Электронная библиотека
Библиотека .орг.уа
Поиск по сайту
Художественная литература
   Драма
      Бурмистров Тарас. Ироническая Хроника -
Страницы: - 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  -
вообще" - а мы все хорошо знаем, что означает в России "конец власти вообще". Пока все это еще не очень чувствуется, но ближе к концу ельцинского правления, когда всем станет ясно, что он уходит, как бы не начались, как в старину, народные истерики если не Девичьем поле, то на Красной площади: Ах, смилуйся, отец наш! властвуй нами! Будь наш отец, наш царь! Потом "народ еще повоет да поплачет", "Борис еще поморщится немного, что пьяница пред чаркою вина" - как он морщился уже однажды в незабвенном 1996 году - И наконец по милости своей Принять венец смиренно согласится; А там - а там он будет нами править По-прежнему. "7 Ноября 1999 года" "Случилась 82 годовщина Октябрьской революции." В последние годы, каждый раз, когда время подходит к этому странному празднику, у нашего населения наблюдается по этому поводу легкое смятение в умах. Большая часть его жила и воспитывалась еще в то время, когда день 7 ноября (он же 25 октября) 1917 года официально и неофициально считался днем, имевшим грандиозное значение для судеб России и мира, днем, расколовшим всемирную историю на две части, завершившим одну эпоху в жизни человечества и начавшим новую, совершенно иную, переродившую его нравственно и физически. Теперь же те, уже довольно давние, события рассматриваются как что-то совершенно несущественное и как бы даже не бывшее вовсе. Мы снова, уже в который раз, попытались начать нашу историю с чистого листа. Наше прошлое опять объявлено чем-то скверным и постыдным, вспоминать о нем стало почти неприлично, и уж совсем никому не приходит в голову им гордиться. "Отречемся от старого мира" - это излюбленный наш лозунг и главная парадигма русской истории. Так было и в 1917 году, и 1861, когда упразднялось крепостничество, и в 1812, когда мы впервые попытались отказаться от робкого ученичества перед Западной Европой, и еще столетием раньше, когда мы пошли к ней на выучку, с демонстративным омерзением отказавшись от родной и затхлой старины. "Россия еще молода и только что собирается жить", говорит Достоевский. "У нас все переворотилось и еще только укладывается", вторит ему Толстой. "У России нет прошедшего; она вся в настоящем и будущем", замечает Лермонтов. "Мы живем лишь в самом ограниченном настоящем без прошедшего и без будущего", уточняет Чаадаев. Как ни углубляйся в тысячелетнюю русскую историю, услышишь каждый раз одно и то же: "у нас все только начинается", "мы ведь совсем недавно появились на свет". "Предания, будущее и прошедшее - все нипочем!", восклицает по этому поводу Ключевский. "Мне жаль тебя, русская мысль, и тебя, русский народ! Ты являешься каким-то голым существом и после тысячелетней жизни, без имени, без наследия, без будущности, без опыта". В самом деле, пятьдесят, семьдесят, от силы сто лет - это крайний срок для поддержания преемственности русской культуры. Потом все снова взламывается и перекраивается - и вот опять недавнее прошлое оказывается каким-то неудавшимся черновым вариантом, жалким и нелепым, оно тяготит нас мучительным стыдом и, чтобы избавиться от этого призрака, мы с легкой душой переворачиваем страницу и забываем обо всем, что было раньше. Что касается дня 7 ноября, самого двусмысленного и неудобного для нас дня в нашей истории, то я предлагаю простой рецепт, который может радикально подействовать на наше отношение к подобным "фантомным болям", раз за разом всплывающим из нашего дурно переваренного прошлого и тревожащим наше душевное равновесие. Не нужно, как это сейчас делается, обходиться с ним стыдливо и невразумительно, но не надо и устраивать, как это делают коммунисты, унылые демонстрации под серым, низко нависшим ноябрьским небом, так отлично символизирующим тупиковую безысходность нашей истории. По крайней мере здесь, в Петербурге, эту проблему можно решить и по-другому. К третьей годовщине революции Николай Евреинов, известный режиссер и теоретик театра, устроил в Петрограде на Дворцовой площади грандиозный художественный эксперимент. Это был спектакль, называвшийся "Взятие Зимнего дворца". На один день он воплощал в жизнь главную мифологему советской истории. Для его постановки привлекались тысячи актеров и статистов; использовалось полторы сотни мощных театральных прожекторов и несколько реальных броневиков; дело не обошлось даже без крейсера "Авроры" с его знаменитым холостым выстрелом, в 1917 году давшим сигнал к началу восстания, а в 1920-м - к началу представления. Не знаю, как кого, а меня так просто поражает художественная смелость организаторов этого действа. В Петербурге, "самом умышленном и фантастическом из всех городов мира", такое сомнительное начинание могло бы иметь и более масштабные последствия, чем одно только развлечение досужей публики. Весь этот город, его дворцы и набережные, во все времена сравнивали с пышными театральными декорациями; но когда представление окончено, занавес опускается и публика расходится по домам. Великие всемирно-исторические события, происходившие в Петербурге, тоже часто казались не чем иным, как яркой театральной постановкой - но дразнить историю с такой безумной дерзостью, высмеивать ее самые важные и поворотные ходы, снова вызывать уже было уснувших духов, я, быть может, и не осмелился бы. Тем более опасно это делать в Петербурге, неуловимом, зыбком, ускользающем городе, готовом всякую минуту растаять и расплыться в туманном невском воздухе, насыщенном тяжелыми болотными испарениями. Скорее всего, те, кто затеял этот странный эксперимент, просто хотели, из обычного для художников неуемного любопытства, вложить персты в свежую и открытую рану русской истории, и сделать это поскорее, покуда она не затянулась и еще дымится. У них тогда неплохо это получилось. Теперь, когда петербургская история окончена ("если Петербург не столица - то нет Петербурга"), ставить такие спектакли, наверное, уже не так рискованно, и мы вполне можем повторять это действо каждый год. Иностранцы, не искушенные в наших метафизических тонкостях, волной хлынут поглазеть на инсценировку события, от последствий которого и они немало натерпелись в свое время, и принесут с собой немало добротной твердой валюты. Что национально русского в том, что им обычно предлагают, в масленице, блинах, водке, икре, ряженых, медведях и цыганах? То ли дело взятие Зимнего: насколько это вернее передает всю широту таинственной славянской души! Да и наши благонамеренные сограждане наконец найдут, чем заняться в этот день. Вместо того, чтобы участвовать в своих бессмысленных демонстрациях, они с гораздо большим удовольствием посмотрят, как в действительности выглядело то, годовщину чего они празднуют. И вожди их, я думаю, не обидятся: это же не пародия, не карикатура, а буквальное воссоздание центрального, самого значительного для них события. Новая власть здесь тоже свое получит: она подчеркнет тем самым, что наше бурное прошлое не является для нас чем-то постыдным, что Советский Союз - это только одно из многочисленных имен России (или личин, кому как больше нравится), а советская история - это русская история с 1917 по 1991 год. Таким образом, это избавит нашу историю от неприятной раздвоенности, введет ее в единое русло и, может быть, переосмысливая старые события, даже сплотит нашу вечно расколотую нацию и в настоящем. "9 Декабря 1999 года" "Грозный и Минск взяты в кольцо" Вчера в Кремле подписан договор между Россией и Белоруссией о создании единого союзного государства. В тот же день в Чечне пал Урус-Мартан, предпоследний форпост боевиков на подступах к Грозному. Сегодня был взят без боя и последний населенный пункт, прикрывавший Грозный с юга - Шали. Москва снова собирает "русские земли", и снова делает это так же, как и в прошлый раз, используя попеременно кнут и пряник. Русская история непрерывно повторяется. Кто только ни оказывался у нас на троне, в Москве или Петербурге! Господа, дамы, товарищи, русские, немцы, грузины, цари, императоры, вожди, президенты, очень разные по воспитанию, образованию, характеру, темпераменту - и все они совершали совершенно одинаковые действия и внутри России, и вне ее. Иногда это кажется театром, в котором постоянно обновляются актеры, но остается неизменным репертуар. В сентябре 1831 года русские войска штурмовали взбунтовавшуюся Варшаву (мятежная Польша тогда объявила о своем выходе из состава России и низложении Романовых). Точно так же, как сейчас, русское общество было охвачено воинственным патриотическим одушевлением, точно так же интеллигенция на всех перекрестках распиналась (в обоих смыслах этого слова) о том, как ужасно мы поступаем с маленьким, гордым и свободолюбивым народом, и точно так же билась в истерике по этому поводу западная печать. В Париже проходили демонстрации в поддержку поляков (одно из них даже закончилось разгромом русского посольства), в французской Палате Депутатов выступали знаменитые говоруны и красочно витийствовали на благодарную тему русского варварства; некоторые либеральные газеты даже призвали к вооруженному вмешательству в это дело. Узнав о реакции Запада, Пушкин не выдержал и разразился ставшим очень знаменитым впоследствии стихотворением "Клеветникам России": Вы грозны на словах - попробуйте на деле! Иль старый богатырь, покойный на постеле, Не в силах завинтить свой измаильский штык? Иль русского царя уже бессильно слово? Иль нам с Европой спорить ново? Иль русский от побед отвык? Иль мало нас? или от Перми до Тавриды, От финских хладных скал до пламенной Колхиды, От потрясенного Кремля До стен недвижного Китая, Стальной щетиною сверкая, Не встанет русская земля? Иных уж нет, а те далече. В России нет уже ни "финских хладных скал", ни Тавриды (Крыма), а дым от восставшей "пламенной Колхиды" (Кавказа) снова заволакивает всю Россию. Когда Варшава после долгой и тяжелой войны была все-таки взята, Пушкин написал новое стихотворение на ту же тему, где еще более грозно возгласил: Куда отдвинем строй твердынь? За Буг, до Ворсклы, до Лимана? За кем останется Волынь? За кем наследие Богдана? Признав мятежные права, От нас отторгнется ль Литва? Наш Киев, дряхлый, златоглавый, Сей пращур русских городов, Сроднит ли с буйною Варшавой Святыню всех своих гробов? Увы, увы, "все потеряно, все пропито". Нет ни Киева с "наследием Богдана", ни Литвы, ни Варшавы. Россия съежилась, как шагреневая кожа, и только бурная реакция Запада на наши жалкие попытки возродить былое величие напоминает о старых временах. Запад всегда нас ненавидел и боялся. Казалось бы, теперь мы берем Грозный, не Париж, не Берлин, чего же нервничать? Но этот страх Запада перед Востоком, по-видимому, укоренен генетически. Может быть, это пошло еще с монгольского нашествия: "grattez le Russe et vous trouverez le Tartare", говорят во Франции ("поскребите русского, и будет татарин"). Так или иначе, но теперь уже, по-моему, всем стало ясно, что нашему медведю нечего делать в европейской посудной лавке. Как ни повернись там, а обязательно что-нибудь разобьешь или кому-нибудь отдавишь ногу. "19 Декабря 1999 года" "Путин - это Ельцин сегодня" На закате политической карьеры Бориса Ельцина вдруг сбылась его давняя, заветная, выстраданная мечта: в России появился ручной парламент. Конечно, пока еще трудно сказать, будет ли он совсем уже послушным; сейчас это скорее медведь на цепочке - да простится мне столь плоский каламбур. В любом случае и "Медведь" (он же "Единство"), и "Союз Правых Сил", оба эти блока своей удивительной победой обязаны целиком и полностью одному-единственному человеку - Владимиру Путину. Социологи, пораженные этим неожиданным результатом, говорят теперь о "сенсации", "шоке", "потрясении". Между тем никакой сенсации не произошло. Совершенно то же самое было и в 1993, и в 1995 годах. Сами по себе как политики и Гайдар, и Черномырдин не представляют абсолютно ничего - теперь, когда они оба пустились в свободное плавание, об этом уже можно сказать с полной определенностью. Но как только на них указывал магический перст Бориса Ельцина, они каким-то чудесным образом вдруг набирали на удивление много голосов на выборах. "Союз Правых Сил", который называли "братской могилой русской демократии", собран из множества мелких, почти уже полузабытых сейчас либеральных деятелей, в разное время бывших у власти на разных постах. Блок "Единство" - это очередная хитроумная выдумка, вышедшая из изобретательного ума Бориса Березовского. Что может быть у них общего? Но почему-то оба они получают на выборах такую поддержку, которая два месяца назад им самим показалась бы плодом воспаленного воображения. Эта, казалось бы, необъяснимая квадратура круга на самом деле объясняется просто. Стоило написать на предвыборном плакате "Путина - в президенты, Кириенко - в Думу" - и поддержка "Союза Правых Сил" выросла в два раза. Стоило "Единству" прямо поддержать Путина (который прямо поддержал "Единство") - и оно получило чуть ли не самую большую фракцию в Думе. То же самое было и на прошлых выборах, и тогда это казалось еще более странным. Социологи недоумевали, как может поддержка Ельцина, человека с рейтингом в 2%, помогать тому или иному объединению так успешно выступать на выборах? Но ничего удивительного здесь нет и не было. Я уже писал в этой "Хронике" об одной не совсем обычной психологической особенности нашего народа, которая и определяет все эти причудливые, неожиданные на первый взгляд предпочтения. Русские просто панически боятся любой смены державной власти. Этот страх укоренен очень глубоко, но время от времени он неудержимо выплескивается наружу. Сейчас мы наблюдали один из таких впечатляющих моментов. Скорее всего этот ужас перед переменами воспитан нашей своеобразной историей: в России обычно бывал или твердый порядок, близкий скорее к деспотизму, или кровавая смута. Это фатальное чередование, похоже, ярко запечатлелось в генетической памяти нашего народа. Западу, вот уже триста лет рассуждающему о рабской психологии русских, никогда не понять, почему мы скорее предпочтем самую грубую и непросвещенную тиранию, чем их нежно взлелеянные права и свободы, которыми сейчас они снова пытаются кормить нас с чайной ложечки. По той же самой причине власть в России от одного человека к другому переходила только со смертью правителя; мы всегда старались в этом деле дотянуть до последнего. Все весело смеялись над Ельциным, когда он нашел какого-то Путина и объявил его своим преемником. Совершенно напрасно смеялись, как теперь выяснилось. Конечно, если дать нашему народу волю, он, возможно, предпочел бы и на этот раз дождаться, пока власть от Ельцина к кому-нибудь другому перейдет, если так можно выразиться, естественным путем. Но в настоящее время это вряд ли возможно. Так что остается только один путь: если уж нельзя сохранить Ельцина на веки вечные, придется воспользоваться его суррогатом. Путин станет президентом, и Россия снова вздохнет спокойно, позабыв свои татарские страхи еще на целых восемь лет. "31 Декабря 1999 года" "С наступающим новым 7508 годом!" Новое лето Господне, если считать от сотворения мира, наступает, кажется, в сентябре, но с таким праздником не грех поздравить и еще раз, тем более что календари у нас врут, наверное, уже столько же лет, сколько существует мироздание. Вот и с другим летоисчислением, от рождества Христова, происходит полная путаница. Никто толком не знает, когда закончится наше многострадальное столетие - то ли через несколько дней, то ли еще через год. Но как бы там ни было, по историческим меркам следующий век так близок, что он, можно сказать, уже наступил. Тем интереснее узнать, каким он окажется. За последние три-четыре столетия в России сформировался устойчивый цикл исторического развития, который и повторяется от века к веку. Иногда кажется, что русская история просто идет по кругу, проходя свой полный оборот с завидной регулярностью. Повторяется буквально все, вплоть до мельчайших примет эпохи. Скажем, когда мы читаем: Дух свободы... К перестройке Вся страна стремится. Вы думаете, здесь речь идет о горбачевской перестройке? Ничего подобного, стишку скоро будет сто лет. Дальше в нем идет: Полицейский в грязной Мойке Хочет утопиться. Не топись, охранный воин, - Воля улыбнется! Полицейский! Будь покоен - Старый гнет вернется. Или другая цитата: "никогда человеческая грудь не была полнее надеждами, как в великую весну девяностых годов, все ждали чего-то необычайного; святое нетерпение тревожило умы и заставляло самых строгих мыслителей быть мечтателями". Это сказал Герцен даже не о ХIX веке, а о XVIII-м. Повторялись и другие мелочи. Словечко "оттепель", было пущено в ход Эренбургом в шестидесятые годы ХХ века; эта "оттепель" наступила после смерти Сталина. Веком раньше, однако, Тютчев назвал оттепелью время после смерти Николая I. Оба эти политических деятеля и умерли почти в один и тот же момент (с поправкой на полный круг колеса истории) - Николай - в 1855 году, Сталин - в 1953-м. За последние три-четыре столетия в России сформировался устойчивый цикл исторического развития, который и повторяется от века к веку. Начало каждого столетия, главным образом его первая четверть - это бурное продвижение вперед, мощный рывок, каждый раз повергающий в изумление весь мир и особенно окрестные державы. В XVIII веке это были грандиозные преобразования Петра Великого, в XIX - великолепный культурный взлет, время Пушкина, Гоголя и Лермонтова, в XX - знаменитый "серебряный век" русской культуры, сочетавшийся, между прочим, и с колоссальным, невиданным экономическим подъемом. Но как раз посредине этой первой четверти нас подстерегает страшная опасность, из которой России обычно приходится выбираться с напряжением всех сил, какие у нее еще только остались. Андрей Белый, писатель и провидец, говорил об этом в 1911 году: "Надвигается осень, и сколько тревог надвигается с осенью. Еще двенадцатый год не прошел; и дай Бог, чтобы прошел он так, как 12-й год минувшего столетия. Трудны были России 12-е годы. Трудны были первые четверти столетий. До 25-го года приходили наиболее трудные испытания. В 1224 году появились татары; в 1512 году смута раздирала Россию; в 1612 году - еще большая смута. В 1712 по спине России гуляла Петрова дубинка (в 1725 скончался Петр). В 1812 было нашествие французов. И вот мы - у преддверия 12-го года. Дай Бог, если будет новое испытание, чтобы был и новый Кутузов". В XX веке, как известно, испытание немного запоздало (Первая мировая война началась в 1914 году), но зато его последствия сторицей окупили эту небольшую задержку. Мы их, можно сказать, до сих пор расхлебываем; но характерно, что хотя Советский Союз кое-чем и отличался от Российской Империи, исторический цикл все-таки ни в чем не был

Страницы: 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  -


Все книги на данном сайте, являются собственностью его уважаемых авторов и предназначены исключительно для ознакомительных целей. Просматривая или скачивая книгу, Вы обязуетесь в течении суток удалить ее. Если вы желаете чтоб произведение было удалено пишите админитратору