Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
16 -
17 -
18 -
19 -
20 -
21 -
22 -
23 -
24 -
25 -
26 -
27 -
28 -
29 -
30 -
31 -
32 -
33 -
34 -
35 -
36 -
37 -
38 -
нас и их по отдельности. Думать же надо, кто тебе полезен, а кто
вреден. Пусть японцы поднимают край. Будут рабочие места - люди поедут. Даже
с той же Украины, там еще нескоро расхлебают свою независимость.
Пора же учесть простую вещь: Россия находится в стадии сокращения.
Развала, если угодно. Цепляться за каждый клочок - бессмысленный расход сил:
против ветра много не наплюешь. Надо отдавать то, что все равно уйдет, и
крепко держать то, что можно удержать. Это как оборона: отступи сам с
невыгодных рубежей до удобного места, а вот его оборудуй заранее и вцепись
намертво.
Средняя Азия потеряна. А вот с Казахстаном надо объединяться. Это люди и
территории.
Мы с тобой люди военные. И мы понимаем, что вечного мира не бывает. И что
с Европой мы как-нибудь договоримся, а вот Азия-с - это Азия-с. Исламский
фактор - это тебе не индекс Дау-Джонса. Его на бирже не уговоришь. Белый мир
из периода экспансии вступил в период обороны. И демография, и психология -
все не на нашей стороне.
За оккупацию Чечни мы платим влиянием чеченской мафии. Дети, кому это
выгодно? Только тем, кто сотрудничает с чеченской мафией.
Границу по Тереку. Стрельба без предупреждения. Пусть живут.
Карабах признать за Арменией. Абхазию включить в федерацию. Азербайджан
нас все равно не будет любить, а Грузии в исламском окружении все равно
некуда деваться. Некоторые быстро забыли, как их ятаганами резали, но так же
быстро и вспомнят.
С национальным делением страны необходимо покончить. Это не семена
будущего неизбежного развала, а целые парники. Дело не в том, чтобы
уговорить быть вместе и прельстить своим бла-ародством и справедливостью.
Дело в том, чтобы переломить тенденцию к развалу. А при национальном делении
эта тенденция однозначна. С этим религиозным ренессансом мы еще нахлебаемся.
Только территориальное деление, только наместники из центра и губернаторы!
Сепаратизм надо давить не тогда, когда он поднимает восстание, а тогда,
когда он поднимает голову.
Лечить надо не тот орган, который пора ампутировать, а тот, где есть
симптомы болезни.
И не надо бояться, что отделение Чечни обозначит тенденцию к развалу
государства. Паршивая овца все стадо портит. Если у тебя в экипаже
неисправимый хулиган, который мешает выполнению общей задачи - или
расстреляй, или вышвырни.
Нет, это надо додуматься: Крым, Донбасс, Одессу, Прибалтику отделили без
звука - а в Чечню и Курилы вцепились зубами! Поистине боги лишают разума
тех, кого хотят покарать.
И не надо каждый шаг согласовывать с Европой. Европа в этом веке
обречена. Когда через несколько десятилетий европейцы окажутся в Европе
меньшинством, они запоют совсем другие песни. Или последует взрыв
национализма и крайних правых акций, или европейцы будут заменены азиатами и
африканцами. А политические последствия этого труднопредсказуемы. И будет
ребятам не до чужих бед - своих хватит.
Что же касается Крыма и Донбасса - Украине следует помнить, что
естественных союзников у нее нет. В случае чего она будет расчленена
Польшей, Румынией и Россией. И вот тогда Россия будет единственным гарантом
ее целостности. Украину надо посадить в долги, подогревать сепаратизм
львовских католиков, но пока Крым и Донбасс остаются украинскими - мы должны
иметь в виду вернуть их при первой возможности.
Резюмируй. Курилы отдать. Японцев в Сибирь пустить. Китайцам
противостоять. С Казахстаном объединиться. Со Средней Азией - прочную
границу. Чечню отделить по Тереку. Абхазию включить в себя. По Кавказу -
прочную границу. Армению и Грузию иметь за союзников. Политику с Украиной
вести к возврату Крыма и Донбасса. С Белоруссией объединиться. Национальное
деление федерации мягко, аккуратно, неотклонимо заменить на территориальное.
Возражения? Вопросы? Дополнения?
- Нет у меня возражений, - сказал Ольховский, - и нет у меня вопросов. Но
есть у меня, Николай Павлович, мысли по поводу.
- Мысли - это хорошо. Если только они направлены на выполнение задачи, а
не на сомнения в ней.
- Диктатор, конечно, найдется.
- На бесптичье и коза шансонетка.
- Но там, где во Франции Наполеон или в Англии Кромвель, в России
оказывается Керенский или в лучшем и одновременно худшем случае Сталин. Не
попробовать ли самим? Не боги горшки обжигают. Или лучше иметь несколько
кандидатур на замену? Кого ты будешь ставить в диктаторы? Князя Трубецкого,
который вообще струсил прийти на Сенатскую площадь? Или к скандинавам
обратимся за приличным варягом?
- Было бы место - а люди всегда есть, - сказал Колчак. - Завтра покажет.
- Черт, - сказал Ольховский. - Завтра - другое название для сегодня... а
в этой стране за что ни схватишься - всегда все нужно было вчера.
- А вот и утро, - зло улыбнулся Колчак. - Которое вечера мудреней.
Часть пятая ВЫСТРЕЛ
1.
Когда-то к столетию со дня рождения Владимира Ильича Ленина, когда
творческие работники всех искусств вносили всемерный вклад в мировую
сокровищницу Ленинианы, за что и получали премии имени Ленина, ходила масса
анекдотов, отражавших безмерную любовь населения к вождю мирового
пролетариата и заставлявших сердца миллионов биться в радостный унисон, ибо
прочих радостей было не так много. Там фигурировали духи "Запах Ильича",
мыло "По Ленинским местам", трехспальная кровать "Ленин с нами",
петергофский фонтан "Струя Ильича", презервативы "Ленинский маяк",
скороходовские ботинки "Ленинский путь", платяные щетки для чистки себя под
Лениным, пинцет для выдергивания волос "Ленинский пробор" и масса прочего.
Кстати уж, примерно тогда же лидер ленинградской кухни ресторан "Метрополь"
выдал клиентуре фирменное блюдо - котлеты "Залп "Авроры"": официально они
значились в меню как котлеты по-киевски, на самом же деле название
объяснялось тем, что при втыкании в горячую котлету вилки оттуда стреляли в
рубашку едока четыре тугих струйки расплавленного масла, что могло служить
сигналом к разборке с официантом.
Теперь представьте себе негодование сигнальщика, слышавшего эти и
подобные им шутки в детстве от родителей, когда на рассвете он обнаружил в
секторе наблюдения возмущающую зрение и разум картину: за мостом,
непосредственно под набережной Кремля, болталась утлая лодчонка, время от
времени посылаемая вперед неловкими тычками весла. Сунув лодку вперед, рыжий
и лысый человечек в пиджачной паре и галстуке в горошек хватал шест и пихал
его в воду суетливо и деловито. При рассмотрении в просветленную сиреневую
оптику двенадцатикратного морского бинокля по движению губ лысого,
обведенных рыжеватой порослью, читалось так ясно, что даже казалось ясно же
слышимым: "Здесь "Ав'го'га" п'гойдет... Так... Здесь "Ав'го'га" пройдет... "
Незнамо почему, но сигнальщик почувствовал себя обиженным до слез и даже
оскорбленным до глубины души.
- Товарищ лейтенант! - взревел он на грани плача. - Полюбуйтесь!
Беспятых поднялся с топчанчика в штурманской, накинул на плечи шинель и,
поеживаясь от озноба, вызванного более недосыпом, чем утренней прохладой,
выбрался на мостик. Сначала он посмотрел просто так, потом убедился в
бинокль, крякнул, вздохнул, высморкался, выпустил газы и закурил.
- А вот это, - сказал он наверх, исчерпав малый ритуал утренних дел, -
является иллюстрацией к старому и известному тезису о том, что история
повторяется дважды, причем если в первый раз в виде трагедии, то второй - в
виде фарса. Лысая сволочь... Пугни-ка его!
Сигнальщик приладил во рту четыре пальца, надулся и засвистал с
полосующим слух переливом, вонзая тончайшую ледяную иглу в мозг. Когда он
отсвистал, мир обнаружился наполненным бесшумным звоном. Тогда он выхватил
маузер и бешено и размашисто погрозил им.
Присевший и прикрывшийся руками человечек поспешно упал на банку,
отчаянно дернул шнур подвесного мотора и с тарахтеньем, оставляя пенистый
след, помчался прочь за поворот. Ныряя под мост и прежде чем исчезнуть за
гостиницей "Балчуг", он привстал и погрозил кулачком.
- Стрелять надо было, - зевнул Беспятых, размышляя, лечь ли досыпать или
сказать вестовому принести кофе с камбуза.
2.
Девятичасовые новости ОРТ сообщили между прочим, после пожара в
Новосибирске и перед чемпионатом по теннису в Австралии:
- Сегодня ночью крейсер "Аврора" завершил переход из Санкт-Петербурга в
Москву. "Аврора" встала на временную стоянку у Пречистенской набережной
Москва-реки, перед Большим Каменным мостом.
Диктор Выхухолев строго посмотрел сквозь очки, и сейчас же его
изображение сменилось кадром, снятым, очевидно, со стороны Боровицкой:
неброско-серая "Аврора" на нем почти терялась, всосанная огромным фоном Дома
на набережной, и тихо мокла под ноябрьским дождиком. Трансфокатор дал наезд
на обвисший кормовой флаг, прошел по надстройкам и зафиксировался на
сигнальном мостике, где сутулился сигнальщик в плаще с поднятым капюшоном.
Едва заметно колебался бурый воздух над третьей трубой, выбрасывая выхлоп
вспомогательной машины жизнеобеспечения корабля. На оттяжке коротковатой
фок-стеньги стервец-оператор не преминул дать нахохлившуюся городскую
ворону, вполне пародирующую унылого сигнальщика.
"И что они все так любят ворон?.. "
- Евгений Кафельников продолжает счет своих побед в турнире Большого
Шлема. Вчера в третьем сете...
Ольховский разочарованно выключил телевизор. Уязвлял и унижал не только
небрежно-проходной тон сообщения, но и то, что на баковое орудие и вообще на
орудия камера внимания вовсе не обратила.
"Как обычно, с-суки, - сказал он про себя. - Того, что торчит у них под
носом и сейчас выстрелит, они вообще в упор видеть не желают. Приходи кто
хочешь и бери голыми руками - это массовое отупение они называют
революционной ситуацией".
Провел ладонью по щеке, проверяя глянец бритья. Брызнул на ворот шинели
парадным парфюмом "Эгоист Платинум". Сунул в карман зигзауэр. Послал в
иллюминатор долгий недобрый взгляд под колпак Храма:
- Если бы у меня на мостике пела Пугачева, а матросики совершали
гомосексуальный акт на трубе - о, это бы их расшевелило. А тут хрен ли нам,
значит, шестидюймовки, эта мелочь и внимания не заслуживает!..
Храм отозвался до странности знакомым голосом:
- В том и счастье гарпунера, что левиафан в нужный момент спит.
Ольховский дико оглянулся. В дверях, небрежно подпирая косяк плечом,
стоял Колчак и улыбался легко и опасно:
- Палубную вахту я вооружил и вздвоил. Ну, давай, Петр Ильич, езжай.
Передай, что к ним пиздец с Балтики.
3.
Выстрел "Авроры" в историческую ночь 25 октября 1917 года относится к тем
мифическим явлениям, физическая сущность которых уточнению не поддается. Был
ли выпущен снаряд из бакового орудия, который в таком случае должен был бы
неслабо грохнуть в Зимнем, следов чего, однако, не осталось, или же выстрел
был произведен холостой, или же холостой выстрел дала кормовая зенитка, что
в положении "стоянка на рейде" должно было иметь значение сигнала "шлюпкам
вернуться на борт", или же вовсе не было никакого выстрела, а родился он из
метафоры воспаленных летописцев, - о том написано немало трудов, в которых
есть все, кроме достоверности искомого факта. В сущности, никакого значения
это не имеет, потому что история по сути своей неотклонимо стремится к
легитимизации мифа и представляет собою более или менее условную карту
прошлого, постоянно уточняемую и варьируемую в соответствии с законами
максимального правдоподобия и всеобщей детерминированности с одной стороны,
а с другой - в соответствии с господствующими в обществе настроениями. Был
ли выстрел, не было выстрела, - это ничего не меняет. Мог быть. Эффектный
вариант, наглядное действие. Те самые объективные и мощные силы, которые
через массовые процессы привели к социалистическому перевороту в России,
могли явить себя среди прочего и в ничтожной частности одного орудийного
выстрела. А могли и не явить. Один черт.
Айсберг, этот донельзя заношенный в литературе двадцатого века объект,
может опрокинуться от хлопка в ладоши, когда подтаян снизу теплыми течениями
до кондиции, а может опрокинуться и без всякого хлопка, и тогда на
случившемся неподалеку корабле потом припомнят и поклянутся, что в этот
самый миг рулевой кашлянул, вот оно и сыграло оверкиль.
Со времени изобретения огнестрельного оружия из него перестреляли
неисчислимое множество народу от безымянных прохожих до русских царей и
американских президентов, но только пара пуль из средней паршивости
револьвера в лоб средней вшивости эрцгерцога вызвала глобальное обрушивание
лавины мировой войны.
Когда невидимая рука пишет на стене "мене, такел, фарес", то буквы эти
тоже невидимы, и все это тот же миф, происходящий из метафоризации
общественного сознания, которое улавливает сосчитанность, взвешенность и
отмеренность срока существования государства, которому пришел конец:
бесчисленное множество мелких и самих по себе незначимых примет окутывает и
скрывает малое число крупных и значимых причин, не видимых современникам вне
исторической ретроспективы, и возникает не аналитическое знание, но ощущение
конца, и это ощущение может иметь силу абсолютной достоверности. Уже потом
вспомнят слова на стене, которые проецируются памятью ощущений на память о
стене, и напишут мемуары Кассандры, ибо торжество историка состоит в
крепости заднего ума.
В крушении сгнившего и выжранного изнутри государства всегда есть краткий
момент неустойчивого и хрупкого равновесия, отделяющий период "хапай что
можешь" от следующего за ним периода "спасайся кто может". Это звездный час
авантюристов. Безоглядная наглость и интуитивная уверенность в
безнаказанности дают колосистые всходы в самых кротких и благонамеренных
мужах. Гражданское общество молниеносно преображается в скопище мелких
жуликов, где правят бал банды головорезов.
Эти рассуждения имеют здесь смысл лишь как объяснение и подтверждение
тому, что в критические периоды люди перестают руководствоваться
рациональным и дальнобойным расчетом, потому что множество неопределенных и
не зависимых от них факторов не дают возможности рассчитывать свои действия
даже на год вперед, а начинают руководствоваться "верхним чутьем", то есть
темпераментом, интуицией и желанием. Русский "авось" лезет вверх, как
стрелка барометра, пока не упрется в "великий бунт". Или "великий хаос". И
тогда каждая серьезная молекула превращается в сама себе тактическую
единицу.
Ольховский ощущал себя, в качестве командира крейсера, единицей
оперативной. С этим ощущением он спустился в катер,
4. где флаг речной милиции был заменен на андреевский, а готовно пошедшие
на спецзарплату милиционеры, благодушные после флотского завтрака с водкой,
небрежно и значительно изобразили отдание чести, косолапя ладонь на
американский манер.
На набережной поймал частника, разъезженный "фольксваген-гольф", цвет
которого постепенно переходил от серой грязи внизу к красной крыше, и за
полтинник поехал в Останкино. Водитель, худенький желтоволосый парнишка в
разночинских очочках, прикуривал одну сигарету от другой и рвал на желтый,
обгоняя всех независимо от ряда.
- Ну, и почем у вас бензин? - спросил он, определив приезжего и узнав,
что тот из Петербурга. - А зарплаты такие же? Говорят, ваш мэр под Лужковым
лежит. - И хладнокровно подрезал "БМВ", проскочив перекресток.
Острие Останкинской башни терялось в летящем тумане. Ольховский дважды
сбегал взад-вперед через широкую и буквально простреливаемую полетом машин
улицу Академика Королева, выясняя нужный ему корпус. Блочные здания
телецентра стояли, однако, в нейтральном отдалении от вышки.
В вестибюле пришлось унизительно препираться с охраной и вести долгие
нудные переговоры через стеклянную стойку бюро пропусков. Секретарша
главного редактора отрезала по телефону, что шеф в командировке. У
заведующего редакцией новостей шло совещание.
В конце концов (он успел стереть грязные брызги с брюк над каблуками)
спустилась какая-то девочка - то есть сорокалетняя дама с вечной
взмыленностью в чертах увядающего личика. Девичьими манерами и интонациями
она пыталась привести свой явный возраст в необидное соответствие с малой
социальной значимостью и, видимо, столь же незначительной зарплатой. Эта
загнанная судьбой в пятый десяток девочка приняла пакет и заверила, что
передаст сразу после конца совещания. Дать расписку в получении пакета она
отказалась, а на вопрос о телефоне продиктовала номер справочной,
налепленный тут же на стекло бюро пропусков.
- Это обязательно должно прозвучать сегодня в двадцать один ноль-ноль - в
девять вечера! В новостях! - с предельной вескостью внушал Ольховский,
продолжая держаться двумя пальцами за большой желтый пакет, засургученный в
центре и по углам.
- Это решаю не я, но мы всё обязательно рассмотрим прямо очень вскоре, -
нетерпеливо уверяла дама.
- Вы оцените - это сенсация. Это бомба! - гипнотизировал Ольховский,
меняя обольстительную улыбку на каменную официальность и обратно. -
Желательно дать в начале.
- С эфирным временем всегда бывают сложности, но если у вас горячая
информация, то все будет о'кей, - она пританцовывала и поглядывала на часы.
Ольховскому пришло в голову, что она пытается выглядеть собственной дочерью
и, наверное, дома присматривается к ее манерам и перенимает тинейджерский
слэнг и приколы, возможно даже репетируя их в ванной перед зеркалом.
Вся поездка, с поисками, ожиданием и томительным пропихиванием через
уличные пробки, заняла часа четыре. А по возвращении открылась очередная
новость:
На набережной, в кузове шаланды, стоял огромный барабан с намотанным
черным толстым шлангом, и один конец этого шланга уходил в открытый колодец
городских магистралей. Вверху работяги на вышке автоподъемника ковырялись в
проводах, внизу с самосвала съезжала жестяная трансформаторная будка, а у
самой воды растопырил опорные плиты шестиосный японский автокран "Като",
нарядный и яркий, как апельсин. Коробчатая стрела была развернута к
"Авроре", и стрела эта выдвигалась медленно и бесконечно, секция за секцией
все вылезала и вылезала, подобно щупу какого-то марсианского аппарата, пока
не остановилась, упруго покачиваясь, в метре от борта.
- Эт-то еще что такое?! - командирским голосом рубанул Ольховский по
непонятной самодеятельности.
Оглянулся только один - высокий и сутулый, в желтой монтажной каске и
ватнике, отличавшемся от брезентовых курток остальных: он единственный
казался ничем не занят, а из нагрудного кармана ватника, нового, оливкового,
с пелеринкой, торчали блокнот и ручка:
- Вы командир "Авроры"? Вернулись, что ли?
- Что здесь происходит и кто вы такой?
- Как что. Все в порядке. Подключаем вас на стоянке к городским
магистралям.
- Каким магистралям?
- Каким принято. Вода холодная и горячая, электричество, телефон. К
стенке вам тут не подойти - вот, протягиваем. А насчет канализации указаний
не было.
- Указаний? Не было? А остальные? Были? Кто приказал?!
Бригадир пожал плечами:
- Вы грамотный? Читайте.
И повернулся спиной. На ватнике, как и на спецурах работяг, был отбит
трафарет: "Москомму