мудрости: "и Вселенной есть пределы, но нет пределов глупости
     человеческой". По свежим данным, обнародованным в сенате США,
     холодная война одной только Америке обошлась в 4,5 триллиона долларов.
     Противостояние с Россией потребовало от Запада неисчислимых
     человеческих, экономических и военных ресурсов. Неужели им все еще
     мало? Я понимаю, у американцев нет исторической памяти, но как могла
     Европа,  поседевшая  в  сражениях,  забыть  о  том,  как  это  было три
последних
     века? Начиная с Полтавской битвы, все военные столкновения России с
     Западом оканчивались для последнего весьма плачевно. Соседство с
     Россией держало Запад в постоянном напряжении, заставляло его
     объединяться, строить коалиции, возводить оборонительные линии, военные
     и психологические. Чувства европейцев по этому поводу хорошо выразил
     Мицкевич, сказавший о России, что она "словно приготовившись к походу
     на Европу, с оружием в руках, грозным взором озирает Восток и Запад".
     Наконец нервы у Запада не выдерживали, и он бросался на Россию,
     по-видимому, полагая, что  тот затаенный ужас, который вызывала  у него
эта
     страна, как-нибудь рассеется, если удастся ее завоевать и приобщить к
     основным европейским ценностям. Чем это заканчивалось, хорошо
     известно. Но исторических уроков никто не извлекал; по прошествии
     некоторого времени все начиналось сызнова.
     И вот теперь, чуть ли не впервые за всю свою тысячелетнюю историю,
     Россия решила повернуться к лесу задом, а к Европе передом
     (перефразирую здесь известное изречение Петра Великого: "Европа нам
     нужна на  несколько десятков  лет, а  потом  мы  к ней повернемся..." -
здесь
     Петр выразился даже несколько грубее). Последние десять или пятнадцать
     лет мы так трогательно умоляем Запад принять нас в семью цивилизованных
     народов, что будущего историка, наверное, не раз прошибет горячая слеза
     умиления по этому поводу. Старушка Европа долго кокетничает и наконец
     соглашается ввести русского медведя в свои ветхие святилища. Но ничего
     хорошего  из  этого так  и  не  выходит:  неуклюжее  животное,  как  ни
старалось,
     но так и не научилось вести себя прилично в хрупком мире западных
     демократий. Теперь, по-видимому, уже и не научится.
     То, что делал Запад все эти долгие пятнадцать лет - это не то что
     страшная его ошибка, а просто одна историческая глупость. Когда Россия,
     обескураженная грандиозным крушением своего последнего всемирного
     эксперимента, кинулась к нему объятия на одно историческое мгновение -
     Запад брезгливо оттолкнул ее, видимо, полагая, что теперь все решено и
     говорить  тут больше не  о чем. Никому не пришло в голову,  что  Россия
сама
     преодолела коммунизм, это мрачное наваждение, стоившее такой крови
     народам Востока и Запада. Никто не помог России выбраться из-под
     обломков ее империи, простиравшейся от Берлина до Шанхая и до
     полусмерти напугавшей мирные, изнеженные нации свободного западного
     мира. Когда Россия прилагала неимоверные усилия, чтобы выкарабкаться из
     экономической пропасти, в которой она оказалась, никто на Западе не
     посчитал  нужным   оказать   ей  хоть   какое-нибудь  содействие;  нет,
американцы
     и европейцы тряслись над своими копеечными миллиардами, не желая
     поступиться даже крохотной частицей своего благосостояния, и так уже
     совершенно беспримерного в истории.
     Таким образом, Запад допустил ошибку - а за ошибки принято
     расплачиваться. Сейчас уже ясно, что Россия и сама, без внешней помощи
     сумеет преодолеть свои временные затруднения. Но предательства со
     стороны Запада она уже не забудет. У западных народов был один
     исторический шанс связать Россию своими обязательствами, и этот шанс
     упущен безвозвратно. Теперь мы ничего не должны Западу. Если у России
     еще остались силы, она опять окрепнет, и снова повторится то, что
     составляло главную интригу трех последних столетий. Заодно выяснится и
     то, остались ли у самого Запада силы на еще одно противостояние.

        "1 Мая 2000 года"
        "С Первомаем вас, дорогие читатели!"

     На  днях, развернув  в  метро  свежий  выпуск  городской  газетки "Утро
Петербурга"  (настолько подобострастной по отношению  к  нашему губернатору,
что ее, по-моему, и пишет по ночам сам губернатор - с немалым, надо сказать,
вдохновением), я обнаружил там следующее поздравление: "С наступающей Пасхой
вас! С Первомаем! С Днем Победы! С Праздником мирового хоккея!".  Ну, насчет
праздника, постигшего  мировой хоккей,  редакция  явно  слегка погорячилась.
Наши  городские власти  вообще,  похоже, склонны  неумеренно  преувеличивать
значение "Ледового побоища",  начавшегося вчера  в  Петербурге.  Куда там до
него настоящему  Ледовому побоищу, состоявшемуся в апреле 1242 года  на льду
Чудского  озера.  Кстати   говоря,   довольно  странно,   что  петербургский
губернатор, столь  падкий на исторические аналогии, не использовал  еще  это
уподобление  в своей предвыборной кампании. По-моему, он просто  великолепно
бы смотрелся в роли Александра Невского. Я  так и вижу  его, отчитывающегося
по  городскому  телевидению  перед петербуржцами:  "чуди перебито без числа,
немцев  до 400 человек, да еще взято в плен шестьдесят ливонских рыцарей". В
судьбах этих политиков есть  определенное  сходство: у  Александра  Невского
тоже  были  трудности  во взаимопонимании  с простыми новгородцами  (которые
очень заметно меняли свое расположение к князю в зависимости от того, далеко
или  близко были  враги от городских стен,  и то изгоняли  его, то призывали
обратно). Не избежал  князь и трений с  федеральным центром,  который  тогда
находился  в Орде. Но, как и нашему губернатору, после некоторых затруднений
ему все же удалось получить ярлык на княжение от Великого Хана.
     Но я  хотел поговорить не об этом, а странном смешении наших теперешних
праздников:  революционных,  дореволюционных  и послереволюционных  (русская
революция, как известно, была самая долгая в  истории - она длилась целых 73
года).  Население, похоже, спокойно относится ко всем этим условностям и без
всякого внутреннего сопротивления совмещает главный  христианский праздник с
Днем  международной солидарности  трудящихся. Да  и  худо ли  после  бурного
разговенья опохмелиться, подняв тост за Всемирный Интернационал? Все равно в
глубине души мы  как были, так и остались советскими людьми. Зачем же ломать
традиции? У  меня даже на заграничном паспорте до сих  пор  красуется "СССР"
(как бы  ни иронизировали  на Западе,  что  я  теперь выгляжу как  гражданин
Римской Империи  - недавно я был в  Европе  и слышал там эту шутку  не менее
двух  раз). Вообще  у нас  сейчас  интересное время: может быть,  впервые  в
русской  истории мы не просто осуществили слом эпохи  (это  наша излюбленная
национальная забава), но и сделали попытку осуществить некий синтез, сплавив
воедино Советский Союз, Российскую Империю и Московскую Русь (Киевскую у нас
отобрала Украина). Труднее всего здесь решить  вопрос со столицами,  гордыми
символами  этих  столь  разных эпох  нашей  истории. Но  и здесь  наметилось
компромиссное  решение:  Россией правят петербуржцы,  хотя  и  делают это из
Москвы. Нашей  монголо-татарской  страной  только  оттуда и можно управлять,
другого языка, кроме  московского, она,  по-видимому,  не понимает.  Правда,
высоких иностранных  гостей возить в Москву  стыдновато;  Путин принимает их
поэтому  где-нибудь  в  Зимнем  или Михайловском  Дворце,  где  он,  похоже,
чувствует себя намного комфортнее, чем в Кремле.
     Только  в  одном  отношении  переварить советскую  эпоху  будет  крайне
затруднительно - в стилистическом. Этот период обладает ярким и неповторимым
"стилем  эпохи", который  при любых попытках  затушевать  его  или  сгладить
проявляется  снова и снова, как кровавое пятно леди  Макбет. Остается только
пародировать этот стиль, превращая его в пустую  постмодернистскую  игрушку.
Печатные   издания  в  последние  годы   очень  полюбили  эти  увлекательные
упражнения. Особенно  им пришлось по  вкусу приспосабливать к  современности
одну  из  самых знаменитых  советских идеологических акций  - так называемые
"Призывы к 1 Мая". Я и сам хотел попробовать себя в таком жанре, но недавно,
перелистывая  своего  любимого  философа Владимира Соловьева,  наткнулся  на
отрывок, настолько изящно выдержанный в этом стиле, что мне было бы трудно с
ним соревноваться. Я думаю,  в пасхальный вечер накануне 1 Мая  он прозвучит
особенно уместно:
     "Я знаю, что церковь на земле есть церковь  воинствующая, но  да  будет
проклята война междоусобная! Да обличится и рассеется давний обман, питающий
беззаконную  вражду и ею питаемый!  Да возгорится новый  огонь  в охладевшем
сердце невесты Христовой!  Да  сокрушатся  и  ниспровергнутся все  преграды,
разделяющие то, что создано для объединения Вселенной!".

        "11 Мая 2000 года"
        "Pax Americana"

     В  США   на  днях   был   обнародован  секретный   доклад  командования
американских ВВС об успехах  альянса НАТО в прошлогодней войне с Югославией.
Моя  "Хроника", как  известно, именуется  "иронической", но при всем желании
иронизировать  над  этими достижениями очень трудно. Самый  типичный элемент
смеховой культуры - это комическое преувеличение, но здесь преувеличить  еще
что-нибудь  просто невозможно.  Когда  я  учился  в  ЛГУ,  один  чудаковатый
профессор  у  нас  часто говаривал,  если  заданное  им  задание оказывалось
слишком легким: "что значит доказать эту теорему? Да просто громко повторить
условие!".  Так  вот,  для  того,   чтобы  высмеять  результаты  югославской
кампании, достаточно вслух огласить ее итоги. Итак,  по оценкам американских
экспертов,  за  все  время  войны  с  Югославией  самолеты НАТО  поразили 14
сербских   танков,   18   бронетранспортеров   и   20   минометных   орудий.
Действительно, трудно еще сказать что-либо по этому поводу.
     Западные страны любят сравнивать свои военные бюджеты с российским - их
тысячекратное  превосходство производит на  них успокоительное, убаюкивающее
действие. Не  знаю, как им объяснить,  что в войне финансовые  ресурсы - это
далеко не главное. Невозможно даже сопоставить их по своему значению с самой
обыкновенной способностью населения идти на какие-то жертвы  ради достижения
неких отвлеченных целей (будь то государственная независимость, выход к морю
или контроль над отдаленной  провинцией).  Недавно я  ехал на  электричке из
Берлина в Мюнхен, глядел на розовых, ухоженных немецких бюргеров в вагоне, и
думал,  что при самом воспаленном воображении их невозможно представить себе
где-нибудь в  окопе. То ли дело наши соотечественники - уж они-то  из окопов
никогда и  не выбирались за всю долгую русскую историю. Впрочем, какой может
быть  спрос сейчас с  Германии? Любая  страна,  которая  в течение какого-то
времени не  защищает себя, возложив  эту обязанность  на  другого, неизбежно
стремительно  деградирует в этом  отношении.  Некогда лидийский  царь  Крез,
лишившийся  своего   царства  после  сражения  с  персами,  дал  персидскому
царю-победителю  замечательный  совет.  Он  предложил   ему  усмирить  своих
лидийцев следующим  простейшим образом: оставить им  их богатства и отобрать
оружие.  Уже  через  одно  поколение,  утверждал  Крез,   лидийцы  настолько
изнежатся, что никогда и никому больше не будут опасны. Именно так и сделала
Америка: она запретила Германии защищаться самой,  но  усиленно  помогла  ей
разбогатеть.  Но,  как   выясняется,  слухи  об  американской  военной  мощи
оказались   сильно   преувеличенными    -    ничего,   кроме   впечатляющего
психологического  штурма,  американцы  делать  так  и  не научились.  Просто
оторопь берет,  когда видишь, к  какому ничтожному  результату приводит весь
голливудский размах их военных постановок.
     Вообще говоря, и это ничуть не удивительно. Население США составлено из
граждан,  которые во все  эпохи и со всех континентов бежали туда  от  своих
войн,  от  смуты,  от  разрухи,  от  анархических  народов  и  деспотических
правительств.  С  этим  связано как патологическое недоверие  американцев  к
власти (на  избирательном  участке там вручают список  из  нескольких  сотен
фамилий:  на свои посты баллотируются начальники  городской пожарной охраны,
налоговые  инспектора,  управдомы и чуть  ли  не водопроводчики),  так и  их
фатальное неумение и нежелание воевать.  Непонятно,  однако,  каким  образом
народ с такими оригинальными национальными особенностями сумел  превратиться
в мирового  жандарма. Я  все  же склонен  считать,  что  это  недоразумение.
Безвольные нации  часто  охватывает  мания  преследования,  а в американском
случае, при колоссальном денежном излишке, эта мания привела к непомерному и
небывалому  увеличению военного арсенала. Югославский казус показал  со всей
очевидностью, что  сам по себе этот арсенал не имеет ни малейшего значения в
реальном столкновении интересов.

        "23 Мая 2000 года"
        ""Записи и выписки""

     В Москве,  в издательстве "Новое литературное обозрение" вышла книга М.
Л. Гаспарова "Записи и выписки". Ее  автор  - известный московский филолог и
литературовед  (с  поправкой на цитату из Аристотеля,  которую он сам  любит
приводить: "известное известно  немногим",  да еще на  фразу  из его  книги:
"Песнь  о Роланде сочинил неизвестно кто, да и то, наверно, не он"). Я читал
в  "Коммерсанте"  рецензию  на  этот  труд,  и запомнил  оттуда  один  тезис
Гаспарова "Стиль - это,  упрощенно говоря, соблюдение меры архаизации и меры
вульгаризации текста"  ("Это упрощенно!",  восклицал  рецензент). Книга меня
заинтересовала, и, когда она попалась мне в руки, я не упустил возможности с
ней   внимательно  ознакомиться.  Действие  она  на  меня  произвела  просто
ошеломляющее - ничего  подобного  я не мог  даже  ожидать. Совсем недавно  я
как-то проглядывал на сон грядущий Поля Валери, его знаменитые "Тетради",  и
поражался, как  можно  нагромоздить тридцать  томов  таких банальностей, как
"совершенство - это труд" и "дороги  музыки  и поэзии  пересекаются".  Такие
книги создаются по рецепту, описанному  Пушкиным: "Дядя мой однажды занемог.
Приятель посетил его. "Мне скучно, - сказал дядя, - хотел бы я писать, но не
знаю  о  чем".  "Пиши  все, что  ни  попало,  - отвечал  приятель, -  мысли,
замечания литературные и  политические, сатирические  портреты и  т. п.  Это
очень  легко: так писывал Сенека и Монтань"". Так же пишет и Гаспаров; в его
"Записях   и   выписках"  в   причудливом  винегрете   перемешаны  анекдоты,
наблюдения,    наброски,   сны,   цитаты,    умозаключения,    воспоминания.
Сгруппированы  они просто по алфавиту, очень условно,  конечно  - только для
того,  чтобы набросить, так  сказать, "златотканный покров" над  "безымянной
бездной".  Опусы  такого рода  обычно не  слишком  содержательны,  наверное,
потому,  что  кажущаяся  легкость  их  сочинения  быстро  склоняет автора  к
некоторой легковесности. Этого,  однако, нельзя сказать  о книге Гаспарова -
более содержательного произведения я не встречал уже много лет. "Записи" его
интересны, потому что он очень умен и наблюдателен, а "выписки" - потому что
они  делались, по-видимому, на  протяжении  долгого времени  и из  огромного
количества текстов. Единственный недостаток книги - это относительно большое
количество повторений;  но  при таком  обширном привлеченном  материале это,
наверное, неизбежно.
     Читая  книгу  Гаспарова,  я  не  мог   удержаться  от  того,  чтобы  не
прокомментировать некоторые ее  пассажи. "Примечания к примечаниям"  лишь на
первый  взгляд  выглядят  нелепо;  на  самом  деле  это  магистральная линия
современной культуры, и западной и  русской. Приводя здесь эти свои заметки,
я тем  самым убиваю двух зайцев: знакомлю читателя с отрывками из  "Записей"
Гаспарова, и демонстрирую ему тот эффект, который  меня самого  поражал  при
чтении: как будит мысль нейтральный материал, поданный умело и  со вкусом, а
главное - в достаточном изобилии.

     МЛГ> Анекдот: разговаривают два близнеца  в  утробе: "Знаешь, как-то
страшно рождаться, ведь оттуда еще никто не возвращался".
     ТБ>  Шутка выглядит  пустячной, пока не вспомнишь, откуда  взята эта
хрестоматийная  цитата  "the  undiscover'd  country,  from  whose  bourn  no
traveller  returns". Как вариация этого анекдота звучит сентенция  Набокова:
"жизнь -  большой  сюрприз;  не  вижу, почему бы  смерти  не  оказаться  еще
большим".

     МЛГ> Народность: "У  нас  дважды два тоже четыре, да выходит  как-то
бойчее".  Православие:  "Если  бога  нет, то какой же  я штабс-капитан?" Для
Самодержавия формулу русской классики я пока не смог найти.
     ТБ>  Предлагаю цитату  из  П.  А. Вяземского:  "У  нас  самодержавие
значит, что в России все само собою держится".

     МЛГ> Дерптский  полицмейстер  Ясинский плачет о  смерти  имп.  Марии
Феодоровны: "Кто же теперь у нас будет вдовствующей императрицей?"
     ТБ> Соотношение привычного и  непривычного  - сложная  штука. Лотман
писал о московском полицмейстере, который озадаченно заметил после нашествия
французов: "Сколько лет служу, а такого не припомню".

     МЛГ>  Вторую часть "Робинзона Крузо" не напечатали в БВЛ, потому что
там есть фраза: "Доехал до Урала, а все Китай"
     ТБ> Интересно, с какой стороны он ехал?

     МЛГ>  ...о гвардейском офицере, который в 25 лет продал всех мужиков
и оставил баб, чтобы заселять поместье собственными силами.
     ТБ> Крепостничество, конечно, ужасная вещь и язва русского общества;
но когда я читаю о страданиях по этому  поводу нашего передового дворянства,
перед моим воспаленным взором невольно возникает рынок в Стамбуле или Нижнем
Новгороде,  с   его  полной  свободой  выбора,  и  все  ужасы  как-то  сразу
смягчаются...

     МЛГ>  Потоптал  мороз цветочек, и  погибла  роза.  Жалко,  жалко мне
цветочка, жалко и мороза (Шевченко).
     ТБ> Интересно, как это звучит по-украински? По ритму и по содержанию
стишок  подозрительно  смахивает  на  балладу  Гете:  "Roeslein,   Roeslein,
Roeslein rot, Roeslein auf der Heiden".

     МЛГ> Фет: как он  в Италии завешивал окна  кареты, чтобы не смотреть
на всем нравящиеся виды.
     ТБ> Фет вообще был большим оригиналом. Когда ему случалось проезжать
в Москве мимо  Университета, он всякий раз считал своим долгом остановиться,
плюнуть в  окошко в сторону этого  рассадника свободомыслия, и только  потом
ехать  дальше.  Кучер  так  привык  к  этому,  что  останавливался  уже  без
приказания.

     МЛГ>   С.  <Аверинцев>   рассказывал:  в  клозетах  библиотеки
Британского музея он впервые увидел надписи со ссылками на источники.
     ТБ>  Надписи  в  клозетах  крупных  библиотек, этих мировых  центрах
культуры  и учености -  увлекательнейшее чтение.  В Российской  Национальной
Библиотеке (Петербург)  я, правда, ссылок на источники пока  не встречал, но
видел  там  надписи потрясающей  глубины  и  осмысленности:  от  философской
сентенции  "пенис -  это фаллический символ"  до призыва  уборщицы "не льсти
себе  - подойди ближе". (Один мой  высокоморальный и высокообразованный друг
как-то  назвал мою  "Хронику" "сатирной",  разгневавшись на  ее легкомыслие.
Теперь у него будет еще больше поводов к этому).

     МЛГ> Город Мальта при Павле I приравнивался к российским губерниям.
     ТБ>  Павел,  как известно, был  не только  русским императором, но и
Великим Магистром Мальтийского ордена; заседания мальтийских рыцарей при нем
нередко  проходили   в   Гатчине  под  Петербургом.  У   Павла  вообще  было
своеобразное  отношение к русской  географии: как сообщает Ключевский, в его
царствование  был  запрещен  ввоз  в  Россию любых книг, кроме написанных