Электронная библиотека
Библиотека .орг.уа
Поиск по сайту
Художественная литература
   Драма
      Веллер Михаил. Разбиватель сердец -
Страницы: - 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  - 25  - 26  - 27  - 28  - 29  - 30  -
Михаил Веллер. Разбиватель сердец OCR: Лев Голдин Веллер М.И. В27 Разбиватель сердец: Сборник рассказов. - Таллинн, Ээ- сти раамат, 1988. - 272 с. Новый сборник рассказов Михаила Веллера (р. 1948) отличается беллетристичностью, остротой сюжетов, юмором. Автор прибегает к фантастике и гротеску, в необычайных обстоятельствах оказываются его герои: золотоискатель и писатель, уменьшающийся до размеров муравья губернатор и... кентавр. Действие происходит в сибирской тайге, Бразилии и оккупированной фашистами Франции. Извечным проблемам любви посвящен рассказ, давший название сборнику. - 1 - Гуру - Бесконечная мера вашего невежества - даже не забавна... Такова была первая фраза, которую я от него услышал, - подножка моей судьбе, отклоненной им с предусмотренного пути. Но - к черту интимные подробности. Я всем ему обязан. Всем. Теперь не узнать, кем он был на самом деле. Он любил мистифицировать. Весьма. Я приходил с бутылкой портвейна и куском колбасы, или батоном, или пачкой пельменей, или блоком сигарет в его конуру.И прежде, чем палец касался дверного звонка, из самоувернного, удачливого, хорошо одетого, образованного молодого человека превращался в того, кем был на самом деле - в щенка. Он был - мастер и мэтр, презревший ремесло с горных высот познания. Он был мудрец; я - суетливый и тщеславный сопляк. Он презирал порядок, одежду, репутацию и вообще людское мнение, презирал деньги - но кичливую нищету презирал еще больше. Добродетель и зло не существовали для него: он был из касты охотников за истиной.Не интересуясь фарсом заоконнных новостей, он промывал ее крупицы, как золотоискатель в лотке. Золотой песок своих истин он расшвыривал горстями равнодушного сеятеля направо и налево, рассчитываясь им за все. Эта валюта имеет ограниченное хождение. Его жизнь можно было бы назвать историей борьбы, если б это не была история избиений. Изломанный и твердый, он напоминал саксаул. Он распахивал дверь, и его дальнозоркие выцветшие глазки щурились с отвагой и презрением на меня и сквозь - на внешний мир. Презрение уравновешивало чашу весов его мировоззрения: на другой покоилась отвергнутая миром любовь. Я понял это позже, чем следовало. Он принимал мои дары, как хозяин берет покупки у посланного в магазин соседского мальчишки, когда домработница больна. Каждый раз я боялся, что он даст мне на чай, - я не знал, как повести себя в таком случае. Пижоня старческой брюзгливостью, он молча тыкал пальцем в вешалку, после - в дверь своей комнаты: я получал приглашение. В комнате он так же тыкал в допотопный буфет и в кресло: я доставал стаканы и садился. Он выпивал стакан залпом, закуривал, и в бесформенной массе старческого лица проступали, позволяя угадывать себя, черты - жесткие и несчастные. Он был из тех, кто идет до конца во всем. А поскольку все в жизни, живое, постоянно меняется, то в конце концов он в своем неотклонимом движениии заходил слишком далеко и оказывался в пустоте. Но в этой пустоте он обладал большим, чем те, кто чутко седует колебаниям действительности. Он оставался ни с чем - но с самой сутью действительности, захваченной и законсервированной его едким сознанием; и ничто уже не могло в его сознании эту суть исказить. - Мальчик, - так начиналон всегда свои речи, - мальчик, - вкрадчиво говорил он, и поколебленный его голосом воздух прогибался, как мембрана, которая сейчас лопнет под неотвратимым и мощным напором сконцентрированных внутри него мыслей, стремительно расширяющихся, превращаясь в слова, как превращающийся газ порох выбивает из ствола снаряд и тугим круглым ударом расшибает воздух. - Мальчик, - зло и оживленно каркал он, и втыкал в меня два своих глаза ощутимо, как два пальца, - не доводилось ли тебе почитывать такого - 2 - мериканского письменника, которого звали Эдгар Аллан По? Случайно, может? Я отвечал утвердительно - не боясь подвоха, но будучи в нем уверен и зная, что все равно окажусь в луже, из которой меня приподнимут за шиворот, чтобы плюхнуть вновь. - Так вот, мальчик, - продолжал он, и по едва заметному жесту я угадывал, что надо налить еще. Он выпивал, вставал, - и больше не удостаивал меня взглядом в продолжение этих слов. Я был - внешний мир. Я был - контактная пластина этого мира. К миру он обращался, не больше и не меньше. - Все беды от невежества, - говорил он. - А невежество - из неуважения к своему уму. Из счастья быть бараном в стаде. Невежество. Нечестность. Глупость. подчиненность. Трусость. Вот пять вещей, каждая из которых способна уничтожить творчество. Честность, ум, знание, независимомть и храбрость - вот что тебе необходимо развить в себе до идеальной степени, если ты хочешь писать, мальчик. Те, кого чествуют современники, - не писатели. Писатель - это Эдгар Аллан По, мальчик, - и он клал руку на корешок книги с таким выражением, как если б это было плечо мистера Э.А.По. Он актерствовал, - но, прокручивая потом в голове эти беседы, я не находил в его актерстве отклонений от нормы. Может, мы актерствуем каждый раз, когда отклоняемся от естественности порыва? - О честности, - говорил он, и голос его садился и сипел стершейся иглой, не способной выдержать накал исходящей эгнергии, - энергии, замешанной на познании, страдании, злости. - Ты обязан отдавать себе абсолютный отчет во всех мотивах своих поступков. В своих истинных чувствах. Не бойся казаться себе чудовищем, - бойся быть им, не зная этого. И не думай, что другие лучше тебя. Они такие же! Не обольщайся - и не обижайся. Тогда ты п_о_й_м_е_ш_ь, что в каждом человеке есть все. Все чувства и мотивы, и свяость и зодейство. Это все - хрестоматийные прописи. Ты невежествен, - и я не виню тебя в этом. Ты должен был знать это все в семнадцать лет, хотя понять тогда этого еще не мог бы. Но тебе двадцать четыре! Что ты делал в своем университете, на своем филфаке, скудоумный графоман?! - И его палец расстреливал мою переносицу. Я вжимался в спинку кресла и потел. - Без честности - нет знаний. Нечестный - закрывает глаза на половину в жизни. Наши чувства, наша система познания, восприятия действительности - как хитрофокусное стекло, сквозь которое можно видеть невидимую иначе картину мира. Но есть только одна точка, из которой эта картина видится неискаженной, в гармоничном равновесии всех частей - это точка истины. Точка прозрания в абсолютной честности, вне нужд и оценок. Не бойся морали. Бойся искажения картины. Ибо при малейшем отконении от точки истины - ты видишь - и передаешь - не трехмерную картину мира, а лишь ее двумерное - и хоть каплю, да искаженное - отображение на этом стекле, искусственном экране невежественного и услужливого человеческого мозга. Эпоха и общество меняют свой угол зрения - и твое изображение уже не похоже на то, что когда-то казалось им правдой. А трехмерность, истина, - то и дело не совпадают с тем, что принято видеть, - но всегда остаются; колебания общего зрения не задевают их, они же корректируют эти колебания. Поэтому никогда не общайся с людьми, которые вопрошают: "А зачем тебе это писать?" - подразумевая, что писать надо в некой сбалансированной разумом пропорции, преследуя некие известные им цели. - 3 - Такие люди неумны, нечестны и невежественны. Что ты знаешь о биополях? А о пране? О йоге? Не разряжай своей энергии, своей жизненной силы в никуда, контактируя с пустоцветом и идиотами. Искусство, мальчик, - он пьянел, отмякал, отрешался, - искусство - это познание мира, вот и все. Что с того, что во многой мудрости много печали. ЧТо, и Экклезиаста не читал? Серый штурмовичок... крысенок на пароходе современности... Духовный опыт человечества - вот что такое искусство. Анализ и одновременно учебник рода человеческого. Это тот оселок, на котором человечество оформляет и оттачивает свои чувства - все! Весь диапазон! На котором человечество правит свою душу. Вся черная грязь и все сияющее благоухание - удел искусства - как и удел человечества. Познание - удел человечества. Счастье? Счастье и познание - синонимы, мальчик, слушай меня. Это все банально, но ты запоминай, юный невежда. Ты молод, душа твоя глупа и неразвита, хотя и чувствтельна, - ты не поймешь меня. Поймешь потом. Я пил вино и пьянел Он попеременно казался мне то мудрецом, то пустым фразером. Логика моего восприятия рвалась, не в силах подхватить стремительную струю крепчайшей эссенции, как мне казалось, его мыслей. - Публика всегда аплодирует профессиональной сделанной ей на потребу халтуре. Шедевры - спасибо, если не отрицая их вообще при появлении, - она не способна отличить от их жалких подобий. Зрение ее - двумерно! А остаются - только шедевры! Художник - увеличивает интеллектуальный и духовнфый фонд человечества. Зачем? А зачем люди на этой планете? Только невежество задает такие глупые вопросы... Ты не слышал об опытах на крысах? Первыми осваивают новые территории "разведчики". По заселени устанавливается жеская иерархия, а "разведчиков" - убивают. "Так создан мир, мой Гамлет..." А Икар все падает и все летит: не в деньгах счастье, не хлебом единым, живы будем - не помрем. Он допивал вино, и, снова повинуясь неуловимому жесту, я шел на кухню заваривать чифир. Он не употреблял кофе - он пил чифир. Он говорил, что привык к нему давно и далеко, и произносил длинные рацеи о преимуществе чая пеерд кофе. Чифир означал конец "общей части" и переход к "литературному мастерству". Он заявлял, что я самый паршивый и бездарный кандидат в подмастерья в его жизни. И, что обиднее всего - видимо, последний. В этом он оказался прав бесспорно - я был последним... - Мальчишка, - говорил он с невыразимым презрением, и на лице его отражалось раздумье - стошнить или прилечь и переждать. - Мальчишка, он полагает, что написал рассказ лучше вот этого, - он потрясал журналом, словно отрубленной головой, и голова бесславно летела в угол с окурками и грязными носками. - Шедевры! - ревел он. По - писатель! Акутагава - писатель! Чехов - писатель! И выбрось всю эту дрянь с глаз и из головы, если только и тебя не устраивает перспектива самому стать дрянью! И заводил оду короткой прозе. - Вещь должна читаться в один присест, - утверждал он. - Исключения - беллетристика: детектив, авантюра, ах-любовь. Оправдания: роман-шедевр, по концентрации информации не уступающий короткой прозе. Таких - несколько десятков в мировой истории. Концентрация - мысли, чувства, толкования! Вещь тем совершеннее, чем больше в ней информации на единицу объема! чем больше трактовок она допускает! Настоящий трехмерный сюжет - это всегда символ! Настоящий сюжетный рассказ - всегда притча! - 4 - Материал? Осел! Шекспир писал о Венеции, Вероне, Дании, острове, которого вообще не было. А По? А Акутагава? Мысль - лежит в основе, и ты оживляешь ее а_д_е_к_в_а_т_н_ы_м материалом. Ты обязан знать, видеть, обонять и осязать его, - но не обязан брать из-под ног. Бери где хочешь. Все времена и пространства - сущие и несуществующие - к твоим услугам. Это азбука! - о невежество!.. Он дирижировал невидимому чуткому оркестру: - Процесс создания вещи состоит из следующих слоев: отбор наиподходящего, выигрышного, сильнейшего материала, построение вещи, композиция; изложение получившегося языковыми средствами. Этот триединый процесс оплодотворяется мыслью, над-идеей, которая и есть суть рассказа. Пренебрежение одним из четырех перечисленных мотивов уже не дает появиться произведению действительно литературному. Хотя! - он взмахивал обтерханными рукавами, и оркестр сбивался, - хотя! - доведение до идеала, открытия, лишь одного из четырех моментов уже позволяет говорить об удаче, таланте и так далее. Но только доведение до идеала все четырех - рождает шедевр. Каждая буква должна быть единственно возможной в тексте. Редактирование - для распустех и лентяев, вечных стажеров. Не суетись и не умствуй: прослушивай внимательно свое нутро, пока камертон не откликнется на истинную, единственную ноту. Не нагромождай детали - тебе кажется, что они уточняют, а на самом деле они отвлекают от точного изображения. Каждыый как-то представляет себе то, о чем читает, твое дело - задействовать его ассоциативное зрение одной-двумя деталями. Скупость текста - это богатство восприятия, дорогой мой. Записывать мне было запрещено. Он - ткрывал себя миру и не желал отчуждения своих истин в чужом почерке. Я жульничал. В соседнем подъезде закидывал закорючками листки блокнота, чтоб дома перенести в амбарную книгу полностью. Иногда при этом казался себе старательным тупицей, зубрящим правила в надежде, что они откроют секрет успеха. - У мальчика подвешен язык, - язвил он. - У мальчика стоят мозги - и то ладно. Импотент от творчества не способен оплодотворить материал - он в лучшем случае описатель. Творческий командированный. Приехал и спел, что он видел. Дикари!! Кстати, таким был и Константин Георгиевич. А ты не хай, сопляк; сначала поучись у него описывать чисто и красиво. Момент недостаточный, но в общем не бесполезный. Он затягивался, втягивал глоточек чифира и вдыхал дым. И выдыхал: - Первое. Научись писать легко, свободно - и небрежно - так же, как говоришь. Не тужься и не старайся. Как бог на душу положит. Обычный устный пересказ - но в записи, без сокращений. Второе. Пиши о том, что знаешь, видел и пережил. Точнее, подробнее, размашистее. Третье. Научись писать длинно. Прикинь нужный объем, и пиши втрое длинннее.Придумывай несуществующие, но возможные подробности. Чем больше, тем лучше. Фантазируй. Хулигань. Четвертое. А теперь ври напропалую. Придумывай от начала и до конца; начнет вылезать и правда - вставляй и правду. Верь, что это так же правдоподобно, как то, что ты пережил. То, что ты нафантазировал, ты знаешь не хуже, чем всамделишное. С демонстративным отвращением он перелистывал приносимые мною опусы, кои и порхали в окурочно-носочный угол как дохлые уродцы-голуби, неспособные к полету. - Так. Первый класс мы окончили: научились выводить палочки и крючочки. Едем дальше, о мой ездун: - 5 - Пятое. Выкидывай все, что можно выкинуть! Своди страницу в абзац, а абзац - в предложение! Не печалься, что из пятнадцати страниц останутся полторы. Зато останется жилистое мясо на костях, а не одежды на жирке. Шестое. Никаких украшений! Никаких повторов! Ищи синонимы, заменяй повторяющееся на странице слово чем хочешь! Никаких "что" и "чтобы", никаких "если" и "следовательно", "так" и "который". По-французски читаешь? Ах, пардон, я забыл, каких садов ты фрукт и продукт. Читай "Мадам Бовари" в Роммовском переводе. Сто раз! С любого места! Когда сумеешь подражать - двинешься дальше. В голосе его мне впервые услышалось снисхождение верховного жреца к щенку на ступенях храма. Началось мордование. Я перестал спать. Болело сердце и весь левый бок. Я вскакивал ночью от удушья. Зима кончалась. - Отработка строевого шага в три темпа, - издевался он. - Что, не нравится писать просто, а? Я преступно почитывал журналы и ужасался. Я хотел печататься и заявлять о себе. Но течение несло, и я не сопротивлялся: туманный берег обещал невообразимые чудеса - если я не утону по дороге. В апреле я принес четыре страницы, которые не вызвали его отвращения. - Так, - константировал он. - Второй класс окончен. Небыстро. Не совсем бездарь, хм... задатки прорезались... Наверно, я нажил нервное истощение, потому что чуть не заплакал от любви и умиления к нему. Старый стервец со вкусом пукнул и поковырялся в носу. Допив портвейн, он поведал, что сейчас - еще в моей власти: бросить или продолжать; но если не брошу сейчас - человек я конченнй. Я, почувствовав в этом посвящение, отвечал, что уже давно - конченый, умереть под забором сумею с достоинством, и сорока пяти лет жизни мне вполне хватит. В мае я принес еще два подобных опуса. - Не скучно работать одинаково? - Скучно... - Элемент открытия исчез... Ладно... Седьмое! - он стукнул кулаком по стене. - Необходимо соотношение, пропорция между прочитанным и пережитым на своей шкуре, между передуманным и услышанным от людей, между рафинированной информацией из книг и знанием через ободранные бока. Пошел вон до осени! И катись чем дальше, тем лучше. В пампасы! Я плюнул на все, бросил работу и поехал в Якутию - "в люди". Память у него была - как эпоксидная смола: все, что к ней прикасалось, кристаллизовалось навечно. - Восьмое, - спокойно сказал он осенью. - Наляжем на синтаксис. Восемь знаков препинания способны сделать с текстом что угодно. Пробуй, перегибай палку, ищи. Изменяй смысл текста на обратный только синтаксисом. Почитай-ка, голубчик, Стерна. Лермонтова, которого ты не знаешь. Я налегал. Он морщился: - Не выпендривайся - просто ищи верное. Продолжение последовало неожиданно для меня. Девятое, - объявил он тихо и торжественно. - Что каждая детал должна работать, что ружье должно выстрелить -это ты уже знаешь. Слушай прием асов: руже, которое не стреляет. Это похитрее. Почитай-ка внимательно Акутагаву Рюноскэ-сан, величайшего мастера короткой прозы всех времен и народов; один лишь мистер По не уступает ему. Почитай - 6 - "Сомнение" и "В чаще". Обрати внимание на меч, который исчез неизвестно куда и почему, на отсутствующий палец, о котором так и не было спрошено. Акутагава владел - на уровне технического приема! - величайшим секретом, юноша: умением одной деталью давть неизмеримую глубину подтекста, ощущение неисчерпаемости всех факторов происходящего... - он закашлялся, сломился, прижал руки к груди и захрипел, опускаясь. Я заорал про нитроглицерин и, перевернув кресло, ринулся в коридор к телефону. Вызвав "скорую" - увидел его землисто-бледным, однако спокойным и злым. - Еще раз запаникуешь - выгоню вон, - каркнул он. - Я свой срок знаю. Иди уже, - добавил с одесской интонацией, сопроводив подобающим жестом. С приемом "лишней детали" я мучился, как обезьяна с астролябией. Безнадежно... - Не тушуйся, - каркал наставник. - Это уже работа по мастерам. Ты еще не стар. И подлил масла в огонь, уничтожающий мое представление о том, как надо писать: - Десятое. Вставляй лишние, ненужные по смыслу слова. Но чтоб без этих слов - пропадал смак фразы. На стол клади "Мольера" Михаила Афанасьевича. И жезлоообразный его палец пустил неправденое течение моей жизни в очередной поворто, столь похожий под откос. По старому английскому выражению, "я потерял свой нерв". В марте, через полтора года после начал этого самоубийства, я пришел и сказал, что буду беллетристом, а е

Страницы: 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  - 25  - 26  - 27  - 28  - 29  - 30  -


Все книги на данном сайте, являются собственностью его уважаемых авторов и предназначены исключительно для ознакомительных целей. Просматривая или скачивая книгу, Вы обязуетесь в течении суток удалить ее. Если вы желаете чтоб произведение было удалено пишите админитратору