проследовал кортеж из семи  фуражек.  В  середине
шел, возведя глаза к небу, пришелец и бормотал:
     - Вот, твоя воля... замучился... В Херсоне водили... В Киеве  водили...
Вот горе-то... В Совнарком подам, пусть хоть какое хочут название дадут...
     - Я обнаружил, - бормотал предместком в хвосте, - батюшки, думаю,  усы!
Ну, у нас это, разумеется, быстро, по-военному: р-раз - на ключ. Усы - самое
главное...

x x x

     Ровно через три дня дверь в тот же местком открылась, и  вошел  тот  же
бравый. Физиономия у него была мрачная.
     Предместком встал и вытаращил глаза.
     - Э... Вы?
     - Я, - мрачно ответил вошедший и затем молча ткнул бумагу.
     Предместком прочитал ее, покраснел и заявил.
     - Кто ж его знал... - забормотал он...  -  Гм...  да,  игра  природы...
Главное, усы у вас, и Петр Николаевич...
     Вошедший мрачно молчал...
     -  Ну  что  ж...  Стало  быть,  препятствий  не  встречается...  Да....
Зачислим... Да вот усы сбили меня...
     Вошедший злобно молчал.

x x x

     Еще через  неделю  подвыпивший  весовщик  Карасев  подошел  к  мрачному
Врангелю с целью пошутить.
     - Здравия желаю, ваше превосходительство,  -  заговорил  он,  взяв  под
козырек  и  подмигнув  окружающим.  -  Ну  как  изволите  поживать?   Каково
показалось вам при власти Советов и вообще у нас в Ре-Се-Фе-Се-Ре?
     - Отойди от меня, - мрачно сказал Врангель.
     - Сердитый вы, господин генерал, - продолжал Карасев, - у-у,  сердитый!
Боюсь, как бы ты меня не расстрелял. У него это просто, взял пролетария...
     Врангель размахнулся и ударил Карасева в зубы так, что с того соскочила
фуражка. Кругом засмеялись,
     - Что ж ты бьешься,  гадюка  перекопская?  -  сказал  дрожащим  голосом
Карасев. - Я шутю, а ты...
     Врангель вытащил из кармана бумагу и ткнул ее в  нос  Карасеву.  Бумагу
облепили и начали читать:
     "...Ввиду того, что никакого  мне  проходу  нету  в  жизни,  просю  мою
роковую фамилию сменить на многоуважаемую фамилию по матери - Иванов..."
     Сбоку было написано химическим карандашом: "Удовлетворить".
     - Свинья ты... - заныл Карасев. - Что ж ты мне ударил?
     - А ты не дражни, - неожиданно  сказали  в  толпе.  -  Иванов,  с  тебя
магарыч.

 * Михаил Булгаков. Горемыка Всеволод


     История одного безобразия


     Собр. соч. в 5 т. Т.2. М.: Худож. лит., 1992.
     OCR Гуцев В.Н.


I
                            БИОГРАФИЯ ВСЕВОЛОДА

     Отчим Всеволода - красноармеец командного состава. Поэтому ездил пять с
половиной лет Всеволод из одного города Союза в другой вслед за  отчимом,  в
зависимости от того, куда отчима посылали.
     Однако Всеволод был хитрый, как муха, и во время  путешествий  цеплялся
то за одно, то за другое учебное заведение.
     Таким образом,  сумел  Всеволод  выучиться  в  одесской  школе  судовых
машинистов, затем в школе морского транспорта в г. Баку и даже в  образцовой
профтехнической школе в г. Киеве.
     Помимо   этого,   не   последний   человек    был    Всеволод    и    в
слесарно-механическом  ремесле  (вследствие  трехлетнего  стажа  в  школьных
мастерских).
     Всеволод был любознателен, как Ломоносов, и смел, как  Колумб.  Поэтому
Всеволод явился к отчиму и заявил:
     - Дорогой отчим командного состава, я  поступаю  в  политехникум  путей
сообщения в городе Ростове-на-Дону.
     - Шпарь! - ответил отчим.

II
                               ЧТО ПРОИЗОШЛО

     Местком отчима написал учку про Всеволода: "Так и так. Всеволод учиться
желает". Учк написал дорпрофсожу "Желаем, чтобы Всеволод учился". Дорпрофсож
написал политехникуму:  "Будьте  любезны  Всеволода  принять".  Политехникум
принял документы Всеволода и все их потерял.
     Всеволод в этот год в политехникум не попал.

III
                              НА СЛЕДУЮЩИЙ ГОД

     Умудренный опытом, Всеволод заранее послал все  документы  в  копиях  в
учк. В этих копиях между прочим находилась рекомендация Всеволода.
     "Всеволод хороший парень, а отчим его ведет полезную работу".
     Все это под расписку было сдано ответственному работнику учка.
     И ответственный работник учка все документы Всеволода потерял.

IV
                            ВСЕВОЛОД УПОРСТВУЕТ

     Всеволод стал избегать ответственных работников учков и прятался от них
в подворотни. Ответственный  поехал  в  отпуск,  и  Всеволод  нырнул  к  его
заместителю, но и заместитель уехал в отпуск, а у заместителя был  помощник,
коему Всеволод вновь вручил свои документы.  Помощник  рассмотрел  документы
Всеволода и по неизвестной причине вернул их через  местком  Всеволоду.  Так
что кандидатура Всеволода рухнула.

V
                                    ШИШ

     Всеволод получил из учка обратно документы,  а  вместе  с  ними  шиш  с
маслом.

VI
                              УЧК СОЧУВСТВУЕТ

     Всеволод кинулся в учк с воем.
     - Бедный Всеволод, - говорили учкисты, рыдая Всеволоду в  жилет,  -  мы
тебя понимаем и тебе сочувствуем, юный красавец.
     И в знак сочувствия написали Всеволоду записку в политехникум:
     "Так и так, примите Всеволода".

VII
                           АРИФМЕТИЧЕСКАЯ ЗАДАЧКА

     Всеволод бросился в политехникум с запиской.
     -  Арифметику  проходили,  молодой  человек?  -  спросили  Всеволода  в
политехникуме.
     - Проходил, - ответил почтительно Всеволод.
     - Так вот, решите задачку: в политехникуме свободных мест N  А  записок
на  эти  свободные  места  написано  Nx3  плюс  еще  одна   записка,   ваша.
Спрашивается, попадете ли вы в политехникум?
     - Нет, не попаду, - сказал  Всеволод,  который  был  очень  способен  в
математике.
     - Удалитесь, молодой человек, - сказали ему в политехникуме.
     И Всеволод удалился.

VIII
                                   ВЫВОД

     Безобразия творятся у нас на белом свете.

 * Михаил Булгаков. Они хочуть свою образованность показать...



     Собр. соч. в 5 т. Т.2. М.: Худож. лит., 1992.
     OCR Гуцев В.Н.


                                   ...и всегда говорят о непонятном!
                                                                 А. П. Чехов

                                      Какие-то   чудаки   наши   докладчики!
                                   Выражается  во  время  речи  иностранными
                                   словами,   а   когда   рабочие  попросили
                                   объяснить   -  он,  оказывается,  сам  не
                                   понимает!!
                                                          Рабкор Н. Чуфыркин

     В зале над тысячью человек на три сажени стоял пар. И пар поднимался от
докладчика. Он подъезжал на курьерских к концу международного положения.
     - Итак, дорогие товарищи, я резюмирую! Интернациональный  капитализм  в
конце концов и в общем и целом довел свои страны  до  полной  прострации.  У
акул мирового капитализма одно соображение,  как  бы  изолировать  Советскую
страну  и  обрушиться  на  нее  с  интервенцией!  Они   использовывают   все
возможности, вплоть до того, что прибегают к диффамации,  то  есть  сочиняют
письма, якобы написанные тов. Зиновьевым!  Это,  товарищи,  с  точки  зрения
пролетариата, - моральное разложение буржуазии и ее паразитов и камер-лакеев
из Второго Интернационала!
     Оратор выпил полстакана воды и загремел, как труба:
     - Удастся ли это им, товарищи? Совершенно наоборот! Это им не  удастся!
Капиталистическая  вандея,  окруженная  со  всех  сторон  волнами  пока  еще
аморфного пролетариата, задыхается в собственном соку, и перед капиталистами
нет другого исхода, как признать Советский Союз, аккредитовав при кем  своих
полномочных послов!!
     И моментально оратор нырнул вниз, словно провалился. Затем выскочила из
кресла его голова и предложила:
     - Если кто имеет вопросы, прошу задавать.
     В  зале наступила тишина. Затем в отдалении зашевелилась в самой гуще и
вышла голова Чуфыркина.
     - Вы имеете, товарищ? - ласково обратился к нему с  эстрады  совершенно
осипший оратор.
     - Имею, - ответил Чуфыркин и облокотился на спинку переднего стула. Вид
у Чуфыркина был отчаянный. - Ты из меня всю кровь выпил!
     Зал охнул, и все головы устремились на смельчака Чуфыркина.
     - Сижу - и не понимаю, жив я или уже помер, - объяснил Чуфыркин. В зале
настала могильная тишина.
     - Виноват. Я вас не понимаю, товарищ? - оратор обидчиво скривил  рот  и
побледнел.
     - В голове пузыри буль-буль, как под водой сидишь, - обьяснил Чуфыркин.
     - Я не понимаю, - заволновался оратор. Председатель стал подниматься  с
кресла.
     - Вы, товарищ, вопрос имеете? Ну?
     - Имею, - подтвердил Чуфыркин, - объясни - "резюмирую".
     - То есть как это, товарищ? Я не понимаю, что объяснить?..
     - Что означает, объясни!
     - Виноват, ах, да .. Вам не совсем понятно, что значит "резюмирую"?
     - Совершенно непонятно, - вдруг  крикнул  чей-то  измученный  голос  из
задних рядов. - Вандея какая-то. Кто она такая?
     Оратор стал покрываться клюквенной краской.
     - Сию минуту. М-м-м... Так вы про "резюмирую". Это, видите ли, товарищ,
слово иностранное...
     - Оно и видно, - ответил чей-то женский голос сбоку.
     - Что обозначает? - повторил Чуфыркин.
     - Видите ли, резю-зю-ми-ми... - забормотал оратор. - Понимаете  ли,  ну
вот, например, я, скажем, излагаю речь. И вот  выводы,  так  сказать.  Одним
словом, понимаете?..
     - Черти серые, - сказал Чуфыркин злобно. Зал опять стих.
     - Кто серые? - растерянно спросил оратор.
     - Мы, - ответил Чуфыркин, - не понимаем, что вы говорите.
     - У него образование высшее, он высшую начальную школу кончил, - сказал
чей-то ядовитый голос, и председатель позвонил. Где-то засмеялись.
     - "Интервенцию" объясните, - продолжал Чуфыркин настойчиво.
     - И "диффамацию", - добавил чей-то острый пронзительный голос сверху  и
сбоку.
     - И кто такой камер-лакей? В какой камере?!
     - Про Вандею расскажите!!
     Председатель взвился, начал звонить.
     - Не сразу, товарищи, прошу по очереди!
     - "Аккредитовать" не понимаю?!
     - Ну, что значит аккредитовать? -  растерялся  оратор.  -  Ну,  значит,
послать к нам послов...
     - Так и говори!! - раздраженно забасил кто-то на галерее.
     - "Интервенцию даешь!! - отозвались задние ряды.
     Какая-то лохматая учительская голова поднялась и, покрывая  нарастающий
гул, заявила:
     - И, кроме того, имейте в виду, товарищ  оратор,  что  такого  слова  -
"использовывать" - в русском языке нет! Можно сказать - использовать!
     - Здорово! - отозвался зал. - Вот так припаял! Шкраб, он умеет!
     В зале начался бунт.
     -  Говори,  говори!  Пока  у  меня  мозги  винтом   не   завинтило!   -
страдальчески кричал Чуфыркин. - Ведь это же немыслимое дело!!
     Оратор, как затравленный волк, озираясь на председателя, вдруг  куда-то
провалился. Багровый председатель оглушительно позвонил и выкрикнул:
     - Тише! Предлагается перерыв на десять минут. Кто за?
     Зал ответил бурным хохотом, и целый лес рук поднялся кверху.

 * Михаил Булгаков. Мертвые ходят



     Собр. соч. в 5 т. Т.2. М.: Худож. лит., 1992.
     OCR Гуцев В.Н.


                                      У  котельщика  2 уч. сл. тяги Северных
                                   умер    младенец.   Фельдшер   потребовал
                                   принести    ребенка    к    себе,   чтобы
                                   констатировать смерть.
                                                               Рабкор э 2121

I

     Приемный покой. Клиентов  принимает  фельдшер.  Входит  котельщик  2-го
участка службы тяги. Печален.
     - Драсьте, Федор Наумыч, - говорит котельщик траурным голосом.
     - А. Драссьте. Скидайте тужурку.
     - Слушаю,  -  отвечает  котельщик  изумленно  и  начинает  расстегивать
пуговицы, - у меня, видите ли...
     - После поговорите. Рубашку скидайте.
     - Брюки снимать, Федор Наумыч?
     - Брюки не надо. На что жалуетесь?
     - Дочка у меня померла.
     - Гм. Надевайте тужурку.  Чем  же  я  могу  быть  полезен?  Царство  ей
небесное. Воскресить я ее не в состоянии. Медицина еще не дошла.
     - Удостоверение требуется. Хоронить надо.
     - А... констатировать, стало быть. Что ж, давай ее сюда.
     - Помилуйте, Федор Наумыч. Мертвенькая. Лежит. А вы живой.
     - Я живой, да один. А вас, мертвых, - бугры. Ежели  я  за  каждым  буду
бегать, сам ноги протяну. А у меня дело - видишь, порошки кручу. Адье.
     - Слушаюсь.

II

     Котельщик нес гробик с девочкой. За котельщиком шли две голосящие бабы.
     - К попу, милые, несете?
     - К фельдшеру, товарищи. Пропустите!

III

     У ворот приемного покоя стоял катафалк с гробом. Возле него личность  в
белом цилиндре и с сизым носом и с фонарем в руках.
     - Чтой-то, товарищи? Аль фельдшер помер?
     - Зачем фельдшер? Весовщикова мамаша богу душу отдала.
     - Так чего ж ее сюда привезли?
     - Констатировать будет.
     - А-а... Ишь ты.

IV

     - Тебе что?
     - Я, изволите ли видеть, Федор Наумыч, помер.
     - Когда?
     - Завтра к обеду.
     - Чудак! Чего ж ты заранее притащился? Завтра б после обеда и  привезли
тебя.
     - Я, видите ли,  Федор  Наумыч,  одинокий.  Привозить-то  меня  некому.
Соседи говорят,  сходи,  говорят,  заранее,  Пафнутьич,  к  Федору  Наумычу,
запишись, а то завтра возиться с тобой некогда. А больше дня ты все равно не
протянешь.
     - Гм. Ну, ладно. Я тебя завтрашним числом запишу.
     - Каким хотите, вам виднее. Лишь бы в страхкассе выдали.  Делов-то  еще
много. К попу надо завернуть, брюки опять же я хочу себе купить, а то в этих
брюках помирать неприлично.
     - Ну, дуй, дуй! Расторопный ты, старичок.
     - Холостой я, главная причина. Обдумать-то меня некому.
     - Ну, валяй, валяй. Кланяйся, там, на том свете.
     - Передам-с.

 * Михаил Булгаков. Стенка на стенку



     Собр. соч. в 5 т. Т.2. М.: Худож. лит., 1992.
     OCR Гуцев В.Н.


                                      В  день  престольного праздника в селе
                                   Поплевине,   в   районе   станции  Ряжск,
                                   происходил   традиционный   кулачный  бой
                                   крестьян.   В  этом  бою  принял  участие
                                   фельдшер    ряжского   приемного   покоя,
                                   подавший заявление о вступлении в партию.
                                                                      Рабкор

 * ЧАСТЬ I. НА ВЫГОНЕ *
     В  день  престольного  праздника  преподобного  Сергия  в  некоем  селе
загремел боевой клич.
     - Братцы! Собирайся! Братцы, не выдавай!
     Известный всему населению дядя по  прозванию  Козий  Зоб,  инициатор  и
болван, вскричал командным голосом:
     - Стой, братцы! Не все собрамши. Некоторые у обедни.
     - Правильно! - согласилось боевое население.
     В церкви торопливо звякали колокола, и отец настоятель на  скорую  руку
бормотал слова отпуска. Засим как вздох донесся заключительный аккорд  хора,
и мужское население хлынуло на выгон.
     - Ура, ура!..
     Голова дяди Зоба мелькала в каше, и донеслись его слова:
     - Стой! Отставить...
     Стихло.
     И Зоб произнес вступительное слово:
     - Медных пятаков чеканки 1924 года в кулаки не зажимать. Под  вздох  не
бить дорогих противников, чтобы не уничтожить население. Лежачего ногами  не
топтать: он не просо! С богом!
     - Урра! - разнесся богатырский клич.
     И тотчас мужское население разломилось на две шеренги. Они разошлись  в
разные стороны и с криком "ура" двинулись друг на друга.
     - Не выдавай, Прокудин! - выла левая шеренга. - Бей их, сукиных  сынов,
в нашу голову!!!
     - Бей! Эй, эй! - разнесли перелески.
     Шеренги сошлись, и первой жертвой силача Прокудина стал тот  же  бедный
Зоб. Как ни били со всех сторон Прокудина, он дорвался до  Зобовой  скулы  и
так тяжко съездил его, поддав еще в то место, на котором Козий  Зоб  заседал
обыкновенно на общих собраниях сельсовета, что Зоб  моментально  вылетел  из
строя. Его бросило головой вперед, а ногами по воздуху,  причем  из  кармана
Зоба выскочило шесть двугривенных, изо рта два коренных зуба, из глаз искры,
а из носа - темная кровь.
     - Братья! - завыла первая шеренга. - Неужто поддадимся?
     Кровь Зоба возопияла к небу, и тотчас получилось возмездие.
     Стены сошлись вплотную, и  кулаки  забарабанили,  как  цепы  на  гумне.
Вторым высадило из строя Васю  Клюкина,  и  Вася  физиономией  проехался  по
земле, ободрав как первую, так и вторую. Он  лег  рядом  с  Зобом  и  сказал
только два слова:
     - Сапоги вдове...
     Без рукавов и с рваным в клочья задом  вылетел  Птахин,  повернулся  по
оси, ударил кого-то по затылку, но мгновенно его самого  залепило  плюхою  в
два аршина, после чего он рявкнул:
     - Сдаюсь! Света божьего не вижу...
     И перешел в лежачее положение.
     За  околицей  тревожно  взвыли  собаки,  легонько  начали   повизгивать
бабы-зрительницы.
     И вот, в манишке, при галстуке и калошах, показался,  сияя  празднично,
местный фельдшер Василий Иваныч Талалыкин. Он приблизился к кипящему бою,  и
глазки его сузились. Он  потоптался  на  месте,  потом  нерешительной  рукою
дернул себя  за  галстук,  затем  более  решительно  прошелся  по  пуговицам
пиджака, разом скинул его и, издав  победоносный  клич,  врезался  в  битву.
Правая шеренга получила подкрепление, и как орел бросился служитель медицины
увечить своих пациентов. Но те не  остались  в  долгу.  Что-то  крякнуло,  и
выкатился вон, как пустая банка из-под цинковой  мази,  универсальный  врач,
усеивая пятнами крови зеленую траву.

 * ЧАСТЬ II. ВЫГНАЛИ *
     Через два дня в  укоме  города  Р.  появился  фельдшер  Василий  Иваныч
Талалыкин. Он был в кожаной куртке, при портрете вождя, и сознательности  до
того много было на его лице, что становилось  даже  немножко  тошно.  Поверх
сознательности помещался разноцветный фонарь под правым  оком  фельдшера,  а
левая скула была несколько толще правой. Сияя глазами, ясно говорящими,  что
фельдшер постиг до дна всю  политграмоту,  он  приветствовал  всех  словами,
полными достоинства:
     - Здравствуйте, товарищи.
     На что ему ответили гробовым молчанием. А  секретарь  укома,  помолчав,
сказал фельдшеру такие слова:
     - Пройдемте, гражданин, на минутку ко мне.
     При слове "гражданин" Талалыкина несколько передернуло.
     Дверь прикрыли, и секретарь, заложив  руки  в  карманы  штанов,  молвил
такое:
     - Тут ваше заявление есть о вступлении в партию.
     - Как  же,  как  же,  -  ответил  Талалыкин,  предчувствуя  недоброе  и
прикрывая ладошкою фонарь.
     - Вы ушиблись? - подозрительно ласково спросил секретарь.
     - М... м... ушибси, - ответил  Талалыкин,  -  Как  же...  на  притолоку
налетел. М-да... заявленьице. Вот уже год  стучусь  в  двери  нашей  дорогой
партии, под знамена которой, - запел вдруг Талалыкин  тонким  голосом,  -  я
рвусь всеми фибрами моей души. Вспоминая великие заветы наших вож...
     - Довольно, - неприятным голосом прервал секретарь, - достаточно. Вы не
попадаете под знамена!
     - Но почему же? - мертвея, спросил Талалыкин.
     Вместо ответа секретарь указал пальцем на цветной фонарь.
     Талалыкин ничего не сказал. Он повесил голову и удалился из укома.
     Раз и навсегда.

 * Михаил Булгаков. Война воды с железом



     Собр. соч. в 5 т. Т.2. М.: Худож. лит., 1992.
     OCR Гуцев В.Н.


     Часть 1-я
     КАК ЭТО НАЧАЛОСЬ?

     Это не водники, а грехо-водники! Честное  слово.  Замечена  была  такая
история: как только нужно ехать нашему железнодорожнику куда-нибудь по воде,
дают ему место или на корме, или в люке, или в трюме,  и  едет  транспортник
как поросенок.
     Долго  наше   нача