ассказывай, что за капли, - резко сменив тон, потребовала Таня. -  Я
должна оценить риск.
     Он  рассказал.  Таня  слушала  его,  не  перебивая.   Он   закончил   и
выжидательно посмотрел на нее. Выдержав паузу, она медленно,  членораздельно
проговорила:
     - Этот риск я оцениваю в сто пятьдесят тысяч. Зелеными.
     Шеров кашлянул и ледяным тоном осведомился:
     - А не зарываешься?
     - А ты? Пятьдесят за картину, как договаривались, пятьдесят за  мокруху
и еще пятьдесят - штраф тебе  за  попытку  ввести  в  заблуждение.  Или  ищи
другого исполнителя.
     Вадим Ахметович ломаться не стал.
     Что ж, Родион Кириллович прожил  долгий  век,  а  если  верна  хотя  бы
четверть того, что знала о нем  Таня,  то  с  его  уходом  на  земле  станет
несколько чище...
     Но вот о том, что придется сыграть в черного  ангела  и  с  племянницей
товарища Мурина, Тане думать не хотелось. Физическая, умственная,  моральная
заурядность, пусть даже убожество - еще не повод лишать человека жизни.
     Покачиваясь в такт колесам в кресле дневного экспресса,  Лада  Чарусова
поокручивала в уме разные сценарии. Конечно, если пощадить Мурину, сложность
и риск возрастут многократно, но... Но прорабатывать ту или иную схему имело
смысл, лишь хорошенько познакомившись с объектом, вызвав  на  откровенность,
приглядевшись, определив, чем дышит. Психологически  беспроигрышный  вариант
знакомства был уже давно разработан.
     Вечером "Аврора" исправно прикатила Ладу на Московский вокзал, а  через
сутки после ее приезда Серега, переодевшись в рванину и вымазав рожу не хуже
коммандос во вьетнамских джунглях, подстерег Марину Мурину и напал на нее.
     Помогали ему два местных забулдыги, нанятые за литр  "маленько  поучить
бабешку" и рванувшие от неожиданно набросившейся  на  них  Лады  без  всяких
дополнительных подначек. Серега же, отмывшись на колонке, переоделся прямо в
машине, причесался, похоронил рванье  в  мусорном  контейнере  и  отправился
знакомиться с дамой Мариной уже цивильно.
     От  впечатлений,  составленных  при  первом  контакте,  Таня  старалась
абстрагироваться. Понятное дело, после всего происшедшего баба не в себе,  и
нечего на ее реакциях строить далеко  идущие  выводы.  В  целом  же,  как  и
следовало  ожидать,  Марина  ей  не  понравилась.  Особенно  не  понравились
мимолетные взглядики,  цепкие,  приценивающиеся,  завистливые,  которыми  та
исподволь окидывала аккуратную квартирку, еду на столе, Серегу  и  в  первую
очередь саму Таню, то бишь Ладу. И это несмотря на послешоковую  расслабуху,
усугубленную обильным алкоголем.
     "Дерьмовочка", - резюмировала про себя Таня.
     К предложению познакомить новую подругу с родионом Кирилловичем  и  его
коллекцией оная  последняя  (не  коллекция,  естественно,  а  подруга)  была
готова.
     Каждая  заурядная  особа,  с  которой  сталкивала  ее  жизнь,  норовила
выхвалиться перед ней хоть чем-нибудь, чтобы как-то  уравновесить  отношения
продемонстрировать ответные достоинства. Мужички начинали  трясти  кошельком
или мужскими статями, а бабы выстреливали высококультурностью  знакомствами,
вещичками. Особенно выделывались самые никакие.  Началось  это  с  блаженной
памяти Лилечки,  а  если  подумать,  то  и  раньше.  Таня  привыкла.  Ну,  а
поскольку, кроме как дядиной  коллекцией,  похвалиться  Марине  Валерьяновне
было решительно нечем, следовательно...
     Только слишком уж навязчиво зазывала  ее  Марина.  Прочитывалась  здесь
какая-то пока непонятная корысть. Что же хочет поиметь Марина  Валерьяновна,
сведя Ладу с дядей? Не  исключено,  что-то  совсем  простенькое,  бытовое  -
рассчитывает найти в ее лице то ли бесплатную помощницу по  части  ухода  за
стариком, то ли состоятельную клиентку на какую-нибудь продажную  вещицу  из
коллекции. Ох, и любят существа типа Марины Валерьяновны считать  денежки  в
чужих карманах, мазохизм свой тешить. Но охотничий нюх подсказывал Ладе, что
здесь что-то посерьезней. Запахло дичью.
     Визит оказался интересным. Таких  великолепных  частных  собраний  Тане
видеть не приходилось, а видела она довольно много,  особенно  за  последние
два года.
     Замечательные  французы  -  восемнадцатый   век,   Давид,   барбизонцы,
Делакруа, Мане, пара-тройка Гроссов...  Несколько  портретов,  в  том  числе
.кисти неожиданного в российской коллекции Годфри  Кнеллера.  Из  русских  -
парадные портреты Титова,  один  Левицкий,  масса  передвижников,  авторские
копии саврасовских "Грачей" и ларионовской свиньи. Три Филоновых и  полстены
Фалька. Да, за  сорок  лет  героического  собирательства  Родион  Кириллович
стяжал богатства несметные, даже приблизительному исчислению не поддающиеся.
Здесь однозначно  тянуло  на  миллионы  -  хошь  в  зеленых,  хошь  в  наших
деревянных.   На   этом   фоне   особенно    увлекательно    было    держать
невежественно-пренебрежительный  тон,  гармонирующий  с  образом  прапорщика
Лады, и лишь  однажды  "поплыть"  перед  довольно  посредственным  азиатским
пейзажем, якобы навеявшим афганские воспоминания... Во-вторых же, а  точнее,
во-первых, удалось проложить дорожку в этот дом: сам старик  подрядил  ее  в
"патронажные сестры". Это победа.
     Вечером, на Ладиной кухне, Марина Мурина раскрыла карты. Если отбросить
всевозможные экивоки, ужимки и нюансы, получалось, что богатая наследница  и
верная племянница жаждет подписать Ладу на банальную мокруху.  Дескать,  все
продумано, все схвачено, а уж исполнитель получит  прямо  горы  золотые.  Аж
тысячу  рублей.   Десять   ящиков   дрянной   водки.   Японский   магнитофон
индонезийской сборки.
     Фотообои с лебедями. И гарантированный цугундер до глубокой старости, а
то  и  вышку.  Если,  конечно,  следовать  мудрым  рекомендациям  заказчицы,
убежденной, что отравление атропином экспертизой не устанавливается.
     Этой тысячей рублей Марина Валерьяновна подписала приговор  себе.  Таня
рассчитывала использовать ее  в  роли  "болвана",  тупой  отмычки  к  дверям
господина Мурина и хранящейся за этими дверями "Малой Мадонне".  Планировала
вместе с подружкой попричитать над  безвременной  кончиной  горячо  любимого
дядюшки,  поздравить  ее  со  вступлением  в  права  наследства,  помочь  со
скорбными хлопотами.
     И спокойненько отчалить "на горную базу" на  весь  туристический  сезон
накануне похорон и поминок - чтобы  напрасно  не  маячить  перед  множеством
лишних глаз. А осенью - звоночек от незнакомого лица; дескать, кланяется вам
Лада Чарусова и просит передать, что в город не  вернется,  ибо  остается  в
горах на постоянно...
     Учитывая, что вскрытие покажет  только  обширный  инфаркт  и  оснований
подозревать криминал не будет никаких, щадящий вариант был вполне реален. Но
теперь  "болван"  превращался  в  подельника.  А  в  таком  качестве  Марина
Валерьяновна была решительно неудовлетворительна и очень опасна. Принимая же
во внимание величину ставок в этой игре...
     Будущих  жмуриков  поделили  поровну.  Коллекционер,  естественно,   за
Ладочкой, а Мариной придется заняться Сереге. Если в первом случае останется
труп никаким боком не криминальный, то во  втором  случае  трупа  не  должно
остаться вовсе. Схема тут несложная - уединенный тет-а-тет на лоне  природы,
костерок, шашлыки, вино, луна, гитара. Топорик, лопата,  яма,  сверху  дерн.
Отработано на дяде  Афто.  Туда  ехали  вдвоем,  возвращается  один?  А  кто
заметит, мало ли всяких по дороге шастает - всех не упомнишь.
     Хватятся Марину, скорее всего, на службе... Или нет, в связи с тем, что
товарищ коллекционер на звонки не отвечает, двери  в  очередной  журфикс  не
открывает.  Секретаренко  позвонит  Марине  домой,   на   службу.   Соседям,
естественно, по барабану, где  она  там  сшивается,  на  службе  кипят,  что
прогуливает уроки, но там тоже  Марина  Валерьяновна  до  балды.  Историчка,
ассортимент принудительный.
     Потом  Секретаренко  обратится  в  милицию.  Чтобы   вскрыть   квартиру
коллекционера, присутствие не  прописанной  там  племянницы  едва  ли  будет
сочтено необходимым.
     Управдом, менты, сам Секретаренко, пара понятых  -  вполне  достаточно.
Далее, взламывают дверь, входят, обнаруживают холодненького и уже смердящего
Мурина.
     Вызывают медбригаду, возможно, судебника.  Коллекция  цела,  ничего  не
пропало, естественная смерть  от  обширного  инфаркта.  Вызовет  ли  в  этой
абсолютно житейской ситуации  какие-либо  подозрения  отсутствие  загулявшей
племянницы? Сомнительно.
     Кто может подать заявление о розыске? Администрация училища -  чтобы  в
случае чего побыстрее  заполнить  вакансию?  Соседи  -  в  видах  скорейшего
освобождения  выморочной  жилплощади?  Секретаренко?  Да,   пожалуй,   этот.
Практически  единственный,  кто   будет   в   этом   заинтересован,   причем
заинтересован сильно.
     Прояснить вопрос с наследством, с завещанием. (Если есть завещание,  то
вряд ли душеприказчиком назван он. Слишком нечист на руку. Скорее уж Панов -
но тот далеко -  иди  какое-то  третье  лицо,  пока  неведомое.)  Попытается
непременно поживиться на переходе коллекции в новые руки - если и не стырить
чего-нибудь, то  первым  убедить  ничего  не  смыслящую  наследницу  продать
коллекцию за смешные деньги. И ему  нужно  будет  как  можно  быстрее  найти
Марину. Не только подаст заявление,  но  и  будет  давить  на  органы  всеми
доступными  способами.  Поднимет  на  уши  коллекционеров,  музейщиков.  Те,
конечно, и сами закопошатся - ведь речь идет о собрании уникальном.
     В большом городе каждый день поступают десятки  заявлений  о  пропавших
людях.
     Многие находятся сами. Розыск остальных, конечно, ведется, но  если  на
органы  не  давят  родственники,   товарищи   по   работе,   общественность,
собственное начальство, то розыск этот довольно формален.  В  случае  Марины
Валерьяновны рассчитывать на формализм не приходится  -  сама  по  себе  она
никому решительно не интересна и  не  нужна,  но  в  качестве  наследницы  -
о-го-го! Разумеется, кто-то умный непременно увяжет факт ее  исчезновения  с
фактом кончины уважаемого дядюшки. Размотать  реальную  цепочку  событий  не
сможет, пожалуй, и Шерлок Холмс, скорее  всего  решат,  что  кто-то,  первым
пронюхав  о  смерти  коллекционера,  поспешил  устранить   его   наследницу,
рассчитывая каким-либо  образом  присвоить  коллекцию.  Но  отработка  этой,
совершенно ошибочной версии заставит оперов и следователей пройтись по  всем
связям Марины Валерьяновны и неизбежно выйти и  на  Серегу  с  Ладой.  Будут
искать. Но, в отличие от риска, сопряженного с сохранением  никчемной  жизни
Марины  Валерьяновны,  этот  риск  -  оправданный.  По  завершении  операции
персонажи должны были так или иначе исчезнуть. Теперь получается,  что  надо
не  просто  исчезнуть  с  горизонта,  а  раствориться.  Без  следа.   Причем
раствориться должны трое.
     Отсюда следует несколько выводов. Первое  -  нужно  создать  как  можно
большую временную фору чтобы все розыски велись по совсем  остывшим  следам.
Коль скоро смерть дяди  и  исчезновение  племянницы  невозможно  значительно
развести по времени, нужно максимально увеличить время между самими  фактами
и их обнаружением.  А  раз  действия  противоположной  стороны  начнутся  со
вскрытия квартиры  и  обнаружения  дядиного  трупа,  это  событие  требуется
немного отсрочить.
     Плотно прикрыть все двери, чтобы  как  можно  дольше  удержать  трупный
запах в пределах квартиры. Отложить очередной журфикс  хотя  бы  на  неделю.
Следовательно, на этот срок нейтрализовать Секретаренко.
     Второе. Принимая за данность, что противник будет  прорабатывать  связь
между смертью коллекционера и исчезновением трех человек, надо зачистить все
следы.
     Ладе с Серегой  поменьше  маячить  на  людях,  особенно  в  компании  с
Мариной. Уходить по отработанной схеме, но  с  удвоенной  осторожностью.  На
случай обнаружения покойницы исключить всякую возможность ее  идентификации.
Придется Сереге заняться  расчлененкой,  головушку  и  кисти  рук  гражданки
Муриной спалить на костре, а остальное закопать поглубже.
     Такие соображения переваривала на ночной своей кухоньке Лада  Чарусова,
когда отправила "сообщницу" баиньки, предварительно нагнав на  нее  изрядной
жути, а потом щедро отпоив безотказным снотворным зельем.
     Вот так оно, стало быть, получается. Что ж, человек  сам  хозяин  своей
судьбы, что блистательно доказала нынче вечером  Марина  Валерьяновна.  Если
этого разговора она вызывала у Лады смешанное чувство омерзения  и  жалости,
теперь осталось только омерзение. Озлобленная на весь свет тварь, трусливая,
ущербная, завистливая, норовящая на  халяву  загребать  жар  чужими  руками,
использовать всех и "ся - в том числе и ту, которой, по идее,  обязана  если
не жизнью, то честью и здоровьем. Достойная племянница достойного дяди. Даже
смешно, что действие, в результате которого мир окажется избавленным от двух
гнид, а государство обогатится на  миллионное  собрание  живописи,  с  точки
зрения закона считается преступлением, причем тяжким. Что ж,  тем  хуже  для
закона.
     Конкретизированный план операции был согласован с Серегой и, не  вызвав
энтузиазма, принципиальных возражений тоже не вызвал. Надо  -  значит  надо.
Тем более никакой альтернативы он предложить не мог.
     - Место для пикника присмотри заранее, - на всякий случай  предупредила
Лада. - С учетом всего. В деревню лучше не  заезжайте,  чтобы  вас  поменьше
вместе видели, лучше прямо на лоно. Она дерганая будет, ты ее успокой, напои
хорошенько. Ближе к вечеру вырубишь аккуратненько, чтобы не орала. А  дальше
- сам знаешь... Как рассветет, выходишь на трассу -  и  до  Калинина.  Тачку
оставишь у железнодорожного вокзала, а сам пойдешь  на  автовокзал,  снимешь
там частника до Москвы. Все понял? Не наследишь?
     -  Понял...  Надо  бы  с  шефом  связаться.   А   то   самодеятельность
получается...
     - Все согласовано, - убежденно сказала Лада. В ожидании событий  Марина
извелась вконец, чуть не каждый день  забегала  к  Ладе,  выплескивала  свою
нервозность истерическими  вариациями  на  больную  тему  -  как  ловко  они
придумали избавиться от старого козла,  как  славно  все  будет  потом.  Эти
опасные излияния жестко пресекались.
     - Но я... я же только здесь, только тебе... Я  ж  понимаю,  -  лепетала
бледная Марина, шмыгая покрасневшим носом.
     - А понимаешь - не психуй! Лучше вон водки выпей, успокойся.
     Пьяную Марину приходилось оставлять на ночь утром приводить в  чувство,
на дорожку откармливать феназепамом. Ждать больше было нельзя.  Эта  сучонка
могла сломаться в любую минуту - и завалить все  дело.  Особенно  безобразно
она держалась у дяди Роди. Отвечала невпопад, посуду роняла, ни с того ни  с
сего впадала в прострацию. Не стесняясь Ладиного  присутствия,  старый  гном
отчитал племянницу в таких выражениях, что другая на ее месте выцарапала  бы
ему гнойные зенки. Марина стерпела. Дядя Родя, переведя дыхание, прогнал  ее
с глаз долой  и  нехарактерным  елейным  голоском  осведомился  у  Лады,  не
согласилась бы она совсем подменить эту клушу? Временно, пока у той моча  от
башки отольет? Таксу за визит обещал повысить аж до двух рублей.
     Все к  лучшему.  Одним  фактором  риска  меньше.  И  не  будет  у  дяди
изумленной рожи, когда в день Х Лада явится к нему одна.
     А до этого дня оставалось всего ничего. В сумочке уже лежало два билета
на второе мая в спальный вагон "Красной стрелы", за  две  цены  купленных  у
носильщика прямо на вокзале. К вечеру первого мая вещички, кроме  хозяйских,
были частично упакованы в дорожную сумку,  частично  вынесены  на  помойку-в
квартире не должно оставаться никаких следов Лады Чарусовой.  Конечно,  если
все пойдет по плану, прежде чем дойдет до дактилоскопии, глухонемая  хозяйка
-  кстати,  сдавшая  квартирку  обаятельному  и  тоже  глухонемому  эстонцу,
заплатившему вперед - многократно перелапает все ходовые места. Но на всякий
случай, надо будет перед самым уходом пройтись тряпочкой со спиртом...
     Поить Марину водкой она не стала, поспешила выпроводить поскорее, выдав
убойных снотворных капель и исчерпывающие инструкции на  завтра.  Та  сидела
съеженная,  обреченная,  покорная...  С  этой,  тьфу-тьфу-тьфу,  проблем  не
предвидится. Теперь Серега...
     Тот явился с  отчетом  уже  за  полночь.  Лада  встретила  его  кратким
вопросом:
     - Как?
     -  Нормально.  Гипсы  обеспечены.  Эти  орлы  ему  руку  сломали,  рожу
расквасили, челюсть свернули. Недели на две отрубили твоего Секретаренко.
     - Сопротивлялся?
     - Не особенно. Пьяный был в дымину. Первомай!
     - Сам-то не засветился?
     - Я из подворотни наблюдал. Он меня не видел, это точно.
     - Бойцов твоих не найдут?
     - Не-а. Пацаны тосненские, считай, залетные. А искать будут  только  по
району, и то вряд ли... - Он переступил с ноги на ногу, засопел.
     - Еще что-нибудь? - резко спросила Лада.
     - Вчера со мной на связь вышли. Москва. Есть кой-какие изменения.
     - Закрой дверь и изложи все подробно.
     - Днем пацаненок незнакомый постучался. Говорит, дяде вашему  плохо,  в
Москву срочно позвоните. И номер назвал. Правильный.
     - Ну, а ты?
     - Из Тосно позвонил, с междугороднего. Текст  такой  получил:  "Передай
сестре, чтоб после работы на дачу ехала и  маму  с  собой  прихватила.  Папа
подъедет прямо туда, доктора привезет, тот маму посмотрит и лекарство даст".
     - Кто с тобой говорил?
     - Папа. В смысле, шеф.
     - Сам Вадим Ахметович? Ты не перепутал?
     - Да сам, сам... По-моему, это значит...
     - Да ясно, что это значит! Нарисуй мне  точно  как  до  твоего  домишки
добраться, я ж там не была ни разу. И ключик  давай  -  как  управлюсь,  так
прямиком туда. А тебе возвращаться резона нет.  Когда  закруглишься,  уходи,
как договаривались. - Серега слегка дернулся, но смолчал. - С мамой, папой и
доктором я без тебя разберусь как-нибудь. И с лекарством.
     - Я когда утром выезжать буду, на крыльце ключ оставлю. Под ковриком.
     - Ладно. Иди на кухню, рисуй, как доехать. Кофе хочешь?..
     Проводив Серегу, Лада прилегла на диван, закурила и крепко задумалась.
     Подстава. Какая дешевая подстава! Эх, сержант, сержант... Впрочем, чего
ожидать от десантника, у которого и в голове одни мускулы?  Телега,  которую
он пытался ей прогнать, шита белыми нитками и ни в какие ворота не  лезет...
Ну-ка,  спокойнее,  товарищ  прапорщик,  а  то  метафоры  мечешь   не   хуже
"Мухосранской правды". Зарвавшаяся упряжка акул империализма сорвала с  себя
фиговый листок лживой демагогии и обнажила свой звериный лик...  Вот  и  ты,
Серега, зарвался, как та  упряжка.  Зарвался  и  заврался.  Неужели  не  мог
сообразить хотя бы, что у них с Шеровым  согласован  свой  канал  экстренной
связи - два "попки", меж собой незнакомых, один в Москве, другой в Питере, -
свои условные сигналы. Если даже допустить,  что  Папик  совсем  рехнулся  и
намерен самолично тащиться за "Мадонной" в глухую  деревеньку,  прихватив  с
собой и заграничного галерейщика-контрабандиста, и чемоданчик  с  "зеленью",
то о таком радикальном  изменении  планов  должна  была  узнать  она,  а  не
шестерка с бицепсом, которого эти планы никаким  боком  не  касаются.  И  уж
совсем исключено, чтобы Шеров стал передавать  информацию  лично.  Исключено
категорически. Стало быть, сержант повел свою  игру.  Решил,  значит,  стать
счастливым обладателем шедевра. Интересно, как  сбывать  будет,  кому  и  за
сколько? Задачка эта не для десантных  мозгов.  Или  кто-то  за  ним  стоит?
Папик? Решил сэкономить на ее гонораре? Сомнительно - Шеров  слишком  хорошо
ее знает и придумал бы что-нибудь более изысканное... А если  Серега  за  ее
спиной снюхался с Мариной? Покумекал, просчитал перспективы и решил  сыграть
в обратку? Слил  Валерьяновне  кой-какую  информацию,  поделился  видами  на
будущее. Совместное, надо