Электронная библиотека
Библиотека .орг.уа
Поиск по сайту
Художественная литература
   Драма
      Виан Борис. Сердцеед -
Страницы: - 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  -
териальной - храбростью. - Это не храбрость, это глупость, - прервал его Жакмор. - Не надо смешивать одно с другим. А потом, в моральном плане что вы в этом нахо- дите трусливого? Трусом не становятся только потому, что кого-то не лю- бят или перестают кого-то любить. Вот и все. - Мы сейчас снова запутаемся, - остановил его Ангель. - Каждый раз, когда мы начинаем беседовать, нас заносит в глубокомыслие. У меня появ- ляется еще одна причина для ухода: я не смогу подавать вам плохие идеи. - Можно подумать, что остальные подают мне хорошие, - пробормотал Жакмор. - Да, это правда, простите меня. Я совсем забыл о вашей пресловутой пустоте. Ангель усмехнулся, юркнул внутрь лодки - там что-то заурчало - и тот- час оттуда вынырнул. - Все в порядке, - сказал он. - Я готов. Впрочем, даже лучше, что она воспитает их одна. Я бы все время оспаривал ее решения, а мне так нена- вистны эти споры. Жакмор смотрел на светлую воду, которая увеличивала размеры гальки и водорослей. Красивое море почти не шевелилось; еле слышный всплеск, лоп- нувший пузырек в растворе мокрых губ. Он опустил голову. - Да, вот еще что, - спохватился он. - Не устраивайте фарса. - У меня это никогда не получалось, - сказал Ангель. - Теперь, хочешь - не хочешь, надо форсировать. Я больше не могу отступать. Он спустился с мостика и вынул из кармана спичечный коробок. Накло- нился, чиркнул спичкой и поджег просмоленную щепку, вылезающую из пос- ледней шпалы. - А вам, - отметил он, - не придется больше об этом думать. Они следил за голубым огненным язычком, вылизывающим деревянный рельс. Вспыхнуло и устремилось вверх пожелтевшее пламя. Затрещало почер- невшее дерево. Ангель поднялся на борт и скинул трап на песчаный берег. - Вы не берете его с собой? - отвернувшись от горящих рельсов, спро- сил Жакмор. - Не понадобится, - ответил Ангель. - Хочу вам признаться: я не пере- ношу детей. До свидания, старина. - До свидания, сукин вы сын. За спиной Жакмора фыркал и чихал огонь. Ангель улыбался, но его глаза подозрительно блестели. Он спустился в рубку; раздалось чудовищное бульканье, и деревянные ноги забили по воде. Ангель поднялся на капи- танский мостик и встал у штурвала. Корабль отчалил и стал быстро уда- ляться от берега; сначала над волнами поднялась ватерлиния, затем, по мере увеличения скорости, показались шагающие и вспенивающие водную гладь ноги. Ангель, превратившийся на таком расстоянии в маленького игрушечного капитана, поднял руку. Жакмор махнул ему в ответ. Было шесть часов вече- ра. Огонь бушевал вовсю, и - чем не повод? - психиатру пришлось покинуть пристань. Он вытер лицо. Густой дым клубился, закручиваясь в огромные, оранжево просвечивающие кольца. Гигантские завитки поднялись над скалой и устремились прямо в небо. Жакмор вздрогнул. Он только сейчас понял, что все это время жалобно мяукал от горя и боли, как мог бы мяукать кастрируемый кот. Психиатр закрыл рот, неловко напялил ботинки и направился к склону. Перед тем как начать подъем, он бросил последний взгляд на море. Еще не угасшие лучи солнца высвечивали что-то крохотное, сверкающее, двигающееся по воде. Совсем как плавунец. Или плавук. Или паук. Или что-то, шагающее само по себе по воде с Ангелем, самим по себе, на борту. XVIII 39 июнгуста Сидя у окна, она смотрела сквозь свое отражение вдаль. Перед ней сад карабкался на скалу, тянулся к косому солнцу каждой травинкой, каждым листком за последней предзакатной лаской. Заблудившись в своих размышле- ниях, Клементина чувствовала себя слабой и присматривала за собой - мало ли что там внутри. Услышав далекий перезвон колоколов, созывающий к вечерне, она вздрог- нула. Решительно вышла из комнаты. В саду их не было. Обеспокоенная Клемен- тина спустилась по лестнице и ворвалась на кухню. Из прачечной доноси- лись плескания Белянки. Дети уже успели подтащить стул к буфету. Ноэль придерживал его двумя руками. Забравшийся наверх Ситроэн передавал Жоэлю куски хлеба из хлеб- ницы; банка с вареньем стояла на стуле у ног Ситроэна. Измазанные щеки двойняшек свидетельствовали об успешно проведенной операции. Услышав шаги, они обернулись; Жоэль расплакался. Ноэль сразу же под- держал брата. Ситроэн даже не пошевелился. Повернувшись лицом к матери, он достал последний кусок хлеба, откусил и уселся рядом с банкой ва- ренья. Жевал он неторопливо, обстоятельно. Клементина переполошилась - ведь опять забыла про полдник! Ее охватил стыд - ощущение еще более неприятное, чем досада, которую, она испытыва- ла, просто опаздывая. Даже само поведение Ситроэна, нарочито вызывающее, дополняло реакцию двойняшек; если он понимал, что делает с братьями что-то запрещенное, но тем не менее демонстрировал подобную враждеб- ность, то, значит, считал, что мать ругает их почем зря и специально не кормит. От этих мыслей Клементина так расстроилась, что сама чуть не разрыдалась. Но, не желая превращать кухню в море разливанное, она укро- тила свои слезные железы. Она подошла к ним и взяла Ситроэна на руки. Тот сжался. Она поцелова- ла упрямца в перепачканную щеку. - Лапушка, - нежно заворковала она. - Скверная мамка забыла про полд- ник. За ваши страдания вы сейчас получите по большой чашке какао с моло- ком. Клементина поставила его на пол. Двойняшки сразу же перестали пла- кать, радостно заверещали и бросились к матери. Они терлись своими гряз- ными мордашками о ее черные штаны, а она тянулась к плите за кастрюлей, чтобы вскипятить молоко. Ситроэн, застывший с куском хлеба в руке, не спускал с нее глаз. Его сморщенный лоб разгладился. Слезы еще блестели в глазах, он не решался подойти к матери. Она обворожительно улыбнулась. Он, словно синюшный от страха зверек, робко улыбнулся ей в ответ. - Вот посмотрим, как ты теперь будешь меня любить, - прошептала она, обращаясь чуть ли не к себе самой. - Тебе больше никогда ни в чем не придется меня упрекать. "Ну вот, они уже сами едят, я им больше не нужна, - подумала она с горечью. - Может быть, они и краны уже сами открывают". Ничего. Ничего страшного. Она дала бы им столько любви. Она даст им столько любви, что вся их жизнь, сплетенная из забот и услуг, потеряет без матери всякий смысл! В этот момент ее взгляд, блуждающий в растворе окна, остановился на густом дыме, который поднимался от сарая. Горели корабельные рельсы. Она вышла, чтобы посмотреть; сзади восторженно лопотали маленькие зе- ваки. Она уже понимала, что означает этот пожар, можно было не выяснять. Исчезло последнее препятствие. Сарай трещал и скрипел на все лады. Черные обгоревшие балки падали с крыши. У двери, уставившись на огонь, замер Жакмор. Клементина положила ему на плечо руку. Он вздрогнул, но ничего не сказал. - Ангель уплыл? - спросила Клементина. Он кивнул. - Когда все догорит, - сказала Клементина, - вы со служанкой расчис- тите место. Получится чудесная площадка для детских игр. Сделаем для них турник. То есть вы сделаете турник. Вот будет раздолье! Он удивился, но, взглянув на нее, понял, что обсуждению это не подле- жит. - Вы справитесь! - заверила она. - Мой муж сделал бы это в два счета. Он был ловким. Надеюсь, в этом дети будут похожи на него. ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ I 55 январеля "Я здесь уже четыре года с хвостиком", - сказал себе Жакмор. Борода его удлинилась. II 59 январеля Закапал мелкий вредоносный дождик, и дети раскашлялись. Сад липко растекался во все стороны. Еле проглядывало море, такое же серое, как и небо, а над бухтой дождь, покоряясь ветру, полосовал воздух вкривь и вкось. С дождем ничего не поделаешь. Приходится сидеть дома. Ноэль, Жоэль и Ситроэн играли у себя в комнате. Они играли в слюни. Ситроэн ползал на четвереньках вдоль края ковра, останавливаясь около каждого красного участка. Он опускал голову и пускал слюну. Ноэль и Жоэль тянулись сле- дом, стараясь попадать в те же самые места. Кропотливое занятие. А дождь все равно не прекращался. На кухне Клементина готовила молоч- ное пюре. Она располнела. Она больше не пользовалась косметикой. Она за- нималась своими детьми. Покончив с пюре, она поднялась сменить сиделку. Подходя к детской, услышала, как Белянка журит детей: - Какие вы мерзкие. Маленькие грязнули. - Дождь идет, - заметил Ситроэн, который только что выдал удачную провисающую слюнищу. - Дождь идет, - повторил Жоэль. - Дождь, - отозвался немногословный Ноэль. У него как раз потекло, тут уж не до разговоров. - А кто за вами будет убирать? - Ты, - сказал Ситроэн. Клементина вошла в комнату. Она застала конец сцены. - Конечно же, вы, - заявила она. - Для этого вы здесь и сидите. А мои бедные лапушки имеют полное право развлекаться, как им вздумается. Или вы находите, что на улице хорошая погода? - А погода-то здесь при чем? - удивилась Белянка. - Хватит, - отрезала Клементина. - Можете идти гладить. Я займусь ими сама. Служанка вышла. - Пускайте и дальше свои слюни, - сказала Клементина. - Если моим ко- тяткам так хочется! - Больше не хочется, - сказал Ситроэн. Он встал. - Пошли, - позвал он братьев. - Теперь будем играть в поезд. - Поцелуйте меня в щечку, - попросила Клементина. - Нет, - отказался Ситроэн. - Нет, - отказался Жоэль. Ноэль промолчал. Более лаконичного отрицания и не придумаешь. - Вы больше не любите свою мамулечку? - спросила Клементина, опуска- ясь на колени. - Да любим же, любим, - ответил Ситроэн. - Но мы играем в поезд. Ты должна быть в поезде. - Ладно, сажусь, - согласилась Клементина. - Хоп! По вагонам! - Гуди теперь, - приказал Ситроэн. - Ты будешь гудком. А я - машинис- том. - И я тоже, - сказал Жоэль и застучал - чух-чух - колесами. - А я... - начал Ноэль и замолчал. - Ах! Мои дорогие малыши, - расчувствовалась Клементина и бросилась их целовать. - Гуди, - сказал Ситроэн. - Мы уже подъезжаем.                                    Жоэль затормозил. - Ну что ж, - просипела охрипшая от долгого гудения Клементина, - этот ваш поезд работает как зверь. А теперь идите кушать пюре. - Нет, - сказал Ситроэн. - Нет, - сказал Жоэль. - Ну, ради меня, - взмолилась Клементина. - Нет, - сказал Ситроэн. - Нет, - сказал Жоэль. - Тогда я заплачу, - предупредила Клементина. - Ты не умеешь, - презрительно изрек Ноэль, спровоцированный на эту необычную многословность наглым материнским заявлением. - Что? Я не умею плакать? - возмутилась Клементина. Она разрыдалась, но Ситроэн быстро привел ее в чувство. - Нет, - сказал он. - Ты не умеешь. Ты делаешь "у-у-у". А мы делаем "а-а-а". - Ну, тогда а-а-а! - заныла Клементина. - Не так, - сказал Жоэль. - Слушай. Прочувствовав ситуацию, Ноэль выжал слезу. Жоэль, не желая уступать брату, заплакал в свою очередь. Ситроэн никогда не плакал. Он только грустил. Может быть, даже тосковал. Клементина испугалась. - Вы что, плачете по-настоящему? Ситроэн! Ноэль! Жоэль! Перестаньте же! Деточки мои! Да что с вами такое? Что случилось? - Противная! - жалобно проскулил Жоэль. - Злая! - злобно взвизгнул Ситроэн. - Йя! - завопил изо всех сил Ноэль. - Деточки мои дорогие! Да нет же! Ничего страшного, я ведь пошутила! Вы меня с ума сведете! - Я не хочу пюре, - сказал Ситроэн и вдруг заревел. - Не очу! - вторил Ноэль. Выходя из себя, Жоэль и Ноэль забывали говорить правильно и начинали по-детски лепетать. Сбитая с толку Клементина бросилась их ласкать и целовать. - Мои ангелочки, - затараторила она. - Ну и ладно, с этим пюре. Съедим потом. Не сейчас. Все прекратилось как по волшебству. - Пошли играть в корабль, - предложил Жоэлю Ситроэн. - О! Да, в корабль, - обрадовался Жоэль. - В корабль, - подытожил Ноэль. Они отодвинулись от Клементины. - Оставь нас, - сказал Ситроэн. - Мы будем играть. - Я вас оставляю, - промолвила Клементина. - А если я останусь с вами и немного повяжу? - В другой комнате, - разрешил Ситроэн. - В другой, - повторил Жоэль. - У, корабль! Клементина вздохнула и скрепя сердце вышла. Как ей хотелось, чтобы они оставались ее малышами, ее очаровашками. Совсем как в первый день, когда она кормила их грудью. Клементина опустила голову и погрузилась в воспоминания. III 73 феврюня Жакмор влачил тоску и грусть, В деревне, где все наизусть, Он думал, что года не вспять, А на эмоции чихать. Пустым он был, чего уж тут, А результатов нет ничут, Погода - серая мокрища, Как яйца битые, грязища Заляпала ботинки, ну и пусть... Заорала какая-то птица. - Чу! Чу! - шикнул Жакмор. - Ты меня сбила. А как все хорошо склады- валось. Отныне я буду говорить о себе в третьем лице. Это меня вдохнов- ляет. Он все шел и шел. По обе стороны дороги изгородь по-зимнему укуталась гагачиным пухом (гагачи - птенцы гаг, как аристократичи - дети аристок- ратов), и все это маленькое гагачье, набившееся в кусты боярышника, что- бы поклевать себе пузо, казалось скоплением сугробиков из искусственного снега. Холодные зеленые канавы, залитые водой с лягушками, томились в ожидании юльтабрьской засухи. "Я совсем доконался, - продолжал Жакмор. - Это место меня доконало. Когда я здесь только появился, я был молодым энергичным психиатром, а теперь я по-прежнему молодой, но совершенно не энергичный психиатр. От- личие, несомненно, разительное. А все из-за этой поганой деревни. Этой чертовой гнусной деревни. Воспоминание о первой ярмарке стариков теперь меня веселит. Скрепя сердце я отвешиваю затрещины подмастерьям и уже отыгрался на Сляве, чтобы не чувствовать своей вины. Ладно! Теперь все. Я активно примусь за работу". Все это говорил себе он, Жакмор. И чего только в голову не придет, просто невероятно, всего и не передумаешь. Дорога стонала под ногами Жакмора. Шипела. Чавкала. Урчала. Хлипчала. В небе каркали живописные вороны, но их было не слышно, так как психиатр находился с подветренной стороны. "А как может быть, - внезапно подумал Жакмор, - что здесь совсем не рыбачат? Море же рядом, а в нем полно крабов, ракопедов и прочей чешуй- чатой снеди. Почему же? Почему же? Почему же? Причала нет, вот почему!" Он так обрадовался найденному ответу, что сам себе любезно улыбнулся. Над изгородью торчала голова большой бурой коровы. Он подошел, чтобы поздороваться; она была повернута в другую сторону, и он окликнул ее. Подойдя вплотную, он понял, что голова была отрублена и посажена на кол - не иначе как в наказание. Соответствующая табличка лежала рядом в ка- наве. Жакмор поднял ее и прочел смешанные с грязью слова: "В сле-дую- щий-пятно-разпятно-ты-да-пятно-шь-пятно-больше молока-пятно-пятно-пят- но". Жакмор тоскливо покачал головой. Он так и не смог к этому привыкнуть. Подмастерья еще куда ни шло... Но животные - нет. Он бросил табличку. Летающая живность уже успела пожрать глаза и нос проштрафившейся коровы; морда - что раковая опухоль. Обхохочешься. "Опять Сляве достанется, - подумал он вслух. - Попадет, как всегда, ему. За что он и получит золото. От которого никакой пользы, поскольку он ничего не сможет на него купить. А значит, только оно и ценно. То есть бесценно". Шел Жакмор, тропа бежала. Мозг искал без сентиментов Кучу разных аргументов В пользу истинной природы Драгоценного металла. "Ну-ка, ну-ка, - сказал себе Жакмор. - Ко мне вновь возвращается бы- лое красноречие. Хотя суть последней сентенции была начисто лишена инте- реса, поскольку Слява оказался механически введенным в ситуацию, при ко- торой его золото ни с чем не рифмуется. А потом, какое мне дело до золо- та, разве что еще сотня метров пройдена". Показалась деревня. Красный ручей, по которому фланировала в поисках отбросов лодка Слявы. Жакмор окликнул его. Когда судно подплыло к психи- атру, тот запрыгнул на борт. - Ну? - радостно спросил он. - Что нового? - Ничего, - ответил Слява. Жакмор почувствовал, как формулируется мысль, подспудно отягощавшая его разум с самого утра. - Может, мы пойдем к вам? - предложил он. - Я бы хотел задать вам несколько вопросов. - Хорошо, - согласился тот, - давайте. Почему бы и нет? Прошу проще- ния! Он резко - словно подброшенный невидимой пружиной - выпрыгнул из лод- ки. Тяжело дыша и дрожа от холода, он с трудом подплыл к какому-то куску и ловко схватил его зубами. Оказалось, что это довольно маленькая отруб- ленная кисть. Испачканная чернилами. Он залез в лодку. - Ишь ты, - сказал он, рассматривая добычу, - сорванец Шярля опять не выполнил задание по чистописанию. IV 98 апруста "Меня уже просто воротит от этой деревни", - промолвил Жакмор, разг- лядывая себя в зеркале. Он только что постриг бороду. V 99 апруста Клементине хотелось есть. В последнее время она почти ничего не ела за обедом, отдавая все силы на закармливание тройняшек. Она подошла к двери и заперла ее на ключ. Так спокойнее. Никто не войдет. Она вышла на середину комнаты и чуть ослабила пояс на платье. Украдкой посмотрела на себя в зеркало шкафа. Подошла к окну, закрыла его. Потом вернулась к шкафу. Она не торопилась, смаковала проходящие минуты. Ключ от шкафа ви- сел у нее на поясе на плетеном кожаном ремешке. Она посмотрела на ключ и вставила его в скважину. Из шкафа неприятно пахнуло. Пахло настоящей гнилью. Запах исходил из картонной коробки для обуви. Клементина взяла ее в руки и принюхалась. В коробке стояло блюдце с остатком догнивающего бифштекса. Гнил он чисто, без мух и опарышей. Просто зеленел и вонял. Гадость. Она потрогала мясо пальцем. Мягкое. Она понюхала палец. Доста- точно гнилое. Она аккуратно взяла его большим и указательным пальцем и впилась зубами в мякоть, стараясь оторвать ровный кусок. Мясо было неж- ным, кусалось легко. Она медленно жевала, поглощая плесневелую - с мыльным привкусом - кашицу, от которой пощипывало десны, и упивалась резким запахом, исходившим из коробки. Она съела половину, положила мясо в коробку, а коробку задвинула на прежнее место. Рядом на тарелке сирот- ливо лежал треугольный кусочек сыра почти в таком же состоянии. Она по- ковырялась в нем пальцем, а потом этот палец долго облизывала. С явным сожалением закрыла шкаф, прошла в туалет и вымыла руки. Затем растяну- лась на кровати. На этот раз ее не вытошнит. Она знала это наверняка. Все усвоится. Надо только как следует проголодаться. Теперь она будет за этим следить. Так или иначе правило должно неукоснительно соблюдаться: все лучшее - детям; она даже не могла вспоминать без смеха, как вначале ограничивалась объедками, подъедала бараний жир и пленки ветчины, остаю- щиеся в их тарелках, собирала намокшие в молоке бутерброды, разбросанные по столу за завтраком. Это может делать кто угодно. Любая мать. Дело привычное. Очистки персиков - это уже сложнее. Из-за ощущения бархатной кожицы на языке. Но и очистки персиков - тоже не велика заслуга; ведь многие едят их, не срезая кожи. Но только она одна оставляла гнить все эти остатки. Дети заслуживали подобной жертвы, и чем омерзительнее это было, чем хуже это пахло, тем крепче, сильнее ей казалась ее любовь к ним, как если бы из страданий, которым она себя подвергала, могло ро- диться что-то чистое и настоящее, - вот и приходилось восполнять все пробелы, платить сторицей за каждую минуту, прожитую без осознания мате- ринского долга. Но она не чувствовала полного

Страницы: 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  -


Все книги на данном сайте, являются собственностью его уважаемых авторов и предназначены исключительно для ознакомительных целей. Просматривая или скачивая книгу, Вы обязуетесь в течении суток удалить ее. Если вы желаете чтоб произведение было удалено пишите админитратору