франков". На допросе Адам Гюнтер заявил под
присягой, что  черная жемчужина была ему подарена покойным графом Батианом в
день  его  смерти. Гюнтер был  самым любимым лакеем  графа. Судебный процесс
прекратился,  и  "Черная роза"  поступила  в  законное  владение  английских
королей.
     Говорят,  что  теперь  она  сверкает  в   короне  английской   королевы
Елизаветы.  И  когда  кто-нибудь  из  придворных,  правнуков  работорговцев,
кланяется королеве, то преклоняет голову перед слезинкой Зигуинчара...
     Выловить  уникальную  жемчужину   удается  чрезвычайно   редко.  Иногда
попадаются крупные перлы уродливой  формы или  неприятных серо - зеленоватых
тонов.  Такой  жемчуг  считается  любительским  и  продается по сравнительно
дешевой   цене.  Исторически  известным  шедевром  в  свое  время  считалась
жемчужина  величиной почти в  голубиное яйцо, весившая  сто  тридцать четыре
карата  или  27 граммов.  Принадлежала она  испанскому  королю  Филиппу  II.
Существовало  еще  несколько крупных перлов грушевидной  формы.  Одна  такая
жемчужина в 130 каратов появилась у персидского шаха Надира после его похода
в Индию. Вторая, весившая 128 каратов, принадлежала  римскому  папе Льву  X.
Две замечательные круглые жемчужины были  куплены в разное время княгиней Т.
В. Юсуповой, каждая из  которых весила  пятьдесят  с лишним каратов.  Первая
называлась  "Пелегрин",  а вторая --  "Правительница".  Стоили они  в  общей
сложности более 300 000 франков. Подобрать две одинаковые по размеру и цвету
жемчужины  в пятьдесят  каратов так же  сложно, как отыскать в дактилоскопии
одинаковые отпечатки пальцев, принадлежащих разным людям.
     Если же подбирается такая пара жемчужин, то будущие серьги становятся в
два - три раза дороже суммы их стоимости порознь. Вот  почему, когда княгиня
Юсупова приобрела на  аукционе бесподобную  жемчужину "Правительницу", ничем
не  отличающуюся от  имеющегося  у нее  "Пелегрина", об  этом  много  писали
парижские    газеты.   Шумиха   эта    натолкнула    драматического   актера
Гарлина-Гарлинского на  аферу. Живя  постоянно в Петербурге, он узнал, что в
Гостином  дворе у  одного из  крупнейших ювелиров  столицы  имеется  розовая
грушевидная  жемчужина в  32  карата.  В один из пасмурных декабрьских  дней
Гарлин-Гарлинский подкатил на тройке к магазину и,  войдя в него,  распахнул
шубу  на енотовом  меху с шалевым собольим  воротником, взятую в костюмерной
театра, ту самую шубу, в которой артист блестяще играл в пьесах Островского.
Сев  в кресло, он попросил приказчика пригласить  в магазин  хозяина.  Через
несколько минут у  прилавка  появился  голландец и на ломаном русском  языке
спросил, что угодно господину.
     -- Нет ли  у  вас чего-нибудь  этакого замечательного,  чтобы  всем  на
удивление было?
     Голландец предложил  покупателю несколько вещей с крупными бриллиантами
и стал убеждать актера, что лучших сувениров он не найдет и в Париже.
     --  "Нет,  шурин,  дело   решено.  Мне  твоего   не   надо  уговора",--
процитировал Гарлин-Гарлинекий одну из  реплик царя  Федора.-- Ты мне  такой
шедевр  покажи, чтобы дорого стоил!  -- на пафосе сказал актер и победоносно
взглянул на свое отражение в зеркале.
     А  когда на  прилавке появилась  розовая жемчужина, артист  воскликнул:
"Эврика!"  -- и  стал  в  ту  позу,  в  какую  становится  Кречинский  перед
Расплюевым.
     Голландец  запросил  за  уникальный  экземпляр   шесть  тысяч   рублей.
Покупатель предложил четыре.  Сошлись  на пяти. Через  неделю  Гарлин  снова
появился в магазине и стал упрашивать ювелира достать ему для серег еще одну
такую же розовую жемчужину:
     --  Иначе моя Дульцинея бросит  меня и  сбежит  с каким-нибудь  купцом,
мошенником  - прощелыгой  или с  индийским  факиром.--  Последнюю  фразу  он
произнес так громко, что стекло в форточке задребезжало.
     -- Вы просите у меня абсолютно невозможное. Такого уникума  нет на всем
земном шаре,-- самодовольно улыбаясь, заявил ювелир.
     Собеседники  долго объяснялись. В  конце диалога, войдя  в  раж,  актер
швырнул на прилавок две тысячи рублей в крупных  купюрах. Объявив голландцу,
что это задаток на покупку второй жемчужины,  за которую  он готов заплатить
двенадцать тысяч,  Гарлин стал эффектно, как актер  под  занавес, удаляться,
кланяясь хозяину, приказчику и стенным часам, украшенным бронзовыми амурами.
     Сложив в  сейф собранные с прилавка деньги, ювелир написал письма своим
агентам  в Берлин, Париж и  Лондон с просьбой  приискать розовую грушевидную
жемчужину весом от 30 до 35 каратов, хотя в  глубине души голландец  отлично
сознавал, что дело это безнадежное.
     Каково же было его удивление, когда через неделю он  получил  из Парижа
положительный ответ.  Обуреваемый  жаждой  наживы,  отложив  все  свои дела,
ювелир  помчался в  Париж.  Дама, продававшая  розовую жемчужину,  оказалась
крайне несговорчивой.  Назначив за свою драгоценность десять  тысяч  рублей,
она объявила, что не уступит ни сантима.
     Голландец  уверял ее, что вещь не стоит таких денег, и предложил сперва
семь, а затем восемь  тысяч. Но парижанка стояла  на своем. Взвесив все за и
против, ювелир решил,  что и две тысячи -- тоже приличный заработок, и купил
розовую  жемчужину, являвшуюся  поразительной  копией  той,  которую  продал
господину в енотовой шубе.
     На другой день после возвращения голландца в Петербург в магазин к нему
пришел Гарлин-Гарлинский.
     --  О, могу вас радовать,  -- воскликнул  ювелир.  --  Вот вам  двойник
розового перла!
     --  К сожалению, должен вас огорчить,-- не глядя  на жемчужину, скорбно
сказал актер.--  "Вчера продулся  страшно"... в  железку... шулерам... Пусть
пропадет мой  задаток!  Адье!  --  И актер ушел из магазина, тихо закрыв  за
собой дверь.
     А через неделю  голландец увидел  в  санях  промчавшейся тройки  своего
"покупателя".  Он сидел  рядом  с  дамой,  удивительно  похожей  на  упрямую
парижанку, продавшую ювелиру розовую жемчужину.
     Несомненно, что первым  украшением,  появившимся  в ноздре, в мочке уха
или в черепаховом трезубом гребешке у дикарки каменного века, был жемчуг. Он
не нуждался  ни  в  огранке, ни  в  полировке,  необходимых для  драгоценных
камней. Добыча его не требовала  больших усилий и зависела лишь от  ловкости
пловца. А иногда, после пронесшегося  над океаном шторма, раковины с перлами
находили на прибережном песке.
     Жемчуг можно было  также  купить на мелкие ракушки  каури,  служившие у
многих племен деньгами. Через десятки тысячелетий, когда образовались  такие
могущественные  государства,  как Египет, Сирия  и Финикия,  фараоны  и цари
стали  украшать  себя  и  своих жен  не только  жемчугом, но  и драгоценными
камнями. А еще позднее добыча жемчуга превратилась в промысел.
     Вот как выглядел он в конце XIX--начале XX веков в самом близком от нас
-- Персидском -- заливе. После  того, как в прибережных городах  и  поселках
отцветал миндаль и розовые лепестки  устилали пушистыми коврами сады Бушира,
Тахери и острова  Кешма, там  появлялись  сотни людей  в цилиндрах, фесках и
соломенных шляпах, говоривших на различных  европейских и  азиатских языках.
Они с боем отвоевывали себе квартиры в глинобитных мазанках, платя за конуру
значительно больше, чем за номер в фешенебельной  гостинице Константинополя,
Парижа или Лондона.
     Всех  этих спекулянтов влекла сюда жажда легкой  наживы. До начала лова
жемчуга,  пока суда, суденышки и лодки  покачивались на тихих волнах у своих
гаваней и портов, эти биржевые акулы  поспешно объединялись  в  коммерческие
компании,  акционерные общества,  тресты и синдикаты. В определенный  день и
час суденышки и лодки отчаливали от берега  и, став в местах, не превышающих
15--20 метров глубины, ждали пушечного выстрела. Наконец сигнал подан -- лов
жемчужниц начался. Обычно длился он в течение месяца,  с  шести часов утра и
до  двенадцати  дня.  В каждой лодке находилось по два  человека с камнем  и
корзиной.  Посреди  лодки  установлено  было  колесо  с  намотанным на  него
канатом.  Ныряльщик, взявшись  за веревку, к  концу которой прикреплена была
корзина с лежащим в ней камнем, бросался в воду.
     На дно, благодаря грузу, он опускался стремглав.
     В  течение 45--50  секунд ныряльщик  успевал отбить от  камней  и  екал
прикрепленные к ним несколько жемчужниц и бросить их в корзину. По условному
сигналу, производимому веревкой, напарник быстро накручивал на колесо канат,
и  искатель  жемчуга,  очутившись в лодке,  отдыхал  с  минуту,  чтобы снова
броситься в море.
     Через некоторое время  его  сменял товарищ. И так ежедневно, в  течение
шести часов...
     Есть в добытых  раковинах  жемчуг  или  нет -- угадать  невозможно. При
таком  варварском способе гибли десятки  тысяч "пустых"  жемчужниц.  За свой
промысел  ныряльщики получали  четвертую часть  выловленных  ими раковин. Не
имея поденного  заработка, они тут же, на месте,  продавали свою долю мелким
спекулянтам, которым не  по карману  было  покупать с  аукциона  наполненные
жемчужницами бочки.
     Торги  производились точно  так  же,  как  некогда  они происходили при
продаже  негров,  --  с   традиционным  молоточком,  с  выкрикиванием:  "Сто
пятьдесят  франков  --  раз,  сто  пятьдесят франков--два... Кто больше?"  В
каждой бочке  находилась  тысяча  раковин.  Сколько  в какой бочке  окажется
жемчужин и  какими  они  будут мелкими  или  крупными, желтыми  или  белыми,
ровными или уродливой формы,-- заранее никто не знал.
     Фактически  продавался кот в мешке. И, тем не менее, цены на  некоторые
бочки спекулянты взвинчивали  до  180 и даже  до 200  франков.  По окончании
аукциона  "товар" перевозился и перекатывался во двор  владельцев -- будущих
"королей  жемчуга". Там бочки вскрывали и  перекладывали  раковины в дырявые
мешки, стоившие здесь во время лова жемчужниц дороже новых.
     Работа по очистке раковин от моллюсков на неделю предоставлялась  мухам
и их потомству.
     Опустошенные жемчужницы  вскрывали, тщательно  промывали,  имеющиеся  в
некоторых из них зерна процеживали сквозь разные сита: в"--в"-- 20, 40, 60 и
80. Наиболее крупные перлы величиной с горошину, застревающие в "двадцатке",
назывались  прима  - жемчугом,  отборным  жемчугом.  Затем шли  "сороковки",
"шестидесятки" и "восьмидесятки". Последние размером со спичечную головку.
     Более  мелкий  жемчуг назывался  бисерным и стоил сравнительно  дешево.
Иногда попадались  экземпляры  величиной  в  разваренную горошину  --  такая
жемчужина стоила от 100 до 200 рублей золотом.
     Если люди,  торгующие драгоценными камнями,  знают все их свойства,  то
большинство спекулянтов, слабо разбираясь в качестве жемчуга, усваивали лишь
номера сит.
     И за это один из них был сильно наказан.
     Приобретенный  на аукционе  жемчуг  спекулянты  вывозили  в  Тегеран  и
Константинополь, где втридорога сбывали его европейским и азиатским купцам и
ювелирам. Спрос на  жемчуг  был повсеместно  огромен. Подражая  королевам  и
шансонеткам,  княгиням  и  примадоннам, женщины  малоимущих  классов  начали
носить  ожерелья,  кольца и серьги  из поддельного жемчуга. В  конце XIX  --
начале  XX  веков  его  вырабатывали  главным  образом  во  Франции.  Лучшей
имитацией  считался  "жемчуг"  фирмы   Бургиньона.  Этот  фальсифицированный
суррогат, имевший лишь весьма  отдаленное сходство с настоящим, изготовлялся
из полых  стеклянных шариков, смазанных изнутри клеем и размолотой в порошок
чешуей мелкой рыбешки, в основном уклейки.
     Не удовлетворившись такой грубой подделкой, человеческая мысль занялась
созданием  искусственно  выращенного  жемчуга.  Увлечение  этой  идеей  было
настолько велико и заразительно, что  даже знаменитый изобретатель Эдисон  в
двадцатых годах  нашего столетия попытался изготовить в  пробирке  настоящий
жемчуг.  Но опыты  оказались неудачными, и  Эдисон пришел к выводу, что  без
участия живого моллюска достичь желаемого результата невозможно.
     Иногда,  правда  чрезвычайно  редко, мелкие  жемчужные зерна находили в
устричных ракушках Японского и Черного  морей. Но самое удивительное то, что
в исключительных случаях жемчуг может образоваться  и... в кокосовых орехах.
Об  этом свидетельствуют голландский ботаник  Румпфий и  австрийский  ученый
Гинзон.  По  их  утверждению,  у  туземцев  кокосовый жемчуг ценится  дороже
речного, но  дешевле  морского.  "Пальмовый"  жемчуг,  как они его называют,
тверже ракушечного и ничем не отличается от обычного:  ни цветом, ни формой,
но "живет"  не  двести  лет,  как "ориенталь"* [Восточный.] или кафимский, а
всего лишь сто.
     Быть может, эти сведения о "пальмовом"  жемчуге и натолкнули Эдисона на
попытку  создания  перла в пробирках  с различными молочными и  известковыми
растворами.
     Китайцы, с незапамятных времен  славившиеся своей  предприимчивостью  и
изобретательностью, чуть ли не с XIII века начали  разводить и  выращивать в
раковинах, не имеющих жемчуга, настоящие перлы. Как в прежние времена, так и
теперь  на морском мелководье или даже в пресноводных реках, но только  там,
где  водятся жемчужницы, выращивают искусственный  жемчуг. Вначале  собирают
раковины, приоткрывают створки  и под мантию  моллюска  вкладывают бекасиную
дробинку,  перламутровый шарик  или миниатюрное  изваяние свинцового  Будды.
Инородное  тело,   раздражая  слизистую   оболочку  мантии,   заставляет  ее
вырабатывать  перламутр, который и обволакивает незваного гостя. Через три -
четыре года раковины  вынимают из  воды  и извлекают  приросшие  к  створкам
жемчужины.  Низ такого  жемчуга обычно  оказывается рыхлым и  гнилым, и лишь
верхняя половина идет на поделку ювелирных изделий.
     Но  даже  те  зерна,  которые   хорошо  сохранились,  не  всегда  имеют
переливчатые  оттенки,  свойственные  морскому  жемчугу, образовавшемуся без
участия человека.
     Лишь  через несколько  веков,  узнав  о  китайском  способе  разведения
жемчуга, японцы усовершенствовали его.
     Огромную  роль  сыграли  в  этом деле  изобретательный  предприниматель
Кокичи  Микимото  и  его  ближайший   помощник  Иосикичи  Мицукури.  Обладая
некоторым капиталом,  Микимото организовывает в бухте Гокаско  питомник  для
разведения  жемчужниц в  естественных  условиях. Врач  Мицукури  создает при
ферме  лабораторию. Тут  же строится  особняк для будущего короля  жемчуга и
устанавливается  статуя  богини  Хитотузуке-каннон  --   покровительницы  ам
(девушек - ныряльщиц).
     С конца прошлого  века  рыбаки  и амы  стали  добывать  и поставлять  в
питомник Гокаско  тысячи жемчужниц.  В  лаборатории  пинцетом под  мантии им
вводили  песчинки,  рыбью чешую и  даже  бисер. Затем обработанные  раковины
перекладывали  в  металлические  решетчатые ящики и опускали  на дно залива.
Через два -  три  года их проверяли, а  ящики очищали  от водорослей и снова
опускали на морское дно. Первые опыты не дали результатов. Исследовательские
поиски  продолжались  десятилетие.  Наконец  изобретатели  пришли к  точному
решению проблемы.  Они стали производить вторичные  операции над моллюсками.
По истечении трех  лет пребывания подопытных жемчужниц в питомнике  раковины
вскрывались.  Кусок мантии вместе с образовавшимся  там  шариком  вырезался,
связывался в мешочек, а затем  пересаживался  в новую жемчужницу.  При такой
системе гибла половина раковин, но это окупалось тем, что через три - четыре
года после вторичной операции вынутый  искусственно  выращенный жемчуг почти
не отличался от натурального, выросшего на свободе в морских просторах. Лишь
опытные ювелиры по каким-то едва уловимым признакам определяли происхождение
той или иной жемчужины.
     Будучи коммерсантом и зная цену рекламе,  Микимото  из первых же партий
добытого им в 1910 году жемчуга презентовал двоюродному брату микадо, принцу
Комадзу,  полтора   десятка  превосходных  зерен  величиной   в  разваренные
горошины. Отправляясь в  Лондон на коронацию английского короля, принц купил
у Микимото еще десяток жемчужин и преподнес их в подарок  Георгу  V от имени
японского императора.
     Эффект,   произведенный   на    коронации    искусственно   выращенными
жемчужинами,  был неописуем.  Во французских, немецких и  английских газетах
писали:  "Мистер Микимото разводит жемчуг в своем  питомнике,  как  рыбок  в
аквариуме". На  европейских  и американских биржах дрогнули  акции жемчужных
компаний, но вскоре курс  был восстановлен. Признав за новым жемчугом "право
сверкать  среди  драгоценностей  королев  и  герцогинь",  парижские  ювелиры
установили на него цену, равную одной пятой морского и океанского жемчуга. А
после  смерти Микимото в 1954 году она упала до одной десятой по отношению к
натуральному жемчугу.
     Теперь пришло  время рассказать о пострадавшем в схватке с  акулой  Али
Аббасе-оглы. Он был ныряльщиком в Красном море, этот славный иранец.
     Отец Али  Аббаса, ширазский садовник, разводил возле своего  маленького
домика палевые,  оранжевые  и  красные розы. Когда  Али  был  мальчиком,  он
продавал их на бульварах богатым бездельникам. Эти господа ездили на ярмарки
и скупали там  знаменитые  хорасанские ковры  и  старинные  чайные  сервизы,
изготовляемые в Персии чуть ли  не с XII века. Почистив и подлакировав  свои
покупки,  они  отвозили  их в  Париж, не забывая прихватить с  собой  горсть
жемчуга,  купленного  из вторых и даже третьих  рук.  Господа эти имели свои
особняки и своих лошадей, жили в роскоши и довольстве. Когда Али  Аббас стал
юношей, он влюбился в одну из дочерей богатого купца. Звали ее Лейлей. И она
тоже полюбила Али.  Однажды, заметив частые прогулки юноши у ограды их дома,
отец девушки сказал влюбленному:
     --  Моя  Лейля выйдет замуж за того, кто подъедет к особняку в  золотой
карете. Учти это, юноша, и не маячь перед моими окнами.
     --  Хорошо,  я  подъеду  к  вашему  особняку в  золотой  карете. Только
разрешите мне сделать это через год,-- попросил Али.
     --  О,  да  ты,  оказывается, смельчак! Что ж, подождем  годик, а  пока
уходи, и чтобы я больше тебя здесь не видел.
     Юноша низко поклонился отцу Лейли и исчез из города.
     Долго блуждал он по разным странам в поисках заработка.
     Дойдя  до Красного  моря, Али  подыскал себе  товарища  с лодкой и стал
ныряльщиком. Однажды ему посчастливилось. Возле  старой разбитой раковины он
нашел валявшуюся на дне жемчужину величиной с воробьиное яйцо.  Она  стоила,
несомненно, больших денег.  Но  для осуществления  заветной мечты юноше надо
было найти  несколько  таких перлов или  одну жемчужину размером с голубиное
яйцо.
     К концу  сезона лова жемчуга  в  Красном море Али Аббас,  ведя скромный
образ жизни, сумел  скопить несколько золотых динаров. Конечно,  их никак не
хватило  бы на позолоту  даже дверок и рессор рисовавшейся  его  воображению
кареты.
     Непредвиденная встреча  с акулой разрушила  все  надежды юноши. Хищница
едва  коснулась своим острым  плавником плеча  Али и исчезла  в порозовевшей
пене  набежавшей волны так  же  неожиданно, как  и появилась.  Очутившись  в
лодке,  Али Аббас понял, что  теперь долго  не сможет плавать. Нужно спешить
добраться  до Персидского залива: оттуда все  же ближе  до дома. Через месяц
там начнется лов жемчуга. Быть может, свершится  чудо: рана заживет,  и Али,
как прежде, сможет нырять в голубых просторах.
     Простившись  с  другом,  юноша  отправился   через   Багдад  в  Персию.
Добравшись  до сказочного города, в витрине одного из ювелирных магазинов он
увидел рассыпанные по черному бархату крупные жемчужины. Цена показалась ему
чрезвычайно низкой. Зайдя в магазин, юноша предложил хозяину свою жемчужину.
Внимательно осмотрев ее, ювелир назвал весьма  солидную сумму.  Узнав о том,
что  находящиеся в витрине перлы являются  искусственно выращенным  японским
жемчугом,  Али Аббас  тщательно  осмотрел  их  и  предложил  обмен.  За  его
жемчужину  и динары хозяин предоставл