стречались. По какой-то причине  сотрудничество  с  фирмой  Рафало-вича  не
состоялось, так что в контактах с ним тоже особой нужды не  было.  У  них  в
Денвере я так и не побывал - мой визит  в  Штаты  был  крайне  ограничен  по
времени, финансам и географии, - только всласть  наговорились  по  телефону.
Зато виделся в Нью-Йорке со взрослой Нюточкой...
     Что  же  касается  второй  Тани,  то  она  долгое  время  казалась  мне
исключительно  продуктом  моего  безудержного  воображения,   сцепленным   с
реальностью всего двумя хилыми корешками: студенческими еще впечатлениями от
виденной  пару  раз  рослой  рыжей  красавицы,  эффектно   подкатывающей   к
университету  на  новеньких  желтых  "жигулях",   и   несколькими   скупыми,
неохотными фразами Тани и Павла о  его  первой  жене,  биологической  матери
Нюточки, которая бросила  его  с  ребенком,  выскочила  замуж  за  какого-то
иностранца - и канула в Лету.
     Но в  начале  мая  раздался  телефонный  звонок,  надолго,  признаться,
выбивший меня из колеи.
     - Ну, здравствуй, Вересов.  -  произнес  в  трубке  незнакомый  женский
голос, низкий и бархатный, словно у сытой тигрицы. -  Прочла  я  твой  опус.
Лихо закрутил, мне понравилось. Только про меня все наврал.
     - Это... это ты? - пролепетал я, не веря собственным ушам.
     - Она самая.
     - Но я думал... тебя нет.
     - Есть, как  слышишь.  Надо  бы  нам  как-нибудь  встретиться,  кое-что
перетереть.
     - Надо... Ты откуда?
     - Из Рима, - хохотнула она, - который под Крышей мира, где  торчат  еще
пики Ленина и Коммунизма. Немного тут с делами разберусь, непременно  заеду.
Жди.
     Жду.