который  на  фоне  его
богатырских   плеч,  казался,  просто  доходягой.  Они  беседовали.  Верней,
"доходяга", любезно и охотно, отвечал на расспросы Вишневского, о чем  можно
было догадаться, даже, вовсе, не зная английского, только - по интонации.
     Через   полчаса   такси   остановилось   возле   старинного  здания  из
темно-бурого кирпича. О "старинности" его говорил лишь архитектурный  облик,
поскольку  выглядело  оно,  исключительно,  прибранным  и ухоженным. Вообще,
аккуратность и опрятность лондонских домов бросались в глаза,  и  Филимонов,
несмотря на смятение чувств, сразу отметил это.
     Над парадным входом, крупно и обнадеживающе, читалось: "SMAIL and Ko" и
еще, что-то,  уже  не  имеющее  никакого  значения.  "Вот  она - контора!" -
возбужденно мелькнуло в голове, словно, ее могло и не быть! Даже,  при  том,
что  Дрозд  звонил сюда и разговаривал с каким-то чиновником, и чиновник все
подтвердил.
     - Иди сюда, "наследник", а Вы - за нами, - скомандовал Вишневский.
     Процедура оформления документов продлилась, около, часа. Молодой, почти
юноша, клерк вручил, наконец,  долгожданный  пакет,  который,  выглядел  бы,
совсем   жалким,   если  б  не  был,  густо  облеплен  сургучными  печатями,
придававшими ему интригующую значительность.
     - Берем "мотор" и вперед! Я знаю здесь одно приличное и тихое местечко,
где нам никто  не  помешает  порыться  в  пакете,  -  продолжал  командовать
Вишневский.
     Ехали, довольно, долго, куда-то в сторону от центра, в окраинный район,
застроенный,  большей  частью,  двухэтажными  домами.  Шофер,  в  коричневой
кожаной куртке, не в пример  -  "доходяге",  угрюмо  косился  на  "русских",
выбравших,  явно  не  туристский  маршрут. Время от времени, он поглядывал в
зеркальце, контролируя пассажиров на заднем сидении и задерживаясь  взглядом
на  физиономии  Толика. Вишневский, как и недавно, сыпал вопросы, но получал
настороженные односложные ответы  и,  в  конце  концов,  бросил  бесполезное
занятие.
     "Приличным и тихим местечком" оказался крохотный китайский ресторанчик.
Одинокий  бородатый  старик  с кружкой пива был единственным посетителем. На
звук  колокольчика,  из-за  стойки  бара,  выглянули  две  похожие   головы.
Приглядевшись,  однако, можно было различить, что одна принадлежала мужчине,
а вторая - женщине, подстриженной под "мальчика". Для европейца,  китайцы  -
все на одно лицо! Как, наверно, для китайцев - европейцы.
     Все  время  улыбаясь  и  кивая  головой, суетясь по восточному, хозяева
помогли гостям раздеться и  усадили  за  деревянный,  покрытый  лаком  стол,
шустро разложив разноцветное, как американский флаг, меню.
     - Господа!  Не стесняйтесь, заказывайте, что душе угодно! Фирма платит!
- Вишневский  кокетливо  похлопал  себя  ладошкой  по  груди,  -   Но   хочу
предупредить,   китайская  кухня  -  на  любителя!  Кто  желает  рискнуть  -
пожалуйста! Что до меня, так я предпочитаю натуральный английский бифштекс с
кровью! Эти косоглазые, кстати, делают его  не  хуже  породистых  английских
поваров!
     Он весело посмотрел на китайцев, которые, в ответ, увеличили количество
"оборотов"  улыбок,  доведя  их  до  какого-то  рекорда, если б, кто-нибудь,
взялся это зафиксировать.
     - Я, то же, возьму бифштекс, -  не  раздумывая,  присоединился  к  шефу
Дрозд.
     - И я! - коротко бросил Толик.
     - Я, как Вы! - согласился Филимонов.
     - Господа! Видит Бог, я не настаивал! Но вижу, что Вам было бы удобно и
не предвижу возражений, чтоб я сам справился с заказом. Не так, ли?
     - Конечно! Конечно! - раздалось со всех сторон.
     Вишневский  перешел  на  английский  и,  водя  толстым  пальцем по меню
вверх-вниз, приступил к  заказу.  Китайцы  скорострельно  кивали  головой  и
ничего не записывали.
     - А, пока, к делу! Давай-ка пакет!
     Филимонов   безропотно   передал   упаковку   в   требовательную   руку
Вишневского. Тот вскрыл его без усилий, стряхивая сургучные отходы  на  пол,
извлек  несколько  таких же пожелтевших листочков, как и те, на которых было
выполнено недавнее письмо однофамильцем из прошлого века.
     - Бумаги интересные! Заслуживают внимания! - произнес  через  некоторое
время  Вишневский,  -  Но,  господа,  нам предлагается отправиться на другой
конец света! И, как в дешевом романе, кроме того - на остров!  А,  это,  уже
напоминает сказку из "Тысячи и одной ночи"!
     - Это, куда же? - не утерпел Дрозд.
     - На один из островов Фиджи.
     Филимонов  почувствовал  приближение  омерзительной тошноты. "Авантюра!
Чистой воды - авантюра! Факир был пьян, и фокус - не удался"!
     - Я, кстати, в тех краях  бывал.  Места,  надо  сказать,  изумительные!
Какие там краски! С ума можно сойти! И, кругом, одни - косоглазые!
     - Что  же  делать? - потерянно спросил Филимонов. Его больше совершенно
не раздражал Вишневский, ничуть,  не  потерявший  самообладания  и,  похоже,
единственный,  кто  мог  бы  принять  правильное решение в этой ситуации. Он
смотрел на него с нескрываемой надеждой.
     - Что делать? - лукаво переспросил Вишневский, -  Что,  касается,  тебя
Сергей  Павлович,  так  на этот счет, тут даны ясные рекомендации. Вот, - он
взял в руки листок и начал читать:" Однако, милостивый сударь,  прежде,  чем
Вы решитесь на столь длительное и опасное, смею Вас заверить, путешествие, я
ставлю  непременным  условием сначала отправиться в Иерусалим и провести там
сорок дней, пребывая в святых местах и неустанно молясь Богу!  Надеюсь,  что
Вы  с  радостью  воспримите  мое предложение и выполните его неукоснительно!
Считаю, своим же, долгом предупредить, не вдаваясь, однако,  в  подробности,
что в противном случае, Вы не достигнете положительного результата и то, что
Вы  обнаружите  в  ларце,  спрятанном  со  всей тщательностию на острове, не
принесет Вам  ни  славы,  ни  торжества,  ни  богатства.  Не  отступайте  от
предначертаний свыше! Идите, с Богом в сердце!"
     Китайцы расторопно заставляли стол блюдами. Хозяин, испросив разрешения
у Вишневского, разлил водку в рюмки и, поставив, бутылку "Смирновской" среди
тарелок, бесшумно удалился.
     - Теперь,  ты  понял, Сергей Павлович, что делать? Тебе, значит, дорога
лежит в Иерусалим, а, нам, грешникам - к теплому океану! Такие, брат,  дела!
- он рассмеялся.
     Но  для  Филимонова этот смех, в эту минуту, был дороже всего на свете!
Он не обратил никакого внимания  на  то,  что  и  Дрозд,  и  Толик,  то  же,
засмеялись.  Засмеялись  над ним, над Филимоновым! Пусть, пусть смеются! Но,
значит, не все потеряно, значит, Вишневский увидел  в  этих  бумагах  нечто!
Нечто  такое,  что  дает  ему  право шутить и веселиться! Не все потеряно! И
Филимонов, то же, засмеялся! Не за компанию. Нет! Засмеялся от души, легко и
свободно! От раздражения не осталось и следа. "Вишневский грамотный, опытный
мужик! Ну  -  пройдоха!  Так  такой-то,  как  раз,  и  требуется!  И,  ведь,
действительно,  без  его  денег,  мы бы, так и не выбрались дальше кольцевой
дороги и сидели бы сейчас в Москве, да "рисовали стрелы". Так  что,  в  том,
что  он  "командует  парадом"? Ничего. Все справедливо! А Дрозд, просто, это
понял раньше меня - дурака. Вот и ведет себя - соответственно. Про Толика  и
говорить  нечего!  Охранник  и  все!  Охранник, которому поперек горла стоит
бесцеремонное любопытство людей по поводу его наружности".
     - Предлагаю тост! - Вишневский поднял рюмку, -  За  успех  безнадежного
дела!  Между  прочим, здесь, именно, в этом ресторанчике, несколько лет тому
назад, состоялась моя первая грандиозная сделка! Я "втюхал" гранит с острова
Гольцы одному арабу-миллионеру. Обработанный, высококачественный  гранит!  И
заработал  свой  первый "лимон"! Так-то! Правда, оказалось, что обрабатывали
этот гранит "зеки" еще в  тридцатые  годы.  Нашелся  один  журналюга,  начал
копать,  старушку,  какую-то,  подлец,  "накопал",  которая, как-будто, этот
самый гранит обрабатывала. Пришлось от "лимона" кусочек отрезать...  Прессу,
так сказать, поддержать! Но ресторанчик этот - мой счастливый талисман! Так,
за успех безнадежного дела!
     За  столом  установилось  то  состояние  расслабленности  и добродушия,
которое происходит  от  сытости,  тепла  и  сопутствия  удачи.  Задымили.  В
отражении  розовых  тонов  интерьера,  дымные  колечки приобрели неожиданный
красноватый   оттенок,   словно,   наполнились   кровеносными   сосудами   и
превратились   в  диковинных  бабочек.  Кроме  того,  от  "бабочек"  исходил
неуловимый тончайший аромат,  напоминающий  запахи  чайной  розы.  Филимонов
догадался,  что  полученный  эффект  достигнут  под  воздействием  необычных
сигарет,  которые  незадолго  до  того,   принес   китаец,   предварительно,
пошептавшись  с  Вишневским  и,  продолжая,  без  устали,  согласно,  кивать
головой.
     - Карта, господа, достойная! Прошу взглянуть!  -  "командир"  освободил
угол   стола   и   разложил  объемистый  лист,  испрещенный  многочисленными
разноцветными пометками. Головы качнулись и, почти, соединившись, неподвижно
застыли  над  планом.  Филимонов,  не  имеющий  никакого   представления   о
топографии,  подивился,  что  разобраться  в  обозначениях,  указывающих  на
наличие  дорог,  холмов,  ущелий,  лесных  массивов  и  прибрежной   полосы,
оказалось, довольно незатейливым делом. Повсюду стояли пояснения, написанные
знакомой рукой.
     - Видите,  вот  тут,  красный  крестик? Вот, сюда, нам и надо! Молодец,
твой "родственничек"! Поработал на совесть!
     - Да, план - четкий! Сразу видна рука военного!  -  восхищенно  вставил
Дрозд.
     - Ну,  что ребята? При современном техническом уровне, нам понадобиться
пара дней, не больше, чтоб добраться до этого крестика, - Вишневский  накрыл
указательным  пальцем,  означенное  на плане место, прихватив изрядный кусок
прибрежного леса и, примыкающую к нему, морскую лагуну.
     - Так, ты, чего решил, Сергей Павлович?  С  нами  махнешь  или,  прямой
дорогой  - в Иерусалим? Денег на святое дело дам - не сомневайся! Свои грехи
отмолишь, да и про наши - не забудешь!
     - А, это - идея! Серега! - подыграл Дрозд.
     - Да,  я  всю  жизнь  мечтал  стать  паломником!  -  громко  воскликнул
Филимонов,  -  Предлагаю  тост  за  первого  коммуниста, имеющего шанс стать
святым! За Иисуса Христа! Жаль,  что  он,  собственной  персоной,  не  может
теперь составить нам компанию!
     На мгновенье, во время которого все припали к рюмкам, наступила тишина.
И потому,  произнесенная,  вдруг,  фраза,  произнесенная  очень  тихо, из-за
пределов стола, была услышана всеми.
     - Прошу прощения, господа!
     Возле  них  стоял  высокий  старик,  седая  борода  которого  полностью
закрывала шею. Тот самый старик, что пил в углу пиво, и на которого компания
не  обращала  никакого  внимания.  На  нем  был черный костюм, лоснящийся от
длительного ношения  и  изрядно  мятый.  Густые  волнистые  волосы  облаками
сходились  на затылке, там перевязанные и образующие "хвостик". Он, казался,
даже не старым,  а  -  древним.  Иссохшим,  как  листик  клена  из  школьной
тетрадки, готовый рассыпаться от первого прикосновения.
     - Прошу  прощения,  -  повторил  он, - До меня случайно, поверьте, я не
прислушивался специально, долетели слова об Иисусе Христе. Дело в  том,  что
это  -  МОЯ  тема.  В  том смысле, что я очень долго занимаюсь этой темой и,
пожалуй, мог бы, Вам, кое-что,  рассказать.  Кое-что,  крайне  любопытное  и
такое, о чем Вы, вряд-ли, могли, где-нибудь, слышать.
     - Русский? - быстро спросил Вишневский.
     - Не совсем так, - уклончиво ответил старик.
     - Ладно.  Это  не  имеет  значения.  Присаживайтесь. Мы, правда, хотели
пригласить на это место Христа, но, может быть, Вы сумеете заменить его?
     - Мне не требуется место Иешу. У меня есть мое - законное!  -  серьезно
заметил старик.
     - Так,  Вы  не  против  тоста, за который мы только что выпили? Желаете
присоединиться? Или хотите, что-то добавить?
     - Ваш тост я не принимаю, а добавить хотел бы.
     - Тогда, за знакомство!
     Все, поочередно, назвались.
     - Леонтий, - отрекомендовался старик. В общей трапезе, было  видно,  он
участвует  лишь из приличия, однако, от рюмочки не отказался. Чувствовалось,
что он ждет "своего  часа",  того,  ради  которого  он  решился  потревожить
незнакомое  общество  и  что,  по  всей  вероятности,  было для него самого,
чем-то, значительным и, исключительно, важным.
     Предположение  это  скоро  подтвердилось.   Как   только,   Вишневский,
откинувшись, на мягкую обшивку дивана, произнес:
     - Прошу, Вас, Леонтий - рассказывайте!
     Старик  немедленно  оживился,  приосанился  даже,  выражение  глаз  его
изменилось, что  вызвало  у  Филимонова  на  секунду  смутное  беспокойство,
словно, напомнило о чем-то неприятном и приступил к делу.


Часть 3

     То,  что  известно  об  иудейском  царе  Ироде,   о   его   неслыханной
беспощадности,  то  есть  Великая  правда!  Но  мало  кто знает, что это был
человек  необыкновенного  ума,   чрезвычайной   образованности,   обладавший
неслыханным  политическим  чутьем. Его дар предвидения событий поражал своей
точностью и самые знаменитые прорицатели Востока,  а  недостатка  в  них  не
было,  избегали  встреч  с ним, иногда, делая утомительный крюк, чтоб обойти
Иерусалим и не оказаться, случайно, гостем проницательного царя.
     Накануне  кровопролитных  сражений  Марка  Антония  с  легионами  Рима,
неотразимая  Клеопатра, прислала Ироду ласковое приглашение посетить Египет.
Инкогнито, разумеется. Царица знала, что Рим не прощает предательста и,  что
Ироду  будет  трудно  решиться принять приглашение. В случае победы Октавина
участь  Иудейского  царя  была  бы  предрешена.  И,  все-таки,  она  послала
секретного  посланника  под  видом торговца редких снадобий. Армия Клеопатры
постоянно набирала мощь и постепенно превращалась в такую силу, какая  могла
нанести поражение и, казалось бы, непобедимому Риму. Думали, что это заслуга
бесстрашного  Марка  Антония.  Но  нет!  В  том  не было его заслуги. Он был
способен погибнуть героем на поле сражения, но ничего не смыслил  в  военной
стратегии.  Клеопатра,  хрупкая  красавица,  сумела  сделать так, что каждую
неделю  военный  лагерь  оглашался   дикими   криками   приветствий,   вновь
прибывающих  отрядов. Войны говорили на разных языках, но всех их объединяло
одно - ненависть к могуществу Рима. Клеопатра в будущей войне делала  ставку
на  ненависть!  Посылая  приглашение  Ироду,  она  прекрасно  понимала,  что
поставит его перед тяжелым выбором.  А  что,  если,  вдруг,  Октавиан  будет
повержен?  Дальновидный  иудей не мог сбрасывать со счета такое соображение.
И, теперь, Клеопатра с интересом ожидала его решения. Ирод  был  нужен.  Был
нужен  его  флот. Была нужна его шерсть, полотно, кожа, провиант. Были нужны
его умельцы, способные пошить тысячи туник и изготовить тысячи боевых кирас.
     Она не ошиблась. Две  ночи  Ирод  провел  в  мучительных  размышлениях,
проклиная  своего  агента  Николая, не сумевшего, до сих пор, обеспечить его
всей полнотой информации, которая избавила бы  его  от  теперешних  головных
болей и колебаний.
     Николай   был   родом   из   старинной   и   знатной  иудейской  семьи,
переселившейся в Сирию. Ирод хорошо знал его отца и выделял среди прочих  за
крепость  ума и преданность иудейским традициям, которые тот рьяно продолжал
поддерживать и в своем  богатом  доме  в  Дамаске.  Николай  подолгу  жил  в
Иерусалиме,  во  дворце  Ирода.  Он был щуплым, низкорослым и некрасивым, но
получил в наследство от отца  могучую  способность  к  наукам,  чем  изумлял
нередко "ученых мужей".
     Будучи,  как-то, в Дамаске, Клеопатра не могла не навестить дом, одного
из богатейших людей, к тому же, сумевшего основать  судостроительную  верфь,
которая   выпускала   на   морской   простор  боевые  корабли,  отличавшиеся
превосходными ходовыми качествами и маневренностью. Николай поразил ее своей
ученостью, и она, тут же,  предложила  ему  перебраться  в  Египет  и  стать
учителем  ее  детей.  Конечно, она ничего не сказала о том, что у этого шага
был еще один, скрытый смысл. Монопольным заказчиком всех кораблей был  Ирод,
но это положение можно, было бы, и изменить... Так она предполагала.
     Пожалуй,  Клеопатра,  оказалась  бы,  в  шоке,  если б только, каким-то
чудом, узнала о своей ничтожной роли во всем этом деле.
     Незадолго  до  ее  прибытия  в  Дамаск,  во  дворце  Ирода,   состоялся
прелюбопытнейший  разговор  между  иудейским  царем и Николаем, который, как
раз, по обыкновению гостил в Иерусалиме.
     - "Друг мой! - обратился к  нему  Ирод,  -  В  ближайшее  время  Дамаск
посетит  Великая  Клеопатра!  Она,  конечно, не отвергнет приглашение твоего
отца и будет почетной гостьей в Вашем доме. Сам Отец Небесный  посылает  нам
чудесную  возможность  использовать  это  обстоятельство  в наших целях! Ты,
понимешь, о чем я говорю и что имею ввиду под "нашими целями"?  Когда-нибудь
интересы  Рима и Египта пересекутся и будет пролито много крови. В том числе
и нашей, иудейской крови! Рим велик, но скажи, разве его цели - это  и  наши
цели?  Или нам близки устремления Египта? Что делать нам, маленькому народу,
когда  две  могущественные  Империи  схлестнутся  в   смертельной   схватке?
Погибнуть?  Или  попытаться выжить? Бог дал нам смекалку и находчивость! Вот
наше оружие! Пусть гиганты наносят друг другу ужасные раны, пусть уничтожают
друг друга. Это в наших интересах! Это и есть наша цель! Настал  час,  когда
тебе предоставляется возможность совершить самое гланое дело в своей жизни -
послужить  собственному  народу!  Во имя нашего будущего! Клеопатра, мне это
известно, подыскивает учителя для своих бестолковых детей. Ты  должен  стать
этим  учителем!  Но  не  должен  показать желания стать им! Произведи на нее
впечатление своей ученостью, как ты это сделал недавно, когда у меня  гостил
грек  Садонис!  Очаруй ее своими познаниями, в которых она знает толк! И она
сама предложит тебе место учителя в  своем  дворце!  Ты  окажешься  в  самом
сердце  нашего соседа, от которого всегда можно ожидать смертельного удара в
спину. Ты сможешь добывать бесценную информацию о состоянии дел  враждебного
государства,  о  торговле, о военной мощи, о ведущихся переговорах с другими
державами, о планах Клеопатры. Ты один сможешь принести своему народу  такую
же пользу, какую на поле боя смогли бы принести десять легионов!"
     Все произошло, именно, так, как и предполагал Ирод. Клеопатра ворвалась
в хитроумно  расставленные  сети,  как  неосторожная  и  стремительная лань.
Николай поселился в ее дворце. Он обладал  полной  свободой  передвижения  и
потому,  для  него  не  составляло никакого труда ежедневно прогуливаться по
базарной площади и общаться с торговцами. И, наблюдая за тем, как  степенный
учитель  придирчиво  выбирает  себе  дыню  и,  о чем-то, спорит с продавцом,
никому не могло прийти в голову, что он,  одновременно,  передает  ценнейшие
сведения агенту Ирода.
     На  этот  раз, однако, Ирод был недоволен Николаем. Несколько недель от
него не поступало  сообщений.  Он  смутно  представлял  себе  действительное
положение  в  армии Клеопатры, зато имел достоверные сведения о силе римских
легионов. До слуха доходило, что армия Клеопатры ежедневно пополняется,  что
в  расположение  ее  армии прибыло несметное количество нумибийцев, наверно,
самых бесстрашных и  отчаянных  войнов,  ни  в  чем  не  уступающих  римским
легионерам.
     Ирод  был  в  сильнейшем затруднении. Что предпринять? На что решиться?
Совсем недавно, не прошло еще и месяца, к нему прибыл сам  грозный  Агриппа,
правая  рука Октавиана. В течении трех дней они обсуждали военное положение.
Агриппа не сомневался в том, что война скоро начнется и требовал поддержки с
моря. Он рассказал о военных  приготовлениях  Рима  и  заверил,  что  войска
Клеопатры будут