показал на  отвесную  стенку,  за которой сразу начинался спорный участок. -
Надо двигаться прямо туда. Придется поднажать, а, лейтенант?
     Ангустина взглянул  на стенку. Чтобы  добраться до пограничного гребня,
действительно надо было вскарабкаться  по  стенке или  же попытаться  обойти
гору через какой-нибудь перевал.  Но  на это потребовалось бы гораздо больше
времени, а им следовало торопиться:
     северяне были в более выгодных условиях, так как шли с опережением, и к
тому  же  с  их  стороны путь был  значительно  легче. Да, не  иначе, стенку
придется брать в лоб.
     - Туда? - спросил Ангустина, разглядывая обрывистые  склоны, и заметил,
что сотней метров левее подниматься будет гораздо легче.
     - Туда, прямиком, - подтвердил капитан. - А вы как считаете?
     - Главное - прийти первыми, - сказал Ангустина.
     Капитан глянул на него с неприязнью.
     - Хорошо, - сказал он. - А теперь перекинемся в картишки. Он вытащил из
кармана  колоду,  разостлал  на  плоском  камне  свою  шинель  и,  приглашая
Ангустину, сказал:
     - А, эти тучи. Вы вот все на них  поглядываете, но не беспокойтесь, они
погоду  не  испортят...  -  И  рассмеялся,  будто  изрек  что-то  необычайно
остроумное.
     Стали играть. Ангустина чувствовал, что просто коченеет на ветру.
     Капитан  устроился  между  двумя  большими   камнями,   служившими  ему
укрытием,  Ангустине же  ветер бил прямо  в спину. Теперь  уж точно заболею,
думал он.
     - Ну что же вы, дать такого маху! -  даже  не закричал, а завопил вдруг
Монти. - Черт побери, за здорово живешь подставить мне туза!
     Да где же ваша голова, дорогой лейтенант? Вы все смотрите по  верхам, а
в карты и не заглядываете.
     -  Нет-нет, - ответил Ангустина, - я просто ошибся! - И выдавил из себя
смешок.
     -  А признайтесь, -  сказал  Монти с победоносным видом, - признайтесь,
эти штуки здорово вас донимают. Клянусь, я так и знал.
     - Какие штуки?
     - Да ваши  распрекрасные сапоги.  Они  не для таких переходов,  дорогой
лейтенант. Скажите правду - вам ведь больно?
     -  Да, они  причиняют  мне  неудобство,  -  пренебрежительно  отозвался
Ангустина, показывая, что  ему неприятен этот разговор. -  Они действительно
доставляют мне некоторое беспокойство.
     -  Ха-ха-ха! - рассмеялся довольный капитан.  - Я  же  говорил! В таких
сапогах по осыпи не находишься!
     - Король пик, - холодно прервал его Ангустина. - Прошу вас.
     -  Ах да,  один  момент, - весело  откликнулся капитан.  -  А сапогито,
сапоги!

     Сапоги Ангустины  и  впрямь  были  неподходящей обувью  для лазанья  по
отвесным скалам.  Подметки все время  скользили, тогда  как  шипы на тяжелых
ботинках капитана  Монти и солдат прочно цеплялись за выступы. Но  Ангустина
все равно не  отставал:  с  удвоенным  упорством,  несмотря на  усталость  и
застывающий  на  ледяном  ветру пот, он ухитрялся  идти в затылок  капитану,
забираясь все выше и выше.
     Гора оказалась не такой труднодоступной, как выглядела снизу, к тому же
на склоне было полно  нор, трещин, небольших осыпей и отдельных  шероховатых
валунов, за которые удобно было цепляться.
     Неуклюжий капитан карабкался  и прыгал с  трудом, то и дело  поглядывая
вниз в надежде, что  Ангустина  совсем  уже  выдохся.  Но  тот  держался:  с
поразительной ловкостью находил он удобную и прочную опору и  сам удивлялся,
откуда у него берутся силы карабкаться вверх так быстро.
     По мере того как пропасть под  ними становилась  глубже,  гребень  горы
тоже как будто  отдалялся:  на подступах к нему выросла  совершенно отвесная
желтая стена. А  вечер надвигался все стремительнее, хотя плотный слой серых
туч над  головой не позволял определить,  как скоро зайдет солнце.  Вдобавок
начало холодать. Из  долины вырвался сердитый ветер, и  слышно было,  как он
воет в трещинах.
     - Господин капитан! - закричал вдруг снизу сержант, замыкавший цепочку.
     Монти остановился.  За ним  -  Ангустина,  а  потом  и все солдаты,  до
последнего.
     - Ну что еще? - спросил капитан, словно его оторвали от бог знает каких
важных дел.
     - А северяне-то уже на гребне! - крикнул сержант.
     - Ты что, спятил? Где ты их видишь? - отозвался Монти.
     - Слева, вон на той седловине, чуть левее уступа, что торчит будто нос!
     Он был прав. Три крошечные черные фигурки четко вырисовывались на  фоне
серого  неба,  и  было  хорошо  видно,  как  они  движутся.  Не  приходилось
сомневаться в  том,  что они  уже заняли нижний участок  гребня  и,  судя по
всему, до вершины доберутся первыми.
     - Черт побери! - крикнул капитан,  сердито поглядев  вниз,  на цепочку,
как будто в этой неудаче были повинны солдаты.  Потом обернулся к Ангустине:
- Вершину  взять  должны мы, никакого разговора быть не может. Не то - лучше
не показываться на глаза полковнику!
     - Надо  их как-то задержать, - сказал Ангустина. - Оттуда до вершины не
больше часу пути. Если они не остановятся, мы их не обгоним.
     - Может, лучше мне пойти вперед с четверкой солдат, - ответил капитан.
     - Небольшая группа справится быстрее. А вы поднимайтесь спокойно следом
или ждите здесь, если устали.
     Вот на  что рассчитывает эта  сволочь,  подумал  Ангустина,  сам  хочет
отличиться, а меня оставить здесь.
     А вслух сказал:
     - Слушаюсь,  господин  капитан. Как прикажете. Но я все  же предпочитаю
идти дальше. И вообще, если сидеть без движения, можно замерзнуть.
     Капитан выбрал четверых  самых ловких  солдат,  образовав  своего  рода
штурмовую   группу,  и  двинулся  вперед.  Ангустина   же   принял  на  себя
командование остальными, надеясь,  что  ему удастся не отстать от Монти.  Но
тщетно:  цепочка,  несмотря  на  то  что  все  прибавили  шагу,  растянулась
настолько, что даже конца ее не было видно.
     На  глазах  у  Ангустины маленький  отряд  капитана  скрылся  за серыми
выступами скалы.  Какое-то время  еще  был  слышен шум сыпавшейся  изпод ног
щебенки, а потом и он смолк, так же, как голоса, растворившиеся вдали.
     Небо  между  тем  совсем потемнело. Окружающие их  скалы,  потускневшие
стенки  на  противоположной стороне  ущелья,  дно  пропасти  - все приобрело
какой-то зловещий лиловатый  оттенок. Небольшие  вороны  с резким  карканьем
летали вдоль  ребристых выступов: казалось, они предупреждают друг  друга  о
надвигающейся опасности.
     - Господин  лейтенант, - обратился к Ангустине солдат, шедший за ним, -
сейчас дождь польет.
     Ангустина остановился, посмотрел на него, но ничего не сказал.
     Сапоги больше не терзали  ему ноги, зато  начала сказываться  безмерная
усталость. Каждый метр  подъема  давался  лейтенанту  с огромным  трудом.  К
счастью, скалы  на этом  участке были не такими крутыми и более изрезанными,
чем  те, что они уже преодолели. Интересно, как далеко ушел капитан, подумал
Ангустина.  Может,  он уже побывал на  вершине, воткнул там флажок, поставил
пограничный знак и теперь возвращается назад.
     Посмотрев наверх, он убедился, что вершина  не так  уж  и  далеко.  Вот
только неясно было, с какой стороны к ней подступиться - очень уж отвесной и
гладкой была подпиравшая ее стенка.
     Наконец, выйдя на  узкий, усыпанный щебнем карниз, Ангустина оказался в
нескольких метрах  от капитана  Монти. Тот,  взобравшись на плечи  одного из
солдат,  пытался  одолеть  стенку   высотой  не   более  десяти  метров,  но
выглядевшую совершенно  неприступной.  Было очевидно, что  Монти уже давно и
безуспешно пытается взять это препятствие.

     Едва переводя  дух  от  усталости,  капитан встретил Ангустину  злобным
взглядом.
     - Могли бы подождать и внизу, лейтенант, - сказал он, -  всем нам здесь
не пройти, хорошо если сумею  подняться  туда я да еще двое солдат.  Вам  бы
лучше  было  ждать нас  внизу,  скоро  стемнеет, а спуск  в темноте  -  дело
нешуточное.
     -  Но вы  сами  сказали, - ответил Ангустина совершенно хладнокровно, -
чтобы я  поступал  по своему усмотрению: либо оставался ждать, либо следовал
за вами.
     -Ладно, - сказал  капитан,  - теперь нужно отыскать  дорогу: от вершины
нас отделяют всего несколько метров.
     -  Как?  Вон  там уже  и вершина?  - спросил  лейтенант с едва уловимой
иронией, которой капитан, конечно же, не заметил.
     - И  десяти метров не будет, - кипятился капитан. - Черт побери, мне ли
их не одолеть! Да я...
     Его прервал чей-то  дерзкий голос сверху;  над  краем невысокой  стенки
показались две головы.
     - Добрый вечер!  - крикнул, улыбаясь,  один  из незнакомцев, повидимому
офицер. - Хочу предупредить: здесь вам не подняться, нужно идти по хребту!
     Оба исчезли;  до  стоящих  внизу  доносилась  лишь  неразборчивая  речь
чужаков.
     Монти позеленел от злости.  Значит, все  кончено: северяне  захватили и
вершину.  Капитан,  не  обращая  внимания на  продолжавших  подходить  снизу
солдат, опустился на обломок скалы, лежавший на карнизе.
     Вдруг повалил снег  - густой и тяжелый, совсем как зимой. И кто бы  мог
подумать  - за  несколько минут  щебенка, покрывавшая  карниз, стала  совсем
белой, тогда как все остальное погрузилось в темноту.
     Никто и представить себе не мог, что ночь наступит так внезапно.
     Солдаты как  ни в  чем  не  бывало развернули  свои  скатки  и укрылись
шинелями.
     - Вы что делаете,  черт вас побери!  - взорвался  капитан.-  Немедленно
свернуть шинели! Уж не  собираетесь ли  вы проторчать  здесь всю ночь? Будем
немедленно спускаться.
     - С вашего позволения, господин капитан, - возразил Ангустина, - до тех
пор, пока те находятся на вершине...
     - Что-что? Что вы хотите этим сказать? - вскинулся капитан.
     -  По-моему, нельзя возвращаться назад,  пока северяне там, на вершине.
Да,  они добрались  туда первыми, и нам здесь делать уже  нечего, но как это
может быть истолковано?!
     Капитан ничего не ответил и минуту-другую ходил взад-вперед по карнизу.
Потом сказал:
     - Теперь и они наверняка уберутся отсюда, на вершине в такую погоду еще
хуже, чем здесь.
     - Господа! - раздался голос сверху, и над кромкой  стены показалось уже
четыре  или пять голов.  - К чему все  эти  церемонии, беритесь за веревки и
поднимайтесь  сюда,  в  такую  темень  по крутому склону вам  все  равно  не
спуститься!
     С этими  словами они сбросили  два толстых каната, чтобы с  их  помощью
отряд из Крепости мог одолеть короткую стенку.
     -  Спасибо,  - язвительным  тоном  ответил капитан Монти.  - Спасибо за
внимание, но мы уж как-нибудь сами о себе позаботимся!
     - Ну, дело ваше! -  крикнули сверху. - Но веревки  мы тут оставим,  как
знать, может, они вам все-таки понадобятся.
     Наступило долгое молчание. Лишь с тихим шорохом сыпал снег да  время от
времени  кто-нибудь кашлял.  Видимости  не  было  почти  никакой:  едва-едва
просматривался подсвеченный красноватым светом фонаря край поднимавшейся над
ними стенки.
     Солдаты Крепости, накинув шинели, тоже стали зажигать фонари.
     Поднесли фонарь и капитану.
     - Господин капитан, - устало произнес Ангустина.
     - Что еще?
     - Господин капитан, а не перекинуться ли нам в картишки?
     - К дьяволу  ваши картишки! - ответил Монти, прекрасно  понимавший, что
этой ночью им отсюда уже не выбраться.
     Не   говоря  ни  слова,  Ангустина  вынул  колоду  из  сумки  капитана,
доверенной одному из солдат, разостлал  на камне край своей шинели, поставил
рядом фонарь и стал тасовать карты.
     - Давайте сыграем, господин капитан, даже если вам не хочется.
     Только  теперь  Монти  понял, что имел в  виду лейтенант:  ведь на  них
смотрят северяне и еще небось насмехаются; выходит, надо играть.
     Солдаты  устроились у  самой  стенки, в небольшой впадине, и с  веселым
смехом принялись за еду, а оба  офицера, сидя на открытом месте, под снегом,
стали  играть в  карты. Позади них  возвышалась  отвесная  стена,  под  ними
чернела пропасть.
     - Так  его,  всухую,  не  давать ему  взяток!  -  крикнул кто-то сверху
насмешливо.
     Ни  Монти, ни  Ангустина не подняли  головы,  делая  вид,  будто  очень
увлечены. Но капитан играл  неохотно,  со злостью шлепая  картами по шинели.
Тщетно Ангустина пытался подзадорить его:
     -  Вот это да,  два туза  подряд... а  эта взятка  моя...  признайтесь,
трефового-то вы проморгали...
     Время от  времени он  даже смеялся  - и  выходило это у него совершенно
естественно.
     Сверху  до  них  снова  донеслись  голоса, затем  топот:  должно  быть,
северяне уходили.
     - Желаю успеха! - крикнул все тот же голос. -  Удачной вам игры... и не
забудьте про веревки!
     Ни капитан, ни  Ангустина не ответили.  Они  продолжали азартно шлепать
картами, как будто и не слышали этих криков.
     Отблески фонаря на вершине погасли. По-видимому, северяне действительно
собирались  уходить.  Колода  совсем  разбухла  от  снега,  и  тасовать   ее
становилось все труднее.
     - Ну хватит, -  сказал капитан,  бросая  свои карты на камень. - Хватит
ломать комедию!
     Он устроился под скалой и поплотнее завернулся в шинель.
     - Тони!  - крикнул он. - Принеси мне мой ранец и найди  немного воды  -
пить хочется.
     - Они еще видят нас, - сказал Ангустина. - Видят с гребня!
     Но, поняв, что Монти  этим не проймешь,  стал играть сам с собой, делая
вид, будто партия продолжается.
     С громкими восклицаниями, якобы относящимися к  игре, лейтенант в левой
руке  держал карты,  а  правой  "ходил",  бросая их на  край шинели, и  брал
взятки. Сквозь  густую завесу  снега чужеземцы не могли, конечно, разглядеть
сверху, что партнера у него нет.
     Ужасный холод пронизывал его. Лейтенанту казалось, что он уже не сможет
ни сдвинуться  с места, ни даже  лечь. Никогда в  жизни ему еще не было  так
плохо.  На  гребне колыхался отсвет  фонаря: чужаки явно  удалялись, но  еще
могли его видеть.  (А  за стеклами  чудесного особняка  появилась  тоненькая
фигурка: он, Ангустина, совсем  еще ребенок, необычайно бледный,  в красивом
бархатном костюмчике с белым кружевным воротником.  Усталым жестом он открыл
окно и наклонился к зыбким призракам, уцепившимся за подоконник, словно он с
ними в дружеских отношениях и хочет им что-то сказать.)
     - Без взяток, без взяток! - попытался крикнуть Ангустина так, чтобы его
услышали чужеземцы, но голос у него был хриплый и слабый.
     - Черт побери, это уже второй раз, господин капитан!
     Закутавшись в  свою накидку  и медленно что-то жуя,  Монти  внимательно
приглядывался к Ангустине и чувствовал, что злость его прошла.
     -Ладно, хватит, идите в укрытие, лейтенант, северяне уже ушли!
     -  Вы играете куда лучше  меня,  господин капитан,  - упорно  продолжал
изображать игру Ангустина, хотя голоса его  уже почти не  было слышно. -  Но
сегодня вы  что-то  не в форме. Почему  вы все  смотрите  туда, на  вершину?
Откуда такая нервозность?..
     В  снежной  круговерти  пальцы  лейтенанта  Ангустины  разжались,  и  в
трепещущем свете  фонаря  было  видно,  как  державшая  их рука  безжизненно
повисла вдоль шинели и из нее выпали последние раскисшие карты.
     Прислонившись  спиной  к камню,  лейтенант  медленно запрокинул голову;
странная сонливость овладела им. (А к особняку в лунной ночи приближался  по
воздуху маленький кортеж новых призраков, которые несли паланкин.)
     - Лейтенант, идите сюда, перекусите немного, на таком холоде надо есть,
ну,  скорее,  пересильте  себя! -  кричал  капитан; в  голосе  его зазвучали
тревожные нотки. - Идите сюда, в укрытие, снегопад уже прекращается.
     И верно: почти внезапно завеса снежных хлопьев сделалась менее густой и
тяжелой, воздух стал прозрачнее,  в свете фонарей уже  можно было разглядеть
скалы на расстоянии нескольких десятков метров.
     И  вдруг сквозь  вьюгу  в невообразимой дали  сверкнули огни  Крепости.
Казалось,  их  бесконечно  много  -  как в  зачарованном  замке,  охваченном
неистовством  языческого карнавала.  Ангустина увидел  их, и  слабая  улыбка
тронула одеревеневшие от холода губы.
     - Лейтенант! - снова позвал капитан, начиная понимать, что происходит.
     - Лейтенант,  да бросьте вы эти карты, идите сюда, здесь можно укрыться
от ветра.
     Но Ангустина все  смотрел на огни  и,  говоря  по правде,  уже не  знал
точно, что это такое: Крепость, или далекий город, или родной дом,  особняк,
где его уже и ждать перестали.
     Возможно,  какой-нибудь часовой  на  эскарпе  форта,  бросив  случайный
взгляд на горы, различил  высоко-высоко на хребте горящие  фонари.  С такого
расстояния   проклятая   стенка   казалась   настолько   ничтожной,  что   и
разглядеть-то ее было нельзя. Возможно также, что командовал караулом Дрого,
а ведь Дрого мог бы отправиться вместе с капитаном Монти  и Ангустиной, если
б захотел.  Но всю эту  операцию  он  считал донельзя  глупой: теперь, когда
угроза нападения рассеялась, приказ  коменданта  показался ему бессмысленной
затеей,  от которой  не больно много чести.  Но,  увидев мерцающие огоньки в
горах, Дрого пожалел, что не  пошел с Монти. Выходит, славу можно обрести не
только  на войне. И  ему  так захотелось быть  сейчас  тоже там, наверху,  в
ночной  темноте и в  буйстве  снежной  метели.  Но  уже поздно: такой случай
упущен.
     Отдохнувший,  в сухой  одежде,  закутанный  в  теплую  шинель, Джованни
Дрого, глядя на далекие  огоньки, испытывал даже  что-то  вроде зависти, а в
это  время  Ангустина,  весь  покрытый  смерзшейся  снежной  коркой,  собрав
последние силы,  разгладил свои мокрые  усы  и старательно расправил складки
шинели - но  не для того, чтобы поплотнее закутаться в нее и согреться, нет,
у него было иное  тайное намерение. Капитан  Монти удивленно смотрел на него
из своего укрытия и  никак не мог взять в толк, что делает Ангустина. Где-то
он как  будто уже видел  очень  похожую сцену,  но где именно - вспомнить не
удавалось.
     В одном из  залов  Крепости висела старинная  гравюра, на которой  была
изображена смерть князя Себастьяно. Смертельно раненный князь лежал в лесной
чаще, опираясь спиной о ствол дерева и склонив голову чуть набок, а его плащ
ниспадал  с  плеч  эффектными  складками;  во  всем  этом не было  ничего от
жестокой,  физически отталкивающей картины смерти, и никого не удивляло, как
это художник сумел передать  благородство и  изящество своего героя  даже  в
такой ситуации.
     Да, Ангустина - бессознательно, конечно, - добивался сходства  с князем
Себастьяно, получившим смертельную рану в глухом лесу.
     Правда,  у Ангустины не было  таких сверкающих доспехов, как у князя, у
ног его не  лежали  окровавленный шлем и сломанная шпага.  Опирался он  не о
ствол дерева, а о твердый валун;  не последний луч солнца падал ему на лицо,
а  всего лишь  слабый  свет фонаря; но положение рук и  ног, складки шинели,
выражение смертельной усталости на лице были точно такими.
     По  сравнению с Ангустиной  и  капитан,  и  сержант,  и  все  остальные
солдаты,  куда  более  крепкие  и  бравые,  казались   друг  другу  грубыми,
неотесанными мужланами. А в душе Монти,  как  ни странно,  шевельнулось даже
чувство глухой зависти.
     Снегопад прекратился,  ветер  жалобно  завывал среди  скалистых утесов,
кружил ледяную пыль,  колебал язычки пламени за стеклами фонарей. Ангустина,
казалось,  ничего этого уже не сознавал  и  лежал неподвижно, откинувшись на
камень и не сводя глаз с далеких огней Крепости.
     - Лейтенант! - снова попытался взбодрить его Монти. - Лейтенант! Ну же,
идите сюда, под выступ, там вам не выдержать, вы замерзнете. Идите, тут Тони
соорудил что-то вроде навеса.
     - Спасибо,  капитан,  - едва  слышно  прошептал  Ангустина и, поскольку
говорить ему было очень трудно, слегка приподнял руку, давая понять, что для
него теперь это не имеет значения, что все это совершенные пустяки.
     (Наконец предводитель призраков сделал повелительный жест, и  Ангустина
с обычным  своим  скучающим  видом перешагнул  чере