их здоровья,  -
ответила Клементина. - Это очень хрупкие дети.
   Она вздохнула.
   - У меня такое ощущение, будто я в двух шагах от цели,  -  призналась
она. - Ощущение бесподобное. Это даже пьянит.
   - Вам следовало бы отдохнуть, - посоветовал психиатр, - немного,  ра-
зумеется.
   - Даже не знаю. Я так их люблю, что уже не могу отдыхать.
   - Если вы способны вытерпеть подобную зависимость...
   - Это ничто по сравнению с тем, что я уже вынесла!
 
 
   XXVII
 
   14 мартюля
 
   Сквозь просветы изгородей можно было увидеть медлительную,  спокойную
скотину, жующую низкие полевые злаки. На дороге, сухой и  пустынной,  не
осталось и следа от вчерашнего града. Ветер  шевелил  кустарник,  солнце
отвечало за пробелы в тенистой пунктирной линии на траве.
   Жакмор обращал на пейзаж внимательные взоры; на все то, что он больше
никогда не увидит, - приближался тот день, когда он  займет  уготованное
ему судьбой место.
   "Если бы я не оказался 28-го августа на дороге, ведущей к скале...  -
думал он. - А теперь месяцы стали такими странными; в  деревне  время  -
более пространно, оно проходит быстрее и бесследное.
   Время, которое я переварил. Время, которым они меня пичкали. Что  они
могли дать мне еще?
   Слява умер вчера, и я займу его место. Изначально пустой,  я  взвалил
на себя слишком тяжелую ношу. Стыд - явление распространенное.
   Зачем я хотел исследовать, зачем я стремился  познать;  к  чему  ста-
раться быть похожим на них - беспредрассудочных; неужели все обязательно
заканчивается этим, и только этим?"
   Он вспомнил о том, как в воздухе танцевали чемодайки - и  каждый  шаг
по этой до боли знакомой, опостылевшей дороге налился свинцом, - и  вне-
запно почувствовал себя таким грузным. "Маршрут исхоженный не раз, к че-
му так долго тянем мы с уходом, и почему остался я в том доме на  скале,
а не ушел купаться в золотом сиянье Слявы?"
   Дом. Сад. За ним скала и море. "Где-то теперь Ангель, - спрашивал  он
себя, - куда он отправился на этом непрочном приспособлении,  что  кача-
лось посреди воды?"
   Оставив позади золотую решетку, он спустился к морю и дошел до песча-
ного берега, до влажной гальки со свежим запахом и легкой бахромой пены.
   От верфи Ангеля почти не осталось и следа. Несколько все  еще  черных
камней, обгоревших во время запуска корабля, только и всего.  Машинально
он поднял голову и замер.
   Тройняшки сломя голову бежали по  краю  скалы.  Силуэты,  уменьшенные
расстоянием и углом зрения. Они неслись будто по прямой, не обращая вни-
мания на камни, вылетающие из-под ног; они мчались, не думая об опаснос-
ти; похоже, они потеряли разум. "Одно неосторожное движение - и они сва-
лятся. Один неловкий шаг - и у моих ног окажутся их искалеченные,  окро-
вавленные тела".
   Тропу таможенников, по которой они бежали, чуть дальше пересекала ог-
ромная расщелина; но ни один из них, казалось, и не собирался останавли-
ваться. Наверняка забыли.
   Жакмор до боли сжал кулаки. Крикнешь - а они испугаются и  оступятся.
Они не могли видеть расщелину, но зато он со своего места видел ее очень
хорошо.
   Слишком поздно. Ситроэн первым завис над провалом. Кулаки Жакмора по-
белели, он закричал. Дети повернули головы в его сторону, заметили  его.
А затем кинулись с обрыва и, резко  спланировав,  приземлились  рядом  с
ним, радостно лепечущие, как птенцы ласточек.
   - Ты видел нас, дядя Жакмор? - спросил Ситроэн. - Только ты никому не
говори!
   - Это такая игра: делать вид, будто не умеешь летать, - объяснил  Но-
эль.
   - Так здорово, - сказал Жоэль. - Не хочешь с нами поиграть?
   Теперь он все понял.
   - Так это были вы, тогда, с птицами? - спросил он.
   - Да, - ответил Ситроэн. - Знаешь, а мы тебя видели. Но мы  старались
лететь очень быстро и поэтому не остановились. А потом, знаешь, мы нико-
му не говорили, что умеем летать. Вот научимся  летать  очень  хорошо  и
тогда сделаем маме сюрприз.
   "Сделаем маме сюрприз... А какой сюрприз она готовит вам?! Это меняет
дело. Если это так, то она не имеет права. Нужно, чтобы она узнала.  За-
пирать их, когда они... Я должен что-то сделать. Я должен... я не  хочу,
чтобы... у меня остается один день... один  день  до  лодки  на  красном
ручье..."
   - Идите, цыпочки, играйте, - сказал он. - Я должен подняться наверх к
вашей матери.
   Они поносились немного над волнами, погонялись друг за другом, верну-
лись к нему, проводили до  подъема,  помогли  преодолеть  самые  трудные
участки пути. Спустя несколько минут он дошел до гребня и решительно за-
шагал к дому.
 
 
   XXVIII
 
   - Послушайте, - удивилась Клементина, - я ничего не понимаю. Вчера вы
нашли эту идею хорошей, и вот вы являетесь и говорите, что это  бессмыс-
ленно.
   - Я по-прежнему с вами согласен, - сказал Жакмор. - Ваше решение  га-
рантирует им надежную защиту. Но есть еще кое-что, и вы об этом забыли.
   - О чем? - спросила она.
   - А нужна ли им эта защита?
   Она пожала плечами.
   - Но это же очевидно. Я умираю от беспокойства, думая о том, что мог-
ло бы с ними еще случиться.
   - Использование сослагательного наклонения, - заметил Жакмор, - часто
является признанием собственной беспомощности - или тщеславия.
   - Не пускайтесь в праздные разглагольствования. Хоть раз  попытайтесь
говорить вразумительно.
   - Послушайте, - упорствовал Жакмор, - я вас убедительно  прошу  этого
не делать.
   - Но почему же? - спросила она. - Объяснитесь наконец!
   - Вы все равно не поймете... - прошептал Жакмор.
   Он не посмел выдать их секрет. Пусть у них останется хоть что-то.
   - Думаю, у меня больше чем у кого бы то ни было оснований судить, что
им нужно.
   - Нет, - возразил Жакмор. - У них этих оснований еще больше.
   - Это глупо, - отрезала Клементина. - Мои дети постоянно подвергаются
опасности, как, впрочем, и все остальные.
   - У них есть защита, которой нет у вас, - промолвил Жакмор.
   - В конце концов, - заявила она, - вы не любите их так, как люблю  я,
и не можете чувствовать то, что чувствую я.
   Жакмор замолчал.
   - Естественно, - произнес он. - Я и не могу их так любить.
   - Меня может понять только мать, - сказала Клементина.
   - Но птицы умирают в клетке, - заметил Жакмор.
   - Живут, и очень даже хорошо, - сказала Клементина. - Как раз  это  -
единственное место, где за ними можно как следует уследить.
   - Ладно, - уступил Жакмор. - Я вижу, что здесь  уже  ничего  поделать
нельзя. Он встал.
   - Я хотел сказать вам "до свидания". Хотя, возможно, я больше никогда
вас не увижу.
   - Когда они немного привыкнут, - сказала она, - я, может быть,  смогу
выбираться в деревню. Кстати, ваши возражения кажутся еще менее  обосно-
ванными, если учесть то, что вы сами, в общем-то, заточаете  себя  точно
таким же образом.
   - Но я не заточаю других, - изрек психиатр.
   - Мои дети и я - это одно и то же, - заявила Клементина. - Я  их  так
люблю.
   - У вас забавное мировосприятие, - сказал он.
   - А я считаю забавным ваше. В моем нет ничего забавного.  Мой  мир  -
это они.
   - Нет, вы все путаете, - сказал Жакмор. - Вы хотите стать их миром. А
это губительно.
   Он встал и вышел из комнаты. Клементина посмотрела ему вслед. "Убогий
он какой-то, - подумала она. - Наверняка рос без матери".
 
 
   XXIX
 
   75 мартюля
 
   Три желтые луны, по одной на каждого, зависли у окна и начали корчить
братцам рожи. Все трое, в ночных рубашках, забились в кровать  Ситроэна,
откуда было лучше видно. На полу у кровати  три  прирученных  медвежонка
водили хоровод, напевая очень тихо, чтобы не разбудить Клементину, колы-
бельную омаров. Ситроэн, лежа между Ноэлем и Жоэлем, казалось, о  чем-то
задумался. Он что-то прятал в руках.
   - Я ищу слово, - объяснил он братьям. - То, которое начинается с...
   Он оборвал себя на полуслове.
   - Есть. Я нашел его.
   Он поднес сведенные ладошки ко рту и тихо  произнес  несколько  слов.
Потом положил на одеяло то, что прятал в ладонях. Маленького белого куз-
нечика.
   Тут же подбежали медвежата, забрались на  кровать  и  уселись  вокруг
кузнечика.
   - Подвиньтесь, - попросил Жоэль, - из-за вас ничего не видно.
   Медвежата отодвинулись. Кузнечик поклонился и начал показывать очаро-
ванным зрителям акробатические трюки.
   Вскоре, правда, кузнечик устал; послав братьям воздушный поцелуй,  он
очень высоко подпрыгнул и исчез.
   Но это никого особенно не огорчило. Ситроэн поднял палец вверх.
   - А вот еще! - важно произнес он. - Когда найдем меховых блошек, нуж-
но, чтобы они укусили нас три раза.
   - И что тогда? - спросил Ноэль.
   - Тогда, - пояснил Ситрэн, - мы сможем стать такими  маленькими,  как
захотим.
   - И сможем проходить под дверью?
   - Под дверью - запросто, - ответил Ситроэн. - Можно стать  такими  же
маленькими, как блошки.
   Заинтересованные медвежата придвинулись.
   - А если произнести твои слова наоборот, можно стать большими? -  хо-
ром спросили они.
   - Нет, - ответил Ситроэн. - Но вы и так хороши. Если хотите,  я  могу
сделать так, что у вас вырастут обезьяньи хвосты.
   - Ну вот еще! - возмутился медвежонок Жоэля. - Нет уж, спасибо!
   Медвежонок Ноэля испуганно попятился. Третий задумался.
   - Я подумаю, - пообещал он.
   Ноэль зевнул.
   - А я хочу спать. Я пошел к себе в кровать, - сказал он.
   - Я тоже, - сказал Жоэль.
   Через несколько минут они заснули. Один Ситроэн не спал; он  рассмат-
ривал свои руки и подмигивал. Если подмигнуть по-особому, у него  отрас-
тало два лишних пальца. Завтра он покажет это братьям.
 
 
   XXX
 
   76 мартюля
 
   Подмастерью кузнеца шел двенадцатый год. Звали его Андре.  Впряженный
в кожаную шлею, Андре изо всех сил тянул тележку. В одной упряжке с  со-
бакой. Сзади неторопливо шел кузнец с товарищем, чуть подталкивая тележ-
ку на крутых подъемах и не забывая каждый  раз  осыпать  мальчика  руга-
тельствами.
   У Андре болело плечо, но он тянул что было  мочи.  Ему  не  терпелось
войти в сад у большого дома на скале. Деревню они уже почти всю прошли.
   По красному ручью скользила лодка Слявы. Андре посмотрел, но  старика
в ней не было. В ней неподвижно сидел какой-то странный тип, тоже в лох-
мотьях, но с рыжей бородой. Сгорбившись, он  рассматривал  мутную  гладь
воды, а лодку несло по течению. Кузнец с попутчиком прокричали ему  нес-
колько жизнерадостных скабрезностей.
   Андре еле тащил  тележку,  груженную  тяжелыми  железными  решетками.
Толстыми решетками с массивными  квадратными  прутьями,  посиневшими  от
ковки. Это была пятая, последняя ходка; в четыре предыдущие  инструменты
были выгружены перед калиткой, и остальные помощники заносили их в  сад.
На этот раз Андре зайдет туда тоже; он должен будет бегать из дома в де-
ревню и обратно, если кузнецу что-нибудь понадобится.
   Серая лента дороги, удлиняясь, путалась в ногах нетерпеливого  ребен-
ка. Колеса скрипели, тележка, проезжая выбоины и колдобины, икала. Пого-
да стояла серая и неопределенная, не намечалось ни солнца, ни дождя.
   Кузнец принялся насвистывать веселую мелодию. Он шел не торопясь, за-
сунув руки в карманы.
   Андре шатало между оглоблями. Ему  хотелось  превратиться  в  лошадь,
чтобы идти быстрее.
   Мальчик старался идти быстрее; ему казалось, что сердце  сейчас  вып-
рыгнет из груди.
   Наконец поворот. Высокая стена. И решетка.
   Тележка остановилась. Андре собрался ее развернуть и вкатить  в  сад,
но кузнец опередил его.
   - Останься здесь и жди, - сказал он и нехорошо  улыбнулся.  -  Вкатим
вдвоем. Ты, наверное, устал?
   Андре начал освобождаться от шлеи, но замешкался, за  что  и  получил
сильный удар ногой в лицо. Мальчик вскрикнул от боли и отбежал к  стене,
обхватив голову руками. Кузнец залился мохнатым смехом. Ловко толкая те-
лежку, он прошел в калитку, резко ее захлопнул. Андре услышал шум  колес
по гравию, затем все стихло.  Лишь  ветер  ворошил  плющ  на  стене.  Он
всхлипнул, потер глаза и сел на землю. Стал ждать.
   Его разбудил сокрушительный удар в бок; он вскочил. Смеркалось. Хозя-
ин смотрел на него, ухмыляясь.
   - Что, войти хочется? - спросил он.
   Андре, с трудом отходя ото сна, ничего не ответил.
   - Сходи-ка за моим большим молотком, который остался в комнате.
   - А где? - спросил Андре.
   - Ну-ка, пошевеливайся! - пролаял кузнец, занося руку.
   Андре бросился к калитке. Несмотря на то, что он очень хотел  увидеть
большой сад, ноги несли его прямо к дому.  На  бегу  он  успел  заметить
большое сумрачно-пустое пространство; дом приближался. Мальчик испуганно
остановился. Но воспоминание о хозяине подтолкнуло его вперед: надо заб-
рать молоток. Он поднялся на крыльцо.
   Сквозь открытые ставни на ступеньки струился свет из гостиной.  Дверь
был открыта. Андре робко постучал.
   - Войдите! - услышал он нежный голос. Андре вошел. Перед  ним  стояла
довольно высокая дама в очень красивом  платье.  Она  смотрела  на  него
очень серьезно. Смотрела так, что ком вставал в горле.
   - Мой хозяин забыл молоток, - произнес он. - И послал меня.
   - Хорошо, - сказала дама. - Ищи, малыш. Развернувшись, он заметил три
клетки. Они стояли в глубине опустевшей без  мебели  комнаты.  Они  были
рассчитаны на человека среднего роста. Их толстые квадратные прутья час-
тично скрадывали то, что находилось внутри и шевелилось. В каждой клетке
имелась кроватка с периной, кресло и низкий столик. Электрическая  лампа
снаружи освещала все три клетки сразу. В поисках молотка Андре подошел к
одной из них и увидел внутри чью-то светловолосую головку. Он вгляделся,
смущаясь, чувствуя на себе взгляд той дамы. В этот момент он заметил мо-
лоток. Наклоняясь за ним, он продолжал всматриваться в то,  что  находи-
лось внутри клеток. Там сидели маленькие мальчики. Один  из  них  что-то
спросил, дама открыла дверь, вошла внутрь и стала  говорить  непонятные,
но самые нежные слова. Затем дама вышла из клетки и в упор посмотрела на
Андре. Подмастерье сказал: "До свидания, мадам" - и пошел к двери, скло-
няясь под тяжестью молотка. У самой двери его окликнул  чей-то  голосок:
"Как тебя зовут?"
   - А меня зовут... - подхватил другой голосок. Больше он ничего не ус-
лышал, так как его мягко, но решительно выставили за дверь. Он спустился
по каменным ступеням. Голова у него кружилась. Подойдя к большой золотой
решетке, он обернулся в последний раз. Наверное, так чудесно сидеть  вот
так вот, всем вместе, и чтобы кто-нибудь лелеял тебя в маленькой клетке,
полной тепла и любви. Он пошел в сторону деревни. Рабочие, не дождавшись
Андре, ушли вперед. Калитка за ним гулко  захлопнулась.  Между  прутьями
сновал ветер.
 
 
   Дата последней редакции - 11.03.1999