Роже Вайян.
    325 000 франков

   -----------------------------------------------------------------------
   Roger Vailland. 325 000 francs. Пер. с фр. - И.Эрбург.
   В кн.: "Роже Вайян". М., "Прогресс", 1978.
   OCR & spellcheck by HarryFan, 10 September 2001
   -----------------------------------------------------------------------



1

   Ежегодно в первое воскресенье  мая  в  окрестностях  Бионны  проводится
традиционная   велогонка;   в    ней    принимают    участие    сильнейшие
спортсмены-любители шести департаментов: Эна, Роны, Изера, Юры,  Савойи  и
Верхней Савойи.  Эти  состязания  требуют  большой  выносливости.  Гонщики
должны  трижды  преодолеть  перевал  Круа-Русс  на  высоте  тысяча  двести
пятьдесят метров. Руководители крупных спортивных  федераций  посылают  на
эти  соревнования  своих  наблюдателей.  Не  раз  бывало,  что  победитель
Бионнских  гонок  становился  профессиональным   гонщиком,   отличался   в
велотурах Париж - Лилль, Париж - Бордо, "Жиро д'Италиа" и "Тур де Франс".
   Я живу в горной деревушке неподалеку от  Бионны  -  центра  французской
промышленности пластмассовых изделий, расположенной в Юрских горах, в часе
езды на машине от швейцарской границы. Вечерами я часто  бываю  в  Бионне.
Мне нравится оживление, царящее на  улицах  индустриальных  городов  после
конца рабочего дня,  нетерпеливые  сигналы  мотоциклов"  пробивающих  себе
дорогу среди велосипедистов, переполненные покупательницами  лавки,  запах
анисового аперитива на террасах кафе.
   Накануне гонок 1954 года, часов в семь вечера, я вместе со своей  женой
Корделией  шел  по  авеню  Жана  Жореса,  главной   артерии   Бионны.   Мы
остановились у какого-то магазина, где за  стеклом  в  резком  свете  ламп
сверкали дешевые украшения; в Бионне витрины делаются с  большим  блеском,
чем в других провинциальных городах,  они  напоминают  витрины  пригородов
Парижа -  Монружа,  Сен-Дени,  Женвиллье.  И  тут  мы  увидели  Мари-Жанну
Лемерсье, которая неторопливо шла среди спешащих куда-то прохожих.
   Белый шерстяной жакет  сидел  на  ней  безукоризненно.  Из  аккуратной,
уложенной волнами прически не выбьется ни  один  волосок.  Тончайшие,  как
всегда, чулки идеально натянуты. На лице  почти  никакой  косметики:  лишь
слегка подкрашены губы и едва подсинены  веки,  чтобы  оттенить  голубизну
глаз, вот и все. Мари-Жанна  возвращалась  с  рынка,  она  несла  сетку  с
овощами и салатом, сверху лежали три помидора.
   Мы несколько раз уже встречались с ней у  наших  друзей  рабочих  и  на
танцевальных вечерах. Чаще всего ее сопровождал Бернар Бюзар,  он  на  три
года моложе ее (Мари-Жанне двадцать пять лет) и развозит  на  трехколесном
велосипеде надомникам для окончательной обработки пластмассовые заготовки,
которые штампуют на фабрике "Пластоформа". Вернувшись  с  военной  службы,
Бюзар купил себе  гоночный  велосипед.  После  работы  он  тренируется  на
стадионе, где такая же наклонная дорожка, как на настоящем  треке  или  на
окрестных дорогах. Словом, работает ли он или отдыхает, он  весь  день  на
колесах.
   Мы с Корделией так в не могли понять, был ли Бюзар любовником,  женихом
или просто приятелем Мари-Жанны. Они были на "вы", редко ходили под ручку,
да и наши друзья приглашали каждого из них в отдельности.  Но  на  вечерах
Мари-Жанна танцевала только с Бюзаром.  Корделия  как-то  спросила  ее  об
этом. Мари-Жанна ответила:
   - Он парень очень самолюбивый. - И, помолчав, добавила: -  Мужчины  так
обидчивы.
   После взаимных приветствий и расспросов  об  общих  друзьях  Мари-Жадна
сообщила нам:
   - Знаете, Бюзар будет участвовать в гонке.
   И она стала возбужденно рассказывать, объяснять  нам,  что  это  первое
серьезное состязание, в котором он выступает. Что из-за  чьих-то  происков
его в последнюю минуту чуть было не выкинули  из  списка  участников.  Что
хотя Поль Морель, сын его хозяина,  основной  болельщик  бионнского  клуба
"Этуаль сиклист", но он известный болтун и полагаться на него нельзя.  Что
все же Бюзару удалось попасть в состав  команды,  которая  будет  защищать
честь Бионны.
   - Ну и прекрасно, - сказала Корделия. - Мне  кажется,  Бюзар  сейчас  в
хорошей форме.
   Мы предложили Мари-Жанне сопровождать гонщиков в нашей машине.
   - О, с удовольствием! - обрадовалась она.
   Мы проводили ее до дому и зашли к ней. Продолжая болтать, она поставила
на огонь ужин, чтобы он был  готов  к  приходу  матери,  которая  работала
сегодня сверхурочно на фабрике "Пластоформа". Потом  Мари-Жанна  принялась
за шитье.
   Она белошвейка. Весь день, сидя у окна, она шьет или вышивает. Из всего
поселка Морели только барак, где живет Мари-Жанна, выходит на  Сенклодскую
дорогу. И  поэтому  проходящие  мимо  круглый  год  могут  наблюдать,  как
Мари-Жанна, сидя очень  прямо  на  соломенном  стуле  с  высокой  спинкой,
вышивает что-то воздушное из линона, батиста или шелка, и  на  белоснежной
материи яркими пятнышками выделяются только  ее  ногти,  покрытые  красным
лаком.


   На следующий день, задолго до начала гонок, мы приехали в  бистро  "Пти
Тулон", где находился штаб "Этуаль сиклист".
   Поль Морель разъяснял  двенадцатому  номеру,  лучшему  гонщику  команды
Ленуару, тактику, которой тот должен придерживаться, чтобы добиться победы
над лионцами и над семнадцатым номером, опасным соперником из Гренобля.
   Серебряная Нога, хозяин бистро "Пти Тулон", подмигнул мне,  посмеиваясь
над Морелем-младшим. Серебряная Нога  -  бывший  легионер,  бывший  моряк,
немало погулявший на своем веку,  и  все,  что  происходит  в  Бионне,  он
всерьез не принимает.
   Мари-Жанна взяла Корделию под руку; она не любила хозяина бистро.
   Вошел Бюзар в красной майке с эмблемой клуба "Этуаль сиклист".  Он  вел
свой велосипед и издали поклонился нам. Мари-Жанна в ответ тоже кивнула.
   Бюзар прислонил велосипед к одному из столиков в противоположном  конце
зала и принялся ногтем что-то счищать  с  седла.  Он  с  задумчивым  видом
осмотрел велосипед. Потом перевернул  его,  заставил  вертеться  педали  и
прислушался к шороху подшипников. Бюзар  -  высокий  с  костлявым  смуглым
лицом и горбатым носом.
   Он порылся в сумке для инструментов, перекинутой  через  плечо,  достал
масленку и смазал переключатель скоростей.
   Мари-Жанна уже не смотрела в  его  сторону.  Она  подошла  к  двери  и,
взглянув на небо, сказала:
   - Они наверняка попадут в грозу.
   Бюзар еще раз прослушал работу подшипников.  Потом  с  беспечным  видом
направился к нам. Под кожей его ляжек и икр,  поросших  черными  волосами,
медленно ходили длинные мускулы. Бюзар остановился. Мари-Жанна повернулась
к нему.
   - Здравствуйте, Мари-Жанна, - сказал Бюзар.
   - Здравствуйте, Бернар. - И Мари-Жанна протянула ему руку.
   По лицу Корделии я понял, что она  в  восторге  от  этого  церемониала.
Мари-Жанна и Бюзар серьезно смотрели друг на друга.
   - Значит, вы будете сопровождать велогонку? - обратился ко мне Бюзар.
   - Я хорошо знаю маршрут, - ответил я. - Подъем на перевале Круа-Русс со
стороны Клюзо дьявольски крут.
   - Ничего, в Бионне мы все привыкли ездить по горам.
   Бюзар продолжал глядеть на Мари-Жанну. Она смотрела на него не мигая.
   Подошел Поль Морель.
   - Только не дури, - сказал он  Бюзару.  -  На  первых  двух  этапах  не
отрывайся от основной группы. Пусть даже тебе будет казаться,  что  колеса
подталкивают тебя в зад... Ну, конечно, если Ленуар вырвется вперед, тогда
другое дело.
   - А раньше второго этапа он не вырвется? - спросил Бюзар.
   - Там будет видно... Когда  он  вырвется,  сядь  ему  на  колеса,  если
сможешь...
   - Смогу.
   - Посмотрим... Прилепись к нему, веди, если он потребует, и больше ни о
чем не думай. Понятно?
   - Понятно... Ну, а если у Ленуара застопорится?
   - Не беспокойся.
   - У него может быть авария...
   - В таком случае, если у тебя хватит духу  и  еще  не  отнимутся  ноги,
попробуй рвануть и выиграть гонку.
   Поль Морель повернулся к нам. Щеки у него толстые, но совсем  не  такие
красные, какими, верно, были раньше, судя по их полноте; это  оттого,  что
он частенько проводит ночи в кабаках Лиона и Женевы.
   - Самое трудное внушить им правильную тактику... - пожаловался  он  мне
и, обращаясь к Мари-Жанне, добавил: - Гонку башкой  выигрывают.  Вбейте-ка
это в голову вашему дружку. - Поль Морель  резко  повернулся  и  отошел  к
остальным гонщикам. При слове "дружок" Мари-Жанна покраснела.
   - Спасибо вам за то,  что  мадемуазель  Лемерсье  сможет  следовать  за
велогонщиками, - сказал мне Бюзар.
   Он повернулся к Мари-Жанне:
   - Я чувствую себя в отличной форме... Вот увидите...
   - Я рада, что буду наблюдать за гонкой, но  вовсе  не  потому,  что  вы
принимаете в ней участие, - заявила Мари-Жанна.
   - Нет того, чтобы подбодрить, - обиделся Бюзар.
   - Ладно, сердце мое! - усмехнулась Мари-Жанна.
   - Все на старт! - крикнул Поль Морель.
   - Ни пуха ни пера, - пожелал  я  Бюзару.  -  Уверен,  что  все  пройдет
великолепно.
   - Шпарьте вовсю, - посоветовала Корделия.  -  Плюньте  на  тактику.  Мы
поедем за вами и будем вас поддерживать. Вы увидите, как я умею орать.
   Бюзар поднял свой велосипед и прошел мимо нас. По-видимому,  Мари-Жанна
почувствовала раскаяние, и она сказала:
   - Желаю успеха!
   Бюзар вышел, ничего не ответив. Мы последовали за ним.
   К бистро на мотороллере подкатила Жюльетта Дусэ.
   - А тебе идет красный цвет, - обратилась она к Бюзару.
   - Грозы не миновать, - сказал он ей и показал  на  тучи,  нависшие  над
Клюзо.
   Жюльетта Дусэ высокая, с красивой пышной грудью, все мужчины норовят до
нее дотронуться. Жюльетта беззлобно сопротивляется. О ней говорят:  ладная
фигурка!
   Голову она откидывает назад. Волосы у нее длинные,  черные.  Когда  она
мчится на  своем  мотороллере,  ветер  так  и  треплет  ее  кудри,  платье
облепляет ее, и она в самом деле очень хороша.
   Коммивояжеры, включая в свой маршрут город Бионну, сразу чувствуют себя
более счастливыми (или менее  несчастными),  когда  подумают,  что  увидят
Жюльетту Дусэ, с  развевающимися  по  ветру  волосами  мчащейся  на  своем
мотороллере.
   - Пригласи меня сегодня вечером на танцы, - попросила она Бюзара.
   - Вечером мне захочется спать.
   Жюльетта бросила взгляд на Мари-Жанну.
   - Ладно, ладно, - сказала она громче. - Не  хочу,  чтобы  у  тебя  были
неприятности.
   Поль Морель тоже вышел из бистро. Это он купил Жюльетте мотороллер.
   - Она все вздыхает по тебе, - сказал он Бюзару.
   - До чего же он суровый! - Жюльетта показала Полю на Бюзара.
   - Оставь мотороллер здесь и пошли со мной. Старт дашь  ты...  -  сказал
Поль.
   - Грандиозно! - И, обращаясь к Бюзару, Жюльетта добавила:  -  Я  закрою
глаза, буду думать о тебе, и ты выиграешь.
   - У него нет никаких  шансов,  -  проговорил  Поль  Морель.  -  Вот  уж
потаскуха! - добавил он.
   Маршрут бионнской велогонки  образует  восьмерку;  он  делится  на  три
этапа. Первый этап: двадцать три километра по  склону  холма  до  перевала
Круа-Русс, по Сенклодскому шоссе, - дорога хорошая с наклонными виражами я
довольно отлогими подъемами,  семь  километров  очень  крутого  петляющего
спуска к Клюзо с тринадцатью поворотами до Бионны - это "большое  кольцо".
"Малое кольцо" - десять  километров  вокруг  Бионны;  большая  часть  пути
проходит по асфальту и по крутым тропкам.  Второй  этап  гонки  ведется  в
обратном направлении, и, поднимаясь на перевал Круа-Русс со стороны Клюзо,
гонщик преодолевает все тринадцать поворотов; на этом отрезке пути  обычно
и завязывается настоящая борьба. Третий этап идет в  том  же  направлении,
что и первый; вот тут-то и дает себя почувствовать "малое кольцо", гонщик,
который только что видел вязы  стадиона,  вынужден  повернуться  спиной  к
финишу, он думает: "Ну вот, начинай все сначала"; в с  этой  минуты  исход
борьбы зависит не столько от крепости мышц и ровного дыхания,  сколько  от
мужества а отваги. ("Отваги хватит ли  тебе,  Родриго?")  Итак,  Бионнские
состязания отвечают всем требованиям велогонок; как в в бое  быков,  самая
напряженная  борьба  начинается,  когда  гонщики,  подобно  быку,  уже  на
пределе.
   Жюльетта Дусэ дала сигнал к старту. Гонщики  помчались  по  Сенклодской
дороге. Некоторое  время  я  ехал  за  ними;  спидометр  машины  показывал
тридцать восемь километров в час. Обычно  во  время  таких  провинциальных
гонок  спортсмены-любители  развивают  гораздо   большую   скорость,   чем
профессионалы на серьезных состязаниях,  которые  молчаливо  уславливаются
щадить свои силы.
   Потом я обогнал велосипедистов, чтобы увидеть, кто  пройдет  первым  на
перевале.  У  белой  линии,  пересекавшей  шоссе  в  самой  высокой  точке
дистанции, стояла толпа.  Гонщик,  который  первым  пересечет  эту  черту,
получит награду - приз одной из марок аперитива.  Зрители  явились  целыми
семьями, как на пикник.  На  лужайках  стояло  много  машин.  Над  горными
вершинами Верхней Юры сгущались  тучи;  сильно  припекало,  в  разреженном
воздухе дышать было тяжко; мучили слепни.
   Первым пересек белую линию восьмой номер, паренек уж такой приземистый,
что, хоть он и поднялся на педалях, привстав в седле, нам в  в  голову  не
пришло, что он "ехал танцовщицей", так красиво называется этот способ езды
на велосипеде. На гонщике была белая майка без эмблемы спортивного клуба.
   Через две  минуты  проехала  основная  группа  гонщиков.  Велосипедисты
знали, что приз им  уже  не  достался,  и  поэтому  не  стали  увеличивать
скорость, приближаясь к белой черте. Легко вел гонщик в  голубой  майке  с
номером семнадцать - опасный соперник из Гренобля.
   Бювар ехал в середине группы. Он закончил подъем, не вставая  с  седла,
напрягая в основном мышцы ног. Видно было, что он сосредоточен, собран, но
не утомлен. Нас он не заметил.
   В десяти метрах от белой линии Ленуар проколол шину. Он и ногу не успел
спустить на землю, как  остальные  гонщики  исчезли  из  виду,  несясь  по
извилистому спуску в Клюзо. Поль Морель, ехавший  за  основной  группой  в
своей "ведетте", остановился, чтобы  помочь  Ленуару  сменить  колесо.  Мы
подошли к ним.
   - Кто этот восьмой? - спросил я.
   - Какой-то парень из Бресса, - ответил Поль Морель. -  Это  его  первая
гонка,  он  только  вокруг  своей  деревни  и  ездил.  Ему  двадцать  лет.
Деревенщина...
   - За двадцать километров он опередил остальных на две минуты, - с жаром
встала на его защиту Корделия. - Молодец паренек.
   Жюльетта, сидевшая в "ведетте" на заднем сиденье,  рядом  с  Серебряной
Ногой, рассмеялась:
   - Ноги у него короткие.
   - Он далеко не уедет, - подтвердил судья гонок, сопровождавший Мореля.
   Корделия потащила меня к машине.
   - Спорт озлобляет, - сказала она.
   Мари-Жанна не выходила из автомобиля. С самого отъезда из Бионны она не
произнесла ни слова.
   Стали прибывать отставшие на подъеме гонщики, они ехали по два, по  три
человека. Было ясно, что мне не удастся нагнать головную группу до  въезда
в Клюзо; на крутых спусках велосипедисты срезают углы на поворотах и  едут
быстрее машины; я вернулся в Бионну по Сенклодской дороге  и  решил  ждать
гонщиков у начала "малого кольца".
   Мы уселись на террасе кафе. Жара еще усилилась.
   Поль Морель опередил гонщиков. На минуту  он  задержался  около  нас  и
крикнул Мари-Жанне:
   - Ваш дружок дурит! Он оторвался от всех и догоняет брессанца.
   - А Ленуар? - спросил я.
   - Все это один обман, - бросил  Серебряная  Нога.  -  Гонка  еще  и  не
началась.
   Морель дал газ, и "ведетта" исчезла в "малом кольце".
   - Поль Морель и Серебряная  Нога  -  два  сапога  пара,  -  проговорила
Мари-Жанна и поджала губы.
   Я уже начинал жалеть, что взял с собой эту угрюмую девицу. Один слепень
неотступно следовал за нами от самого перевала, я пытался  прикончить  его
свернутой газетой, но тщетно. Мы беспрерывно вытирали пот со лба.
   Первым проехал брессанец. Через полторы минуты промчался Бюзар.
   - Forza, Бюзар!  Держись!  -  крикнула  Корделия,  которая,  выросла  в
Италии.
   - А он в самом деле допустил ошибку? - спросила Мари-Жанна.
   - Он выбьется из сил раньше времени, - ответил я.
   Основная группа, во главе с лионцем, не спеша  проследовала  через  две
минуты после Бюзара.
   Когда Бюзар завершил "малое кольцо", он отставал от брессанца всего  на
пятьдесят секунд и опередил основную группу на три минуты.
   Довольно продолжительное время мы сопровождали группу гонщиков, которые
ехали к Клюзо со скоростью тридцать километров в час.
   Отрыв  брессанца  и  Бюзара  явно  не  беспокоил  лидеров  гонки;   они
приберегали силы,  помня  о  подъеме  с  тринадцатью  поворотами.  Шестеро
гонщиков во главе с Ленуаром нагнали основную группу на полпути в Клюзо.
   Я увеличил скорость до ста километров в час;  Корделия  засекла  время.
Когда мы поравнялись с Бюзаром, она быстро  подсчитала,  что  он  опередил
основную группу на четыре минуты, то есть на три километра. Проезжая мимо,
я крикнул ему об этом. В ответ он дружески помахал рукой.
   - Мне кажется, он едет без особого напряжения, - сказала Мари-Жанна.
   Разрыв между брессанцем и Бюзаром уменьшился до  четырехсот  метров.  Я
поравнялся с крестьянином и некоторое время ехал рядом.
   - В четырехстах метрах от тебя одиночка! - крикнул я ему.
   Брессанец, казалось, не расслышал меня, и я повторил:
   - Группа в трех километрах, а за тобой едет одиночка.
   Брессанец обернулся, увидел Бюзара и, вместо того чтобы дождаться  его,
пригнулся к рулю и поехал быстрее. У него явно не было  никакого  опыта  в
гонках. Я снова крикнул:
   - Вдвоем ехать  легче.  Дождись  одиночку.  Дурак,  береги  свои  силы.
Нажмешь к финишу, если еще будешь способен на это...
   Но он поехал еще быстрее, так, будто гнался за ним я. У  него  толстые,
нежно-розовые щеки, светлые короткие завитки волос падают на лоб.
   Мы подъезжали к Клюзо. Тучи нависали теперь над  самым  городом.  Упало
несколько капель дождя.
   Я остановился, поджидая основную группу. По дороге  наконец-то  отнесло
от нас ветром слепня.
   - Выпьем еще по стаканчику, - предложила Корделия.
   - Некогда. Сейчас начнется борьба.
   - А почему вы не едете за передними? - спросила Мари-Жанна.
   Ударил гром,  и  разразилась  гроза.  Сразу  хлынул  дождь.  На  дороге
показалось несколько велогонщиков.
   Основная группа только что раскололась. Двое лионцев, греноблец  и  еще
пятеро  велосипедистов  пронеслись  мимо  нас  со  скоростью  сорок   пять
километров в час. Корделия едва успела разглядеть номера. Вплотную за ними
шли шесть машин, поднимая фонтаны  воды.  Поль  Морель,  проезжая,  что-то
крикнул нам, но мы не расслышали.
   С пятисотметровым разрывом следовали еще  двадцать  велосипедистов,  но
они ехали медленнее. Среди  них  был  Ленуар.  Ему  пришлось  потрудиться,
нагоняя группу,  и  сейчас  он  набирался  сил  перед  крутым  подъемом  с
тринадцатью петлями.
   Я тронулся вслед за ними, развил  большую  скорость  и,  пока  проезжал
через Клюзо, всех обогнал. Бюзара мы настигли на третьем повороте.
   Он поравнялся с  брессанцем.  Они  по-прежнему  выигрывали  у  основной
ведущей группы четыре минуты, и Бюзар "сидел" у крестьянина  "на  колесе".
Перед нами отвесно вставала гора. Дорога лезла вверх  среди  лугов.  Стена
дождя стала такой плотной, что мы уже  не  различали  петлявшее  над  нами
шоссе. Бюзар и брессанец снизили скорость до пятнадцати километров в час.
   Достигнув четвертого поворота, они поехали еще медленнее.  У  брессанца
от дождя развились завитки волос и прилипли к мокрому лбу. Он то откидывал
голову назад, то наклонял вперед, словно  пытаясь  пробить  лбом  дождевую
завесу.
   - Прямо как бычок, - заметила Корделия.
   Движения его ног стали беспорядочными.
   Бюзар что-то крикнул крестьянину, но тот отрицательно покачал головой.
   - Бюзар! - крикнул я. - Пусть ведет. Он дурак.
   Даже