Страницы: -
1 -
2 -
3 -
4 -
5 -
6 -
7 -
8 -
9 -
10 -
11 -
12 -
13 -
14 -
15 -
живленным.
- Ты живешь в деревне? - спросил Ситроэн.
- Да, - ответил Жан.
- У нас есть сад, - сказал Ситроэн. - Здесь так забавно. А в деревне
есть еще такие же сильные мальчики, как ты?
Жан замялся в нерешительности, но все же сказал правду:
- Да! И не мало.
- Тебе девять лет уже исполнилось?
- Десять, - уточнил Жан.
- А как ты думаешь, я смог бы рубить деревья, если бы мне было десять
лет? - спросил Ситроэн.
- Не знаю, - ответил Жан. - Это довольно трудно без сноровки.
- Можно я его подержу? - попросил Ситроэн.
- Что? - переспросил Жан. - Мой нож?
- Да, твой нож, - повторил Ситроэн, упиваясь звучанием нового слова.
- Попробуй, - великодушно разрешил Жан. - Но смотри, он тяжелый.
Ситроэн с благоговением взял нож. Воспользовавшись наступившей пау-
зой, Жан смачно поплевал на свои ладони. Увидев это, Ситроэн с некоторой
брезгливостью отдал ему нож.
- А зачем ты плюешь на ладони? - спросил Ноэль.
- Все мужчины так делают, - объяснил Жан. - От этого руки твердеют.
- Как ты думаешь, мои руки тоже станут твердыми? - спросил Ситроэн. -
Может быть, такими же твердыми, как дерево!
- Не знаю, - ответил Жан.
Он снова принялся за работу.
- Ты никогда не искал в своем саду слизняков? - спросил Ситроэн.
Жан задумался, шмыгнул носом и выстрелил здоровой зеленой соплей на
более чем значительное расстояние.
- Ото! - воскликнул Ноэль. - Ты видел?
- Да, - ответил Ситроэн. Заинтересовавшись, они сели на землю.
- Мой брат как-то копал землю и нашел кость мертвеца, - начал расска-
зывать Жан.
Они слушали его, но уже без особого интереса. Жакмор стоял рядом и
разглядывал странный квартет. Психиатр был несколько озадачен.
XIX
27 окткабря
Он проснулся внезапно. В дверь стучали. Он еще не успел ответить, как
Клементина вошла в комнату.
- Здравствуйте, - сказала она с отсутствующим видом.
Похоже, она была в полном смятении.
- Что случилось? - спросил заинтригованный Жакмор.
- Ничего! - ответила Клементина. - Это так глупо. Мне приснился
страшный сон.
- Опять несчастный случай?
- Нет. Они выходили из сада. Это становится навязчивой идеей.
- Ложитесь спать, - посоветовал Жакмор, садясь в кровати. - Я попро-
бую что-нибудь сделать.
- Что?
- Не беспокойтесь.
Она понемногу приходила в себя.
- Вы хотите сказать, что можете что-то сделать для их безопасности?
- Да, - сказал Жакмор.
Все та же неясная мысль. Но на этот раз она подводила его к конкрет-
ному действию.
- Ложитесь спать, - повторил он, - Мне нужно одеться. Хочу кое-что
проверить, потом зайду к вам. Они уже встали?
- Они в саду, - ответила Клементина.
Она вышла и закрыла дверь.
XX
- Не так, - сказал Ситроэн. - Вот как надо.
Он лег плашмя на траву и, едва шевеля руками и ногами, оторвался от
земли сантиметров на тридцать. Потом пролетел вперед и сделал безукориз-
ненную мертвую петлю.
- Только не высоко, - предупредил его Ноэль. - Не поднимайся над
клумбой. А то увидят.
Следующим был Жоэль, он взлетел, но на вершине петли завис и быстро
спустился.
- Идут! - прошептал он низким голосом.
- Кто? - спросил Ситроэн.
- Дядя Жакмор.
- Мы играли в камни, - предупредил Ситроэн. Они уселись в кружок и
взяли в руки лопатки. Через несколько минут, как и следовало, появился
Жакмор.
- Здравствуй, дядя Жакмор, - сказал Ситроэн.
- Здравствуй, - повторил Жоэль.
- Здравствуй, - подхватил Ноэль. - Посиди с нами.
- Я пришел с вами поболтать, - начал Жакмор, опускаясь на землю.
- Что же тебе рассказать? - спросил Ситроэн.
- Бог ты мой, да что угодно. Чем вы занимаетесь, например?
- Ищем камни, - ответил Ситроэн.
- Наверное, очень интересно, - предположил Жакмор.
- Очень интересно, - подтвердил Ноэль. - Мы играем в это каждый день.
- Когда я вчера шел в деревню, на дороге было много красивых камней,
- сообщил Жакмор, - но я, конечно, не мог вам их принести.
- Ну, ничего, - успокоил его Жоэль, - здесь их вдоволь.
- Да, правда, - признал Жакмор. Возникла пауза.
- На дороге много чего есть, - простодушно заметил Жакмор.
- Да, - ответил Ситроэн. - Да и везде много чего есть. Через решетку
видно. Дорога просматривается до самого поворота.
- Смотри-ка! Ну а за поворотом?
- Ну! - протянул Ситроэн. - За поворотом должно быть то же самое.
- А еще дальше деревня, - сообщил Жакмор.
- А в ней такие мальчики, как Жан, - добавил Ситроэн.
- Да.
- Он плюет себе на ладони, - вспомнил Ситроэн и брезгливо поморщился.
- Он работает, - сказал Жакмор.
- Все, кто работают, плюют себе на ладони?
- А как же, - ответил Жакмор. - Это для того, чтобы волосы на руках
не росли.
- А деревенские мальчики играют? - спросил Жоэль.
- Когда у них есть время на игры, они играют все вместе. Но чаще все-
го они работают, а если не работают, то их бьют.
- Мы все время играем вместе, - произнес Ситроэн.
- А еще там есть месса, - продолжал Жакмор.
- А что такое - месса? - поинтересовался Ноэль.
- Ну, это когда куча народу набивается в зал, такой большой зал, а
потом выходит господин кюре в красивых расшитых одеждах, и он говорит с
людьми, и они кидают ему в морду булыжники.
- Ты произносишь нехорошие слова, - заметил Жоэль.
- И это все? - спросил Ситроэн.
- Когда как, - продолжал рассказывать Жакмор. - Например, вчера кюре
подготовил очень хороший спектакль. Он дрался с ризничим прямо на сцене,
в боксерских перчатках; они лупили друг друга, а в конце начали драться
все присутствующие.
- И ты тоже?
- Конечно.
- А что такое - сцена? - спросил Жоэль.
- Это часть пола, но поднятая повыше, чтобы всем было видно. А люди
сидят на стульях вокруг.
Ситроэн задумался.
- А кроме драки в деревне чем-нибудь еще занимаются? - заинтересован-
но спросил он.
Жакмор неуверенно помялся.
- М-м... нет, в общем-то, - ответил он.
- Тогда, - заключил Ситроэн, - я считаю, что в саду лучше.
У Жакмора отпали все сомнения.
- Итак, - сказал он, - выходить на волю вам не хочется?
- Совершенно, - ответил Ситроэн. - Мы и так на воле. А потом, нам не
до драк. Есть дела поважнее.
- А именно? - спросил Жакмор.
- Ну...
Ситроэн посмотрел на братьев.
- Камни искать, - промолвил он.
И они снова принялись копать, явно показывая Жакмору, что его при-
сутствие их несколько стесняет. Жакмор встал.
- А вам не жалко, что деревьев больше нет? - спросил он перед тем,
как уйти.
- О! Было красиво, но ничего, новые вырастут, - отозвался Ситроэн.
- Да, но где теперь лазать?
Ситроэн промолчал. Ноэль ответил за него.
- Лазать по деревьям, - заявил он, - в нашем возрасте уже неинтерес-
но.
Смешавшись, Жакмор удалился. Если бы он обернулся назад, то увидел
бы, как три маленькие фигурки взмыли в небо и спрятались за облаком,
чтобы вволю посмеяться над его бестолковыми вопросами. Ох уж эти взрос-
лые!
XXI
28 окткабря
Низко склонив голову и сгорбившись, Жакмор широко шагал по дороге.
Борода остро топорщилась. От былой прозрачности не осталось и следа, и
вследствие этого он чувствовал себя чрезмерно телесным. Психоанализ
продвигался, сеансы учащались; еще чуть-чуть, и психосеансировать будет
нечего. Предавался Жакмор суете, спрашивая себя: "Как закончить это
все?" Что ни делай, что ни говори, как ни дави на Сляву, все равно снис-
кать, в психическом смысле, больше ничего не удастся. Живым он ощущал
лишь свой личный опыт, живыми - лишь свои собственные воспоминания. Сля-
вины не усваивались. По крайней мере, не все.
"Подумаешь! Подумаешь! - твердил он себе. - Прекрасна и свежа приро-
да, хотя година на закате. О, месяц окткабрь, который я предпочитаю по-
годам морских смываний, месяц окткабрь пахучий и спелый, с черными,
жесткими листьями и колючей проволокой красных шипов; твои облака, что
егозят и тонко провисают по краям неба, твое жнивье цвета старого меда и
все остальное, и до чего же все это красиво, земля мягкая, бурая, теп-
лая, чего беспокоиться? какая глупость, все утрамбуется очень быстро.
Ах! Как томительна дорога!"
Чемодайки улетали в жаркие, небось, страны; психиатр закатил кверху
глаза, хотя слышал ушами. Любопытна сия привычка брать аккорд: птицы
впереди стаи держали тонику, в середине тянули септиму, остальные делили
доминанту и субдоминанту, а некоторые пускались в более утонченные, то
бишь еле слышные оттенки. Все начинали и заканчивали одновременно, хотя
и с неравномерными интервалами.
"Повадки чемодаек, - думал Жакмор. - Кто их изучит? Кто сможет их
описать? Нужна толстая книга, отпечатанная на мелованной бумаге, иллюст-
рированная цветными офортами, рожденными плодотворным резцом наших луч-
ших анималистов. Чемодайки, чемодайки, кому познать ваши повадки? Но
увы, кому довелось поймать хотя бы одну, цвета сажи, с красной грудкой,
сверкающую лунным глазом и попискивающую, словно маленькая мышь? Вы, че-
модайки, что умираете, как только на ваши воздушные перья опускается са-
мая нежная рука, вы, что умираете по малейшему поводу, когда на вас
смотрят слишком долго, когда смеются, вас разглядывая, когда к вам пово-
рачиваются спиной, когда снимают шляпу, когда ночь заставляет себя
ждать, когда вечер наступает слишком рано. Хрупкие и нежные чемодайки,
чье сердце занимает все внутреннее пространство, заполненное у другой
живности куда более прозаическими органами.
Может быть, другие видят чемодаек не так, как вижу их я, - говорил
себе Жакмор, - а может быть, я вижу их не совсем так, как об этом расс-
казываю, но в любом случае несомненно одно: даже если чемодаек не ви-
дишь, нужно делать вид. Впрочем, они настолько заметны, что просто смеш-
но их не замечать.
Я все хуже и хуже различаю дорогу, это факт. Потому что я знаю ее
слишком хорошо. Однако мы считаем красивым именно то, что нам - утверж-
дают все - привычно. Только не я, вроде бы. Или, может быть, потому, что
эта привычность позволяет мне видеть вместо этого что-то другое? Напри-
мер, чемодаек. Итак, сформулируем определение правильно: мы считаем кра-
сивым то, что нам достаточно безразлично, дабы иметь возможность видеть
то, что мы хотим иметь вместо. Быть может, я зря употребил первое лицо
во множественном числе. Употребим его в единственном: я считаю... (см.
выше).
Хи, хи, - усмехнулся себе в лицо Жакмор, - вот он я, внезапно и при-
чудливо глубокий и рафинированный. И кто бы поверил, а, кто бы поверил?!
Ко всему прочему, это высочайшее определение свидетельствует о моем
больше чем незаурядном здравомыслии. А что может быть поэтичнее, чем
здравомыслие?"
Чемодайки сновали туда-сюда, меняя курс в самый неожиданный момент,
выписывая в небе грациозные фигуры, среди которых - спасибо длительной
стойкости изображения, отпечатанного на сетчатке глаза, - различался
трифолиум Декарта, а также ряд других криволинейных кренделей, включая с
любовью нарисованную дугу под названием "кардиоида".
Жакмор продолжал разглядывать чемодаек. Они залетали все выше и выше,
поднимались широкими спиралями так далеко, что начинали терять различи-
мые контуры. Теперь они были всего лишь капризно разбросанными черными
точками, одушевленными единой общей жизнью. Каждый раз, когда они проле-
тали перед солнцем, ослепленный психиатр щурил глаза.
Вдруг со стороны моря он заметил трех птиц покрупнее; они летели с
такой скоростью, что он не смог определить их породу. Прикрыв глаза ру-
кой, он вглядывался в неясные очертания. Но летящие существа пропали.
Через какое-то время они вынырнули из-за далекого скалистого выступа,
описали уверенную кривую и взмыли вверх, поочередно и все с той же су-
масшедшей скоростью. Они, должно быть, так быстро махали крыльями, что
психиатр их совсем не различал - он видел три почти одинаково вытянутых
веретенообразных силуэта.
Три птицы спикировали на стайку чемодаек. Жакмор остановился и снова
посмотрел наверх. У него учащенно забилось сердце - волнение, которое он
не мог никак объяснить. Может быть, страх за жизнь чемодаек; может быть,
восхищение от легкости и грациозности трех существ; может быть, впечат-
ление от согласованности, синхронности их движений.
Они летели вверх по несуществующему воздушному склону невероятной
крутизны, и от этой скорости захватывало дух. "Ласточкам за ними не уг-
наться, - подумал Жакмор. - Это, наверное, довольно большие птицы".
Приблизительность расстояния, с которого он заметил их в первый раз, не
позволяла оценить, даже примерно, их размеры, но они выделялись на свет-
лом фоне значительно четче, нежели почти достигшие к этому времени пре-
дела видимости чемодайки - булавочные головки на сером небесном бархате.
XXII
28 окткабря
"Дни укорачиваются, - говорила себе Клементина. - Дни укорачиваются,
вот и зима на носу, а за ней и весна норовит. В это время года появляет-
ся бесчисленное множество опасностей, новых опасностей, о которых с ужа-
сом думаешь еще летом, но которые конкретизируются, принимая четкие
очертания, только сейчас, когда дни укорачиваются, листья опадают, а
земля начинает пахнуть теплой мокрой псиной. Ноябраль, холодный месяц
моросящий. Дождь может причинить целую кучу неприятностей, причем в раз-
ных местах одновременно. Он может размыть посевные угодья, затопить ов-
ражье, ввести в раж воронье. Внезапно может ударить мороз, прямо по Сит-
роэну, и он заболеет двусторонней бронхопневмонией, и вот он кашляет и
харкает кровью, и обеспокоенная мать у его изголовья склоняется над осу-
нувшимся личиком, которое внушает щемящую жалость, а остальные дети, без
присмотра, пользуются удобным моментом и выходят без сапог, и простужа-
ются в свою очередь, каждый подхватывает какую-нибудь болезнь, но уже
другую, невозможно лечить всех троих сразу, начинается беготня из комна-
ты в комнату, ноги стираются до мозолей, нет, до костей, и на культяп-
ках, на культяпках, из которых на холодный пол сочится кровь, продолжа-
ется метание от кровати к кровати с подносом и лекарствами; а микробы из
трех изолированных комнат летают по всему дому и сплочаются, и из их
тройственного соединения рождается гнуснейший гибридище, чудовищный мик-
робище, различимый невооруженным глазом, который обладает редкой способ-
ностью провоцировать увеличение всей одряхлевшей цепочки страшно размяк-
ших лимфатических желез внутри суставов неподвижных детей, и вот разбух-
шие железы лопаются, и микробы расползаются по всему телу, да, вот, вот
что может принести с собой дождь, серый дождь окткабря заодно с ветром
ноябраля, ах! теперь ветер уже не сможет ломать на деревьях тяжелые вет-
ви и швырять их на головы невинных детей. Но зато в отместку ветер рас-
качивает море резкими порывами, прилив, прибой, намокшую скалу окатывают
волны, на гребень одной из них взлетает какой-нибудь микроорганизм, кро-
хотная ракушка. Жоэль смотрит на волны, и (нет, ничего! лишь прикоснове-
ние) ракушка попадает ему в глаз. Как попала, так и выпала, он трет глаз
рукавом, у него ничего нет, ничего кроме едва заметной царапинки; и с
каждым днем ссадина растягивается. Другой глаз, также пораженный скрытой
хворобой, тускло отражает далекое небо; Господи, Жоэль ослеп... а волны
все окатывают скалу, они поднимаются все выше, и земля, подобно сахару,
намокает от их пенистой накипи и, подобно сахару, тает, тает и растворя-
ется и растекается липким сиропом, растаявшая земля затягивает Ситроэна
и Ноэля, о Господи, и их легкие детские тела несколько секунд плывут на
поверхности почерневшего потока, а потом погружаются в него, и земля -
ах! - земля забивает им рты; кричите, кричите же, чтобы кто-нибудь услы-
шал, чтобы кто-нибудь пришел на помощь!"
Весь дом сотрясался от воплей Клементины. Но никто не отзывался; она
слетела по лестнице вниз, вылетела в сад, рыдая и истошно призывая де-
тей. Безмолвствовал серый бледный туман, и что-то шептали далекие волны.
Теряя рассудок, она добежала до скалы. Потом подумала, что они спят, и
повернула к дому, но на полпути передумала и свернула к колодцу, чтобы
проверить наличие тяжелой дубовой крышки. Шатаясь, задыхаясь, она добе-
жала до дома, поднялась по лестнице, обошла все комнаты, чердак, подвал.
Вышла в сад и, интуитивно угадав направление, бросилась к ограде. Калит-
ка была открыта. Она выскочила на дорогу. Метрах в пятидесяти от дома
она увидела фигуру Жакмора, возвращающегося из деревни. Он шел нетороп-
ливо, запрокинув голову, полностью отдавшись созерцанию птиц.
Она схватила его за лацканы пиджака:
- Где они? Где они?
Жакмор вздрогнул от неожиданности.
- Кто? - спросил он, стараясь переключиться на Клементину.
От сверкающих взоров у психиатра рябило в глазах.
- Дети! Калитка открыта! Кто ее открыл? Они ушли!
- Да нет же, они никуда не уходили, - успокоил ее Жакмор. - Калитку
открыл я, когда выходил. Если бы они ушли, я бы их увидел.
- Это вы! - задыхаясь, крикнула Клементина. - Несчастные дети! Из-за
вас они потерялись!
- Да сдалась им эта калитка?! - сказал Жакмор. - Спросите у них сами,
им совершенно не хочется выходить из сада.
- Это они вам так сказали! Будьте уверены, мои дети достаточно умны
для того, чтобы обвести вас вокруг пальца! Давайте! Быстрее!
- Вы везде посмотрели? - спросил Жакмор, ухватив ее за рукав.
Впечатление, которое производила на него Клементина, усиливалось с
каждой минутой.
- Везде! - всхлипнула Клементина. - Даже в колодце.
- Ну и дела! - протянул Жакмор.
Машинально он в последний раз поднял глаза. Три черные птицы переста-
ли играть с чемодайками и начали резко снижаться. Ему вдруг пришла в го-
лову мысль.
Но он тут же ее выпроводил - глупые фантазии, безумные идеи; где же
они могут быть?
И все-таки он продолжал следить за птицами; еще секунда, и они скры-
лись за скалой.
- Вы везде посмотрели? - переспросил Жакмор.
Он бросился к дому. Клементина закрыла калитку и, задыхаясь, побежала
за ним. Ворвавшись в дом, они увидели спускающегося по лестнице Ситроэ-
на. Клементина накинулась на него как дикая кошка. Жакмор, слегка рас-
чувствовавшись, незаметно наблюдал за ней. Клементина что-то бессвязно
лепетала, спрашивала, осыпала ребенка поцелуями.
- Я был на чердаке вместе с Жоэлем и Ноэлем, - объяснил мальчик, выр-
вавшись из ее объятий. - Мы разглядывали старые книги.
На лестнице появились Ноэль и Жоэль. Их щеки раскраснелись - кровь с
молоком, - от них веяло чем-то свежим, живым. Запах свободы? Ноэль засу-
нул поглубже выглядывающий из кармана кусок облака; Жоэль улыбнулся, за-
метив оплошность брата.
До самого вечера она не отходила от них ни на шаг, балуя, лаская, об-
ливая слезами, как будто они вырвались из пасти кровожадного людоеда.
Она уложила их спать, поправила одеяла и вышла только тогда, когда они
заснули. После этого она поднялась на третий этаж и постучалась к Жакмо-
ру. Она говорила минут пятнадцать. Он отзывчиво поддакивал. Когда она
вышла из его комнаты, завел будильник. Завтра, на заре, он пойдет в де-
ревню за рабочими.
XXIII
67 новраля
- Хочешь посмотреть? - предложил Ситроэн. Он первый отреагировал на
шум, который доносился со стороны ограды.
- Я не могу, - ответил Жоэль. - Мама будет недовольна и опять распла-
чется.
- Да ничего страшного, - убеждал брата Ситроэн.
- Ничего, как же! Когда она плачет, - сказал Жоэль, - она начинает
целовать и прижимается мокрым лицом. Это так противно. Душно.
- А мне все равно, - сообщил Ноэль.
- Ну что она может сделать? - не отступался Сит-роэн.
- Я не хочу ее расстраивать, - ответил Жоэль.
- Это ее совер