полагать.  Как  бы  рыцарь  -  принцессу  спасет,
дракона огнепылающего уконтрапупит, а за подвиг этот  получит  полцарства  и
ручку той  принцессы.  Принцесса-то,  кстати,  весьма  готовая:  так  рыцаря
глазками поедает, вот-вот кончит. А дракоша нехай  для  них  кощея  грохнет,
царство им добудет, еще и посмертный кощеев подарок прямо в руки доставит. А
уж они-то дракошу отблагодарят. Топориком по головушке, удавкой на горлышко,
серебряной пулей в сердечко  или  братскими  объятиями  с  переломом  шейных
позвонков... От Шерова откупятся "Мадонной", присовокупив еще  что-нибудь  в
компенсацию морального ущерба. А потом будут жить долго и счастливо. И умрут
в один день...
     А вот это как раз можно устроить. Даже нужно. Но как? Угостить тем, что
после дяди Роди останется? На даче? Там будет не до чаепития. Дать с собой в
дорожку, добавив во что-нибудь прохладительное? Заподозрят  неладное.  Перед
дорожкой угостить? А захотят ли? Нет, надо что-то другое, чтобы наверняка...
     Лада поднялась, вышла в прихожую и открыла встроенный шкаф.  На  нижней
полке, в глубине, стоял металлический ящик с инструментами. В  самом  нижнем
его отделении лежали два предмета, привезенные из Москвы на  всякий  случай.
Похоже случай настал.
     Она повертела в руке миниатюрный дамский пистолетик, похожий на дорогую
сувенирную зажигалку. Штучка на вид  совершенно  безобидная,  но  достаточно
эффективная на небольшом расстоянии. Как и где? Сесть с ними в машину  и  на
каком-нибудь шумном перекрестке... А дальше?
     Лада  со  вздохом  положила  пистолетик  обратно  и   извлекла   ручную
гранату-"лимонку". Сувенир с прошлого нескучного лета. Тоже, конечно, решает
проблемы, но опять-таки как и где?
     - А вот был,  помнится,  такой  случай,  -  задумчиво  произнесла  она,
подбрасывая на ладони небольшую, но тяжелую гранату. - Да-да,  именно  такой
случай и был...
     Собственно, случай сводился к тому, что, оставшись тогда на пригорке  с
двумя свежими трупами, Таня не поленилась обыскать обоих. У  Кима  на  груди
нашла потертый кожаный мешочек  с  пятью  тусклыми  узловатыми  камешками  -
золотыми самородками, должно быть, и  подвигнувшими  мордоворота-корейца  на
убийство и побег. Положила обратно, оставив  себе  на  память  только  один,
самый крупный, размером с ее мизинец. А у  Поручика  на  поясе  обнаружилась
пехотная граната.
     Если сорвать вот это кольцо с чекой, предохранительная скоба отойдет от
корпуса, высвобождая боек, и - бабах! Этой  азбуке  ее  научил  сравнительно
недавно Фахри, с которым она  изредка  встречалась  для  поддержания  тонуса
доверия. Как-то он объяснил ей, показывая в  энергичной  жестикуляции,  что,
пока держишь гранату в  руке,  прижимая  скобу,  взрыва  не  будет.  Сколько
держишь - столько и не будет.
     Остается мелочь - найти кого-то, кто держал бы  до  подходящей  минуты.
Или что-то... Шнурком  каким  подвязать?  А  кто  развяжет?  М-да,  вот  вам
задачка... Да, а холодильник-то здесь, между  прочим,  новенький,  с  мощной
морозильной камерой до минус пятнадцати...
     На антресолях сыскалась широкая и приземистая пластмассовая  бутыль,  в
которой хозяйка хранила какой-то порошок. Порошок  пришлось  высыпать,  а  у
бутыли отрезать верхнюю часть с горлышком - во-первых, чтобы стоймя влезла в
морозильник, во-вторых, чтобы можно было запихать в нее начинку.
     Лада возвратилась на  диван  и  минут  сорок  пролежала  в  шаванасане,
медитируя на потолок и дыша по системе. Заглянула в морозилку.  Поверху,  на
дне и на стенках бутыли образовалась толстая корка льда, лишь в самом центре
остался незамерзший объем,  примерно  с  кулачок.  Лада  ножом  сколола  лед
сверху, слила воду, примерилась. В самый раз. Пора.
     Она аккуратно вставила  гранату  в  образовавшуюся  ямку,  оставив  над
поверхностью шпенек  с  кольцом,  долила  холодной  воды  из  чашки.  Теперь
остается только ждать, чтобы схватилось покрепче.
     Поспать, конечно, не получилось. Не вышло и почитать. Вместо букв перед
глазами проплывали рифленые бока железного плода, граната по прозвищу лимон.
Ну все, все... Думать о другом, о постороннем...
     Начнет  оттаивать,  затечет  водичка  в  зазор,  подмочит  там   внутри
что-нибудь важное - и вместо большого бэмса  придет  большой  шухер.  Ну,  в
корпусе-то зазоры вряд ли будут,  а  вот  на  шпеньке...  Надо  бы  обмотать
чем-нибудь непромокаемым.
     Презервативом? Или парой,  один  в  другой.  Прихватила  упаковочку  из
Москвы, так, без особой цели, сама, честно говоря, не  знала  зачем...  Даже
смешно  -  пальцев  на  руках  хватит,  чтобы   пересчитать,   сколько   раз
испытывалась надобность в этом зело важном для народа изобретении. Несколько
раз с Павлом, в последнюю их неделю, такую светлую и грустную, поскольку оба
знали, что теряют друг друга навеки. Три раза с Ванечкой - из них два раза в
первую безумную ночь. Порывался-то он много раз, но  ничего  у  бедняжки  не
получалось. Водочка под "даунеры" - афродизиак скверный. Потом и  порываться
перестал. Ну и еще этот козел, Елкин муж, как его Воронов. Вот,  собственно,
и вся "моя половая жизнь в искусстве"...
     Оп-па! Таня даже легонько вскрикнула, только сейчас сообразив, что ведь
после чудесного своего возвращения из нижнего мира  ни  разу  ни  с  кем  не
переспала. Два с половиной года истинно  монашеского  целомудрия.  Грешница,
конечно, но уж никак не блудница. Да и зачем, собственно? Потому что все так
делают? А не плевать ли на всех с  высокой  колокольни?!  Все  вон  устроены
чисто по Фрейду, сплошное либидо вперемежку с суперэго.  Жжение  в  трусиках
плюс внутренний мент: туда не сметь, этого не хотеть. Шаг влево, шаг  вправо
будет расцениваться...  Молот  и  наковальня,  два  жернова...  Если  бы  не
наблюдения за другими, никогда бы не поверила, что так бывает. Для нее лично
ни того, ни другого просто не существует. Всякое  там  либидозное  томление,
если и было, сломалось безвозвратно  тогда,  в  хозяйской  спаленке  поселка
Солнечное, в первую брачную ночь... Дальше были просто уступки  любимому,  а
после Павла - и вовсе забавы, эксперименты по части избывания  тоски.  Тоска
ушла, ушли и постельные утехи. Секс,  если  вдуматься,  -  самая  завышенная
величина на шкале человеческих ценностей. Один голый человек лежит на другом
голом человеке, оба пыхтят,  потеют,  стонут,  причиняют  друг  другу  массу
неудобств.  Трение,  жар,  немного  смазки.  Поршень  гуляет   в   цилиндре.
Туда-сюда,  туда-сюда,  чух-чух,  наш  паровоз,  вперед  лети,   в   ложбине
остановка... Ка-айф! Нетушки, спасибо. Есть и другие источники наслаждения -
от доброй пробежки свежим утром до  рюмочки  холодной  водки  под  молочного
поросеночка... Не говоря уже о  наслаждении  риском,  преодолением,  трудной
победой... Ведь если разобраться, единственный  в  жизни  постельный  интим,
оставивший приятное чувство, имел место в гостинице, с Анджелкой.  Не  из-за
рисковой ли ситуации? Потом-то было совсем неинтересно... А вы, мадам, часом
не извращенка, коли добрый старый трах-бабах  вам  не  экстазней  клизмы,  а
самые взлетные эротические переживания возникают у вас в тех ситуациях,  где
нормальному человеку впору обосраться со  страху?  Причем  ситуации  эти  вы
успешно создаете сами. Взять хотя бы нынешний "танец девушки с гранатой".
     А ведь самое стремное еще впереди - несколько  минут  чистого  оргазма.
Или нечистого?..
     Должно быть, все же задремала, потому что следующим ощущением был свет,
ударивший в  глаза.  Яркий  утренний  лучик  стрелял  сквозь  щелочку  между
оконными занавесками. Будильник показывал без пяти шесть. За дело.
     Натянув нитяные перчатки, чтоб не прилипла кожа к смерзшемуся  металлу,
отворила дверцу холодильника, взялась за кольцо...
     Стой, дура! А если рванет? Вынеси во двор, на помойку! Там дернешь -  и
ныряй за самый большой бак.
     Ага, на глазах у дворников, у мирных жителей, только-только разлепивших
похмельные очи после вчерашнего.
     Тогда  так:  сначала  одеться,  собрать  все  необходимое,  вынести  на
площадку.
     Сдернуть кольцо - и бежать туда же. Если  рванет  -  сразу  на  балкон,
который за лифтами, оттуда на лестницу. Хорошо, что в  этих  домах,  как  их
там, сто тридцать седьмой  серии,  лифты  и  квартиры  по  одну  сторону,  а
лестница по другую, и никто туда не суется. Тихо спуститься и раствориться в
тумане. На шоссе хватать мотор и на вокзал до утра. Если не рванет -  быстро
обратно, натянуть изделие куда хотела,  ниткой  перевязать...  А  дальше  по
плану.
     Подготовила  все  необходимое,  разложила   поближе   к   холодильнику.
Прощальным взглядом  посмотрела  в  окно,  на  безмятежное  майское  утро...
Дернула за кольцо.
     Оно на удивление легко отделилось вместе с какой-то длинной железякой.
     Лада на мгновение замерла.
     Беги же, идиотка. Сейчас разорвется!
     Лада  рванула  в  прихожую,  подхватила  сумку,  захлопнула   дверь   и
привалилась к бетонной стене. Сердце стучало где-то в ушах.  Сдавило  грудь.
Дыхание стало непосильным трудом. Лада - нет, Таня, какая к  черту  Лада!  -
перестала дышать.
     Сил не было.
     Тишина.
     Ключом в замок попала с третьего раза.  Руки  дрожали,  как  у  артиста
Лебедева в том спектакле, где он еще руки в штанины продергивает. Ничего  не
соображая, как сомнамбула вплыла  в  квартиру,  на  кухню,  к  холодильнику,
заглянула в обрезанную банку, в толщу голубоватого прозрачного  льда.  Скоба
словно примерзла.
     А  собственно,  почему  "словно"?  Действительно   примерзла.   Точными
движениями Лада натянула  на  торчащий  шпенек  презерватив,  потом  второй,
крепко перетянула ниткой, закрыла дверцу. Села, закурила.
     И пошел отток адреналина. Голова стала легкая, как  шарик  на  ниточке,
перед глазами все закружилось, заплясало. Таня глупо хихикнула и без  чувств
повалилась на пол.
     Очнулась от тошнотворного запаха горелого пластика. Сигарета прожгла  в
линолеуме основательную дыру, прямо перед носом. Придется неведомой  хозяйке
оставить рубликов сто за причиненные убытки. А самой  подниматься  поскорее.
Зачем валяться на полу, когда есть диван? Лечь и постараться поспать. Теперь
уже все будет хорошо.
     К десяти часам предпоследние следы  пребывания  в  этой  квартире  Лады
Чарусовой были  ликвидированы.  Последние  оставались  в  прихожей,  в  виде
чемоданчика со всяким относительно безликим  барахлом,  спортивной  сумки  с
вещами нужными и черной авоськи, в  которой  находился  лишь  один  предмет,
завернутый в махровое полотенце. Ну, и собственно сама Лада.
     Марина была точна. Не опоздал  и  Серега.  Всячески  выделывался  перед
Мариночкой, косил под жизнерадостного  дебила,  отъезжающего  с  телками  на
пленэр.
     Станиславский бы не поверил, и Марк Бернес плюса не  поставил.  Но  для
Марины Валерьяновны сойдет, тем более той сейчас и вовсе не до  чего.  Самой
бы с катушек не брякнуться, от чувств-с.
     Ладу выгрузили у метро. С собой она взяла только спортивную сумку.
     Чемоданчик остался в багажнике, авоська в салоне. Нынче  тепло.  Хорошо
бы успели из города выехать...
     Ритуал не изменился нисколько. Соло для кукушки на счет "три плюс два",
прозвучавшее сегодня совсем уж издевательски. Плавное фуэте перед глазком  -
в фас, в профиль. Дивертисмент замковых инструментов. И завершающим аккордом
- струль-бружья, мутноглазая харя хозяина.
     - Здравствуйте, Родион Кириллович, вы  молодцом  сегодня.  Я  телятинки
принесла, капусты квашеной. Мне к празднику чай иностранный в наборе выдали.
     Бергамотовый какой-то. Пахнет классно.
     - Ну-ну, - отреагировал Родион Кириллович и прошаркал в спальню, бросив
через плечо:
     - Хозяйствуй.
     Таня поставила на плиту чайник. Мясо и капусту загрузила в  холодильник
- пускай тоже в пользу государства отойдет, если прежде не сгниет,  конечно.
На стол поставила желтую жестяную баночку с надписью  "Twinings'  Earl  Grey
Tea".
     Сильный бергамотовый аромат закроет посторонний запах в одной  из  двух
чашечек, которые она тоже поставила на стол.
     Содержимое ампулы с концентрированным раствором атропина,  с  серьезным
видом принятой из дрожащих ручек  Марины,  давно  уже  вылито  в  унитаз,  а
стеклянные осколки покоятся на свалке. Есть средство получше.
     Эту штучку  разработали  химики,  причем  даже  не  военные,  а  сугубо
гражданские, и предназначалась она заменить ядреный дуст,  которым  в  южных
республиках  нещадно  опыляли  хлопковые  поля.  В  отличие  от  последнего,
активный компонент нового вещества отличался летучестью и,  потравив  всяких
вредителей, в считанные часы улетучивался  почти  без  следа.  К  сожалению,
травил он  не  только  жучков-паучков.  При  случайном  вдыхании  отмечались
судороги, рвота, потеря сознания. Хотя летальных исходов отмечено  не  было,
продукт сняли с производства, но в хранилищах осталось  множество  баллонов,
охотно и по дешевке приобретаемых с заднего крыльца местным населением,  как
вещь в хозяйстве полезная. Один специалист соответствующего профиля научился
каким-то путем добывать из  этого  вещества  прозрачные  кристаллы,  которые
снова растворял уже в чем-то другом.
     Итоговые капельки при приеме внутрь гарантировали множественный инфаркт
в течение часа-полутора, для старых  и  больных  хватало  получаса.  Сам  же
препарат полностью усваивался организмом, ничтожные  его  следы  в  принципе
могли  быть  выявлены  кропотливой,  дорогой  и   очень   специализированной
экспертизой, но до такой экспертизы нужно было еще додуматься и правильно ее
провести.
     Единственными  недостатками  этого  лекарства  от  всех  болезней  были
резкий, специфический запах и  мгновенное  разложение  на  почти  безвредные
составляющие.
     Дух бергамотовый силен, но  все  же  не  добавить  ли  гвоздички?  Нет,
обойдемся, а то еще пить откажется.
     "Последний  дар  моей  Изоры.,."  Перед  глазами  встало  лицо  Шерова,
волнистое, словно струи  теплого  воздуха.  Как  тогда,  на  картине  в  его
отрадненском кабинете.
     Давно это было... "Не слабо", - пробормотала она, и лицо исчезло.
     - Родион Кириллович, вам в комнату  подать  или  на  кухню  выйдете?  -
крикнула Лада в коридор...
     - Зря старалась, - пробурчал он, наливая себе  третью  чашку  крепкого,
почти рубинового чая и доливая туда же изрядную дозу коньяка из хрустального
графина.
     - Мне что морковишный, что с листом полынным, что с бегемотом твоим. Уж
десять лет как нюх отшибло... Сама-то что не пьешь?
     - А я пью. - Лада отхлебнула чаю, откусила кекса,  принесенного  ею  же
позавчера.  -  Сейчас  щи  заряжу,  а  пока  готовятся,  приберусь.  Маринка
последние дни не забегала?
     - На что она мне сдалась?  Бестолочь,  неумеха.  И  злыдня...  Ждет  не
дождется, когда я в ящик сыграю, на наследство  рассчитывает.  Ухаживает  за
мной, стариком, и денег не просит, а глазками-то так  и  стреляет,  где  что
лежит... Вовремя ты появилась, а то я ее  бояться  уж  начал,  вколет  какой
отравы или вон в чай подольет... - Родион Кириллович  шумно  всосал  в  себя
остаток чаю и плеснул в пустую чашку немного  коньяка.  -  Только  пусть  не
надеется...
     Он гнусно хихикнул, отпил из чашки и выжидательно посмотрел на Ладу. Та
молчала.
     - Совсем неинтересно, кому и что я отписать хочу?
     - Простите, Родион Кириллович, это ваши дела, меня они не касаются...
     - Так-таки и не касаются?..  Я  ведь  тебя,  девка,  не  просто  так  в
домработницы нанял, денег лишних. У меня не водится  на  всякие  пустяки  их
бросать.
     - А что ж тогда?
     - Приглядывался. Маринке-то я давно уж не  верю,  а  без  бабы  в  доме
трудно мне. Ты ведь безмужняя?
     - Вдова, - помрачнев, бросила Лада. - Вы же знаете.
     - И я вдовый.
     - Уж не сватать меня собрались, Родион Кириллович? -  Лада  фыркнула  в
кулак.
     - А что? Девка ты крепкая, сноровистая, из  себя  видная.  И  уход  мне
обеспечишь, и уют. Много ли старику надо? А я тебя сюда пропишу,  содержание
положу богатое... в разумных пределах, конечно... Ну да ты  жизнь  правильно
понимаешь, транжирить направо-налево не будешь...
     - Шуточки у вас, Родион Кириллович!
     - Ты подумай. Ладушка, хорошенько подумай.  Что  у  тебя  сейчас  есть?
Служба копеечная, пенсия и вовсе плевая. А за мной нужды знать не будешь,  а
как помру - все твое будет. Ты хоть знаешь, какое здесь богатство собрано?
     - Да кончайте вы, Бога не гневите. Ничего мне от вас не надо.
     Вот так фунт! А между прочим, предложи он такое  на  денек  пораньше...
Хотя бы даже на  полчасика.  А  если  бы  предвидеть  такой  поворот,  когда
планировали операцию... Да, знать бы прикуп... Теперь-то всяко поздно.
     - Не хочется за старого? Мне ж от тебя не любви надо, а службы верной.
     Велико ли дело, что хозяин на полвека тебя постарше будет, коли награда
по делам...
     Он вдруг задышал часто, глаза вылупил.
     - Что-то неможется мне, пойду прилягу. Дойти помоги.
     Лада довела его до кровати, уложила.
     - Плохо, Родион Кириллович? - участливо спросила она.
     - Да грудь что-то... Криз, наверное... Давление проверь.
     Она достала из тумбочки ривароччи, укрепила ленту на дряблой руке...
     - М-да, - задумчива произнесла она. - И пульс неспокойный. Я  теперь  и
укол-то ставить боюсь, "друг что не то...  Нитроглицерину  надо  и  "скорую"
вызвать.
     - Не... не успеют... к старикам не торопятся... - прохрипел он.
     - Я скажу, что вам пятьдесят. А вякать начнут - червонец суну.
     Через полминуты из прихожей донесся ее четкий  голос.  Адрес,  анкетные
данные, симптомы. А что говорилось это все при неснятой трубке -  так  этого
не слышно.
     Впрочем, Родион Кириллович Мурин не  слышал  уже  ничего.  Он  бился  в
судорогах.  Лицо  посинело,  на  губах   проступила   пена.   Зрелище   было
малоприятное,  да  и  пронзительная  вонь   экскрементов   удовольствия   не
добавляла. Убедившись,  что  неожиданности  тут  исключены,  Лада  не  стала
дожидаться финала...
     Спокойствие, только спокойствие, как говорил Карлсон. Времени более чем
достаточно. С визитами никто не явится, на звонки можно не реагировать -  те
немногие, кто общается с Родионом Кирилловичем,  знают,  что  двери  он  без
предварительной договоренности никому  не  открывает,  а  телефон  отключает
часто и надолго.
     Войдя в гостиную, она с  удовольствием  оглядела  картины.  Кое-что  не
отказалась бы прихватить с собой,  но  вот  этого  как  раз  нельзя.  Нельзя
категорически. На всякий случай Лада натянула нитяные перчатки, те самые,  в
которых накануне бралась за отмороженную гранату.
     Ключик оказался там, где и сказала Марина, так на ладошку  и  вывалился
из-под конторки. Не соврала, стало быть. На том свете зачтется.
     Все так. Сейф обнаружился, где следует, и открылся с первой же попытки.
     Собственно, не сейф, а вмурованный в стену плоский  ящичек  с  железной
крышкой.
     Как открыла  дверцу,  на  пол  выпала  толстая  коленкоровая  папка  на
тесемочках. Лада папку подобрала, положила  на  стул  и  заглянула  в  сейф.
Перетянутая резинкой пачка четвертных, рублей восемьсот.  Негусто.  Впрочем,
это не главное. Главное же стояло, прислоненное к задней стенке,  закутанное
в байковый плед. Оно? Сдерживая дрожь в руках,  Лада  принялась  развязывать
пожелтевшую от времени толстую бельевую веревку. На ходу  отметала  мысли  о
неприятном  сюрпризе,  который  мог   приготовить   покойничек   для   особо
любопытных: потянешь за веревочку -  и  как  бабахнет!  Или  газом  ядовитым
обдаст...  Вряд  ли  -  слишком  бесхитростно  выглядит  пакет.  Под  пледом
открылась газета с большим зернистым портретом  Никиты  Сергеевича,  победно
вздевшим увесистый кулак. Шестьдесят второй год. Руки прочь от Кубы! Мы  вас
похороним! Газету долой. И марлю. Показались знакомые разные глаза...
     Антикульминация. Ноги н