Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
19 -
20 -
21 -
22 -
23 -
24 -
25 -
26 -
27 -
28 -
29 -
30 -
31 -
32 -
33 -
34 -
35 -
36 -
37 -
38 -
одаря школьной программе,
из Пушкина, а про Пушкина лучше всего знали, кроме дуэли и деда-негра, что
менее всего гениальный поэт был аскетом в плане секса, - что единодушно
расценили свидетельствующим как в пользу Пушкина, так и в пользу секса: уж
если сам Пушкин не пренебрегал, так нам сам Бог велел - зря Пушкин про Углич
писал, что ли.
На разговор заглянул свеженький, выспавшийся Егорыч и зажегся темой.
- Девок в Угличе - бери не хочу, - упоенно журчал он, мигая глазками. -
Там же часовой завод, на нем все девки работают. Ну и, конечно, туристы там
да, пашут.
Составили резолюцию, чрезвычайно напоминающую по духу пресловутое "Караул
устал!". Секретарь-председатель вложил протокол в красную папку, одолженную
в музее, и проклял свой жребий. На пути к командирской каюте Шурка только
тем и занимался, что подавлял во взыгравшем сознании и подсознании
упомянутые выше эротические фантазии.
В командирской каюте сидел, естественно, командир и, перечитывая поданный
на подпись расход продуктов, в данный момент подавлял, что также вполне
естественно, аналогичные фантазии. Конечно, сорок три года - это не
двадцать, однако отнюдь еще не старость. Даже самые ревностные и верные
традициям брахманы в этом возрасте еще не уходят в отшельники, исправно
исполняя свои мужские обязанности.
При виде вестника несчастья Ольховский застонал. Эротические фантазии
испарились, уступив место иллюстрациям из "Истории смертной казни в России".
- Песец на мою лысую голову, - сказал он печально. - Опять?
Шурка с сомнением взглянул на темно-русый пробор.
- Петр Ильич, да ничего такого, - успокоил он.
- Да? Чудо. Ты прелесть. А не такого?
- Петр Ильич, как вы относитесь к женщинам?
Ответ был лаконичен, циничен и преувеличен. Беседовать по душам после
него было трудно. Шурка раскрыл красную папку и положил документ. Ольховский
прочитал и вкось угла наложил на резолюцию свою резолюцию. По легенде, это
была любимая резолюция государыни Екатерины. По первым буквам адреса,
указанного в резолюции, пункт ссылки в этот адрес подданных был в 1785-м
году наименован Кемь.
- Петр Ильич... Ну всего-то: пустить ребят на несколько часов в
увольнение. Ну, проведут время с девушками.
- Читать умеешь? Читай. Неси и читай всем вслух.
- Ну, и денег немного выдать. Сами понимаете...
- Матросы денег не берут! - Ольховский подумал, что пошлость ответа на
уровне пошлости ситуации. - Крошка сын к отцу пришел: папа, дай денег на
бордель.
Шурка принес революционерам несколько вариантов командирского решения
проблемы, и если одни из них оскорбляли нравственность, то другие были
сопряжены с непоправимым вредом для здоровья, третьи же были неисполнимы в
силу своей трудновообразимой противоестественности.
Здесь уместна будет рассмотреть эвфемизм народной поговорки "нашла коса
на камень". Если принять во внимание косу как активное начало, с учетом ее
формы, размера и твердости, камень же - как олицетворение начала пассивного
и неподатливого, сопротивляющегося агрессивному воздействию косы, то
аналогия с известным природным актом будет вполне исчерпывающей. Поскольку
активное начало воплощается как правило в командире, воздействию же он
норовит подвергнуть подчиненного, сам факт приведения здесь этой поговорки
указывает, что в продекларированной командиром программе прошли не все
номера.
Реввоенсовет принял удар, утер плевок, поднял перчатку и постановил: на
коммунистов плевать, но баб не уступим. Или к чертовой матери стопорим
машины, съезжаем на берег и сдаемся в ближайшую комендатуру - или играем
заход в Углич и получаем полета баксов на рыло и четыре часа увольнения всем
желающим. А Ольховский может играть на своем рояле Бетховена вплоть до
полной победы справедливости в масштабах всей страны, при этом свободной
рукой предаваясь любому пороку.
- Вот и бунт, - въехал в перспективу Ольховский.
- А чего еще ждать от демократии при единоначалии?
Колчак отнесся к народным волнениям на удивление трезво.
- Зачем брызгать против ветра, если есть благоустроенные гальюны? -
рассудил он. - Чтобы тебе подчинялись в главном, надо знать меру и идти
навстречу в мелочах. Мы сейчас в положении пиратского корабля, где офицеры
должны ладить с командой и оставаться единомышленниками.
- Ты представляешь, что такое отпустить их сейчас на берег к блядям? В
лучшем случае они разнесут город.
- Да уж... есть такая морская традиция. В хороших портах это всегда
знали.
- В хороших портах есть бордели и вышибалы.
- С борделями проблем нет, а вот вышибал наши мальчики сами вышибут
теперь.
- Что ты предлагаешь?
- Принять девок на борт.
Лицо Ольховского уподобилось роялю с открытой крышкой, где музыка
застряла меж бессмысленно белеющих клавиш.
- Швартуемся, покупаем местную газету с объявлениями, звоним, через
полчаса привозят столько путан, сколько нам надо - и дело с концом. Что? Все
приличные военачальники всегда учитывали сексуальные потребности войска. Все
эти солдатские дома терпимости, повозки с маркитантками, раздача
презервативов нижним чинам на позициях и так далее.
- Но это... разложение!
- Разложение - это анархия. Вот когда они станут трахать друг друга или
прятать девок по трюмам, а нас посылать на фиг - это будет разложение. А
пока - не гневи Бога: стравим пар.
Дернули доктора.
- Можешь им влить побольше брому в компот, что ли, Оленев? Или что там у
тебя есть - чтоб яйца на уши не давили?
- Убьют, - честно отвечал Оленев. - А потом - ну хорошо, придавим
физиологию, но психология-то останется та же. А это стресс: еще хуже будет.
До Углича оставался час хода. Атмосфера на корабле приобрела все черты
взрывоопасности. Срок ультиматума истекал. Офицеров пригласили в
каюткомпанию на совет.
- Проституция есть клапан социальной напряженности, - сказал Беспятых и
углубился в экскурс о храмовых жрицах, отдававшихся путникам. Глаза же
Мознаима сделались узкими и маслеными.
В Угличе встали.
На взлобке солнце пыталось красить нежным светом стены древнего кремля.
Стены оставались непорочно белыми. Ольховскому представилось, как из них в
шеренгу по две спускаются жрицы и в ногу направляются сюда для культовых
актов. Видение было кощунственным.
Колчак проверил бумажник и сошел на берег договориться о подключении
телефона. Беспятых добежал до киоска и принес пачку местных газет за
последние дни. Господа офицеры углубились в их изучение.
Гордая достижением договоренности команда посмеивалась и подрагивала.
Судком стриг бумажки и надписывал на них фамилии: уточнял процедуру.
- Думал ли я, чем буду заниматься... - вздохнул Ольховский, обводя
красным фломастером очередное объявление: "Девушки для сопровождения,
массажные услуги, сауна, выезды на природу. Тел. 560-997".
- "Твоя мечта ждет тебя! Выбери девушку или мужчину! 545-578", -
откликнулся доктор. - Тернист путь к святой цели, Петр Ильич.
- Так может закажем им мужика поздоровее?
Судя по количеству объявлений, Углич был центром секс-туризма и мог бы
конкурировать с Бангкогом и Тенерифом. Учитывая отсутствие урбанистического
размаха в скромном пейзаже, половина его женского населения должна была
работать на холдинг "Мамона и Афродита".
Выбрали самые краткие и неброские объявления: у тех, кто экономит на
рекламе, и цены могут быть пониже.
- Алло! - начал переговоры лейтенант: он чувствовал приятную
раскованность от того, что звонит в столь интимный адрес по сугубо казенной
надобности. До сих пор бедность и молодость сводили Беспятых только с
бесплатной любовью. - Вы оказываете интимные услуги?
- Что вас интересует? - прошелестел приятный женский голос.
- Э-э... э-э... а что вы можете предоставить?
- Очаровательных девушек, чтобы провести время.
- Так. Хорошо. И... какие условия?
- Акт только с презервативом. Без анального секса. Без группового секса и
без однополого. Одна девушка проводит время с одним мужчиной. - (Ласка,
легкость, деловитость. )
- Это все?
- Оральный секс в это входит. А вы хотели что-нибудь еще?
- Так. Хорошо. И... сколько стоит... это?
- Два часа - пятьдесят долларов. Один час - тридцать пять. Если на всю
ночь - это будет сто. Вы делаете заказ?
- Да.
- Ваш адрес?
- Так. Хорошо. Сколько у вас есть девушек?
- У вас компания?
- Да.
- И сколько девушек вам нужно?
- Сорок.
Ольховский наложил на трубку ладонь, слегка треснул ею Беспятых по лбу и
велел:
- Тридцать пять.
Лоб потер, однако, Мознаим. Доктор двусмысленно улыбнулся. Колчак хмыкнул
и кивнул командиру.
- Тридцать восемь, - сказал Ольховский и отдал трубку.
- Что вы сказали? - терпеливо повторил голос в ней.
- У нас корабль, - сказал Беспятых. - В порту стоим.
- Понятно. Нет, столько у нас нету. Мы можем прислать вам четверых. Где
вы будете встречать? Какой корабль?
Во втором месте нашлось пятеро, в третьем телефон не отвечал, в четвертом
извинились, что как раз сегодня свободных девушек нет.
- Русский вариант бардака, - саркастически сказал Колчак. - Даже бардак
наладить не могут.
Беспятых перестал заикаться и утомился ролью диспетчера.
- Здравствуйте, - рубил он, - у вас свободные девушки есть?
- Что вы имеете в виду? - осведомились на том конце.
- С презервативом, без анального, без группового, пятьдесят долларов за
два часа.
Там помолчали и ответили:
- Это учительская.
Беспятых побагровел и быстро нажал рычаг. "Вот зараза! В учительскую
попал". Захохотали.
Перечитав, внимательно набрал номер и услышал тот же голос:
- Учительская.
С третьего захода он сказал:
- Извините, ради Бога, тут просто ошибка... ваш номер 476-178?
- Совершенно верно.
- Ну так ваш номер дан в объявлении газеты "Двое"... в интимном
объявлении. Вы учтите.
- Мужчина, - раздраженно ответил голос, - надо читать внимательнее. Там
же указано - после девятнадцати часов. А сейчас сколько?
- Я на корабле, - растерялся Беспятых, - мы скоро отойдем.
- Но вы понимаете, что сейчас у нас уроки? Что за люди, я просто не
понимаю! Подождите, не кладите трубку.
Мембрана донесла дальний стук каблуков, хлопанье дверей, звонок, краткую
перебранку: "Еще раз в рабочее время повторится - выгоню по статье! - Да? А
кто вам работать будет? - Так надо же работать, а не... надо же как-то
разделять! - Да? А кто нам платить будет?" - и тот же голос сказал в трубку:
- Мужчина! Вы еще слушаете? Ну что у вас?
- Я спросил про свободных девушек... - неуверенно произнес Беспятых.
- Я слышала. Сколько, куда, когда - не задерживайте меня.
- А... сколько у вас есть?
- Только совершеннолетние женщины.
- Да, конечно, разумеется.
- Что "разумеется"? Вы звоните днем в учительскую, ничего не разумеется,
выражайтесь точнее - да или нет?
- Да.
- Так сколько?
- Ну... десять у вас есть?
- Есть. Но это если только вы согласны старше сорока пяти лет.
- Нет!
- Что - "нет"? Мужчина, вы вообще трезвый?
- Трезвый! Надо не старше, ну, тридцати пяти.
- "Ну" - или тридцати пяти?
- До тридцати пяти.
- Как хотите. Тогда вам будет только четыре девушки. Вы мне адрес скажете
или нет? И условие: сейчас рабочее время, вы дополнительно оплатите такси в
оба конца.
В некотором раздрызге от результата переговоров Беспятых повертел трубку,
облизнул верхнюю губу. Пот был горьким и пах одеколоном "Эгоист", купленным
себе в подарок на день рождения.
"Ну что?" - "Четырех учительниц пришлют. " - "Откуда?" - "Из школы. " -
"Зачем?" - "Затем же. " - "Вот как? И почем берут?" - "По столько же. " -
"Ну-ну. Браво, лейтенант!.. Давай, давай, время идет!"
После массажного кабинета и сауны он попал на проходную завода.
- Заря! - произнес мужской голос, как пароль.
- Аврора! - автоматически вылетело из Беспятых.
- Как дела, Аврора?
- Хорошо, Заря. - Находясь уже в остраненном состоянии, Беспятых не
испытывал никакого замешательства. - Как у вас, девушки свободные есть?
- Девчата? А куда ж они денутся. Есть, любые на выбор. Сами подъедете,
или как?
- А прислать можете?
- А вот прислать - это тебе надо в транспортный цех звонить. Да они сами
приедут, чего там усложнять. Сейчас я в цех позвоню. Тебе сколько?
- Вообще-то надо семнадцать.
- Не понял - это лет или штук?
- Штук.
- Понял, Аврора, - семнадцать штук. Я тогда прямо на сборочный позвоню,
там народу полно. А то семнадцать если лет, так лучше все же восемнадцать
было бы, ты меня понимаешь. Значит, Аврора, у тебя адрес какой?
- В порту стоим.
- Понял, а в порту где?
- У второго причала.
- Есть. А там что?
- Как что. А там я.
- Я понял, что ты, а приметы? Ну - автобус, павильон, машина, или ты на
теплоходе?
- Крейсер "Аврора". Серый. Военный. Не спутать. На корме написано.
- Аврора, ты что, крейсер "Аврора"? Ну здорово! Ну, ты молодец, что нам
позвонил.
- Заря, а ты кто?
- Как это кто? Часовой завод "Заря", ты что, не знаешь? А знаешь - так
чего спрашиваешь? Ну ты даешь - сам звонишь, и сам спрашиваешь. Ладно, ты
давай, встречай девчат. Смотри, чтоб не обижали, девчата у нас хорошие,
рабочие.
Первой прибыли в бежевой "девятке" массажистки.
- О ё, - разочарованно протянул Кондрат, дежуривший на причале меж двух
веселых кожаных маузеристов. - Страшнее пленных румын.
Высокий спортсмен вылез из-за руля и улыбнулся ему приятно и даже
застенчиво.
- Что-то вас тут много, - с сомнением сказал он, оглядывая борт. -
Помещение можно осмотреть?
- Тут, браток, помещений - до завтра не обойдешь. Не бойся, все по
уговору. Матрос дитя не обидит.
- М-да? Ну вы смотрите только, чтобы все в порядке было. Давайте, я
получу.
- Деньги, что ли?
- А что же еще.
- А им?
- С ними мы уже сами.
Его проводили к Беспятых, который расчертил ведомость для расчета.
По такси и отсутствию сопровождения Беспятых в иллюминатор определил
учительниц. Они отличались от массажисток тем, что были дешевле и строже
одеты; впрочем, понял он, сейчас ведь идут уроки. Одна была с гладко
стянутым конским хвостиком и в очках; лейтенант ощутил неожиданное
возбуждение, порождаемое близостью запретного плода - примерно так выглядела
его школьная учительница географии. Эту четверку направили в офицерский
коридор: какая-то социальная субординация подспудно проявлялась сама собой,
- хотя такое решение первоначально имело в виду скорее возрастное
соответствие. Правда, если говорить о возрасте, "девушки для сопровождения"
выглядели ничуть не моложе.
Веселее всех подкатил скрипучий и всхлипнувший дверью заводской "пазик",
из него высыпалась пестрая смешливая экскурсия петеушного вида и с шуточками
полезла по трапу. Длинная девица с соломенными волосами, торчащая поверх
подруг, оступилась и чуть не свалилась в воду, что вызвало взрыв смеха.
Вытягивание свернутых бумажек с фамилиями из бескозырки в вахтенном
тамбуре дало новый повод к веселью:
- Га-би-со-ни-я!.. Ой, а это что? Кто? Так у вас свои есть?
- Мы с девочками не играем! Ха-ха-ха!..
Покрасневший Габисония протолкался к своей толстушке.
- Ой, а ты ничего-о!..
- Одичали мальчики на службе... бе-едные!..
Но вот непродуманное отсутствие угощения и условий для прелюдии гостий
разочаровало.
- А посидеть? Поговорить, выпить?
- А в ванне вместе помыться? Или у вас нету?
Двое из фабричных девочек, похожие, как близняшки, выделялись миниатюрной
щупленькостью и азиатскими лицами. Это были застрявшие здесь когда-то
китаянки. Одну звали Ли, а вторую Ци. Поскольку Кондрат, покраснев и
надувшись, вдруг заявил, что он уважает свою семью и "этим" не интересуется,
его высокоморальный приступ высвободил одну лишнюю кандидатуру. Быстро
решили (не пропадать добру, уплачено) китаянками почтить Шурку, как
секретарь-председателя: во-первых, они были страшненькие, а во-вторых "по
весу и объему как раз на одну потянут", аргументировал Серега Вырин.
... Есть такой один из бесконечных американских телесериалов под
названием "Корабль любви". Там все ходят по шикарному белому лайнеру в
шикарных белых тропических костюмах, пьют цветные коктейли, падают в голубые
бассейны и с трогательным юмором крутят романы с изящно эстетизированной
эротикой. Ну так в железных и плохо освещенных закоулках крейсера все было
не совсем так или даже вовсе не так.
Хотя, если бы шкодный бес, наскучив толканием в ребро и охромев от
усилий, приподнял в этот час палубу крейсера, он мог бы обнаружить и сцены
примечательные.
Учительница в очках и с "конским хвостиком", войдя с Беспятых в каюту,
внимательно посмотрела на него и сделалась строгой и даже суровой.
- Ах ты гадкий мальчик! - воспитательным тоном сказала она. - Ты что это
вздумал - вые..... ть взрослую тетю, свою учительницу?! А ну-ка снимай
штанишки!
Лейтенант побагровел, брызнул счастливым потом и стал расстегиваться.
- Вот сейчас я тебя отшлепаю прямо по пипке! - грозила учительница. - А
эт-то еще что у нас такое?.. Ах бесстыдник, и еще стоит! У меня нету такой
пипки, откуда еще это у тебя взялось? - она задрала юбку. - Получай!
Получай! - шлепнула его ладонью. - А что ты с ней умеешь делать, ну-ка
показывай немедленно! А потом мы ее спрячем. Посмотрим, куда лучше спрятать,
и туда всунем.
- Откуда ты знаешь... - прошептал умирающий в экстазе лейтенант своей
реализованной фантазии.
- Учительница все знает! - погрозила пальчиком учительница и,
повернувшись к нему голой попкой, достала из портфеля линейку.
В это же время в медизоляторе Ли и Ци преподносили задыхающемуся Шурке
изыски китайской цивилизации. Возможно, в принципиальных моментах она не
отличается от западной, но восточные тонкости присутствовали. Внешне девушки
были небогаты, но богатство ощущений превосходило мыслимые неискушенным
европейцем пределы. Когда они поменялись снизу и сверху, Шурка испугался,
что у него остановится сердце: недосягаемый и однако досягаемый пик
блаженства показался соседствующим с дуновением смерти.
Мознаим же, забравший себе, к неудовольствию кубрика, белобрысую дылду, и
надутый, как трехбунчужный паша, заставлял ее пищать детским голосом: "Ой,
дяденька, не надо... " и размахивать при этом фундаментальным бюстом.
Самые сильные впечатления, возможно, остались у Иванова-Седьмого. Страдая
по ночам бессонницей, он устроился добирать несколько часиков днем, и был
разбужен стуком в дверь: его не забыли.
"Эта несчастная молодая женщина была некрасива, но по-своему очень мила.
Я угостил ее чаем с печеньем и по-отечески поинтересовался, какая же
жизненная трагедия привела ее на стезю порока. Оказалось, что она учится на
заочном отделении юридического факультета Московского университета, и не
имеет средств для существования и оплаты учебы. Она мечтает стать прокурором
и беспощадно карать в первую очередь тех, кто эксплуатирует труд несчастных
женщин. Поистине - через тернии к звездам.
(Продумать, следует ли упоминать о том, что она настояла на близости.
Если я поддался на это, то прежде всего руководствовался солидарностью с
командой и отзывчивостью. Обязательно отметить, что я не мог удержаться от
скупых мужских слез. )
Ах ты Катя, моя Катя, толстоморденькая!.. " Из прочих последствий