Электронная библиотека
Библиотека .орг.уа
Поиск по сайту
Художественная литература
   Драма
      Веллер Михаил. Ноль часов или Крейсер плывет навстречу северной Авроры -
Страницы: - 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  - 25  - 26  - 27  - 28  - 29  - 30  - 31  - 32  - 33  -
34  - 35  - 36  - 37  - 38  -
города, конец Москвы, конец любого промышленного и оборонного района. Америка диктует миру свою волю, а мы делаем хорошую мину при плохой игре. У них производство ядерных боеприпасов поставлено на конвейер. Это угрожает вообще нашей политической системе, социализму во всем мире. Вошел доктор и был посвящен Ольховским в беседу. - Это наш научный специалист, - представил он вошедшего гостю, - от него секретов нет. ("Псих. Побудь", - шепнул на ухо. ) Доктор сделал доброе лицо и спросил: - А вы болеете за социализм? Бородач презрительно покривился: - Не надо меня проверять, у нас все такие проверенные, что дальше некуда. Уж если я к вам обращаюсь - значит, позарез! - Он провел рукой по горлу. - Первое, что вы должны сделать в Москве, - это выделить деньги - любые, откуда угодно! - на продолжение работ нашему институту. Речь идет о самом существовании государства, понимаете? Я жизнью сейчас рискую, говоря вам это, но люди за это жизни отдают! - Каким образом отдают? - очень заботливо спросил доктор. - Это не преувеличение! Все мы рано или поздно от лучевой загнемся. Времени нет на все проверки и предосторожности, понимаете, все делается впервые. Тут от доз очень трудно уберечься. Не до того. Мы на фронте. Доктор вздыхал. Ольховский кивал. С сумасшедшими нельзя спорить. Хотелось закруглить разговор как можно быстрее. - Даю вам слово, что в первую очередь будут выделены деньги на вашу работу, - пообещал Ольховский, встал и крепко пожал физику руку. - Спасибо! - горячо сказал тот. - Спасибо вам, дорогой мой человек. Да... Дело, которому мы служим. Вот так иногда скажешь себе: я отвечаю за все. И становится легче. - Пойдемте, я провожу вас сам, Альберт... э? - Просто Альберт, или можно - Алик, у нас без отчества. А вообще - Матвеевич. - Сколько вам лет, Альберт Матвеевич? - Двадцать девять. - Молоды. - У нас все молодые. Они следили, как физик, удаляясь и растворяясь позади, ловко продевает свой челнок сквозь сизые сумерки. - Классический МДП в реактивной стадии, - покрутил головой доктор и поежился то ли от холода, то ли от мыслей, то ли от игры в сочувствие перед собой и собеседником, а то ли от сочувствия совершенно искреннего; вероятнее, от всего вместе. - Вот бедолага, - с жалостью сказал Ольховский. - Ну, сделали бомбу. А что толку? Все равно америкашки нас захомутали. Действительно - сумасшедшие счастливее здоровых: у них есть вера и идеал. Обходя после отбоя корабль, он вспомнил свою сентенцию и усомнился в ней: на камбузе, согнувшись за чисткой картошки над бачком, Хазанов и Груня тихонько пели: Забота у нас такая, забота наша простая: жила бы страна родная - и нету других забо-от... Мне бы ваши заботы, с черным английским юмором сказал он себе. М-да... но ведь тоже не лишено. 26. "Над седой равниной моря ветер тучи собирает. И текли, куда надо, каналы, и в конце куда надо впадали. Блаженны нищие, ибо их будет царствие. В первую голову архиважно захватить почту, телефон, телеграф (проверить, есть ли еще телеграфы, или телеграммы передаются по компьютеру) и вокзал. По званию, должности и возрасту я не мог быть включен в десантную команду. Мое место было на корабле. Ввиду особых обстоятельств я счел возможным пойти на нарушение инструкции и усилить вооружение десанта находящимися в экспозиции музея трехлинейной винтовкой системы Мосина-Нагана (инв. №47-12) и станковым пулеметом системы Максима (инв. №47-76), каковые были выданы под ответственность и под расписку боцмана экипажа мичмана Кондратьева (к сожалению, без патронов)". В Дмитрове, выцеливая на траверзе центр города, встали на канале. Невыразительные панельные пятиэтажки торчали слева прерывистой стеной. Шлепнули ял и шестерку в черно-зеленую, воняющую канализационными стоками воду и, с силой вытягивая на себя вальки и откидываясь на банках, в двенадцать весел рванули к берегу - где, среди промышленного мусора, проросшего жухлым бурым бурьяном, уже останавливались и собирались случайные прохожие, указывая и оглядываясь. - Мужики - "Аврора"! Ткнулись носами рядом с полуразвалившейся лодочной пристанью, оставили двух часовых и побежкой поднялись к битой и бугристой асфальтовой дороге. Водители замедляли ход и влипали в стекла. Стопорнули первый же порожний грузовик, запрыгнули в кузов, подняли пулемет и установили на кабину. Шурка сел к шоферу, выложил на колени маузер: - Где тут у вас городское начальство? - Это что, мэрия, что ли? - Гони в мэрию! На застывшем, натянувшем стравленные якорь-цепи в какой-то сотне метров крейсере - вот он, рядом! - загрохотали звонки, забегали по палубе черные фигуры, разворачивая бортовые орудия, разнося снаряды. Серые шестидюймовые хоботы задрались и уставились на город с тяжелой угрозой. - Орудия то-овсь! - запел вибрирующий тенор весело и зло. Цепочка зевак вдоль берега превращалась в толпу, над ней прошелестели ахи и ропот. - Гони! - повторил Шурка шоферу, со скрежетом ворочающему рычаг в коробке передач. - Красный же. ч - Гони на красный! - Он надавил клаксон, грузовик прыгнул. Похерив правила и залетая правыми колесами на тротуар, грузовик пер к центру по кратчайшей, подвывая и терроризируя движение. Машины шарахались. Прохожие цепенели. Уставленный вперед пулемет погрохатывал железными колесами по крыше кабины и ерзал на виражах. Братишки в перепоясанной черной коже, закусив ленточки бескозырок и придерживая коробки маузеров, подпрыгивали в кузове стоя, удерживая равновесие так, как удерживают его моряки при сильной и резко бьющей волне: - Полундра! Ветер бил в лица, в каменные скулы, высекая слезу из сжатых в прищур глаз. И было это все похоже на советский фильм о революции, который, после обрыва ленты и долгой, бессмысленной и яркой пустоты на экране под свист и топот зала, вновь запустили и озвучили, и зрители превратились в участников ожидаемого и требуемого действия. На площади перед стеклянно-бетонным кинотеатром воткнулись в какой-то митинг, развлекающий зрительные нервы пестротой флагов, как рубашка латиноамериканца. Гудя и взревывая, грузовик полез напрямик, вызывая вялое негодование и интерес собравшихся. Очередной оратор подавал торс вперед и втыкал в воздух палец, стоя на постаменте, оставшемся, судя по архитектурному оформлению местности, от памятника вождю мирового пролетариата; возможно, впрочем, еще ранее на том же постаменте помещался памятник государю - сейчас уже трудно сказать, какому именно. К постаменту была прислонена деревянная лесенка. Места наверху хватало только на одного, поэтому остальные активисты и агитаторы сгрудились у подножия. Оратор гнал текст в микрофон, и четыре матюгальника по углам площади, под влиянием порывов ветра и разноудаленности от любого из слушателей, создавали эффект вокзала, когда поступенчатое эхо разбирает речевые построения на отдельные слоги и швыряет их горстями: - ровой пери азит ять шить сек... рот миче ад! Судя по реакции толпы, она давно овладела, среди прочих боевых и вспомогательных искусств современного выживания, искусством дешифровки адресуемой информации. Смешанное выражение безнадежности и злобы на лицах вполне отвечало тезису: - Мировой империализм грозит опять задушить русский народ экономической блокадой! Возможно, это означало, что один или несколько раз он уже был задушен - продолжения Шурка не услышал, потому что стоящий в кузове Бохан дважды выпалил вверх из маузера и с замечательной петушиной отчетливостью заорал: - Дорогу! Шурка открыл дверцу, встал на подножку и привлек за шиворот ближайшего - бедно одетого и неаккуратно выбритого мужчину лет сорока, морщины которого были сложены жизнью в рисунок большой честности: - Давно здесь живешь? - Всю жизнь, - отвечал мужик с непринуждённым достоинством, несмотря на хватку за шиворот, словно к такой манере разговора он и привык. - Местный, значит. Город хорошо знаешь? - Знаю, конечно. - Знаешь, что сделать надо, чтобы все нормально стало у вас? - А чего не знать. Это все давно знают. Знаю, конечно. - Поехали! Из кузова спустились руки и задернули мужика наверх. Оратор оттянул пальцем ворот, будто это именно он был причиной паузы в его речи, мешая проходить словам, теснящимся в груди. Толпа раздалась, образовав проход, и грузовик продолжил движение под полощущими воздух волнами слипшихся фонем: - ащи росы ами ело хрр... атра! "Товарищей матросов с нами" разобрали сообща, оставив конец приветствия на совести оратора. Кренясь и приседая в кузове в такт качанию рессор и придерживая аборигена объятиями за плечи, по ходу были извещены им о полном отсутствии значимой информации: то есть зарплаты не было с весны, детские сады закрываются за отсутствием снабжения, мебельная фабрика стоит без заказов, в школах получают деньги только наркоторговцы, а кредиты городу мэр крутит через банк братков, где, как в каждом нормальном банке, во главе сидит еврей с кандидатской диссертацией, а за его спиной стоит чечен с кинжалом; а озвученный митинг на площади - это забастовка врачей, учителей, транспортников и - что самое действенное, как они надеются - сантехников. Сам же мужик, Матвей Ершов, - потомственный рабочий с завода среднего машиностроения "Красная стрела", где все находятся в неоплачиваемом отпуске, потому что выпускаемые нынче вместо зенитных ранцевых ракет пароварки никто не покупает, а пишут рекламации с критикой силы струи, бьющей из вращающейся свободно головки пароварки и сбивающей в кухнях все, что под нее попадает. Грузовик шикарно тормознул, так что провело юзом, под зданием мэрии типично горкомовского образца: серая тюремная штукатурка внашлеп, скошенные наружу вертикали оконных проемов по урбанистической моде Чикаго прошлого века и тройные крепостные ворота темно-желтого дуба в панели из полированного черного гранита. Матросы высыпались на клумбы с кустами отцветших георгинов и, разбрасывая по ветру клеши и лапая из коробок маузеры, ринулись по ступеням. Щиток нацеленного пулемета скрывал отсутствие ленты. Болтавшаяся за дверьми охрана предупредительно скосила глаза к дежурной комнате, куда и была заперта, лишенная оружия и связи, с готовностью с ее стороны. В кабинете мэра проходило совещание. Сам мэр, мужчина ухоженный и налитой, но каким-то нездоровым серо-зеленым соком, как будто он питался от одной корневой системы с долларовым станком, сидел во главе длинного стола под российским триколором и слушал одного из присутствующих, омерзительного вида старого пня, которому даже взломщик не доверил бы подержать свой бутерброд, пока сам он достает отмычки. -... таким образом, повысив ставку до двадцати семи процентов... - говорил пенек, когда грохот шагов достиг кабинета и створки дверей метнулись на петлях, выбивая штукатурку из стен. Наслаждаясь и во исполнение детской мечты Шурка выстрелил в люстру. Ударил хрустальный перезвон, крутящаяся пропеллером отстреленная подвеска цокнула об стол и порскнула в сторону. - Заседание окончено! - картинно объявил Шурка, дунул в дымящийся ствол и пошлепал маузером по ладони. - Встали - поклонились - всё! Молчим и отходим к стенке. Если вид вломившейся матросской банды и звук выстрела ошеломили городскую элиту, то при слове "стенка" лица побледнели, а зрачки расширились. Возникла короткая и заторможенная суета, когда вставшие из-за стола не могли выбрать, вставать каждому к ближайшей стенке или собраться всем вдоль одной, пока дирижерский взмах Шуркиного маузера не указал нужную позицию. - Вот ваш новый мэр. Как тебя?.. Матвей Ершов. Прощу любить и, как говорится, жаловать. Его приказ - закон. Матвея посадили за стол мэра. За его спиной встал Груня, пристукнув об пол прикладом трехлинейки с примкнутым штыком. - Печать! - протянул руку Шурка. Разжалованный мэр осторожно отошел от стенки, открыл маленький сейф в углу и, повинуясь жесту, положил печать на стол перед Матвеем. - А это подпись, - сказал Кондрат и положил рядом с печатью отобранный у охраны пистолет. - Хоть представьтесь, вы кто? - предложил мэр, срываясь с начальственного баса на просительную фистулу, и пуля просверлила ореховую панель над его головой. Шурка мягко улыбнулся и опустил ствол в уровень его живота. - Кондрат, мы кто-о? - томно протянул он. - В пальто, - хмуро сказал Бохан. - Молчать всем на хрен. - Отвечаю на главный и невысказанный вопрос, - сказал Шурка. - Какова наша программа. Проста, как правда. Все предприятия города принадлежат трудовым коллективам. Руководят ими выборные советы, которые выбираются на общем собрании. Собрания пройдут везде завтра же утром. А сегодня мы вынимаем из банков, деньги, и они раздаются по всем предприятиям, учреждениям и так далее, которым задолжали зарплату. А также с личных счетов господ директоров и прочих президентов акционерных обществ. Попрошу всех документы на стол! Матвей - вызывайте по телефону друзей, которым доверяете, и начинайте разбираться. Так. Председатель совета директоров банков или кто тут у вас главный по бабкам - здесь? Два шага вперед!!! Ты, пенек? Поедешь с нами. Матвей - этот товарищ пока остается при вас. (Груня погладил цевье винтовки и обвел строй кровожадным взглядом. ) И надеюсь, никто не вздумает рыпнуться! Хмурый Бохан в этот момент выпалил, и бутылка пепси на тумбочке под окном взорвалась, брызнув коричневой пылью. Все проследили, как гильза катится по паркету. - Следущая будет в лоб, - пробормотал он. С шумом выходя, в приемной кто-то лапнул за круглый зад секретаршу, она вежливо пискнула. - Вари кофе новому мэру, детка, - попрощались с ней. - И не вздумай шалить без нас - скоро вернемся, жди! Двое сели с банкиром в "мерс" и поехали вперед, чтоб раньше времени не пугать охрану грузовиком с пулеметом. Получив указания от подъезжающего босса по сотовому телефону, сбитые с толку татуированные ребята в камуфляже дали сменить себя на дверях, разоружить и запереть без лишних эксцессов. Подкованные каблуки застучали по искусственному мрамору вестибюля. - Где тут у тебя кладовые, они же защечные мешки и закрома родины? - спросил Шурка, пихая пенька стволом в ребра. - Веди, родимый. Вынимай, все вынимай. Знаешь, какое самое болезненное ранение из неопасных для жизни? Колено прострелить. Одна заминка - и ты хромой. Вторая - и хромота тебе уже не помешает. Пенек, лысый и седой при черных разбойничьих бровях, был еще крепкий старый дуб и пыхтел на лестницах явно не от немощи, а от злости и умственных усилий найти выход. Тем временем бабы из отдела расчетных операций начали спускать с принтеров списки предприятий и обзванивать бухгалтерии - под зорким присмотром облизывающихся морячков. - Да! Присылайте срочно людей с машиной для получения зарплаты! Перед дверью с номерным замком пенек остановился. Сопровождающий его начальник отдела хранения брякнул ключами и глянул искоса. Конвой ощерился. - Чтобы отключить сигнализацию здесь, надо вызвать представителя вневедомственной охраны, - сказал пенек. - Ну что? В штанине его синего в редкую полоску костюма появилась круглая дырочка с бурыми краями. - Ишфините, - прошептал он и поправил вставную челюсть. Прислушался к ощущениям, и облегчение сорвалось с его лица, как птица. Блиндированная дверь отошла. В ярко освещенном хранилище стояли в два ряда стеллажи, наполовину заполненные мешками и упаковками. Противоположную стенку занимали ячейки сейфов. Пахло неживым запахом бомбоубежища и живым - неповторимым ароматом бумажных денег, прошедших через множество рук. - Ребя, - с восхищением сказал Габисония, - бабок-то сколько! - А баксы где лежат? - Ячейки чьи? Открывай - без фокусов! У народа банковских сейфов нет. "Наладив процесс", директор банка грустно погладил дырочку на штанине и вежливо испросил разрешения отдохнуть немного в кабинете. Сев в кресло напротив Шурки, он распорядился секретарше подать нитроглицерин, седуксен, кофе, коньяк и сигареты. Запив первые вторыми, закурил, закашлялся и спросил хрипловато: - Молодой человек, на что вы рассчитываете? - На все хорошее, - готовно отозвался Шурка. - Ну, то, что на все выплаты денег все равно не хватит - это ладно. Хотя жаль, что вы не знакомы с азами. Деньги частично в обороте, частично обращены в ценные бумаги, и так далее. То, что банк теперь уничтожен - тоже, допустим, ладно. Хотя за этим последует масса неприятностей для рядовых вкладчиков, рабочих, предприятий и прочее. Лично я могу понять ваш молодой порыв. Но взглянем в корень вопроса. Они проедят розданные деньги и пропьют возвращенные им предприятия. И через год все будет точно в таком же положении, как сейчас. Только уже нечего будет экспроприировать у экспроприаторов, как, помнится, выразился один известный руководитель балтийских матросов. - Отчего же? Будут работать, производить добро, продавать его, вот и деньги. Просто - у всех, а не у тех, кто ловчее и бессовестнее. - Понимаете ли, молодой человек, жизнь устроена так, что кто умнее и энергичнее - тот ловчее и бессовестнее. Ну, будут через год другие руководители и другие воры, только развала еще больше. Экономика совсем не так проста, как вам кажется... и в последние годы все имели возможность в этом убедиться. - Ой, - сморщился Шурка, - вот только не надо про экономику. За десять лет уже уши болят. Разворовывают все внаглую, а валят на экономику. Все ваши экономические сложности - это жалобы мошенников дуракам, чтобы обирать их дальше. За экономику они болеют... За свой мерс ты болеешь и костюмчик испорченный, поди, от Джанфранко Ферре. Богатым нужна та экономика, при которой они хапают больше - а хапаете вы, как нигде, вот под свой хапок экономику и сделали. Да для вас эта экономика - золотое дно, что ж вы рыдаете, крокодилы! Коньячок-то французский? Почем брал, экономист? Или взятка - пардон, презент? - А что - нравится? - Перебьюсь! И хватит курить, старый пень - иди крутить хвоста своим бабам, чтоб деньги быстрее раздавали. - Он взглянул на часы. - Надо еще заехать потрясти кой-кого из ваших хозяев города. И не вздумай куда звонить: узнаю - расстреляю лично. Вник? Стекла вздрогнули от мощного хлопка, прокатившегося над городом, и следом возник знакомый, громыхающий с железным шелестом звук несущегося в облаках товарного состава. Дирктор посмотрел в окно, не обещающее, что ему приснится покой. - Шесть дюймов, - пояснил Шурка. - Вмазали куда надо, понял? Выстрел означал: шлюпки на борт. ... Уже выбрав якоря и тронувшись, протерев поднятые шлюпки соляром и сменив парадки на робы, наблюдали непонятную сценку, в возбуждении после дела ввергшую всех в неудержимый нервический хохот. Груня, явно опять подкуренный, с натугой вытащил на палубу чугунный бюст Пушкина, украшавший угол большой кают-компании, и плюхнул его в воду. - Ты что делаешь, коз-зел! - закричал вахтенный, спеша к нему с занесенной для подзатыльника рукой. - Сбрасываю Пушкина с парохода современности, - важно сказал Груня. - Зач-чем?! - А мы против любого культа личности. Очень сильно достал. Еще в школе. И теперь с ним плавей!..

Страницы: 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  - 25  - 26  - 27  - 28  - 29  - 30  - 31  - 32  - 33  -
34  - 35  - 36  - 37  - 38  -


Все книги на данном сайте, являются собственностью его уважаемых авторов и предназначены исключительно для ознакомительных целей. Просматривая или скачивая книгу, Вы обязуетесь в течении суток удалить ее. Если вы желаете чтоб произведение было удалено пишите админитратору