Здесь у нас участок мертвой границы, - добавил капитан. - Ее никогда
не пересматривали, и она осталась, какой была сто лет назад.
     - Что значит: мертвая граница?
     - Граница, о которой можно не заботиться. За ней - сплошная пустыня.
     - Пустыня?
     - Да уж, камни и иссушенная земля. Она называется Татарской пустыней.
     - Почему Татарской? - спросил Дрого. - Здесь что, были татары?
     - В  древние  времена, возможно, и были. Но, скорее всего, это легенда.
Ни в одну из войн никто к нам не подходил с той стороны.
     - Значит, Крепость никому не была нужна?
     - Никому. - ответил капитан.
     По мере того как дорога уходила вверх, деревьев становилось все меньше,
и наконец их вовсе не стало; то там, то здесь виднелись лишь редкие кусты. А
дальше тянулись выжженные солнцем луга, скалы, осыпи краснозема.
     -  Простите, господин капитан, а  есть  здесь  поблизости  какие-нибудь
деревни?
     -  Поблизости нет.  Есть тут одна  деревушка  -  Сан-Рокко,  но до  нее
километров тридцать будет.
     - В общем, как я вижу, не очень-то у вас повеселишься.
     - Да уж, действительно, не очень.
     В  воздухе  посвежело,  склоны  гор  стали  более  покатыми,  появилось
ощущение, что до последних гребней уже недалеко.
     -  И   не  скучно  вам   там,  господин  капитан?  -  спросил  Джованни
доверительным тоном, усмехаясь и как бы желая сказать, что его-то такие вещи
мало беспокоят.
     - Дело привычки, - ответил Ортиц и  добавил назидательно: - Я здесь уже
около восемнадцати лет, хотя что я говорю - ровно восемнадцать.
     - Восемнадцать лет?! - удивленно воскликнул Джованни.
     - Восемнадцать, - подтвердил капитан.
     Стая ворон пролетела у них над головой и скрылась в глубине лощины.
     - Вороны, - произнес капитан.
     Джованни не отозвался,  он  думал о  том, какая  жизнь его здесь  ждет,
чувствовал, как чужд ему этот мир, это одиночество, эти горы.
     - А из младших офицеров, - спросил он, - потом кто-нибудь остается?
     - Теперь-то немногие,  -  ответил Ортиц, уже  жалея,  что так  нелестно
говорил о Крепости, ибо  заметил, что у Джованни сложилось  о ней превратное
представление. - В общем, почти никто. Всем  подавай  блестящую  гарнизонную
жизнь. Когда-то служить  в крепости Бастиани почитали за честь, а теперь эту
службу отбывают вроде как наказание.
     Джованни слушал молча, но капитан не унимался:
     - Мы ведь на границе служим. И кадры у нас в основном отборные.
     Граница есть граница. Да уж...
     Дрого   молчал,  на  душе   у  него  вдруг   стало  нехорошо.  Горизонт
раздвинулся,  вдали вырисовывались  замысловатые  силуэты скалистых гор,  на
фоне неба громоздились отдельные острые пики.
     - Сейчас и в армии на все смотрят по-другому, - продолжал Ортиц.
     - Да,  было  время, когда  служба  в крепости Бастиани  считалась очень
почетной, а  теперь говорят: мертвая граница, мертвая граница, но нельзя  же
забывать, что и на мертвой границе может случиться всякое, ничего не узнаешь
наперед.
     Дорогу пересек ручей. Они остановились, чтобы  напоить  коней, а  сами,
спешившись, стали разминать затекшие ноги.
     -  Зато  знаете,  что у  нас действительно первоклассное? -  со  смехом
спросил Ортиц.
     - Что, господин капитан?
     -Кухня. Вот увидите, какая в Крепости кормежка. Да  уж... Из-за этого и
частые смотры: каждые две недели обязательно какой-нибудь генерал наезжает.
     Дрого  из вежливости  посмеялся.  Он никак не  мог понять, то  ли Ортиц
дурак, то ли скрывает что-то, то ли просто болтает, что на ум взбредет.
     - Вот и отлично, - сказал он, - я ужасно проголодался!
     - Ну теперь уж немного осталось. Видите вон тот бугор с осыпью?
     Прямо за ним Крепость.

     Снова  тронулись   в  путь.   За  бугром  с  осыпью  галечника  офицеры
действительно сразу же выбрались на слегка наклонное плато и впереди, метрах
в пятистах, увидели Крепость.
     Она и впрямь была много меньше, чем  показалось Дрого накануне вечером.
От  центрального  форта -  по  виду  это  была  обычная  казарма  с  окнами,
прорезанными на большом расстоянии одно от другого, - отходили две невысокие
зубчатые  стены, связывавшие строение с боковыми редутами: их было по два  с
каждой  стороны.  Таким  образом,   крепостные  стены  являли  собой  весьма
ненадежную  защиту стиснутого  с обеих  сторон  высокими  отвесными  скалами
перевала шириной примерно в полкилометра.
     Справа, у самого подножия крутого склона, на плато была впадина, что-то
вроде седловины: там когда-то проходила древняя дорога через перевал, теперь
она упиралась в стену Крепости.
     Форт был погружен в тишину и залит не дававшим тени полуденным солнцем.
По обе стороны от него тянулись голые желтоватые стены (фасад, обращенный на
север, увидеть было невозможно). Из трубы  шел едва заметный дым. Вдоль всей
верхней кромки центрального  здания, стен и редутов ходили размеренным шагом
взад-вперед  десятки  часовых  с  винтовками  - каждый  на  своем  небольшом
участке. Их  движение, напоминавшее  раскачивание маятника,  как бы отмеряло
ход времени, не нарушая магических чар всепоглощающего одиночества.
     Справа и слева, насколько хватал глаз,  тянулись цепи крутых и, судя по
всему,  неприступных  гор.  И они  тоже,  по  крайней  мере в этот час  дня,
казались желтыми и выжженными.
     Джованни Дрого непроизвольно остановил коня.  Медленно скользя взглядом
по мрачным стенам,  он никак  не  мог сообразить, что они ему  напоминают. В
голову лезли мысли  о тюрьме или о  каком-то заброшенном  королевском замке.
Легкий  ветерок  пошевелил  над  фортом поникший  и сливавшийся с флагштоком
флаг.  Послышался  отдаленный голос  трубы. Часовые  продолжали ходить своим
размеренным  шагом.  На  плацу  перед входом  три  или четыре  человека  (на
расстоянии невозможно было различить, солдаты это или нет) грузили на телегу
мешки. Но все вокруг пребывало в каком-то странном оцепенении.
     Капитан Ортиц тоже остановился и посмотрел на Крепость.
     - Вот она, - непонятно зачем пояснил он.
     Дрого подумал: сейчас он спросит, как она мне нравится, и от одной этой
мысли ему стало не по себе. Но капитан промолчал.
     Нет,  крепость   Бастиани  с   ее   невысокими  стенами  не  отличалась
внушительностью, не было в ней ни красоты, ни живописности, которые  придают
таким сооружениям башни и бастионы,  не было ничего, совершенно  ничего, что
могло бы скрасить эту наготу, порадовать глаз.
     И все-таки Дрого, как  и накануне, когда словно зачарованный смотрел на
Крепость  из  глубины  ущелья,  почувствовал,  как  его  сердце  наполняется
неизъяснимым восторгом.
     А  что  же  там,  дальше?  За  этим  неприветливым строением, за  этими
зубцами, казематами, пороховыми погребами, загораживающими обзор?
     Какой  мир  откроется  за  ними?  Как  выглядит  северное  королевство,
каменистая пустыня, которую никто  и никогда  не пересекал? На карте, смутно
припоминал  Дрого,  по ту  сторону  границы  тянулся обширный  район с очень
редкими  обозначениями,  но,  может,  с  высоты  Крепости  все-таки  удастся
разглядеть какое-нибудь селение, луг, дом? Или  там одна только безжизненная
пустыня?
     Он  вдруг почувствовал свое одиночество, и весь армейский кураж - столь
естественный прежде, когда казарменная  жизнь текла без тягот и забот, когда
у него был уютный дом,  веселые,  компанейские приятели и  маленькие  ночные
приключения в садах, - внезапно слетел с него.
     Крепость предстала  перед  ним  как один  из  тех  неведомых  миров,  о
причастности к  которым он никогда  и не  помышлял, но не потому, что  к ним
душа  не  лежала, просто  они  были  бесконечно  чужды ему  и  далеки от его
привычной жизни. И этот  мир обязывал к очень многому, не суля  ничего,  что
выходило бы за рамки его прямолинейных законов.
     Вернуться! Не переступив даже порога  Крепости, вернуться на равнину, в
свой город,  к  старым привычкам.  Вот первое,  о чем подумал  Дрого: пускай
подобная  слабость  постыдна для  солдата,  он даже  был готов, если  нужно,
открыто в ней признаться, лишь бы ему разрешили поскорее уехать.
     С севера  надвигался плотный белый  туман, закрывая горизонт и наползая
на  эскарпы,  а под стоящим  в зените  солнцем невозмутимо, словно автоматы,
отмеривали свои  шаги часовые. Конь Дрого заржал. И вновь воцарилась великая
тишина.
     Наконец  Джованни  оторвал взгляд от Крепости и  покосился на капитана,
надеясь  услышать от  него ободряющие слова.  Ортиц  тоже стоял неподвижно и
пристально  разглядывал желтые стены.  Он, проживший здесь восемнадцать лет,
смотрел на них так,  словно ему явилось  чудо. Казалось, капитану никогда не
надоест любоваться ими, и улыбка - радостная и в то же время грустная - тихо
светилась на его лице.


        "III"

     Сразу же по прибытии Дрого явился  к  старшему адъютанту майору  Матти.
Лейтенант  караульной службы  -  приветливый и разбитной  молодой человек по
имени Карло  Морель  - взялся проводить  его  по центральной части Крепости.
Через подворотню в глубине большого пустынного двора они попали в широкий  и
бесконечно   длинный  коридор.  Потолок   его  тонул  в  полумраке,  кое-где
прорезаемом тонкими полосками света из узеньких окошек.
     Только  на втором  этаже им попался навстречу какой-то  солдат с пачкой
бумаг. Голые  стены, сырость,  тишина, тусклый свет  -  казалось, все  здесь
давно  забыли,  что  где-то  в  мире  еще  растут  цветы,  смеются  женщины,
гостеприимно  распахивают  свои  двери   дома.  Все  в  этой  Крепости  было
проникнуто духом самоотречения, но во имя чего, ради какого такого блага?
     Они уже поднялись на  третий этаж и шли по коридору, который был точной
копией  того,   нижнего.  Иногда  откуда-то   из-за   стен  до  них  долетал
приглушенный расстоянием смех, звучавший здесь как-то неправдоподобно.
     Майор Матти оказался  толстяком  с преувеличенно  радушной улыбкой.  Он
сидел  в  просторном кабинете  за  большим  письменным  столом  с  аккуратно
разложенными  на нем бумагами. На  стене висели  выполненный в масле портрет
короля и сабля майора, для которой был вбит специальный колышек.
     Дрого  отдал  честь,  представился и,  протянув  свои  документы,  стал
объяснять, что вовсе не просил назначения в Крепость (для себя он уже решил,
что при первой  же возможности переведется в другое место), но Матти перебил
его:
     - А я  ведь знавал  вашего отца, лейтенант. Благороднейший был человек.
Уверен,  вы  окажетесь  достойны  его  памяти.  Если  не  ошибаюсь,  он  был
председателем Верховного суда?
     - Нет, господин майор, - ответил Дрого, - мой отец был врачом.
     - Ах да, черт возьми, я все спутал, конечно же врачом, конечно.
     Матти на какое-то мгновение смешался, а Дрого  успел  заметить, что  он
все  время подносит левую руку к воротничку, пытаясь прикрыть круглое жирное
и явно свежее пятно на груди. Но майор быстро овладел собой.
     -  Рад видеть вас  здесь,  -  продолжал он.  -  Знаете, что  сказал Его
величество Пьетро Третий? "Крепость Бастиани - оплот моей короны".
     А я могу добавить, что служить в этой Крепости - большая честь.
     Надеюсь, вы разделяете мое мнение, лейтенант?
     Все  это он произносил явно  по привычке, как давным-давно затверженный
урок, который время от времени приходится повторять.
     - Так точно, господин  майор, - сказал Джованни, - вы совершенно правы,
но,  должен признаться, для меня  все это несколько  неожиданно. В городе  я
оставил семью и, если возможно, предпочел бы...
     - О, да вы, не успев приехать, уже хотите нас покинуть. Так, что ли?
     Признаюсь, меня это огорчает, весьма огорчает.
     - Дело не в моих желаниях. Я не смею обсуждать... я хотел только...
     - Все ясно, - произнес майор со вздохом, как бы давая понять, что такие
речи для него не новы и  он даже готов войти в  положение... - Все  ясно: вы
иначе представляли  себе Крепость и сейчас немного  обескуражены. Но скажите
честно:  как  вы можете судить  о  ней, если  прибыли  всего несколько минут
назад? Только честно...
     -  Господин  майор,  -  ответил  Дрого,  -  я  ничего  не  имею  против
Крепости... Совершенно  ничего.  Но я предпочел бы служить в городе или хотя
бы поближе к нему. Поймите меня. Я с вами вполне откровенен и рассчитываю на
вашу помощь...
     - Ну конечно, конечно!  - воскликнул Матти, хохотнув.  - Для  того  нас
сюда и поставили! Силком мы никого не держим, даже часовых.
     Просто мне жаль, по-моему, вы хороший парень...
     Майор минутку  помолчал, словно подыскивая выход.  И в это время Дрого,
слегка повернув голову  налево,  посмотрел в окно, выходившее  во внутренний
двор, и увидел противоположную стену, такую же, как и остальные, желтоватую,
залитую солнцем, с  немногочисленными черными  прямоугольниками  окон. И еще
часы,   показывавшие  два  пополудни,   часового,  с   винтовкой  на   плече
прохаживающегося взадвперед по стене, а над зданием, вдали, в жарком дневном
мареве - скалистую  гору. Была видна  только ее вершина,  сама  по  себе  не
представлявшая  ничего особенного.  И  все  же  этот  скалистый пик стал для
Джованни  Дрого первой видимой интригующей приметой  легендарного  северного
государства,  которое  угрожало  Крепости.  А что  же там,  дальше? Какой-то
тусклый свет, пробиваясь сквозь тягучую  дымку, шел  оттуда. Тут майор вновь
заговорил:
     -  Скажите, вы непременно  хотите  уехать  отсюда тотчас же или, может,
подождете несколько  месяцев? Нам, повторяю, все равно... с формальной точки
зрения,  разумеется, - добавил он,  чтобы слова  его не прозвучали совсем уж
невежливо.
     -  Ну,  раз  я могу  уехать,  -  ответил  Джованни, приятно  удивленный
отсутствием каких-либо препон, - раз я могу  уехать, то, пожалуй,  лучше это
сделать сразу.
     - Будь  по-вашему,  - успокоил его майор. - Но тогда, если уж вы решили
уехать   тотчас,   вам   лучше  сказаться   больным.  Ляжете   в   изолятор,
понаблюдаетесь там  пару дней и  получите справку  от  врача. Многие ведь не
выдерживают высокогорного климата...
     -  Неужели  обязательно  притворяться  больным?  -  спросил  Дрого,  не
любивший всяких махинаций.
     - Обязательно? Нет! Но это значительно все упростит. В противном случае
вам  следует подать рапорт  с просьбой  о  переводе, рапорт  этот надо будет
переслать Верховному командованию, потом ждать, когда Верховное командование
даст ответ, в общем, на это уйдет не меньше двух недель. Но, главное, в дело
придется вмешаться  господину  полковнику, а вот этого  я бы как  раз  хотел
избежать. Такие  вещи ему  не  по душе,  он  очень переживает, да-да, именно
переживает,  воспринимая все это как оскорбление своей Крепости. Так вот, на
вашем  месте  -  говорю  вам  со  всей  откровенностью  -  я  бы  постарался
избежать...
     - Простите, господин майор, - ответил Дрого, - я же не знал...
     Если мой отъезд может мне повредить, тогда другое дело.
     - Ни в коем случае, лейтенант. Вы меня не поняли. Ваша карьера никак от
этого  не  пострадает. Тут... как бы получше объяснить... этакий  нюанс, что
ли... Конечно, как  я вам уже  сказал, господину полковнику подобная история
не доставит удовольствия. Но если вы твердо решили...
     - Нет-нет, - откликнулся Дрого, - если все обстоит так, как вы сказали,
то лучше уж мне получить медицинскую справку.
     - Если только... - Матти вкрадчиво улыбнулся и не закончил фразу.
     - Что?..
     - Если только  вы не согласитесь остаться  здесь  на четыре месяца, что
было бы самым лучшим выходом из положения.
     - На четыре месяца? - переспросил Дрого, несколько разочарованный: ведь
перед ним уже открывалась перспектива близкого отъезда.
     - Четыре месяца, -  подтвердил Матти. - Тогда вся процедура значительно
упростится.  Понимаете,  у  нас  дважды  в  году  все  проходят  медицинское
освидетельствование. Это предписывается уставом.
     Очередное  будет  через  четыре  месяца.  Для вас, по-моему,  это самый
лучший вариант. А уж о том,  чтобы комиссия признала вас негодным к службе в
наших  условиях,  позвольте  позаботиться  мне.  Вы  можете  быть  абсолютно
спокойны. Кроме того, - продолжал он после небольшой паузы, -  четыре месяца
-  это четыре  месяца,  их вполне достаточно  для  выдачи характеристики. Не
сомневаюсь, что господин  полковник вам ее даст. Сами знаете, какое значение
имеет для вашей карьеры отзыв с  первого места службы. Но давайте условимся,
чтобы  не было  недоразумений:  это  всего лишь мой  совет, а  уж вы  вольны
решать...
     - Да, господин майор, - ответил Дрого. - Я очень хорошо вас понял.
     - Жизнь у нас  нетяжелая, -  произнес майор с  нажимом, -  главное наше
дело - нести караульную службу. А Новый редут, где ответственности побольше,
вам, как новичку, конечно, не доверят.
     Ничего трудного, можете не беспокоиться. Вот  разве что  скучновато вам
покажется...
     Но  Дрого уже  почти  не  слушал:  его  внимание  почему-то  приковывал
прямоугольник   окна  и  видневшийся  над  противоположной  стеной  Крепости
скалистый  пик.  Какое-то  странное,  безотчетное чувство закралось  в  душу
Джованни,  этакий,  возможно, даже  глупый, абсурдный, не имеющий под  собой
никакой почвы интерес.
     И  в то же время он как будто  немного успокоился. Ему все еще хотелось
уехать отсюда,  но не так страстно, как раньше. Он  уже чуть ли  не стыдился
отчаяния,  охватившего  его  в  первый  момент.  Что  же  он,  хуже  других?
Немедленный отъезд, думал он теперь, выглядел  бы  как признание собственной
неполноценности. Так самолюбие боролось в нем  с  тягой к привычной домашней
жизни.
     -  Господин  майор, -  сказал Дрого. -  Я благодарен вам  за советы, но
позвольте мне подумать до завтра.
     - Вот и отлично! - откликнулся Матти, не скрывая своего удовлетворения.
     - А  как быть сегодня вечером? Хотите, чтобы вас представили полковнику
за столом, или предпочитаете оставить вопрос открытым?
     - Ну что ж, - ответил Джованни,  - я  полагаю,  прятаться бессмысленно,
особенно если я все же решу задержаться на четыре месяца.
     - Пожалуй, вы правы, - сказал майор.  - Так  вы будете чувствовать себя
увереннее. Вот увидите, какой у нас славный народ, а офицеры...
     настоящая гвардия.
     Матти улыбнулся, и Дрого понял, что пора уходить, но он все же спросил,
стараясь говорить как можно спокойнее:
     - Господин майор, можно мне взглянуть на север? Хочется посмотреть, что
там, за стенами.
     -  За  стенами?  -  удивился  майор.  -  Вас  что,  привлекают  красоты
местности?
     - Один только взгляд, господин майор, просто из любопытства.
     Говорят, там пустыня, а я еще никогда не видел пустынь.
     -  Она  не  стоит  вашего  внимания,  лейтенант.  Однообразный  пейзаж,
совершенно ничего интересного. Напрасная трата времени, уверяю вас.
     - Я не настаиваю, господин майор, - ответил Дрого. - Я не знал, что это
сопряжено с какими-то трудностями.
     Майор Матти почти что молитвенно сложил свои пухлые пальцы.
     - Пожалуй, это, - сказал он, - единственная вещь, которую я не могу вам
позволить.  На стены и в  караульные посты  допускаются только лица, несущие
службу: нужно знать пароль.
     - И никаких исключений, даже для офицера?
     - Даже  для  офицера. Ах,  я-то вас понимаю:  вам,  городским, подобные
мелочи  кажутся смешными. И пароль там у  вас  не такая уж великая  тайна. А
здесь дело другое.
     - Простите мою назойливость, господин майор...
     - Слушаю, слушаю вас, лейтенант.
     - Я хотел спросить, неужели здесь нет никакой амбразуры, никакого окна,
откуда бы я мог взглянуть...
     -  Есть  одно. И  то  в кабинете  господина  полковника.  Увы, никто не
позаботился  о  бельведере для любопытствующих. Да и не стоит она того,  эта
панорама, ничего  примечательного  в ней нет. Если вы решите здесь остаться,
она вам еще надоест.
     -  Спасибо, господин майор. Каки