азах  представив  себе
ситуацию - вот ее выключили хлороформом, укольчиком  усугубили,  сгрузили  в
участке для последующей транспортировки под бочок  какой-нибудь  обторчанной
шала-шовке, а потом в накладных запутались и пустили грузы не по назначению.
И вот она здесь, ставит мозги  под  компост,  а  наркоша  бедная  парится  в
подвале  на  Лубянке...  Херня,  конечно,  полная,  но  какие  есть   другие
объяснения? Предварительное промывание мозгов, начальный этап  зомбирования?
Почуяли, суки, что орешек крепковат, решили размягчить маленько.
     Сбить с панталыку, поставить в абсурдную ситуацию,  отследить  реакцию,
выждать, пока не дойдет до кондиции, а  там  брать  голыми  руками.  Само-то
кукушкино гнездо определенно настоящее, но не без засланного  же  казачка...
Значит, побег отменяется?..
     - Дарлин Ти,  пожалуйста,  подойдите  к  стойке  консьержки.  Повторяю,
Дарлин Ти, пожалуйста, подойдите к стойке консьержки...
     Ну, раз вы так просите...
     У стойки ее с озабоченным и хмурым видом  ждала  незнакомая  медсестра,
сжимая в руках пластмассовую дощечку с прикрепленным к ней листком.
     - Дарлин, вы... вы только не волнуйтесь,  пожалуйста,  возможно,  здесь
техническая ошибка... Мы получили данные ваших анализов и... у вас нехорошая
кровь... очень нехорошая. Мы вынуждены срочно отправить вас  в  больницу  на
обследование... Машина уже здесь.
     Этого еще не хватало! Когда с таким лицом говорят "очень плохая кровь",
это может значить только одно... Ну, разве что  еще  лейкемию.  Хрен  редьки
слаще?
     Превозмогая внезапную противность в ногах, в низу живота,  опираясь  на
руку  высокого  санитара,  доковыляла  кое-как  до  машины  и...   Кому   бы
рассказать,  какую  радость  способна  вызвать  в  отдельных  случаях   даже
протокольная физиономия полковника Паунда, поджидавшего ее в салоне "скорой"
в белом халате.
     - Доктор, я буду жить?
     Он, естественно, даже не улыбнулся в ответ.
     - Ситуация изменилась, мэм. С вами хотят говорить.
     Санитар деловито закачивал шприц из розовой ампулы.
     - А нельзя ли без этого, полковник? Я еще от прошлого раза не отошла.
     Обещаю смотреть только в потолок и согласна даже на завязанные глаза.
     Санитар вопросительно посмотрел на полковника.
     - Ладно, - сказал наконец Паунд. - Можете смотреть куда хотите.
     Дорога оказалась на удивление короткой. Уже через  час  они  въехали  в
Лондон со  стороны  Хендона  и  еще  минут  через  двадцать  остановились  у
пузатенького особняка на  прекрасно  знакомой  Тане  Камбер-лэнд-Террас,  не
доехав  всего  полквартала  до  одного  из  предприятий  "Зарины"  -  кабаре
"Сикрет-Сервис", выдержанном в стилистике "плаща и кинжала". Даже официантки
расхаживают в  черных  масках.  Выходя  из  автомобиля,  Таня  не  могла  не
улыбнуться  непреднамеренной   иронии   судьбы.   Впрочем,   такой   ли   уж
непреднамеренной?  Полковник  отметил   несерьезное   выражение   ее   лица,
нахмурился, решительно взял под руку и в бодром темпе повел ко входу.
     Выпустил ее руку только на втором этаже,  в  комнате,  служащей  то  ли
большим кабинетом, то ли библиотекой  -  стеллажи  до  потолка,  уставленные
внушительного вида томами, неизменный камин, монументальный письменный  стол
в дальнем конце комнаты, в  симметричных  альковах  -  два  стола  поменьше,
крытые зеленым сукном, при них кресла. В одно  из  кресел  полковник  усадил
Таню и молча вышел.
     Текли минуты. Таня потянулась, встала, чтобы размять ноги, прошлась  до
стеллажа, сняла с полки первый попавшийся том, раскрыла наугад.
     "Фамильный  герб  рода  Морвенов  (XV  век)  представляет  собой  белый
мальтийский крест на белом поле..." Пятьсот лет конспирации - круто!
     - Я не помешал?
     Таня резко обернулась. Книга выпала из враз ослабевших рук,  стукнулась
об паркет...
     - Ты?!
     Ее накрыло волной... нет, не памяти даже, ибо это осталось вне  памяти,
вообще  не  отфиксировалось  сознанием,  сразу  ухнув  в   темную   глубину,
неподконтрольную  разуму  и  только  в  узловые  мгновения  жизни  озаряемую
магической вспышкой. Тогда то, что казалось небывшим, становится бывшим...
     ...Ее первая лондонская  ночь.  Оживший  Винни-Пух  на  обоях.  Луна  в
незашторенном окошке. И двое на волнах...
     Не вором, но банкиром оказалось сознание, и  пережитое  возвращалось  с
процентами, накопленными за шесть лет...
     А потом они просто валялись, смеясь ни о чем. Притормозившее  время  не
спешило переходить на обыденный аллюр. Ее  ладонь  тихо  гладила  безволосую
голову, лежащую у нее на груди...
     - ...а мне еще привиделось, что ты светишься. А это луна через окошко в
твоей лысине отражалась.
     - А ты вправду светилась. Изнутри.
     - Это потому, что обрела то, чего мне недоставало. Но  не  поняла,  что
именно, и теперь не понимаю...
     - Обязательно ли понимать?..
     - А потом это что-то ушло, и я даже не заметила потери... Но  теперь  -
навсегда...
     - Навсегда - ответственное слово...
     - А помнишь, ты говорил о мужчине, живущем во мне...
     Он приподнялся на локте, посмотрел на нее блестящими глазами.
     - Ты вспомнила?
     - Вспомнила... Расскажи мне о нем.
     - Видишь ли, инь и янь, мужское и женское - это принципы, не  феномены.
А в каждом феномене  мужского  и  женского  начал  заложено  почти  поровну.
"Почти" - потому что для движения нужна разность потенциалов, а "поровну"  -
потому что для существования необходимо равновесие и внутри феномена, и  вне
его. Такое почти равновесие есть и в человеке - на генетическом  уровне,  на
гормональном, на духовном. Каждая женщина - это процентов  на  сорок  восемь
мужчина, а каждый мужчина  -  это  на  столько  же  женщина.  Многое  в  нас
определяется этим живущим в нас  существом  противоположного  пола.  Еще  до
нашей с тобой встречи моя внутренняя женщина - натура тихая, созерцательная,
немного вещунья - возжаждала  твоего  внутреннего  мужчину,  бесстрашного  и
безжалостного, дьявольски  умного,  жестокого,  беспощадно  справедливого  и
невероятно сильного. И твой мужчина откликнулся - и отдал твою женщину моему
мужчине...
     Она слушала его, загадочно улыбаясь.
     - И вот теперь...
     - А теперь мой мужчина будет любить твою женщину.
     Она соскользнула пониже и, возбудив его пальцами,  слегка  надавила  на
головку. На самом  кончике  открылась  щель.  Раскрывшись  до  предела,  она
осторожно ввела в эту щель клитор и начала сокращать мышцы...
     Он проснулся, почувствовав прикосновение к уху ее зубов. Еще не больно,
но уже чувствительно.
     - Эй! - позвал он. - Отпусти!
     К уху прижались мягкие губы, зашептали:
     - Ты говорил, что твоя женщина хотела меня еще до встречи со мной.  Как
так?
     Что ты знал обо мне? Откуда? Почему ты в ту ночь оказался там?
     Лорд Эндрю Морвен протер продолговатые, неуловимо  монголоидные  глаза,
улыбнулся, напружинил некрупное крепкое тело и мячиком выпрыгнул из кровати.
     - Пойдем, - сказал он. - Я покажу тебе кое-что.
     - Что у тебя там? -  спросила  она,  глядя,  как  он  старинным  ключом
открывает  окованную  железом  дверь  в  подвал.  -  Камера  пыток?  Скелеты
умученных жен и врагов? Бочонки амонтильядо?
     - Свидетельства тайного порока... Погоди, я включу электричество...
     Со сводчатого потолка тек мягкий  свет,  с  голых  белых  стен  глядели
цветные прямоугольники картин.
     Никакого сравнения с собранием покойного Родиона Кирилловича Мурина эта
коллекция не выдерживала. Штук пятнадцать  полотен,  разные  эпохи,  страны,
школы, причем кое-что Таня явно уже видела  -  в  музеях,  в  художественных
альбомах. Если это копии...
     - Ну, разумеется, копии, - словно читая  ее  мысли,  сказал  Морвен.  -
Единственный оригинал - вот.
     Он  ткнул  в  довольно  посредственный,  по  мнению  Тани,   альпийский
пейзажик.
     - Но... но зачем?
     - Видишь ли, эта скромная  коллекция  по-своему  уникальна,  и  я  знаю
двух-трех знатоков, которые готовы были бы отдать за нее пару  дюжин  весьма
известных и  несомненно  оригинальных  полотен,  не  говоря  уж  о  денежном
эквиваленте. Но рыночная ценность не имеет для меня никакого  значения  -  я
предпочитаю другие способы размещения  капитала,  а  это  исключительно  для
души... Все работы,  которые  ты  здесь  видишь,  принадлежат  кисти  одного
человека  -  Ксавье  Гризома,  признанного  мастера  подделок.  Великий  был
специалист, не только художник, но и  замечательный  химик.  Состав  краски,
лак, грунтовка, кракелюр, даже волоски на кисточках - все было безупречно. В
своих признаниях, посмертно опубликованных в Париже в начале века, он привел
подробный  список   своих   профессиональных   хитростей   и   произведений,
оставленных озадаченному потомству. Скандал был неописуемый.  Но  Гризом  не
был бы Гризомом, не оставив за собой  права  на  последнюю  шутку  -  больше
половины работ, приведенных в его записках, никогда им не  подделывались.  И
наоборот. Например, никто не знал, что в число его подделок входит вот эта.
     Он эффектным движением сдвинул бархатную занавесочку.  Золотистый  фон,
темные одежды, пылающие черные глаза, одухотворенный младенец...
     - ??, ??? ???, ??????... И ты вполне  уверен,  что  тебе  не  подсунули
оригинал?
     - Милая моя, мне ли не знать руку  Гризома?  Я  же  самолично  проводил
экспертизу в Москве. И сам привез этот холст сюда, имея на  руках  абсолютно
честное  разрешение  на  вывоз  из  страны,  выданное  вашим   Министерством
культуры.
     Работа неизвестного  художника  второй  половины  девятнадцатого  века,
выполненная в  манере  Эль-Греко...  А  оригинал,  как  и  сказано  в  любом
справочнике, сгорел вместе с виллой Дель-Пьетро в тысяча восемьсот девяносто
втором году.
     - Любопытно... А Шеров знал, что я добываю для тебя подделку?
     - Нет, разумеется. Я не хотел вдаваться в лишние разъяснения.
     - Ясно. Мой брак с Дарлингом - твоих рук дело?
     - Не совсем. Но я своевременно подключился.
     - Да уж... И это по твоей милости меня кинули  с  векселями  "Икаруса"?
Чтобы не выскользнула из-под вашей конторы?
     В глазах Морвена появилась обида. Похоже, неподдельная.
     - Я такими вещами не занимаюсь. Подозреваю,  это  штучки  Вадима.  Если
хочешь знать, узнав об этой неприятной истории, я тут же  выкупил  их  через
Пойзонби, одного из моих маклеров. Извини, что не за  полную  цену,  но  это
было бы слишком подозрительно.
     Теперь Морвен был ей понятней  и  ближе.  Родственный  ум,  родственная
душа. Но экстаз единения, пережитый в его уютной холостяцкой  спальне,  вряд
ли повторится.
     - У меня есть такое предложение: давай сменим наши простынные  тоги  на
более пристойное одеяние и сходим куда-нибудь,  в  тот  же  "Сикрет-сервис",
например.
     Возьмем отдельный кабинетик, выпьем, закусим, о  делах  наших  скорбных
покалякаем...
     Цитаты он, ясное дело, не понял, только выразительно посмотрел на нее.
     - Ах да, извини, забыла, что я здесь на  нелегальном  положении.  Тогда
корми меня. Пора обсудить создавшееся положение, а  на  голодный  желудок  я
соображаю туго.
     Эндрю Морвен усмехнулся и подал ей руку.
     - Прошу в столовую, сударыня.
     Оставив ее подогреваться аперитивом и орешками, он  принялся  колдовать
на кухне - большой, сверкающей, суперсовременной. Большая, кстати,  редкость
в богатых городских домах: многие даже завтракать предпочитают в ресторанах.
     Должно быть, внутренняя женщина  лорда  Морвена  отличается  нетипичной
домовитостью.
     И незаурядными кулинарными способностями. Креветочный коктейль  выгодно
отличался от покупного, а фрикасе было вообще выше всяких похвал.
     - Ну-с, - сказала Таня, отодвигая тарелку. - Итак,  что  побудило  тебя
возобновить наше знакомство именно сегодня,  извини,  уже  вчера?  Полковник
Паунд обмолвился о каких-то изменениях в ситуации.
     - А десерт?
     - А десерт, если можно, потом.
     - Можно. - Морвен вздохнул. - Операция  благополучно  провалена.  Клоун
застрелился.
     - Какой еще клоун?
     -  Тот,  которого  ты  окрестила  Пиквиком.  Обстоятельства  нам   пока
неизвестны, но то, что самоубийство связано с нашим... материалом,  сомнений
не вызывает.
     - Выходит, я могу возвращаться в "Зарину"?
     - Собственно, так я и предполагал, когда  отдал  распоряжение  привезти
тебя сюда.
     - Но...
     - Но с тех  пор  произошли  некоторые  изменения.  Где-то  образовалась
утечка информации. Источник этой утечки мы, конечно, установим, меры примем,
но  сделанного   не   воротишь.   Начато   конфиденциальное   расследование.
Разумеется, мы его проведем с блеском, доложим о результатах. Однако, как ты
понимаешь, некоторые ключевые фигуранты должны сойти со сцены.
     - В том числе и Таня Дарлинг.
     -  Увы.  Но  пусть  тебя  это  не  волнует.  Мы   просто   вернемся   к
первоначальному плану, разработанному в расчете на успех операции "Клоун".
     - А именно?
     Он поднялся, извлек из ящика чиппендейловского  комода  тонкую  зеленую
папку, раскрыл ее.
     - Неустановленное лицо женского пола, - прочитал он. -  Около  двадцати
пяти лет. Подобрана дежурной бригадой  в  районе  Кинг-Кросс.  Скончалась  в
госпитале  Святого  Клемента,  не  приходя  в  сознание.  Причина  смерти  -
передозировка наркотиками. Предана земле на Тауэр-Хэмлетс, участок 176097.
     - Это про меня?
     - Не совсем. В нашем  распоряжении  имеются  метрика  и  Ю-Би-40  этого
"неустановленного  лица".  Дарлин  Теннисон,  тысяча  девятьсот   шестьдесят
второго года рождения, место рождения - город Белфаст, близких родственников
не имеет, не участвовала, не привлекалась...
     - Ну, это точно про меня. - Таня показала на бирку "Дарлин  Т.",  снять
которую так и позабыла. - А где,  в  таком  случае,  Таня  Дарлинг?  Спит  в
безымянной могиле на участке семнадцать-сколько-то еще?  Номер  не  пройдет,
миссис Дарлинг - фигура известная, в народе уважаемая...
     - В безымянной могиле пока еще не спит никто. Так уж  вышло,  что  тело
Дарлин  Теннисон  было  ночью  позаимствовано  из  морга  и  переправлено  в
"Наннери"...
     - ...где и удостоилось чести быть представленным высокому  иностранному
гостю.  Правда,  после  столь  лестного  знакомства  от  тела  остались   не
подлежащие восстановлению фрагменты...
     -  ...ныне  пребывающие  в  нескольких  чемоданах  в  камере   хранения
Пэддингтонского вокзала... - подхватил лорд Морвен,  -  ...куда  были  сданы
темнокожим джентльменом в весьма возбужденном состоянии...
     - ...каковой джентльмен, придя в ужас от совершенного  им  зверского  и
немотивированного убийства  непосредственной  начальницы,  наложил  на  себя
руки...
     -  Отчего   ж   немотивированного   -   очень   даже   мотивированного.
Непосредственная  начальница  изобличила  оного  джентльмена  в   преступных
махинациях на астрономические суммы,  которые  он  затем  отмывал  через  их
предприятие. О чем осталась магнитофонная запись...
     - Запись? Это которую я сделала... то есть покойная миссис Дарлинг?
     -  Обрывающаяся,  увы,   сразу   после   увлекательной   сказочки   про
калифорнийскую нефть...
     - Мило! Но тогда придется доказывать, что Джулиан и Дуэйн Мак-Ферлин  -
одно лицо?
     - А он и есть одно лицо.
     - То есть как? Но отпечатки...
     - А тебе не приходило в голову, что Эрвин Брикстон  -  наш  человек,  а
никакого Джулиана Бишопа в природе нет и не было. Дуэйн, милочка, был жалкий
адвокатишка, которого сначала подманили, сыграв на его непомерной  жадности,
потом подставили, а потом помогли унести  ноги  и  легализоваться  на  новой
родине.
     В обмен на некоторые услуги. Ведь это он впустил меня в ту ночь в  твою
комнату...
     Таня прижала ладонь к виску.
     - Стоп-стоп, тогда выходит, что "Бонанза"...
     - Ты переживаешь за зажравшихся янки?
     - Однако! И что теперь?
     - А что теперь? Бренные  останки  миссис  Дарлинг  будут  извлечены  из
чемоданов и преданы земле  в  закрытом  гробу  и  торжественной  обстановке,
извини  за  неуклюжую  игру   слов.   А   агент   Теннисон   по   завершении
восстановительного  курса  в  "Элвендейле"  направляется   в   Корнуолл   на
специальную учебную базу.
     - Не пойдет.
     - Что, неужели не  понравилось  в  "Элвендейле"?  Для  тебя  же,  между
прочим, старались, упрятать по-надежнее, пока тут шум не поутихнет маленько.
Согласись, кому бы пришло в голову искать тебя в подобном месте?
     - И заодно посмотреть, как я буду реагировать на такую шизуху.
     - Ну, не без этого. В нашем деле надо быть готовым ко всяким поворотам.
И кстати, справлялась ты безупречно... А теперь, когда ты все  знаешь,  тебе
там хорошо будет. Отдохнешь, нервишки подлечишь.  На  базе,  честно  говоря,
отдыхать не дадут.
     - Дело не в этом. Против "Элвендейла" я ничего особенно не имею,  такая
дурь, что даже забавно. Просто я не хочу работать на вашу контору.
     -  Так.  -  Морвен  постучал  пальцами  по  столу.  -  Ты   не   вполне
представляешь себе, от чего пытаешься отказаться. Ты  же  буквально  создана
для такой работы, а она - для тебя. Со временем откроются головокружительные
перспективы.
     - Если дадите дожить.
     -  О  чем  ты  говоришь?  Как  ты  уже  успела  убедиться,  мы  дорожим
талантливыми людьми.
     - Если бы задачей органов была забота о талантах, то это  было  бы  уже
министерство  культуры.  Вы,  голубчики,  призваны  не  дорожить  людьми,  а
использовать людей, манипулировать ими и  безжалостно  от  них  избавляться,
когда они окажутся ненужными или хотя бы потенциально вредными. А  ненужными
и вредными они становятся не только в силу  ошибки  или  собственного  злого
умысла, а чисто ситуативно. Причем ситуация чаще всего возникает по вашей же
милости.
     - Помилуй, мы же порядочные люди...
     - Эти аргументы прибереги для других. Когда спецслужба  руководствуется
соображениями  порядочности,  а  не  целесообразности,   грош   цена   такой
спецслужбе.
     Но  от  твоего  предложения  я  отказываюсь  совсем  не  из   моральных
принципов.
     - Почему же?
     - Потому что хочу быть свободна в своих решениях. Хочу не только решать
задачи, но и сама их  ставить,  взвешивать  риск,  определять  альтернативы,
иметь  право  отказаться  от  того,  что  считаю  неумным,  несвоевременным,
нецелесообразным.
     Иными словами, не желаю быть винтиком, даже золотым, вроде  мифического
Джеймса Бонда или вполне реального Эндрю Морвена.
     - Это я-то винтик? - Морвен откинулся на спинку стула и расхохотался.
     - А кто? Ведь ты самостоятельно  не  можешь  решить  даже,  что  теперь
делать со мной - обрабатывать дальше, ликвидировать  или  отпустить  на  все
четыре стороны.
     - Это как сказать...
     Морвен замолчал, с интересом поглядывая на  Таню.  Молчала  и  она.  Он
заговорил первым:
     - Пока что ты убедила меня лишь в том, что работать на нас не хочешь  и
не будешь, но никак не в том, что отпустить тебя будет  целесообразно.  Пока
что  я  в  этом  отнюдь  не  уверен.  Ты  чересчур  много  знаешь,   слишком
непредсказуема и независима, уговоры на тебя не действуют, более решительные
меры дадут результат, обратный желаемому... Обидно,  конечно,  терять  такой
превосходный  материал,  а  что  делать?  Раз  не  получается  использовать,
остается  только  ликвидировать.  Моя  внутренняя  женщина  будет,  конечно,
безутешна до конца дней своих, да и  мужчине  будет  очень,  очень  грустно,
но... Грош  мне  цена,  как  золотому  винтику  в  конторе,  если  не  смогу
переступить через собственные чувства... Ну что, жду твоих аргументов.
     - У меня их нет. Зато есть кое-что другое.
     - Что же? - Интерес его был неподдельным.
     - Для этого мне нужно съездить в Саррей.
     - Это исключено.
     - Боишься, что сбегу? Напрасно. Впрочем, можем поехать  вместе.  Сейчас
г