- Особые случаи устанавливаю я, - сказал адмирал, протягивая руку.
     Коля отдал ему письмо.
     - Что же вы,  лейтенант,  -  брезгливо произнес Колчак,  - ногами его
топтали?
     - И ногами тоже,  -  сказал Беккер.  -  Ялтинский совет подстроил мне
засаду  на  дороге.  Руководил  засадой  известный эмиссар  Совета  Елисей
Мученик.  Он оставался, так сказать, за сценой. А произвел эту акцию отряд
крымских татар.  Так что для спасения письма -  именно его они и  искали -
мне пришлось пойти на некоторые шаги...
     - Какие?
     - Я  выкинул  это  письмо  в  кусты.  В  последний момент.  Так  что,
обыскивая нас, они ничего не нашли.
     - А шоффер? Не проговорился?
     - Он не знал о письме.
     - Вы держались за нашу версию?
     - Да, я клялся, что бываю в Дюльбере из-за княжны Татьяны.
     - Поверили?
     - Вряд ли. У них свои люди во дворце.
     - Разумеется, - согласился Колчак.
     - А   поручик   Джорджилиани  предложил  Татьяне   руку,   сердце   и
политическое убежище в Грузии.
     - Вот пострел! Наверное, из князей? Впрочем, там все князья.
     - В Совете знают куда больше, чем им нужно.
     - Обезумевшие гимназисты и местные шмули -  ничего, мы их приструним.
И как вам удалось вырваться?
     - Мы воспользовались тем, что бандиты напились, и бросились бежать. К
сожалению, в темноте погиб шоффер. Я добрался один.
     - И письмо в темноте отыскали?
     - Как видите, я помнил, где оно лежало.
     - Вас не ранили?
     - Моя пуля еще не отлита, ваше превосходительство.
     - Далеко это было от Ялты? Я имею в виду засаду?
     - Недалеко, версты три-четыре от Чайной горки.
     Колчак разорвал конверт.  Прочел письмо.  После  секундного колебания
протянул его Коле.  Коля понял -  если у  адмирала и  были подозрения,  он
отверг их.  Либо счел более выгодным забыть о них, когда каждый человек на
счету.
     Записка была по-русски,  без подписи.  Не  очень грамотно императрица
сообщала о  том,  что  утром  или  в  крайнем случае днем  все  они  будут
арестованы.  Надежда на  то,  что  Колчак пришлет за  ними корабль,  чтобы
спасти. Иначе все может кончиться трагедией.
     Увидев,  что Коля кончил читать,  адмирал протянул руку и взял у него
письмо. Сложил, спрятал в карман.
     - Может  так  случиться,  что  это  письмо  станет самой  драгоценной
реликвией в  российской истории.  А  может быть -  если мы с вами потерпим
поражение, - за эту бумажку и гроша ломаного не дадут.
     Коля  провел рукой  по  глазам,  как  бы  отгоняя дремоту.  Он  хотел
спросить,  может ли он уйти отдыхать.  Но Колчак, угадав его мысли, сказал
сам:
     - Пока я буду собираться, Анна сделает нам кофе.
     - Иду,  иду,  -  раздался звонкий голос Темиревой.  Она  скользнула в
комнату,  неся поднос с  кофейником и  чашечками.  Как и  когда она успела
сделать кофе - осталось тайной. Коля любовался ею. Свежестью, молодостью и
особенно свойственной только очень знатным дамам и  подругам великих людей
статью.
     - Пейте,  Андрюша,  -  сказала  она,  улыбнувшись Коле,  как  доброму
старому знакомому,  - впрочем, они были почти ровесниками, - хоть и видела
его второй или третий раз в жизни.
     - Дай ему полстакана коньяку.  Он  перенервничал на службе России,  -
сказал Колчак,  разливая кофе.  -  Но  не  больше,  а  то  у  него коленки
подогнутся и он заснет.
     Колчак молча выпил кофе.  Он быстро ел и пил,  как будто полагая, что
принятие пищи -  процесс ненужный и  почти постыдный.  Может быть,  в  нем
сидел тайный чревоугодник.
     Когда адмирал с  Колей спустились вниз,  машина уже ждала у подъезда,
ворча мотором и заливая светом фар всю улицу.


     - Прошу вас,  лейтенант,  -  сказал высоким елейным голосом полковник
Баренц,  вкрадчивый начальник  контрразведки.  Коля  поежился,  зная,  что
Баренцу известно о нем куда больше, чем хотелось бы.
     - Конечно. - Коля покорно пошел за полковником, злясь, что приходится
тратить  время   на   Баренца,   когда  в   кабинете  Колчака  принимаются
драматические решения.
     Но по мере того как он рассказывал о ночных событиях,  вспоминал, как
все  было,  вспоминал свой  страх и  унижение,  Коля все  более проникался
желанием найти  и  перебить всех  этих  татар.  Об  Ахмете он  не  думал -
впрочем, Ахмет в городе, что ему делать в горах?
     - Кстати,  о вашем шоффере? - спросил Баренц, поправляя очки в тонкой
золотой оправе. - Вы видели его мертвым?
     - Я видел,  как он упал,  -  сказал Коля. - Но у меня не было времени
вернуться. Меня бы тоже убили.
     - Возможно,  возможно, - как врач, сомневающийся в рассказе пациента,
произнес полковник.
     - Может,  он и жив, может, его взяли в плен. Но он упал. Я видел, как
он упал. Больше я ничего не знаю.
     Баренц  оставил  Колю  в  приемной и  без  доклада прошел  в  кабинет
командующего, где оставался минут десять.
     Коле хотелось спать, но в то же время перенапряжение заставляло пульс
биться  вдвое  быстрее,   чем   обычно.   Состояние  Коли  было  близко  к
лихорадочному.
     Коля подошел к  окну.  За окном еще не начало светать -  только пятый
час.  В  блестящих радиаторах и  стеклах съехавшихся к  штабу  автомобилей
отражался свет из  окон штаба,  словно это были не  машины,  а  гигантские
блестящие жуки.
     - Лейтенант Берестов! - воскликнул Свиридов. - Пред светлые очи!
     Колчак  сидел  за  столом.   Баренц  стоял  почтительно  -  чуть-чуть
склонившись, как позволяло достоинство.
     - Мы  договорились  с  полковником,   -   сказал  он.   -  Вы  будете
сопровождать отряд Баренца,  который должен найти и обезвредить банду, что
устраивает засады  на  главной дороге  Крыма.  Я  полагаю это  чрезвычайно
важным.  Как  только операция будет закончена,  отряд полковника Баренца и
вы, Берестов, едете в Дюльбер. Остальные указания получаете только от меня
в Дюльбере.


     Внизу их с Баренцом ждал  большой  грузовик  с  высокими  бортами.  В
кузове были положены доски, на которых в пять рядов сидели солдаты - сытые
рожи из контрразведки. Коле приходилось их видеть. Коля подозревал, что их
набирали  из  бывших  полицейских  и  жандармов.  Но в конце концов кто-то
должен охранять порядок.
     Баренц залез в кабину,  за ним его помощник, поручик, но Беккера туда
не  позвали,  хотя,  если потесниться,  хватило бы места и  ему.  Пришлось
остаться в кузове вместе с нижними чинами. Утешать себя тем, что еще вчера
ты  ездил на  своем авто  с  собственным шоффером.  Кстати,  мотор куда-то
исчез. Его у подъезда не было.
     Солдаты были в толстых шинелях, под ними фуфайки, на головах папахи -
готовились по погоде. А Коля был только в тонком флотском плаще и фуражке.
Так что воспаление легких - наверняка.
     Но  показывать,  что страдаешь от несправедливого обращения какого-то
полковника, нельзя. Коля не хотел даже поднимать воротник шинели. И терпел
больше часа.  Он сидел в первом ряду,  от прямого ветра прикрывала кабина.
Сонные,  поднятые среди ночи солдаты сжались в кучу малу -  Колю приняли в
нее, вот он и не замерз, а заснул, как и все, и скоротал дорогу.
     Когда  проснулся,   машина  уже  остановилась.   Полковник  Баренц  в
щеголеватой бекеше  и  серой  папахе стоял  на  шоссе,  запрокинув голову,
негромко покрикивал на  солдат,  чтобы скорее вылезали,  а  солдаты нехотя
просыпались,  ежились,  не хотелось отделяться от товарищей и  вылезать на
ночной холод.
     Было зябко. С гор дул ледяной ветер. Облака неслись, выскакивая из-за
хребта, и уходили к морю, разбегаясь по рассветному морозному небу.
     Коля посмотрел на часы - почти восемь.
     - Ну как,  лейтенант?  Приехали?  -  спросил Баренц,  сонно и недобро
щурясь.  Гладкое желтоватое лицо  с  опухшими веками черных глаз,  длинные
баки  и  длинные  черные  ресницы  придавали  лицу  контрразведчика  нечто
опереточное. - Где-то здесь вы попали в засаду?
     Коля поглядел вдоль дороги.  Слева - поросший лесом крутой каменистый
склон,  справа - откос вниз, к виноградникам. У самой воды несколько белых
домиков. Тихо, только воет ветер.
     - Как разберешься?  -  искренне сказал Коля. - Это же ночью было, а я
не за рулем.
     - Но когда ехали от засады к Севастополю, ведь вы были за рулем.
     - Конечно, - сказал Коля. - Ефимыча убили.
     Разговор был спокойный,  деловой,  но  за каждым словом,  особенно за
построением фраз, Коля чувствовал подвох и допрос.
     - Ну и как же мы найдем злоумышленников?  - спросил Баренц, пощипывая
конец бакенбарда.
     - Я  полагал,  что  по  моему описанию вы  все  определили,  господин
полковник, - сказал Коля.
     - Но мне же нужно проверить ваши показания.
     - Могли обойтись без меня, - сказал Коля.
     - Я выполняю приказ адмирала. Ему хотелось, чтобы за вами был глаз да
глаз, - улыбнулся Баренц так, словно сейчас скажет: я пошутил!
     Но Баренц так и не сказал.
     - Теперь тише!  Чтобы муха не пролетела!  -  приказал Баренц,  и  его
солдаты -  было их человек до тридцати -  быстро и уверенно разделились на
две шеренги и пошли по обеим обочинам шоссе.
     Сзади послышался поскрип - показалась повозка, запряженная лошадкой и
груженная мешками,  -  татарин ехал на  базар в  Ялту.  Татарина согнали с
дороги,  Баренц  быстро прошел туда  и,  пока  солдаты копались в  мешках,
разговаривал  с   татарином.   Тот  отрицательно  качал  головой.   Баренц
настаивал,  грозил.  Татарин стал показывать вперед и выше дороги,  и Коля
понял, что он подтверждает: на поляне были люди. И тут Коля испугался даже
больше, чем ночью. Тогда все произошло быстро и неожиданно, а сейчас будет
бой,  и в этом бою у него,  Беккера, есть задача - неприятная и неизвестно
как выполнимая -  убить Ахмета,  чтобы он не назвал Колю настоящим именем.
Мысль о  том,  что ему необходимо убить школьного приятеля и соседа,  была
тошнотворной -  хотелось отогнать ее, и Коля стал смотреть на то, как идут
солдаты. Это их, солдатское дело - стрелять и убивать.
     По  жесту Баренца одна из  шеренг стала ловко подниматься по  склону,
видно, желая обойти поляну с тыла.
     И  тут  Коля увидел рядом с  дорогой,  параллельно ей,  толстый ствол
платана, срубленного еще недавно, - листья только чуть пожухли.
     - Вот то дерево, - сказал Коля, - которым они дорогу перегородили.
     - Молчите,  - прошипел Баренц. - Без вас знаю. Ваше участие больше не
понадобится. А то еще угодите под пулю...
     И Баренц быстро пошел кустами, не поднимаясь прямо к поляне, а обходя
ее.
     Чуть помедлив,  Коля все  же  пошел следом за  солдатами,  потому что
хотел  присутствовать при  событиях.  Но  хоть  чувство мести к  татарским
бандитам в нем не угасло,  он понимал,  лучше будет,  если здесь никого не
найдут и не будет стрельбы.
     Коля  старался идти  тихо,  ступать в  след шедшему впереди солдату и
воображал себя Лермонтовым при Валерике,  Александром Марлинским, а может,
безымянным героем кавказских войн, сосланным на Кавказ за тайную дуэль, за
роман с Великой княгиней...
     Впереди,  где ничего не было видно и  казалось,  что кусты протянутся
еще долго,  раздался гортанный предупреждающий крик,  потом выстрел, потом
было сразу много выстрелов,  и они звучали не только впереди,  но и вокруг
Коли,  и ужас их заключался в том, что ни врагов, ни друзей не было видно.
Коля  отступил за  толстое дерево и  прижался к  нему  всем  телом.  Перед
глазами,  в  пяти  сантиметрах,  была серая кора,  и  можно было различить
каждое ее волоконце.
     Выстрелы прекратились так же неожиданно, как начались.
     Коля постоял некоторое время за деревом и осторожно пошел вперед.
     Он не смотрел на часы и потому не знал,  сколько времени продолжалась
перестрелка.
     На поляне ходили и стояли солдаты.  Один из солдат сидел на траве,  и
санитар перевязывал ему руку.  Солдат ругался, а его товарищ, наклонившись
к нему, протягивал зажженную цигарку.
     Баренц и  его поручик стояли над двумя убитыми бандитами.  Больше тел
на поляне не было.
     Коля  подошел к  Баренцу с  замиранием сердца  -  он  боялся  увидеть
Ахмета,  потому  что  тогда  получилось бы,  что  он  предал  товарища  по
гимназии.  Но оба бандита были ему незнакомы.  И Коля пожалел,  что Ахмета
среди них не было.
     - Куда вы запропастились, лейтенант? - с раздражением спросил Баренц.
- Я уж за вами людей посылал.
     Коля не стал ему отвечать.
     - Вы кого-нибудь из них знаете?
     - Нет, - сказал Коля.
     - Жаль. Впрочем, это не играет роли - остальные успели уйти.
     - А в хижине? - спросил Коля.
     - В хижине пусто. Только чайник, - сказал поручик.
     - Ладно,  -  сказал Баренц.  -  Будем  считать,  что  змеиное логово,
которое устраивало засады  на  верных слуг  его  превосходительства,  нами
уничтожено в отчаянном бою.
     Коля понял, что Баренц вновь издевается над ним, но так ловко, что не
придерешься, не скажешь: зачем вы меня обижаете? <Я? Вас? - скажет Баренц.
- Да вы с ума сошли>. И все вокруг будут смеяться.
     Коля огляделся,  ему было неуютно -  они стояли на открытом месте,  а
вокруг был чужой лес.  И  если Ахмет наблюдает за  ними из леса,  он может
выстрелить. И скорее всего в Колю.
     - Поехали, - сказал Коля. - Главные события будут не здесь.
     - Тонко  подмечено,  прапорщик,  -  сказал Баренц,  а  Коля  не  стал
поправлять его, потому что оговорка Баренца была не случайной.


     Утренняя Ялта была оживлена даже более, чем положено в будний день. К
скудному еще  базару тянулись телеги и  повозки,  груженные перезимовавшим
или  тепличным  товаром,  с  моря  поднимались рыбаки,  несшие  корзины  с
пойманной  на   заре   серебряной  добычей.   Немногочисленные  покупатели
собрались к площади перед беленым каменным входом рынка. Движение в другом
направлении происходило ближе к городскому Совету.  Грузовик контрразведки
проехал неподалеку от  Совета,  и  Коля увидел,  как  перед домом строится
отряд  красногвардейцев,  состоящих  из  солдат,  гимназистов и  цивильных
бездельников, многие из них с винтовками, а в стороне от толпы в окружении
группы солдат стояли два пулемета-<максима>.
     Когда  грузовик проезжал мимо,  его  сначала  приветствовали криками,
полагая,  что  это  подкрепление,  но  когда  грузовик не  изъявил желания
остановиться -  над его бортами торчали папахи с  кокардами,  а  в  кабине
можно  было  различить  офицеров  в  шинелях  с  погонами,   каковые  были
непопулярны среди революционеров,  -  то  советские поняли,  что  едут  их
противники,  и стали ругаться им вслед. На ступеньки Совета выбежал одетый
в  длинную серую шинель и  в  немецкой каске с шишаком сам Елисей Мученик,
поднял  кулак,   грозя  грузовику,  и  Коле  захотелось  вернуться,  чтобы
расстрелять Мученика.  Но он понимал, что это не в его власти и даже не во
власти Баренца,  - куда важнее было успеть к Дюльберу прежде, чем Романовы
будут арестованы.
     Кто-то  из  революционеров выстрелил -  то ли в  воздух,  то ли вслед
грузовику, и выстрел далеко разнесся над Ялтой. Коля подумал, что он может
разбудить Лидочку,  и  почувствовал к ней острую нежность.  Вчерашний день
был глуп и нервен,  а сегодня он понял,  что,  несмотря на все,  юношеское
чувство не прошло бесследно.
     Не доезжая до Дюльбера,  грузовик свернул с  дороги и замер в кустах.
Солдаты ждали,  не вылезая из кузова. Баренц приказал Коле взять одного из
солдат и дойти до караульного поста -  узнать,  что творится во дворце.  В
случае чего - два выстрела.
     Коля не стал спорить и  обижаться,  что выбрали его,  а  не поручика:
Колю знали караульные и Джорджилиани.
     Колино  воображение  не  переставало строить  драматические и  весьма
реальные картины засады у  входа в  Дюльбер,  которой приказано уничтожать
любого офицера,  приближавшегося к  дому  императрицы.  И  его  подозрения
усилились,  как  только он  увидел,  что  у  ворот,  которым положено быть
запертыми,  не было обычного часового.  Ворота были приоткрыты,  а  вокруг
было пусто.
     Солдату тоже  стало жутко.  Он  чуть замедлил шаги,  чтобы отстать от
Беккера, и тому это показалось забавным. Он засмеялся и пошел вперед. Если
тебе отводят место храбреца, его приходится занять.
     Коля пошел быстрее, в то же время мышцы ног его были напряжены, чтобы
можно  было  отпрыгнуть в  сторону при  любом  необычном звуке -  щелканье
затвора, окрике, даже выстреле...
     Но ничего такого не произошло.
     Только когда до ворот оставалось не более двадцати шагов,  послышался
женский смех. Его перебивал мужской голос.
     На дорожке,  ведущей к  воротам,  показались хмельные от любви княжна
Татьяна и поручик Джорджилиани. Держась за руки, встрепанные, будто только
что из  стога,  они прошли мимо Коли и  обалдевшего солдата.  Джорджилиани
попытался отдать Коле честь,  но  рука не  добралась до виска,  потому что
вновь упала на плечо Татьяны.
     - Андрей! Андрюша! - сказала Таня. - Не пытайтесь меня остановить.
     - Послушай,  Джорджилиани,  -  строгим голосом произнес Коля. - Что у
вас происходит?
     - Мы там не нужны, - сказал Джорджилиани. - У нас своя жизнь.
     Они поспешили дальше,  и только тут Коля увидел спрятанную за кустами
пролетку,  на  запятках которой были привязаны три чемодана.  Джорджилиани
подхватил Татьяну на руки,  она захохотала,  он взвалил ее в пролетку, сам
вскочил рядом, подхватил вожжи, и лошадь почти сразу двинулась вперед.
     - Кто такие? - спросил солдат.
     - Княжна, - сказал Коля.
     - Добрая баба, - сказал солдат.
     Он уже куда смелее пошел к воротам и,  заглянув в подкрашенную желтым
сторожку,  увидел,  что  там  идет  большой карточный бой  между солдатами
охраны и несколькими матросами в бушлатах и бескозырках - Коля сразу понял
- из охраны адмирала. Значит, Колчак уже здесь.
     В дверях рыльцем наружу стоял пулемет.
     - Кто старший? - строго спросил Коля, останавливаясь в дверях.
     Только сейчас его заметили.
     - А,  гости!  -  поднялся навстречу унтер-офицер из охраны.  -  Добро
пожаловать.
     Унтер был сильно пьян.
     Один из матросов,  что наблюдал за игрой,  легко поднялся, переступив
через пулемет, и сбежал по ступенькам к Коле. Коля узнал в нем переодетого
мичмана Вольского.
     - Все  в  порядке,  -  сказал он.  -  Мне велено передать,  чтобы вы,
лейтенант,  сразу шли во дворец, а контрразведка пускай занимает позиции -
чтобы по дороге не прорвались.
     - Вы покажете им, где занимать позиции? - спросил Коля.
     - Все будет в порядке. Сейчас пошлю человека. А вы идите к адмиралу.
     Коля быстро прошел ко дворцу.  Лакей Жан, который встречал его, был в
солдатской рубахе и брюках навыпуск.
     - Они в малой гостиной, - прошептал он конфиденциально.
     Когда Коля вошел в  малую гостиную,  там как раз была пауза -  Наташа
разносила гостям чай. Коля формально доложил о прибытии.
     - Хорошо,  хорошо,  - сказал Колчак. - Я и не ждал, что бандиты будут
сидеть и ждать, пока мы приедем. Тело вашего шоффера нашли?
     - Нет.
     - Странно. Зачем им его увозить?
     - Я должна вам сказать,  адмирал,  - произнесла старая императрица, -
что  ваш молодой посланец,  Андрей Сергеевич,  был нам крайне полезен.  Не
забудьте его наградить.
     - Он достаточно награжден, - сказал Колчак и чуть улыбнулся.
     - Сейчас  не  время  для  наград,  -  сказал  Великий  князь  Николай
Николаевич.
     Кроме них  в  комнате сидел скучный Алексей Михайлович.  Поодаль чета
Юсуповых: сам Феликс и его жена, прекрасная Ирина Александровна.
     - Вы  правы,  -  сказал  Колчак.  -  Кончится  революция  -  займемся
наградами.
     - И главная будет вам,  господин адмирал,  - сказала императрица. - В
эти  трагические  для  престола  и   нашего  семейства  дни  вы  оказались
единственным, кто не покинул нас и не предал идею самодержавия.
     - Вы не правы,  ваше величество,  -  сказал Колчак.  - Верных трону и
Отечеству немало. Но иные не имеют моих возможностей.