом...  потом  является  какой-то  зверь  из
бездны и дерзости мне говорит. А я ведь тоже человек и у меня неврастения...
(Плачет.)
     Публика. Арестовать его! Он агитатор! Он оскорбляет генерала!
     Болотов. Молчать!

Внезапно  появляется  военный  с  перекошенным  лицом,  подбегает к генералу
Агафьеву  и шепчет ему что-то на ухо. Генеральские дамы и адъютанты меняются
                                  в лице.

     Генерал Агафьев. Быть не может! Ты лжешь!.. Мне плохо!.. (Падает.)
     Генеральские дамы (тихо). О, боже! Перекоп!..
     Публика. Господи боже мой! Он умер!
     Конферансье (выходит, раздвигая занавес).  Следующим  номером  нашей...
(Умолкает.)

  Стекла в окне разлетаются от удара камнем. В окне возникает веселое лицо
                             человека в кепке.

     Человек в кепке. Буржуи! Буржуи! Бегите на  пароходы!  Красные  Перекоп
взяли! (Свистит, скрывается.)
     Публика. Не может быть!.. Что? Перекоп?.. О, ужас! Катастрофа!
     Генеральские дамы. Жорж, куда вы?
     Адъютант. В штаб! (Убегает.)
     Болотов. Так вам и надо, негодяи!

                   Публика бросается к выходу в смятении.

     Хозяин ресторана. Позвольте получить!!
     Публика. В море! В море! О, боже, будут ли места на пароходах?! Красные
завтра будут здесь!
     Болотов (один над трупом генерала Агафьева).  Куда  идти  теперь?  Кого
просить? Как выручить ее? (Обращаясь к генералу.) Мерзавец!

                                   Темно.


КАРТИНА ЧЕТВЕРТАЯ

   Ночь. Редкий снег. Поле. Неглубоко окопавшись, лежит офицерская рота с
  винтовками. На рукавах шинелей, на голубом фоне, нашиты черепа и кости.

     Сельский. Я ничего не понимаю! Почему стрельба затихла?
     Астров. Неизвестно.
     Офицеры. Неизвестно.
     Сольский. Мне кажется, что части слева отошли.
     Астров. Они и справа отошли.
     Сольский. Так что ж выходит? Мы одни здесь? Вот ночь проклятая!  А  тут
еще туман спустился! Не видно в двух шагах. Выходит, дело плоховато... Уж не
забыли ль нас?
     Астров. А нервы-то у вас шалят, как будто бы у нежной институтки!
     Сольский. Паскудный казус!
     Офицеры. Паскудный казус!

                        Из тумана появляется Брегге.

     Брегге. Кто хнычет здесь?
     Астров. Никак нет.
     Сольский. Мы обстановку разбирали, нам обстановка неясна.
     Брегге. Нельзя ль  избрать  другую  тему?  Поручик  Сольский!  Я  прошу
запомнить, что обстановку разбирать - не ваше дело? На то командование есть!
Вы, сколько помнится, не командир дивизии? А доморощенного нервного стратега
легко в два счета расстрелять! К чертям на ужин! Оратор  в  офицерской  роте
нам не нужен! Стыдитесь! Вы -  марковец!  Смотреть,  и  слушать,  и  лежать,
курить в кулак! Не нервничайте, марковцы! (Проходит вдоль цепи в туман.)
     Hемилов. Оно и правда!
     Сольский. Эх, Крым ты, мой Крым, Крым - двугорлая бутылка!
     Офицеры. Он те двинет  по  затылку,  по  затылку!  Жур  мой,  жур  мой,
журавель, журавушка молодой!

   Из тумана появляется Брегге, и тотчас же в тумане встает цепь красных.
                      Впереди ее обозначается Комдив.

     Сельский. О, боже! Вот мое предчувствие. Нас предали, нас  обошли!  Нас
бросили на гибель! (Срывает погоны.)
     Брегге. Погоны рвать? Давно ты на примете у меня! (Стреляет в Сельского
из револьвера. Тот падает.) Рота! Вставай! Вставай! и разомкнись! В цепь!

                          Офицерская рота встает.

По красной банде! Пальба!.. Ротой!..

                    Офицерская рота поднимает винтовки.

Отставить! За мной, за мной! И без команды не стрелять! Готовьтесь к смерти,
комиссары!

        Офицерская рота и цепи красных медленно начинают сходиться.

     Комдив. Остановитесь! Остановися, белый! И не стреляй  и  не  коли!  Не
подымай пред смертью шума. На что надеешься? Вас обошли. Смотри!

             В тылу офицерской роты встает другая цепь красных.

Со  мной  дивизия!  А у дивизии на плечах, как лава, конница идет. Куда тебе
деваться?  Там  за  тобою  никого  уж  нет,  там  пусто!  И генералы ваши уж
бежали,  они  уже  на  пароходах. Вы здесь одни, последние. Ты совершил свой
путь,  пришел  твой  час  расплаты! Освободи дорогу, белый! Даешь нам Черное
море!
     Цепь красных. Даешь нам Черное море!
     Брегге. Он прав. Он прав. (Грозит куда-то кулаком.) О, сволочь тыловая!
Марковцы, за мной! (Стреляет себе в висок.)

                    За ним стреляются Немилое и Астров.

     Офицерская рота (бросает винтовки, подымает  руки).  Сдаемся!  Сдаемся!
Сдаемся!
     Комдив. Бойцы, смотрите, марковцы сдались!
     Цепь красных. Марковцы сдались!
     Комдив. Свободен путь! Вперед! Крым наш! Вперед! Там море, море!
     Цепь красных. Даешь нам море, море!

Красные  валом  бросились. Послышалась гармоника, обрывки песий. Вал красных
смял офицерскую роту, она исчезла. Красные побежали. Снег пошел гуще. Пауза.
Потом  из  снега  и  тумана  запели гармоники, послышалась песня, показалась
кавалерийская  часть.  Впереди  ее  едет  верхом  командир  конной  армии. В
                   отдалении, сгорбившись, едет Михайлов.

                                  Занавес.

                               Конец II акта


АКТ III

КАРТИНА ПЯТАЯ

                    Дворец в Севастополе. Вечер. Камин.

     Белый главком (один, у камина). Итак, все кончено. Войне конец,  пришел
конец бесславный. О, мученье! И надо мне уйти с  земли,  напрасно  орошенной
кровью. И нет иной земли... Туда, на море, а потом в безвестный  путь...  О,
предки славные мои, не раз в боях  прошедшие  Европу,  вы  видели  страдания
мои... Уйти навек! (Пауза.) Но нет, предчувствие говорит, что я еще вернусь,
нет, я еще приду!  Наполнится  море  пушечным  грохотом,  это  вернутся  мои
корабли. И небо загудит, в нем полетят  мои  аэропланы,  и  берег  покроется
щетиной стальной. Придет,  придет  день  долгожданного  счастья!  В  столице
шпалерами станут войска, услышу я звон колокольный, услышу я  тяжкий  салют.
Склонятся ко мне  боевые  знамена,  гром  пушек  покроет  рев  батальонов...
(Пауза.) Нет, не вернусь, нет, не приду! В безвестных  далях,  в  скитаньях,
быть может, закончу свой путь... С неутоленной жаждой в сердце... О, мука!
     Марк (входит). Простите великодушно,  ваше  высокопревосходительство...
обратите внимание на мою  злосчастную  судьбу...  Куда  деваться  вестовому?
Неужто в Грецию? Ведь я не знаю ни древнего их языка, ни греческих  обычаев!
А здесь мне оставаться невозможно. Служил я верой, правдой!..
     Белый главком. Какая Греция? Прекрати свой бред! Пошел ты вон!
     Марк. Слушаю. Там одинокий проситель сидит.
     Белый главком. Впусти его. (Марк уходит.)
     Болотов, (входит). Простите меня, наше  сиятельство.  Моя  жена,  Ольга
Болотова, взята контрразведкой в Симферополе. Увезена сюда и  погибает.  Она
ни в чем не виновата! Спасите! Защитите! Ни на кого надежды больше нет!
     Белый главком. Сознайтесь, она коммунистка?
     Болотов. Клянусь вам, нет.
     Белый главком. Скажите правду.
     Болотов. Клянусь, что не лгу!
     Белый главком. Вот вам записка, передайте моему адъютанту Шатрову, он с
вами пойдет в контрразведку и выяснит дело.
     Болотов. Благодарю вас, благодарю вас.
     Адъютант (входит). Конвой подошел, ваше сиятельство. Пора вам ехать  на
корабль.
     Белый главком. Пора? Пора. (Уходит с адъютантом.)
     Болотов (один). А где же он, этот Шатров?  Где  мне  искать  его!  Куда
идти? И кто здесь есть?
     Марк (входит). Эх, господин! Кого вы ищете?
     Болотов. Где адъютант Шатров?
     Марк. Чего искать? Его давно  уж  нет.  Он  убежал.  Переоделся,  форму
бросил. Чего ему сидеть здесь во дворце?
     Болотов. Куда бежал?
     Mapк. А кто ж теперь узнает? Думать надо, на пароход. А может,  вон  из
города. А может, он и не Шатров. Здесь всякое бывало. Теперь вот в Грецию...
Возьмите сами...
     Болотов. Какая Греция? Какой-то скверный бред! Кто здесь есть?
     Марк. Здесь никого нет.
     Болотов. Так, значит, ваш главком, он обманул меня?  Он  обманул  меня?
Проклятый!
     Марк. Зачем обманывать? Да адъютанта нету.
     Болотов. Теперь она погибнет! Она погибнет! Я понимаю, ее убьют! Теперь
клочку бумаги грош цена!
     Марк. Нет, не грош. Зачем швырять бумагу? А кто она?
     Болотов. Жена моя, пойми, жена! Ее схватила контрразведка...
     Марк. Мы знаем их. Что говорить! А вы ее теперь уж сами выручайте.
     Болотов. Бессилен я. Я сознаюсь в моем бессилье. Что сделать я могу?
     Марк. Шатров бежал и форму бросил. Оденьтесь офицером,  бумага  есть  у
вас, хорошая бумага. Вы поезжайте сами в контрразведку. Но  только  виду  не
подайте, что знаете ее. Обманете начальника, он выдаст вам супругу. Конечно,
ежели ее еще не расстреляли.
     Болотов. Расстреляли! Ольгу?! О, если это так,  убью  кого-нибудь,  или
себя убью!
     Марк. Зачем же так? Вы время не теряйте!
     Болотов. Какое время? Пустой дворец! Они бежали! Схватили человека!..
     Марк. Эх, господин, отчаяние - грех!
     Болотов. Оставь меня!
     Марк. Как вам угодно.
     Болотов. Постойте! Дайте форму. Где мне одеться?  Я  заплачу  вам,  дам
последнее!
     Марк. Зачем последнее? Идите в адъютантскую, сюда.  Да  аксельбанты  не
забудьте.
     Болотов. Бред! Бред! (Скрывается в адъютантской.)
     Марк (один). Он даст на чай, и хорошо даст. Да с чаевыми  в  Греции  не
проживешь ведь. Ах, чтоб тебе!..
     Болотов, (за сценой). Помоги мне!
     Марк. Иду, иду. Теперь у каждого свое. Ах, чтоб тебе!..

                                   Темно.


КАРТИНА ШЕСТАЯ

                       Помещение контрразведки. Ночь.

     Mаслов (один, проверяя карманы). Валюта здесь и  документы  здесь.  Ну,
что же, все готово, и ехать можно с чистой совестью. К чему возиться с  этим
делом? Через три дня я буду далеко. Пусть красные  сожрут  всю  эту  гнусную
страну. Я послужил, я честно долг исполнил. Но нет!  С  неодолимой  силой  я
стремлюсь распутать этот клубок, последний,  я  надеюсь.  Но  почему?  Какой
азарт влечет  меня?  Ах,  вот  что.  Я  принципиален.  Полковник  Маслов  я.
Полковник Маслов я. Я все узнаю. А все узнав - я расстреляю. Без этого я  не
уйду. И кроме того, деньги. Я чувствую, что  касса  у  нее,  партийная,  там
деньги есть, и деньги эти не превратить в валюту было  бы  грешно.  Впустите
Болотову.
     Болотова (она больная, не узнает людей).
     Маслов. Ах, боже, боже, вы  совсем  больны!  И  я  жалею  вас,  но  что
поделаешь, долг службы. Садитесь на  диван,  сюда,  и  говорите,  но  только
истину. Святое слово - истина. Мне нужно знать ее. Скажите слово  истины,  я
отпущу вас. Поймите, что вас ждет свобода.

 С улицы послышался цокот копыт и вальс, который играют медные инструменты.

     Болотова. Вальс? Вы слышите, как вальс играют?
     Маслов. Да, вальс. Там конница идет.
     Болотова. Вальс... Ах, где же, где же слышала я старинный  вальс...  Но
голова болит, я не могу припомнить... Я  все  готова  вам  открыть...  но  я
забыла все слова... вы что-нибудь мне подскажите...
     Маслов. Да, да. Скажите только адреса и где их деньги?
     Болотова. Ах, вспомнила! В галерее блестели медные трубы, меня обвевает
тот вальс... кто-то сказал мне, что я прекрасна... кто целовал мои губы?
     Mаслов. Очнитесь, вы бредите. Проклятый тиф! Он погубит все.
     Болотова. Вспомнила, вспомнила...
     Mаслов. Да, говорите.
     Болотова. Я за рекою слышу гармонию... белые лилии лежат на воде...
     Mаслов. Где деньги? Где деньги? Я отпущу вас.
     Болотова. Солнце горит меж деревьями, в роще... как бы  мне  эту  лилию
сорвать...
     Mаслов. Деньги, где деньги?
     Болотова. Мне стало страшно... отпустите... дайте мне пить!
     Mаслов. Нет, ни капли! Довольно притворства! Вы - комедиантка!
     Болотова. Чей это голос грозит мне? Спасите!
     Mаслов (звонит. Входит солдат). Дайте мне Марича на очную ставку!

                       Вталкивают связанного Mapича.

Ну, что? Узнали вы друг друга?
     Болотова. Нет, я его не знаю...
     Mapич. Палач!
     Mаслов. Молчать! Ты ее не знаешь, негодяй?
     Mapич. Да, ее я знаю. Но к организации  она  непричастна.  Я  видел  ее
только раз, когда гнались за мной. Отпустите ее,  она  в  бреду,  не  узнает
людей.
     Болотова. Я знаю, помню, он был ранен...
     Mapич. Отпустите ее.
     Маслов. Нет, негодяй! Ты не в бреду, и если ты  не  назовешь  имен,  ее
пытать я стану.

                    Входит Болотов в адъютантской форме.

Кто вы такой? Как вы сюда проникли?
     Болотов.  Я  -  адъютант  Главкома  Шатров,  вот  бумага.   Благоволите
сообщить, зачем здесь держат Болотову? Ольгу? Вот она.
     Mаслов. Вы знаете ее?
     Болотов. Нет. Но знаю дело.
     Mаслов. Не понимаю, почему Главком заинтересовался этим делом. Но ежели
ему угодно, я допрошу при вас обоих.
     Болотова. Вот пришел самый страшный человек...  это  его  голос  терзал
меня в то время, как мы здесь с вами пели вальс...
     Болотов. Что с ней?
     Mаслов. Она немного нездорова,