Небольшая пауза. Хороших быстро прибирается, запирает кассу, -  словом,
собирается уходить.

     ПАШКА. Спасибо, мать... Приласкала ты меня, приголубила...

     Хороших выходит из  буфета,  появляется  на  веранде,  закрывает  буфет
снаружи, потом - двери в чайную.

     Мать, а кто виноват?..

     Валентина появляется и останавливается у скамейки.

     Кто виноват, мать?.. Говори... Откуда я взялся? Ты меня родила  или  не
ты?
     ХОРОШИХ. Замолчи!
     ПАШКА. Кто ждал твоего Афанасия?
     ХОРОШИХ (кричит). Замолчи!
     ПАШКА. Кто его не дождался?
     ХОРОШИХ. Замолчи!
     ПАШКА. Ты или я?
     ХОРОШИХ.  Замолчи!  Будь  ты  проклят...  (Ищет  оскорбления,   потом.)
Крапивник!

     Молчание.

     (Приходит в ужас от того,  что  она  только  что  произнесла.)  Паша...
сынок... (Плачет.) Прости меня... (Идет к Пашке, но он ее останавливает.)
     ПАШКА (глухо). Ладно, мать... Иди...

     Хороших плачет.

     Иди, мать.
     ХОРОШИХ. Прости, сынок, и... (Сквозь слезы.) Уезжай, сынок... Уезжай от
греха подальше... (Уходит через палисадник, утирая глаза платком.)

     Пашка медленно прошел до крыльца, уселся на ступеньку. Небольшая пауза.
Валентина подходит к Пашке.

     ПАШКА (с горечью). А говорят, дома лучше.  Не  соответствует...  (Вдруг
хватил кулаком о перила.)

     Пауза. Пашка сидит, понурив голову.

     ВАЛЕНТИНА (подходит к нему поближе и  осторожно  касается  его  плеча).
Павел... Павел... Я пойду... На танцы.
     ПАШКА (поднял голову). Пожалела?.. Не надо.

     Появляется Кашкина.

     ВАЛЕНТИНА. Я переоденусь, и мы пойдем... Сейчас. (Быстро уходит домой.)
     КАШКИНА (растерянно). Уже закрыли?.. Вот несчастье.  Вспомнила,  что  у
меня нет лука. Скажите, можно их приготовить с чесноком? Без лука?
     ПАШКА. Все равно.
     КАШКИНА. Спасибо... (Заходит во двор, появляется наверху  на  лестнице,
но, пройдя ее наполовину, останавливается и садится на  ступеньки,  поставив
рядом свою сумку. Небольшая пауза. Поднимается и решительно спускается вниз.
Ее сумка остается на ступеньках лестницы.)
     ГОЛОС КАШКИНОЙ (во дворе). Подожди, Валя!.. Постой!.. Послушай меня. Не
ходи. Не делай этого... Подожди, выслушай меня.
     ГОЛОС ВАЛЕНТИНЫ. Я вам, кажется, не мешаю. Что вам от меня надо?

     Валентина  появилась  и  резко  захлопнула  за  собой  калитку.  Она  в
сиреневом платье, в руке у нее синяя кофта.

     ВАЛЕНТИНА (подходит к Пашке, останавливается перед ним; улыбается).  Ну
вот. Я собралась.

     Пашка  поднялся,  некоторое  время  смотрит   на   нее,   потом   вдруг
подхватывает ее на руки.

     Нет! Нет!.. (Мягче.) Я сама пойду.

     Пашка ее отпускает.

     (У  палисадника.  Медленно,  в  задумчивости  дотрагивается  рукой   до
калитки.) Ну вот... Снова все поломали...
     ПАШКА. Че? Снова за ремонт? (Смеется.) Ну,  Валюша,  подписалась  ты  с
этим палисадником!.. Ладно. Дай я его налажу. (Направляется  к  калитке,  но
Валентина жестом его останавливает.)
     ВАЛЕНТИНА. Не надо.
     ПАШКА. Да я его мигом.
     ВАЛЕНТИНА.  Нет.  Это  напрасный  труд.  Надоело...   Идем.   (Проходит
напрямик, через палисадник. Пашка - за ней.)
     ПАШКА (на ходу). В Потеряиху?.. Или в Ключи?
     ВАЛЕНТИНА. Все равно.

     Оба исчезают. Кашкина выходит со двора, делает несколько  нерешительных
шагов вслед за ними, останавливается. К этому времени уже наступили сумерки.
Небо еще синее, но на  земле  исчезли  тени  и  стелется  мрак.  Еще  хорошо
различаются фигуры, но лица можно уже  не  узнать.  Кашкина  поднимается  на
веранду и тихо садится в углу за столик. Пройдет четверть минуты, прежде чем
появится Мечеткин.
     Мечеткин, минуя палисадник, подходит к крыльцу. Можно заметить, что  он
прифрантился:  сорочка  белеет  под  темным  пиджаком.  Воображая  из   себя
незаурядного  кавалера,  присажывается  на  перила,  достает  белый  платок,
сначала эффектно им обмахивается, затем громогласно в него сморкается.
     МЕЧЕТКИН (задушевным голосом). Замечательная погода. В начале  августа,
между прочим, обычное явление...  Листал  я  сегодня  одну  книженцию.  Так,
вместо отдыха. И вот попалось мне там одно стихотворение. Лирическое,  между
прочим... Такое... (Мнется, напрягает память.) Одну минуту...
     КАШКИНА (безразлично). Не трудитесь вспоминать.
     МЕЧЕТКИН. Простите... (Поднимается на веранду.) Это вы?.. Извините,  но
здесь должна быть...
     КАШКИНА. Ее здесь нет.
     МЕЧЕТКИН. Нет?
     КАШКИНА. И не будет.
     МЕЧЕТКИН. Как же? Она должна быть...
     КАШКИНА. Не будет... Можете ее не ждать.
     МЕЧЕТКИН. Почему же? У  меня  назначено.  Я  подожду.  (Усаживается  на
перила.) Надеюсь, я вам не помешаю. (Обмахивается платком.)
     КАШКИНА. Зря ждете. Идите лучше домой.
     МЕЧЕТКИН. То есть?.. Что вы этим хотите сказать?
     КАШКИНА (с раздражением). Я говорю, отдыхайте. Идите домой.
     МЕЧЕТКИН (задет ее тоном). Между прочим, Зинаида Павловна, вы этого  не
решаете: сидеть мне или идти домой. Это вопрос узколичный.
     КАШКИНА. Ну и болван же вы, Мечеткин.
     МЕЧЕТКИН (поднимается). Болван?.. Зинаида Павловна, вы забываетесь.

     Появляется Шаманов. Он идет быстро,  почти  стремительно.  Взбегает  на
веранду.

     ШАМАНОВ (Кошкиной). Зина?.. (Прошелся по веранде, смотрит по  сторонам,
вернулся к Кашкиной.) Мне надо с тобой поговорить.
     МЕЧЕТКИН. Не буду мешать. Но учтите, Зинаида Павловна, я вашу аллегорию
понял. (Уходит.)
     ШАМАНОВ. Зина... Я должен перед тобой извиниться. За утрешнее. Я был  к
тебе несправедлив. Прости, ты оказалась права. Ты знаешь меня лучше,  чем  я
сам. Ты самая умная женщина на свете.
     КАШКИНА (с горькой усмешкой). Вот как?
     ШАМАНОВ (подсаживается к Кошкиной, берет ее  заруку).  С  первого  дня,
сколько мы друг друга знаем, ты понимала меня с  полуслова.  (Смеется.)  Да!
Ведь утром я говорил тебе совсем не то!.. Ты удивляешься?..  Зина!..  Я  сам
удивляюсь. Но такой уж сегодня день - утром одно, а вечером  совсем  другое.
Странный день. Но, честное слово, он стоит всех моих  дней  в  Чулимске.  Ты
тыщу раз права: разве я жил здесь, разве можно назвать это жизнью?  Я  спал,
спал на ходу, я дрыхнул. Бессовестно, беспросветно дрыхнул  все  эти  четыре
месяца... Слушай! Это было недавно. Утром я проснулся и  увидел  свои  руки.
Они лежали у меня на груди - мои собственные руки, - и вдруг - ты слышишь? -
они показались мне чужими. Представь себе это! Сначала руки, а потом весь я:
все тело и даже мысли показались мне не моими.  Все  будто  бы  принадлежало
другому человеку! Сейчас я думаю об этом с ужасом, а тогда -  и  вот  в  чем
главный-то ужас! - тогда мне было все равно. Так все равно, что  я  даже  не
почувствовал, что я дошел до ручки. Понимаешь ты  меня,  Зина?  Как  я  жил,
дальше так жить было  нельзя.  И  вот  сегодня...  (Поднялся.)  Удивительный
сегодня день! Ты можешь смеяться, но мне кажется,  что  я  и  в  самом  деле
начинаю новую жизнь. Честное слово! Этот мир я обретаю заново, как  пьяница,
который выходит из запоя. Все ко мне возвращается: вечер, улица,  лес,  -  я
сейчас ехал через лес, - трава, деревья, запахи - мне кажется, я  не  слышал
их с самого детства... (Сел, снова взял ее за руки.) Пойми меня. Ведь только
сейчас я вижу тебя по-настоящему... Ты  самая  добрая,  самая  умная,  самая
красивая женщина на свете. Ты прекрасная женщина.  Я  хочу,  чтобы  ты  меня
поняла. Я хочу, чтобы ты меня простила. Я хочу... Я  хочу  тебя  спросить...
Где! Валентина?
     КАШКИНА (не сразу). Она... Они ушли на танцы.
     ШАМАНОВ. С кем?
     КАШКИНА. С Пашкой.
     ШАМАНОВ. Не может быть...
     КАШКИНА. Твоя записка... Она попала ко мне... Валентина ее не видела...
     ШАМАНОВ. Что?.. И ты могла...
     КАШКИНА. Я хотела ей сказать...
     ШАМАНОВ. Ну?
     КАШКИНА (безнадежно). Что ты назначил ей свидание, она этого не знает.
     ШАМАНОВ. Когда она ушла?
     КАШКИНА. Полчаса... Минут двадцать назад.
     ШАМАНОВ. Куда? В Ключи?.. В Потеряиху?
     КАШКИНА. В Потеряиху.
     ШАМАНОВ. Врешь.

     Кашкина не отвечает. Шаманов молча смотрит ей в глаза, потом сбегает  с
крыльца и быстро уходит налево, в сторону, противоположную  той,  куда  ушли
Валентина и Пашка.

     КАШКИНА (поднимается, быстро идет к крыльцу, останавливается,  кричит).
Они пошли в Потеряиху!.. Володя!

     Пауза. Потом Кашкина заходит во двор, медленно  поднимается  к  себе  в
мезонин.
     Затемнение. Пауза. Потом -  не  менее  полминуты  -  нарастающий  треск
дизеля, дающего Чулимску освещение. Далее - треск дизеля становится  ровным,
приглушенным. Им сопровождается вся последующая картина.


                                    Ночь

     Электрическая лампочка,  приделанная  под  карнизом  веранды,  освещает
палисадник, часть веранды, крыльцо и площадку перед крыльцом. Вверху, плотно
занавешенное, тускло светится окно мезонина. Тень мелькнула в окне мезонина.
     Со двора выходит Помигалов, садится на скамейку,  которая  находится  в
полутьме. Долго ничего не происходит и  ничего  не  слышно,  кроме  далекого
ровного рокота дизеля. Потом с  той  стороны,  где  находится  дом  Хороших,
раздается голос Дергачева.

     ГОЛОС ДЕРГАЧЕВА (он напевает).
     Это было давно,
     Лет пятнадцать назад,
     Вез я девушку тройкой почтовой...

     Помигалов поднимается и уходит во двор.

     Это было давно,
     Лет пятнадцать назад...

     Наверху в окне снова мелькнула тень.

     Вез я девушку тройкой почтовой...

     Кашель Еремеева. Кашкина выходит на балкон. Потом появляется Хороших.

     КАШКИНА. Анна Васильевна?.. Это вы?..

     Хороших останавливается.

     Не спите?
     ГОЛОС ДЕРГАЧЕВА.
     Это было давно,
     Лет пятнадцать назад...
     ХОРОШИХ. Уснешь тут, как же... Голова кругом.  Кассу  закрыла  или  так
оставила - не помню. (Не сразу.) А ты чего не спишь?
     КАШКИНА (не сразу). Бессонница... Который час?
     ХОРОШИХ. Второй. Четверть второго.

     Обе молчат. Кашкина уходит к себе.

     ГОЛОС ДЕРГАЧЕВА. Это было давно...

     Хороших поднимается на веранду, появляется Помигалов.

     ПОМИГАЛОВ (приближаясь к веранде). Анна, ты, что ли?
     ХОРОШИХ (испуганно). Я!.. Я, Федор Игнатьич... (Как  бы  оправдываясь.)
Кассу, кажись, не закрыла, пришла проверить... А ты чего?
     ПОМИГАЛОВ. Парень твой дома или нет?
     ХОРОШИХ. Кто? Пашка-то?.. А я и не знаю... Он на сеновале ночует.
     ПОМИГАЛОВ. Где Валентина?
     ХОРОШИХ. Не знаю, Федор. Почему же мне знать?.. Может, на танцах? Наши,
чулимские, в Ключи ушли. Еще не возвращались.
     ПОМИГАЛОВ. По танцам она не ходит, тебе известно.
     ХОРОШИХ. Где она - не знаю...

     Пауза.

     ПОМИГАЛОВ. А то  смотрите...  (Заходит  во  двор,  тут  же  распахивает
ворота, выкатывает мотоцикл на улицу, влево.)

     Через мгновение треск мотоцикла раздается и удаляется. Почти в  это  же
время с противоположной стороны улицы раздаются голоса  Пашки  и  Валентины.
Хороших открывает чайную и входит туда, но не закрывая за собой дверь  и  не
зажигая света.
     ГОЛОС ВАЛЕНТИНЫ. Уйди.
     ГОЛОС ПАШКИ. Стой... Ну постой же! Ну послушай, че скажу...
     ГОЛОС ВАЛЕНТИНЫ. Уйди.
     ГОЛОС ПАШКИ. Не будь дурой, Валя... Ну  до  этого  -  ну  ладно,  ну  а
теперь-то чего?

     Появляются: Пашка пятится  перед  Валентиной.  Валентина  идет  прямая,
глядя мимо Пашки.

     Кофту возьми. (Сует ей кофту, она ее не берет.)

     Кофта падает ей под ноги. Валентина  на  нее  наступила.  Пашка  поднял
кофту, накинул ее Валентине на плечи.
     ВАЛЕНТИНА  (сорвала  с  себя  кофту,  остановилась;  с  презрением,  не
оборачиваясь). Ко мне больше не подходи... Уезжай отсюда... (С угрозой.)  Не
уедешь - отцу расскажу. (Идет к своему двору.)

     Пашка устремляется за нею, но появляется Хороших и окликает Пашку.

     ХОРОШИХ. Павел!

     Пашка останавливается и поворачивается к  Хороших.  Валентина  у  ворот
своего дома в полутьме останавливается в нерешительности, а через  мгновение
безвольно опускается на скамейку. В продолжение последующего разговора Пашка
и Хороших не замечают присутствия Валентины.

     Ты че наделал?
     ПАШКА (бодро). Все, мать. Завилась веревочка... Она моя.
     ХОРОШИХ (угрюмо). Нет, Павел...
     ПАШКА. Брось, мать. Это пустяки, это по-первости.

     Небольшая пауза.

     ХОРОШИХ. Дурак... Она тебя возненавидела...
     ПАШКА. Молчи, мать. Все будет в норме.
     ХОРОШИХ. И я бы  тебя  возненавидела...  Я  бы  тебя...  (Подступает  к
Пашке.)

     Наверху появляется Кашкина и, прислушавшись, спускается вниз.

     ПАШКА (пятится). Спокойно, мать...
     ХОРОШИХ (наступает). Я бы тебе...
     ПАШКА (пятится). Мать, мать...
     ХОРОШИХ. Слышал, че она тебе сказала?.. Завтра чтоб духу  твоего  здесь
не было. Федор, он шутить с тобой не будет.
     ПАШКА. Не боюсь я его... Делайте че хотите! Никого не боюсь!
     ХОРОШИХ (толкает его). Уходи, Павел!

     Оба исчезают. Кашкина появляется со двора.

     КАШКИНА. Валя...
     ВАЛЕНТИНА (не сразу). Чего вам?
     КАШКИНА. Суди как хочешь... Вот записка. (Подает Валентине записку,  та
ее не принимает.)  Тебе...  От  Владимира...  Он  написал  ее  утром.  Я  ее
перехватила.
     ВАЛЕНТИНА (не сразу). Что там написано?
     КАШКИНА. Он ждал тебя здесь. В десять вечера... Он любит тебя...

     Пауза. Валентина сидит неподвижно, глядя прямо перед собой.
     Появляется Шаманов, подходит к скамейке. Небольшая пауза.
     Кашкина, как стояла, не поворачиваясь,  пошла  по  улице  и  исчезла  в
темноте.
     ШАМАНОВ (мягко). А бог все-таки существует... Слышишь, Валентина? Когда
я сюда подходил, я подумал: если бог есть, то сейчас я тебя  встречу...  Кто
докажет мне теперь, что бога нет? (Сел рядом с ней,  с  чувством.)  Я  искал
тебя... Ты слышишь?.. С десяти часов где я только не  побывал...  И  чего  я
только не передумал... Валентина... Ведь утром я сказал тебе совсем не то...

     Валентина, закрыв лицо руками, внезапно разражается рыданиями.

     (Поднимается со скамейки.) Валентина... Что с тобой?

     Она рыдает.

     Что случилось?.. Что случилось?..

     Рыдания.

     Успокойся... Успокойся... (Дотронулся рукой до ее  плеча.)  Что  бы  ни
случилось - успокойся...

     Из темноты появляется Пашка и неслышно приближается к скамейке.

     Послушай меня... Что бы ни случилось - скажи  слово,  и  я  увезу  тебя
отсюда... (Взял ее за плечи.) Хочешь я тебя увезу?

     Она прервала рыдания и впервые посмотрела ему в лицо.

     Да, Валентина. Ты не знаешь, чем ты стала для  меня  за  эти  несколько
часов... Понимаю, ты можешь мне не поверить... Но ты не знаешь, что со  мной
произошло. Я объясню тебе. Если можно объяснить чудо, то я попробую...
     ПАШКА. Зря стараешься.

     Шаманов оборачивается.

     Все, следователь. Твое дело - сторона... Ты опоздал.

     Небольшая пауза. В это время  раздается  нарастающий  треск  мотоцикла.
Пашка и Шаманов стоят, готовые броситься  друг  на  друга.  Треск  мотоцикла
приближается.
     ВАЛЕНТИНА  (вдруг  поднимается,  кофтой  вытирает  слезы).  Едет  отец.
Уходите.

     Небольшая пауза.

     ПАШКА. Уходи, следователь... Не мешайся не в свое дело.
     ВАЛЕНТИНА. Уходите оба.

     Треск мотоцикла рядом, луч фары выхватывает  всех  троих  из  полутьмы.
Затем мотоцикл глохнет, и к скамейке быстро подходит Помигалов,
     ПОМИГАЛОВ (всем, грозно). Ну? Все молчат. (Валентине.) Где ты была?.. С
кем?
     ШАМАНОВ. Со мной. Она была со мной... Мы были в Потеряихе.
     ПАШКА. Врешь! (Помигалову.) Я с ней был! Я!.. Он врет.
     ШАМАНОВ. Она была со мной.

     Пашка бросается на Шаманова, но Помигалов его осаживает.

     ПОМИГАЛОВ. Стой!.. (Валентине.) Кто с тобой был?
     ПАШКА (Валентине). Скажи!
     ПОМИГАЛОВ. Говори! (Указывает на Пашку.) Этот?
     ВАЛЕНТИНА. Нет.
     ПОМИГАЛОВ (указывая на Шаманова). Он?
     ВАЛЕНТИНА. Нет.

     Небольшая пауза.

     Не верь им,  отец.  Они  ждали  меня  здесь.  Я  была  с  Мечеткиным...
Успокойся...

     Молчание.

     Они здесь не при чем, пусть они не врут... И пусть... пусть они  больше
ко мне не вяжутся.

     Молчание.

     Идем, отец... Идем домой...

     Отдаленный стук дизеля прерывается и медленно  умолкает.  Лампочка  под
карнизом тускнеет и гаснет. Все погружается в полную темноту.


                            Утро следующего дня

     Половина девятого утра. На веранде все, кроме Валентины и ее отца.
     Хороших в буфете. За ближним к буфету столиком сидит Пашка. У  его  ног
стоит  большой  чемодан.  Шаманов  и  Кашкина  сидят  за  средним  столиком,
заканчивают завтрак.
     За соседним столиком Мечеткин обставлен едой со всех сторон.
     На  ступеньках  крыльца  рядом  сидят  Дергачев  и   Еремеев.   Еремеев
укладывает свой мешок. Дергачев ему помогает. Некоторое время все молчат.

     МЕЧЕТКИН (обращаясь не то к Шаманову, не то к Кашкиной). Этот самый дом
(стучит пальцем по столу) строил купец Черных. И, между прочим, этому  купцу
наворожили (жует), наворожили, что  он  будет  жить  до  тех  пор,  пока  не
достроит этот самый дом. (Пауза. Ест.)  Вот,  понимаете,  до  чего  суеверие
доходило. Когда он достроил дом, он начал его перестраивать. (Жует.)  И  всю
жизнь перестраивал...

     Молчание.

     ДЕРГАЧЕВ. Зря ты, Илья. Остаться тебе надо.
     ЕРЕМЕЕВ (качает головой). Тайга меня  ждет.  Ягода  ждет,  шишка  ждет.
Белка - тоже ждет... Зимой, однако, приду.
     ДЕРГАЧЕВ. Смотри, Илья... Места для тебя всегда хватит.
     ШАМАНОВ (поднимается, подходит к буфету. Взял  телефон,  снял  трубку).
Дайте милицию... Начальника... Добрый день. Шаманов... Скажите, есть  у  нас
сейчас машина?.. Нельзя ли подбросить меня к самолету?.. В город.  Да,  хочу
выступить на суде... Да, завтра... Нет, я решил ехать... Нет, я поеду... Мне
это надо. И не мне одному... Да... Спасибо...

     Со двора выходит Валентина.

     Хорошо... Спасибо... До свиданья. (Положил трубку.)

     Все  повернулись  к  Валентине.   Тишина.   Строгая,   спокойная,   она
поднимается на веранду. Вдруг остановилась, повернула голову к  палисаднику.
Не торопясь, но решительно  спускается  в  палисадник.  Подходит  к  ограде,
укрепляет доски.
     Ворота   распахиваются,   появляется   Помигалов   с   мотоциклом.   Он
останавливается и, как и все, молча наблюдает за Валентиной.
     Валентина перешла к калитке палисадника. Налаживает калитку  и,  когда,
как это случается часто, в работе ее происходит заминка, сидящий ближе  всех
к калитке Еремеев поднимается и помогает Валентине.
     Тишина. Валентина и Еремеев восстанавливают палисадник.


                                  Занавес


ПРИМЕЧАНИЯ

     Первый  вариант  пьесы   был   написан   специально   для   Московского
академического театра им. Вл. Маяковского по договоренности  с  его  главным
режиссером А.А. Гончаровым. Однако ни  этот,  ни  другой  вариант  на  сцене
театра поставлены  не  были.  Пьеса  закончена  в  начале  1971  г.  Впервые
опубликована в  альманахе  "Ангара"  (1972,  Э6)  после  гибели  драматурга.
Писатель Геннадий Николаев  в  своих  воспоминаниях  о  Вампилове  описывает
события, связанные с публикацией этой пьесы:
     "На мой взгляд, это была отличная пьеса, светлая, добрая, написанная  с
вампиловской пронзительной силой.  Всем  нам,  я  имею  в  виду  редколлегию
альманаха, хотелось, чтобы пьеса увидела свет именно в нашем альманахе,  ибо
это стало уже традицией, которой мы гордились: все главные  пьесы  Вампилова
начинали свою дорогу в шумную театральную жизнь  со  страниц  альманаха.  Да
просто потому, наконец, что это была великолепная пьеса! Но, увы, на ее пути
встали непредвиденные трудности, которые в то время казались непреодолимыми.
     Вампилов сидел на тахте, опершись подбородком о стиснутый кулак.  После
долгого