Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
19 -
20 -
21 -
22 -
23 -
24 -
25 -
26 -
27 -
28 -
29 -
30 -
31 -
лять убийственные реплики. Но
по-детски обиженного профессора надо было сначала приучить к новой
обстановке, а затем заставить улыбаться, позабыв все невзгоды. И ей это
блистательно удалось.
Потом был ужин, за которым профессор был очень удивлен давно исчезнувшим
натуральным грузинским мукузани. Он не пил - он смаковал вкус и букет,
показывая пример, как пьют настоящее вино. Это имело под собой некоторую
основу, так как дедушка в бытность молодым за какую-то там работу был
приглашен в Сорбонну на годичный курс повышения квалификации, говоря нашим
советским языком. Там он научился понимать толк в хорошем вине и освоил еще
массу полезных знаний, которые и выплеснул на мою голову после выпитой
бутылки.
- Культуры всего мира - а без культуры немыслимо никакое человеческое
сообщество, потому что она и есть та крепость, которая отделяет человека от
природы, - делятся на две неравные категории. На культуру системную,
требующую подготовки, воспитания и знаний, и на культуру стихийную,
бессистемную, которая присуща всему человечеству приблизительно в равной
степени. Все народы мира обладают как той, так и другой культурой, но мы
считаем цивилизованными лишь тех, в которых высоко развита культура
системная. Вот ее-то и уничтожила советская власть в России, и сегодня в
нашей свободной стране господствует культура бессистемная, то есть
крестьянская.
Профессор не говорил, а излагал. Он отдохнул от житейских невзгод и обид,
успокоился и жаждал аудитории. А я был лучшей из всех местных аудиторий,
поскольку слушал заинтересованно и порой задавал вопросы. Профессор отвечал
с живейшим интересом и даже с азартом, точно все время приглашал собеседника
спорить с ним. Но...
Но тут Танечка появилась. Пригласила к столу, и разговор прервался. Очень
для меня важный разговор: понял я кое-что. Доселе непонятное. Ну, к примеру,
строить демо-кратическое общество в стране, где, по сути, нет ни одного
демократа, - опасное занятие. И - пустое.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
1
Вдруг в Москву вызвали. В министерство. Уж и Советского Союза не
существовало ни на каких картах, кроме исторических, а министерства
благоденствовали при старых, очень даже знакомых мне именах. В частности,
мой вызов подписал однокурсник, доселе носивший, правда, папки из кабинета в
кабинет. Ну, думаю, дело плохо: закроют моих патронников вместе с
оружейниками ввиду нехватки средств для нелегального вывоза за рубеж.
Того же мнения придерживался и Херсон Петрович:
- Похоже, что возвращение будет огорчительным.
А накануне отъезда, когда у меня уж и билет на руках был и Танечка
чемодан уложила, заехали афганцы. Все трое - Андрей, Федор и Валера. С
бутылкой и озабоченностью на лицах. Я подумал сперва, что пронюхали о моем
вояже в столицу, но оказалось - по делу.
- Странный звонок, крестный, - вздохнув, сказал Андрей. - Звонил сам Юрий
Денисович Зыков. Лично отцу. Без секретаря, напрямую. Сказал, что месяц
пробыл за границей, только что вернулся. Выразил свое сочувствие и добавил
при этом, что с долгом готов обождать, это, мол, не к спеху. И главное,
никакого счетчика и никаких процентов за просрочку. Все - согласно договору.
Странно?
- Он и вправду отсутствовал?
- Отдыхал на Кипре, - сказал Федор. - Это точно.
- Значит, местная банда работала, пока его не было, - предположил я. - Ну
и, как говорится, слава богу.
- Не совсем, - Андрей вздохнул. - Есть одна неувязочка. Двусторонняя, как
медаль.
- Какая еще неувязочка?
- Валера третьего отловил, из тех, кто над Катькой издевался, - сказал
Андрей. - Припугнул, тот все и выложил.
- Что именно? Не темни, Андрей, я этого не люблю.
- Два факта, - сказал Валерий. - Но оба - непроверенные. Может, так
просто ляпнул, чтобы только отговориться.
- Давай непроверенные.
- Первый: все трое подкрутков - действительно из спортлагеря, которым
Спартак Иванович руководил. Бывший ваш первый секретарь.
- Ну, это еще ни о чем не говорит.
- Зато второй говорит, - сказал Андрей, перехватив инициативу разговора:
за ним такое водилось. - Будто припугнуть отца через Катьку ребятам велел
сам Спартак. Потому-то и не изнасиловали: ему уголовщина не с руки, у него -
планы.
Я призадумался. Это могло быть похоже на правду, если бы я лично не знал
Спартака. Веселого, даже чуточку бесшабашного парня, умевшего и подраться, и
забыть про драку чисто по-мужски. Что-то тут явно не сходилось, особенно
если учесть, что Спартак Иванович и впрямь любил мою Тамарочку, а Тамарочка
не утратила и очень не хотела утрачивать дружбу со мной. Нет, тут что-то
было не так, о чем я и сказал ребятам.
- Отец тоже так считает, - тотчас же согласился Андрей. - Он сразу
сказал, что парень просто на авторитет сослался, только и всего. Похоже на
правду, крестный?
- Похоже, - сказал я.
И с чего-то вздохнул. Не удержался.
- Ну, тогда выпьем на дорожку, - с огромным облегчением сказал Андрей. -
Танюшка, вали на стол закуску!
Хорошо выпили, хорошо закусили. Потом Танюша вместе с ребятами меня на
поезд усадила, и укатил я в столицу нашей Родины. В город-герой Москву.
Только не спалось мне в том поезде, несмотря на мягкий вагон и выпитую
водку. Что-то тревожно было...
- Он - злопамятный, - сказал мне Ким о Спартаке.
Но ведь он же первым и отмел признания перепуганного паренька. Правда, до
этого был звонок Зыкова. А я так и не успел с Альбертом поговорить. И что-то
меня тревожило.
Впрочем, почему - "что-то"? Спартак Иванович меня тревожил. Точнее, не
столько он, сколько его внезапное возникновение в этом страшноватом деле. С
до ужаса перепуганной девочкой и двумя порядком избитыми парнями в больнице.
А парни-то из спортивного лагеря, который организовал Спартак и которым
долгое время руководил, всегда лично отбирая кандидатов в будущие чемпионы.
А поезд мчал сквозь всю нашу необъятную глухомань, в которой жили свои
танечки и тамарочки, свои спартаки ивановичи и херсоны петровичи, свои кимы
и пока еще живые вахтанги, свои "подкрутки" и свои беспощадные ребята,
прошедшие Афган и оставившие там всякое сострадание как излишний балласт.
Мчал поезд.
2
Встретили меня в министерстве почти с распростертыми объятьями. Мой
сокурсник за это время получил вдруг чуть ли не двухступенчатое повышение и
теперь имел право на личную подпись в каких-то там очень даже обещающих
документах. А потому, порадовавшись свиданию, тотчас же и приступил к
существу:
- Значит, дела такие. Принято решение о закрытии у тебя производства
винтовок устаревшего образца.
- А людей куда я дену, вы подумали?
- Не гоношись, подумали, - он обещающе улыбнулся. - Вместо винтовок к
тебе полностью переводится оборудование для производства подствольных
гранат. Ну, а впоследствии и автоматов, это специально оговорено. Деньги на
замену оборудования и запуск цеха в производство уже выделены. И план по
выпуску тоже уже подписан. Очень даже впечатляющий план. Будешь гнать
подствольные гранаты в массовом порядке.
- Воевать, что ли, собрались?
Он улыбнулся, погрозил пальчиком.
- Поперед батьки в пекло не суются. Твое дело - клепать эти самые
подствольные гранатки. А наверху - решать, как и когда их использовать. Да
ты же вприсядку пу-ститься должен, а не дурацкие вопросы задавать: зачем да
для чего. В наше время получить такой заказ для оборонки - это, знаешь,
миллион по трамвайному билету. Да, недаром я побегал. Кстати, с тебя по
этому поводу причитается.
- Да хоть сейчас. Называй ресторан.
- Сейчас - служба на благо отечества, брат. - Он вздохнул. - Но уж
вечерком ресторанчик я тебе укажу!
Вечером указал. Дорoг\й вышла встреча друзей, доложу я вам. Хорошо,
Танюшка вовремя мне деньжат подсунула: "Мало ли. Москва все-таки".
Не Москва, милая ты моя! Не Москва, а - чиновники в Москве. Однокашника
ободрать готовы как липку...
Мой знакомец выбрал какой-то неприметно маленький ресторанчик, но цены
там!.. Сроду не подозревал, что могут быть такими. А мой как бы приятель
заказывал черт знает что. Вкусно - спору нет, но я все время про себя
считал, хватит ли мне семейных денег. И поэтому слушал не очень вдумчиво,
хотя было что послушать.
- Слыхал о генерале Дудаеве? Ну, Герой Советского Союза, вспомни! Так
вот, он создал в Чечне отлично вооруженную армию. Зачем, спрашивается? А
затем, чтобы послать нас, Россию, к такой-то бабушке, вот зачем. Можем мы
это допустить? Нет уж, хрена вам, с нас развала Союза во как достаточно! А к
этому идет. Напрямую к этому топает! Ты телевизор-то смотришь?
- Смотрю, - сказал я, мучительно подсчитывая в уме, сколько может стоить
востребованная осведомленным приятелем осетрина на вертеле, которой я сроду
не пробовал. - Гонят муть вместо дела.
- Значит, не тот канал смотришь, - укоризненно сказал устроитель
благополучия моего оборонного предприятия. - Поди в НТВ вцепился? Так нечего
там смотреть, это - Гусинского пропаганда. Тоже - фрукт! Нет, ты ОРТ смотри
внимательно. И внимательно слушай...
Тут принесли заказанную им осетрину на вертеле, и он малость приумолк.
Вкусная штука, я попробовал. Сколько же она стоит?..
Однако надолго от разговоров его даже осетрина не удержала:
- Откуда у него деньги на современное вооружение, скажи? Он же за рубежом
его покупает! Тогда - деньги откуда?
- За рубежом - и наше вооружение? - усомнился я. - А может, ему проще у
наших генералов его купить?
- Нехорошо думаешь... - он оторвался от осетрины и погрозил мне
пальчиком. - Непатриотично думаешь о нашей славной армии. Это все глухомань
проклятая, ее мыслишки. Слетелись туда непризнанные политики и вас, наивных,
с толку сбивают.
- Ну, а в какой еще стране можно купить наше оружие? В странах НАТО, что
ли? Так они от своего не знают, куда деваться.
- В Грузии! - рявкнул мой собеседник. - В Грузии и Азербайджане! Думаешь,
они позабыли уроки, которые им преподнесла наша славная армия? Не-ет, ничего
они не забыли, ничего...
Признаться, очень мне захотелось треснуть его кулаком по физиономии, как
когда-то Спартака, но - сдержался. Ну, тресну, ну, выпущу пар, а чем работяг
своих кормить буду? Он же наверняка заказ на подствольные гранатки другому
отдаст. Да хоть за угощение в этой же самой неприметной точке частнопита.
Как бог свят, отдаст, а меня в милицию упечет и с работы снимет...
И я - проглотил. Проглотил вместе с осетриной на вертеле, как последний
подонок. Вахтанг, наверно, с грустной горечью вздохнул на том свете...
А проглотив, спросил. Так, очень по-свойски:
- Ты в верхах вертишься, все знаешь. Скажи мне честно: будем с Чечней
воевать?
- Непременно, - жестко, едва ли не по складам сказал он. - С сепаратизмом
надо бороться огнем и мечом. Огнем и мечом!..
- Может, сначала все-таки поговорить с Дудаевым?
- Это еще зачем? Чтобы наобещал с три короба? Кавказцы - они хитрые. Они
заговаривать зубы умеют.
- Кому? Нашим генералам вроде Грачева? Так ему и я зубы заговорю, не
говоря уже о красноречивых кавказцах.
- Ты кончай эту демагогию, - зло сказал мой бывший сокурсник. - Получил
правительственный заказ? Вот и выполняй, пока этого решения не отменили. И
еще бутылку коньяка закажи. Армянского! Будем пить и говорить о бабах. И ни
слова больше о политике!
Я заказал, упирая на национальную принадлежность заказа. Официант с
готовностью ринулся исполнять, а я, грешен, не удержался:
- Когда, по твоему мнению, эта война возможна?
- Когда ты первую партию подствольных гранат выпу-стишь, - сказал он,
глазки прищурив.
И зубы при этом вперед выбросил. Как змея.
3
На душе у меня было тошно после этого ужина. Настолько, что я не стал
искать гостиницу, а пошел на вокзал и взял билет на первый же поезд в мою
родную Глухомань. Поезд оказался ползуще пассажирским, в мягкий или
плацкартный билетов уже не было, и я поехал общим. Мне досталась нижняя
боковая полка в последнем купе. Именно последнем, потому что служебное купе
проводницы оказалось у другого выхода из вагона. А народу было невпроворот:
на нижних полках сидели плечом к плечу, на вторых кое-где устраивалось и по
два человека. Шум, гам, повышенные тона, "ты меня уважаешь?..", детский
плач... Россия стронулась с мест насиженных с мешками, детьми, обидами и
узлами и снова, как в гражданскую, заметалась в поисках чего-то до крайности
насущного. То ли хлеба, то ли справедливости.
Как в гражданскую?.. Подумалось об этом случайно, в тесном вагонном
проходе подумалось, а, как говорится, "попало в цвет". Судя по разговорам и
намекам моего разлюбезного студенческого друга, у нашего порога стояла новая
гражданская война.
Что я знал о чеченцах? Да, в общем-то, ничего, не считая, разумеется,
Лермонтова: "Злой чечен ползет на берег, точит свой кинжал..." Но Ким в
Казахстане жил бок о бок с чеченцами, выселенными державной волей в степи уж
совершенно непонятно за какие провинности. Он дружил с их ребятишками, его
вместе с ними кормили за одним столом чем бог послал, но всегда - поровну. И
он утверждал, что честнее и надежнее друзей не бывает. Просто - не бывает, и
все.
- Если чеченец сказал "да", можешь быть уверен: он повторит это "да" и на
Страшном суде, - говорил он.
- На троих скинешься? - вдруг прервал мои размышления круто прокуренный
голос.
Я поднял голову. Надо мной заговорщицки склонился парень лет тридцати в
сильно потрепанном пиджачке и с еще более потрепанной физиономией
- А где возьмем-то? - спросил я.
- Да тут бабы специальные ездиют, - пояснил он. - Маленько переплатим,
только и делов. И ей хорошо, и нам приятно.
Скинулись. Прокуренный взял деньги, куда-то шустро исчез и вскоре
вернулся с бутылкой, одним стаканом и бородатым мужиком лет за пятьдесят.
- Этот - в доле, - сказал он. - Внес свои кровные. А проводница -
совмещает.
- Что совмещает? - спросил я довольно тупо, поскольку мысли мои еще не
вернулись в отведенное им природой стойло.
- Продажу паршивой водки с пьянством в вагоне.
- Грубо говоришь, - проворчал бородатый, сделавший вклад в общее
удовольствие. - Водка паршивой не бывает. Паршивыми бывают только людишки.
Он достал из сумки хлеб, соль и огурцы. Второй извлек из кармана три
сырые сардельки, а я честно признался:
- Ребята, закуской я не запасся, но зато с меня - бутылка, если нам не
хватит.
- Это даже лучше, - сказал прокуренный, наливая полстакана. - Тебе -
первому за доброе согласие.
Пили мы неспешно, но я бы не сказал, что с отменным удовольствием. Что-то
мне мешало, а что - понять не мог. Водка была явно разбавленной, хмель в
голову не ударял, а вот тяжесть - ударяла. Но я относил ее возникновение на
моральный счет дружеского ужина в ресторане, поскольку мои партнеры крякали
и похваливали.
- А водочка-то разбавленная, - сказал я.
- Ты во рту ее подольше катай, - посоветовал бородатый. - Она и достанет
в конце концов.
За второй порцией начались разговоры, как то у нас и водится. Говорили в
основном прокуренный и бородатый, а мне, признаться, было пока не до
разговоров. Паршиво мне было, если уж сказать откровенно. И водка тут не
помогала, а, как мне почему-то показалось, даже как бы содействовала.
- Дерьмократов ненавижу, - говорил тем временем бородатый. - Будет сигнал
- а он будет, точно говорю, что будет! - сам автомат возьму. И уж - от души!
- А чем тебя демократы не устраивают? - довольно миролюбиво спросил
прокуренный. - От советской власти тебя избавили. Теперь куда хочешь, туда и
поезжай. Хоть в эту... Майами.
- А на какие шиши я туда поеду? Дерьмократы меня не от советской власти
избавили - она вон как была в нашей глухомани, так и осталась. Только что
вместо серпа с молотом у них теперь свечки в руках. Не-ет, друг, они меня от
работы избавили, а чем я семью кормить должен? Их обещаниями? Так от них с
души уж воротит.
- Друг, ты бутылку обещал? - спросил меня прокуренный. - Так дай денег, я
сбегаю.
Денег я дал, и он сбегал. И тут же, не садясь, разлил нам по половине
стакана, поскольку пили мы поочередно, а я - первым, как держатель основных
акций.
- Ну, будемте, - угрюмо сказал бородатый, когда до него дошла очередь
глотать. - Взятки лопатами гребут, во!.. - Он потер большим и указательным
пальцами, будто щупал ткань. - Всю торговлю чернозадым отдали. Всю!.. Куда
ни сунешься, везде - они. А о рынках вообще и разговору больше нет. Их
рынки, лиц кавказской национальности. И по-всюду. От Москвы до самых до
окраин. Это ж сколько стоило подмазать, от кого бумажка зависела. Это ж
страшно подумать, как Россию продают!
- Прямо на рынке? - спросил я, не удержавшись.
- Прямо на рынке! - агрессивно огрызнулся бородатый. - Ты смотри, сколько
дерут с нашего брата. Это ж уму страшно!
- А ты что же, прямо Россией с ними расплачиваешься? - поинтересовался
прокуренный.
- А ты со мной не шути, - с угрозой негромко сказал бородатый. - Не шути,
а то в тамбур выйдем...
- Шутить мне с тобой - интересу мало. А вот наливать тебе я больше не
буду. Ни глотка. Хоть до тамбура, хоть после тамбура.
- Ах вон как!.. - бородатый тяжело поднялся с места. - Ну-ка, выйдем.
Ну-ка, потолкуем.
Прокуренный, не вставая, ткнул его прямой ладонью в живот. Уж не знаю,
куда именно ткнул, а только бородатый захрипел и согнулся пополам, как
перочинный ножик.
- Валяй из вагона к чертовой матери, - тихо сказал прокуренный. - А то я
тебя так отделаю, что ты полгода в сторону баб глядеть не будешь. Не на того
ты нарвался, патриот. Вон, я сказал! Чтобы я тебя в нашем вагоне больше не
видел, понял?..
Бородатый мужик молча поднялся, взял свою торбу и, согнувшись, поплелся к
выходу, порой заходясь в кашле. Правда, пошел он не в сторону проводницы, а
в противоположную, чтобы перейти в другой вагон. Прокуренный победитель
плеснул мне в стакан, я выпил, он выпил после меня и зло сказал:
- Не выношу таких!..
- Где ты такому удару научился? - спросил я.
- Этому всю жизнь учатся, - с видимой неохотой сказал он. Потом добавил
вдруг: - Выйдем в тамбур? Перекурить.
Вышли в тамбур, который был совсем рядом, за запертой дверью второго
служебного купе.
- Сократили проводников, - сказал мой собутыльник. - Они теперь -
полупроводники: одна - на вагон.
Закурили. Парень помолчал, сосредоточенно разглядывая сигарету. Потом
сказал, вздохнув:
- Я спортом еще с пионеров увлекался. И не только увлекался, как все
ребята, а в кружок поступил. Сперва - самбо, а потом разрешили восточные
единоборства, и меня спортобщество рекомендовало туда. Ну, и я вскоре в
кружке этом стал отличником. И как-то на всесоюзных соревнованиях выиграл
золотую медаль среди юниоров.
Он вдруг замолчал, замкнулся. Долго молча курил, по-прежнему пристально
изучая огонек сигареты. Потом сказал:
- Деньги у тебя есть? Только - честно.
- На бутылку хватит, - сказал я, поняв, что самое главное в его рассказе
зазвучит только после очередной поллитровки.
И протянул прокуренному деньги.
4
Однако утолить свое жгучее желание тому было не суждено. Внезапно
открылась дверь тамбура, и передо мной предстал Маркелов. Глянул удивленно:
- Приветствую. Признаться, не ожидал.
Прокуренный попытался было куда-то шмыгнуть, но сегодня, как выяснилось,
не его был день.
- Ты куда намылился, Хромов? - строго пророкотал