не помню). Долбоеб -  лень говорить. Это он,
бляденыш, заварил свару. Но о нем ниже.
     Моему  любимцу, Б-гом  данному  - Зямке -  исполнилось 17. Он  играет в
гандбол.
     Младшенькая - Михаль, четыре с половиной годика - пока что сосет грудь.
Жаль, но все разноутробны.
     Я обмолвился, что долбоеб начал свару. Да.
     Начал, видите ли, на меня наезжать.  Не обратился,  как водится, к отцу
за финансовой помощью, а наоборот - закрутил пальцы веером и через уголовную
губу объявил, что  я сплю!  Так и сказал: "Ты спишь! - Потом вдруг придвинул
мордашку, подышал на меня и добавил: - Уебище!"
     Как только  он  сказал это слово,  которое  нет сил  повторить, начался
Кронштадт.
     Повязали,  отобрали  документы и  деньги, обшмонали догола и закинули в
кущи, невзирая на срам.
     Начался форменный грабеж.
     Тащили все.  Даже маленькая  Михаль болталась на  груди, держась только
зубками, и что-то хватала руками!
     Кондиционер  воздуха  "Тадиран"  выдрали с надкостницей.  Холодильник и
газовую плиту.  Стиральную  машину,  как  новенькую. (Счастье,  что  заначил
телевизор  и  видик  от  чемпионов  страны.)   Постель,   постельное  белье.
Постельную  принадлежность  моей  Тулиньки  -  массажер  "отчим" с  передним
ведущим приводом, обогревом и кнопочкой "впрыск". Утварь. Ковровую дорожку 6
на 9. Табльдот.
     Отвинтили санузел и канделябры.  Кашне.  Мешочек с канабисом непочатый.
Протектор для  защиты  паховой области.  Назубники и шлемы.  Два тома  Генри
Миллера. И путеводитель тюремного департамента. Портрет, где я краснофлотец,
и  переходящий   кубок.  Ксерокопию  ментовского  транспаранта  WANTED   ("в
розыске") с  мордашками моих  чемпионов  с дарственной  надписью:  "Это  ты,
Моисей Зямович,  вывел нас из Египта!" Перчатки  олимпийские с белой полосой
фирмы "Топ-Тен".  Ящик водки "Голд" с  красными этикетками по 9,90 за штуку.
Спортивную сумку "Адидас" неизвестно с  чем. Туалетную бумагу и  клеенку.  И
вообще. Казалось бы, все, но - нет.
     Вернулись. Еще раз отпиздили, как в  лучших домах  Ландона, и уехали на
собственных  автомобилях  на  все  четыре  стороны.  Канальи!  Так  получают
алименты? Каждому оставил по собственной маме - и вот благодарность!
     Сижу со следами побоев на душе. Проклятый февраль. Мне больно.
     Этот месяц, наверное, не кончится никогда.
     Пришла Тулинька. Принесла боксерам новенькие  бинты  в  обмен на двести
шекелей.  Усадил  на  голый  матрац  в  каптерке.  Там,  некстати,  валялась
соцработница Эмма. Я о ней и забыл. Началась драка и сцены ревности.
     - Тулинька, я уже не ебу!  - клялся я собственным здоровьем. Но тщетно.
Душегубство разгоралось.
     Сцепившись, они терлись,  как  лесбиянки,  и нецензурно  выражались.  И
этого им  показалось мало.  О,  Б-гини!!! Теперь они  выскочили  на  ринг  и
лупцевали друг дружку ниже пояса вопреки всем правилам АИБА.
     Сердцем я болел за Тулиньку, а разум говорил, что победит Эмма!
     Чтоб  не сойти с ума,  хапнул  шахту  канабиса из  кружки  Эйсмарха. И,
представьте, мне полегчало.
     Я заперся в сауне и начал потеть.
     Тут  же прискакали  фурии. Я отстранился.  Мы  сидели и потели, пока не
начались поллюции. Скорей бы ушли. Сегодня я не дам им сосать даже ногу.
     Проклятый февраль!
     Не успел вздремнуть,  как  приперся референт  из "Аленушки". Лечить мне
больное самолюбие. Принес полбанки, паштет из гусиной трески, который  я уже
жрал  в их  гадюшнике, и  пособие.  Вот  тебе, говорит,  видеоклип на вечную
память. Не успел закусить, как начался  видеоклип. Там  был такой сюжет: два
неонацистских  молодчика  и  их  жертва   -   девица  легкого  поведения  из
Юго-Восточной Азии с  маленькой грудью и алыми, как маки, губами  на плоском
лице.  Какая-то жалкая лачуга,  в которой  я с трудом узнал рейхстаг - и  то
благодаря красным фонарям и конференц-залу. Посреди помещения стояла шконка.
Итак, пока фашисты крутили любовь в мыслимодопустимых пределах, я молчал. Но
тут начало твориться такое, что иначе как недоразумением не назовешь.
     Ставят, понимаете, жертву  головой  в  кровать. Колом, как  лотос, или,
если хотите, лилию, отцентровывают и одновременно - понимаете - в два смычка
вводят.  Но  не  во  влагалище, понимаете, а  противоестественно! То  есть в
седалище!
     Я  наотрез  отказался  верить. Очевидец  не  верит собственным  очам? А
девушка, как ни  в чем не бывало, корчит улыбку Драконды. Что ей,  бедняжке,
прикажете делать. Они всегда лыбятся, эти азиаты.
     И тут референт меня просто добил.
     -  И  никаких  признаков  мигрени!  А?  И  не создает  вечной  проблемы
еврейских женщин в расцвете сил, которым один - мало, а два - не лезут!
     Референт без спросу пускает реверс и повторяет кульминационную сцену.
     - Посмотри туда зорким глазом. Там еще есть люфт!
     К сожалению, должен признаться  в его правоте. Какая низость!  Я сидел,
опустошенный, не чувствуя ни боли, ни самолюбия.
     - Фашисты, бляди, подонки! Мне бы  ваше пособие, когда  я  был  юношей.
Скольких семейных драм я мог избежать! Люфт... Скорей бы весна.

     МАРТ

     Мохнатая  восьмерка  незнакомки  с  дебелой  задницей  в  международный
женский день. Канабис. Столкновение половых придатков.
     Милашка лижет примата инкогнито от мужа, а у меня - вальдшнепы,  гонки,
флеши.
     Еще горят мосты и мостовые, на которых я искал, а теперь только жду мою
Тулю.
     Где ты, сучара, подевалась? Их штарбэ!!!
     Депрессии   перекрыли    наезженный    маршрут.   Сколько   ни    шмалю
галлюциногенной дряни - тоска и фальстарты.
     Одержимость бархатной кошелкой. Аннигиляция.
     Двадцать  четвертое марта. День рождения моей  ебучей овечки! Сорок две
розы цвета болезненных менструаций воткнул  я  в гильзу танкового  снаряда и
составил гороскоп экибаном.
     Тулиньки нет.
     Лакерды  горячего копчения, бататы  в мундире, галлон  белого вина, сок
манго.
     Тулиньки нет.
     Что теперь мне  делать с новым  иллюзионером "отчим", который я  мечтал
положить  к  ее  ногам? С  передним  ведущим  приводом, обогревом  и  тайной
кнопочкой   "впрыск"?   Лучше  бы   купил  нейлоновую   девку-белошвейку  из
Санкт-Ашхабада для боди-арт покинутых гуманоидов.
     Выброшенные насмарку 400 новых шекелей плюс маам.
     Тулиньки нет.

     АПРЕЛЬ

     Сижу в "Аленушке"  и  хлебаю тюрю  из  мацы. Заворот  кишок на ямайском
роме.
     Жду референта.
     Вбегает референт.
     - Не горюй! Есть в Бат-Яме наколка!
     - Наколка?
     - Да, наколка!
     - Дать за щеку волку?
     - Нет. Есть мама и дочь!
     Я  не  стал препираться, что, мол, не  варят козленка  в молоке матери,
только напомнил. Но референт на меня положил.
     Прибегаем  в  Бат-Ям.  Улица  тех  шести  дней.  Олимовская  хавира  на
конченном этаже. Смеркалось.
     Нам открыла  дверь девка - кровь  с молоком, а в глазах - два еврейских
погрома с петлюровской поволокой. Махровый вариант.
     Ставлю на мать в темную, хотя дочь зовут Юлинька.
     В  салоне  сидят три румынских строительных раба  на диване рядком, как
подследственные. Все в кем-то ношенных пиджаках и воняют сивухой.
     Референт:
     - Эти козлы в очереди?
     Юлинька:
     - Нет. Иначе бы вас не впустили.
     Референт:
     - Где мама?
     Юлинька:
     - Она занята.
     Референт:
     - Почем сегодня противозачаточные средства?
     Юлинька:
     - Для вас - две сотни.
     Референт:
     - Приступим. Мишаня, отстегни лавэ.
     И они уходят, а я остаюсь один и румыны.
     Тем временем за стеклянной дверью смежной комнаты шла борьба. Свистящее
дыхание запаренного  трудяги  и  злобное молчание женщины, когда отдаются из
великой  ненависти.  Липкий  звук  шлепков сталкивающихся только  в собачьей
позиции гениталий.
     Погнало сушняк с  привкусом полыни. Либидонное озеро  романо-германской
малофейки.
     Чтобы отвлечься, забиваю косяк.
     Наконец он  вышел!  Румынский спидрило в  пиджаке  мапайника, как будто
специально, чтобы насрать мне в душу.
     Наконец-то они ушли. Мамалыжники!
     На-ко-нец-то.
     Потусовавшись пару  минут,  я подкурил и вбежал: худенькая  женщина  на
потной  шконке показалась мне  до  боли симпатичной.  Не  похабной  в  своей
наготе, а по-девичьи незащищенной. Проклятые румыны!  Чахлые волосенки сбиты
в колтун полового акта за вознаграждение. Седина на лобке и сигарета  "Ив" в
ее тонкой руке, как перст весталки  из чумы реинкарнаций. И эти  карие глаза
затруханной дилетантки,  готовые  в  любую секунду  расплакаться. Серебряные
рыбки шейного браслета.
     Поборов припадок больного самолюбия, представляюсь:
     - Моисей Зямович Винокур. Пришел помочь вам выехать из Египта.
     Женщина рассмеялась и сказала:
     - Света.
     - А по батюшке?
     - Светлана Витальевна.
     - У вас грудь, как два римских  волчонка - Рем и Ромул. И соски, как их
бордовые носы. Честно! Я не подлизываюсь.
     - Хочешь в тити?
     - Ага.
     - Раздевайся. Я буду называть тебя Мишенькой?
     - Обязательно.
     - Ну, иди, Мишенька.
     Я залез и пристроился на карачках, как мусульманин.
     - Тепло?
     - Ох, класс!
     - И ты теплый.
     - Сожми плотнее.
     - Да, Мишенька, да!
     - Ништяк?
     - Да, Мишенька, да!
     - Пой!
     - Что, Мишенька?
     - Спит Гаолян.
     - Спит Гаолян.
     - Ночь коротка.
     - О, господи!
     - Пой, не тормози.
     - У, мужичье поганое!

     Опять скандал. Базедова болезнь славянского самолюбия на базе румынских
эякуляций. Мстительно охладевшие сиськи. Злобная покорность давалки, готовой
протереть грудную клетку до дыр, только чтобы я не ВЗЛЕТЕЛ!!! Хуюшки!
     Челночу спятившим египтологом по молочным пирамидам  Поволжья, и мне ее
не вывести из Египта. Даже за шейный браслет связанных чередой головастиков.
Ямочка под  горлом... робкие ключицы... пенсы внематочных выскребонов  внизу
плоского живота...
     Ии-ихс!
     Плевки больного  самолюбия летят  хлопьями попкорна и виснут камеей  на
рыбных хвостах в ямочке под горлом... Либидонное озеро.  Зелье любви, слитое
в помойку. Аннигиляция...
     - Давайте дружить, - сказал я уже в прикиде на выход и успокоившись.
     - Но я живу с другим мужчиной. Вам не противно?
     - Я жду вас по пятницам в "Аленушке".
     - Я постараюсь.

     Проклятый референт! Ему не противно?

     МАЙ

     Из-за  бат-ямской  трагедии  полаялся с референтом вдрызг, нагнал  и не
желаю видеть. Скотина!
     Так меня подставить. За что?
     Взять и конструктивно все опошлить! Рандъебу матери и ребенка.
     И еще просится на плов. Ненормальный!
     По   газетам   ищу   колдуна   снять   порчу.   Нашел   в  окрестностях
русскоговорящего и поплелся на стрелку.
     Молодой экстрасенс в прохорях и  с бандитской челкой омоновца  гадал на
окрошке. Он  хавал  бациллы  из  пяти  мисок  палехской  работы  через  борт
единовременно, хотя на столе стоял прибор - заточенная под приблуду железная
ложка.
     Набив кишку до отвала, колдун бросил  миски на пол и присел над ними  в
зековской манере отрицания.
     - Садись, браток. В ногах мозгов нет!
     Так  мы  сидели  на  корточках  и   бросали  в  посуду  горящие  спички
барнаульской промзоны. Спички с шипением гасли  в помоях, ложась то  рядком,
то вповалку, то - как ангелы - крылом крестообразно.
     - Понял?
     - Понял.
     - Блядует?
     - Ага.
     - Замочи!
     - Жалко.
     Колдун пригорюнился, чесал яйца, действуя мне на нервы, и думал. Думал,
думал и удумал.
     - Потеряй ее.
     - Как?
     - Через забвенье! Пей неделю  ссаки дикого вепря, упаренные на четверть
урины,  и  посыпай  головку  проросшими  зернами  конопли.  На  седьмой день
воскреснешь. И вообще: если что-то хочешь сделать  - делай  не медля. Понял?
Ведь  если  ждать до времени, оно никогда  не наступит у лоха. Тогда  уход в
монахи  не пополнит мудрости,  а свадьба прибавит  хлопот. С  пизды сдачу не
берут! Понял? Уходя - уходи!
     За тридцать пять баксов отпустил меня чародей на все четыре стороны, но
только не вспять.

     "Ведь  вспять  безумцев не  заворотить". Правильно?  "Они  уже согласны
заплатить. Любой  ценой и жизнью бы  рискнули,  чтобы не дать порвать,  чтоб
сохранить  волшебную  невидимую  нить,  которую  меж ними  протянули". Легко
сказать "уходя  - уходи" за тридцать пять баксов. Одному пастись на  Дальних
пастбищах  и  дрочить  на  Тулю  до  самозабвения?  Концептуальная  блядь  с
перемотанной колючей  проволокой  шейкой  матки. Ее  незабвенное  изречение:
"Жизнь заставит и сопливого любить!"
     Отлэкала промежность  зубопротезному  алкашу и похорошела  необычайно в
фарфоровой улыбке.
     - Тебе нравится, Мишенька?
     - Да, Тулинька, да! До слез.
     Ее  проклятые  афоризмы: "Любовь  приходит и уходит,  а хавать  хочется
всегда!"  Киевская  котлетка  под  коньячок с  сутенером в  "Аленушке"  плюс
интимный пудинг на десерт под столом за обе щеки.
     - Я получила ссуду, Мишенька!
     - Да, Тулинька, да!
     Тьфу ин аль маркетинг джаляб! Во веки веков!
     Если  бы не Олежек, вымпел моей команды, я бы  наверняка рехнулся.  Для
меня  это было спасение - явление  отрока  из Ашдода. Значит так: призывного
возраста московский  хомячок с бегающими от культурной мамы глазами, целка и
молокан.  Месяц  я,  как проклятый, приучал его  надевать  перчатки.  Только
наладил -  он стал бояться боксировать с собственной тенью. Ебнет исподтишка
и прячется за мешок. Копия я в детстве - до первого привода в милицию. И вот
этого нихуя с ушами мне надо было сделать бойцом. Аккордно!
     Помню, мы со  всей командой  примеряли протекторы  для  защиты  паховой
области  двум залетным  ссыкухам.  Господи, что  с ним  творилось!  Стоял  и
плакал... Малахольный!
     - Вот вы, дядя Миша, смеетесь, а я - СТРАДАЮ!
     Дядя Миша...
     Сто раз ему говорил: "Не называй меня дядей  и  не еби  мою тетю". Хоть
кол на голове теши - дядя Миша!
     Вот  я  вас  спрашиваю:  как поставить  киндеру  базедовые  глазки?  Не
принуждайте  меня  открывать  матюгальник  высокого  штиля. Тюрьма никого не
исправила. Макаренки и мичурины еврейских гуманоидов рыхлого возраста!
     Сами  до смерти  блядуют перепуганными глазами и детям  жить не дают. К
примеру, взять рыженького Нафти. Семь лет мальчонке. Чалится с папой и мамой
в  институте Вейцмана  ни  за  что.  Папа  свил  гнездо  на бетонной  залупе
циклотрона и  целыми днями  кнокает  в  пространство. А  мама-геодезист ищет
внизу то, чего не потеряла. Естественно, мальчонка отбился от рук.
     Привели.
     Я только чуть-чуть подрегулировал сетчатку, как поперли слухи, что папа
уже взял академотпуск и стоит  в углу  на коленях.  А мамку шнуром  от утюга
порет семь пятниц на неделе, чтобы  не  портила блаженство в  шаббат. Теперь
клянчат, чтобы я чуток открутил.
     Однако - Олежка. Юношу нужно было брать в оборот. И срочно.
     Надвигался турнир в Азарии - первенство колхозов Арика Друкмана.
     Крупный турнир, а мальчик еще крещение барахолкой не прошел.
     В глаза не видел олимовский бомонд.
     Крутнулись туда-сюда, и я ему говорю:
     - Видишь вон ту, в красненьком, а головка беленькая?
     - Которая очкастенькая и интеллигентненькая?
     - Да-да! Здоровенькая, красивенькая и умненькая!
     - Что ей сказать, дядь Миш?
     -  Скажи, мол, так и  так. Можем выправить  амнистию.  А  если  душевно
подмахнут, выведу из Египта!
     И вот уходит мальчик весь в мандраже, а  возвращается -  хам в душевном
порыве с инфракрасными глазами негодяя. И  тащит, как волк  агнца,  милашку.
Ленинградский гонор филигранной структуры и с попкой на отлете.
     Северная пальмира!
     - Вы знаете? И, во-первых, кто этот наглый тип?
     Я смотрю на Олежку и сам впервые вижу. Женщина, понимаешь, на исходе, а
Олежек прямо ей в лицо похабно лижет пломбир на палочке.
     Ребенок еще... Что с него взять...
     - Я спрашиваю - кто этот тип? - пристает нахалка.
     Отвечаю ей спокойно и ненавязчиво:
     - Мой сын.
     Тем  временем  дите  шмонает  тетку  по  ласковым  местам  -  пока  что
умозрительно, но с явным намерением перейти к овациям.
     - Вы знаете, что ВАШ СЫН мне сказал?
     - Естественно.
     - Бандиты!
     - Я  по-про-шу выбирать выражения! - заступился Олежка и  плюнул куском
пломбира на туфли потерпевшей. - Если вам западло помиловка, кукуйте в своем
Египте! Карга!
     Естественно,  мальчик  отметелил весь турнир  на  одном  дыхании.  Тому
свидетельство - медали и диплом.
     Он так оборзел  за  последнее  время, что не кидался в избранном Народе
только на Наставника,  то бишь на меня.  Правда, полгода военной тюрьмы  нам
порядком накакали в  О.Фе.Пе.,  но в чисто моральном плане мальчик поднялся.
Кушал на зоне колбаску с  зеленым лучком  и белый хлеб из пекарни  "Анджел".
Ободрал фельдмаршалов в шмендефер и вел активную переписку с Оксфордом.
     Я  души в нем не чаял.  Когда  команда выходила на  парад участников  в
синих клубных халатах,  что пошила моя Тулинька, мальчика я одевал в кутонет
пасим.
     Первый  полусредний  вес.   Шестьдесят  три   с  половиной   килограмма
бойцовской пробы.
     Козырный змееныш! Вымпел!
     Спарринг-партнершу попутал в супер-тяже  (91  плюс)  из Мурома. Так  та
ходить  разучилась  и  только ползала  на  одном клиторе  и адреналине между
Рафидимом и Газой по пути из Египта в массажный кабинет.
     А в июне стряслась беда.

     ИЮНЬ

     Позвонила Юлинька из Бат-Яма. Я беременна. А отец - ваш сын!
     Флеш!!!  Не может Олежка так подло нахезать Наставнику. Не...  Не!... А
Б-гом  данный Джоник играет в гандбол.  Тоже нет.  Значит,  первенец. В душу
насрал, как обычно. И меня еще обзывал уебищем. Урод.
     Урод. Еб твою мать!!!!!!!
     - Что дальше?
     - Мама попала в больницу!
     - Какую больницу?
     - В Сороку. Второе женское отделение. Завтра операция. Нужна кровь.
     - Долбоеб у тебя?
     - Сами вы  жидок пархатый, -  крикнула  беременная и заплакала. Горько,
как в русских селеньях. - Я к вам как к отцу, а вы лаетесь.

     Куда, блядь, пейсатые смотрят? Плодят, блядь, мутантов. Скифо-жидовский
анклав! Джаляб-контора! Захуярить бы из "лау", да, видно, коротка кольчужка.
     - Сколько кровищи надо?
     - Побольше. - И бросила трубку. Говно.

     ФЛЭШ!!!

     Дом Шамая и  дом Гилеля! О чем у вас идет толковище? Тут гунны,  блядь,
кричат:  "Давай читать!" - а вы  им накрытый стол - "Шульхан арух". Шабакеры
пожалели дать шанс шмальнуть! Теперь ловите выхристосов полетанью!
     Делать нечего. Сорока на  хвосте. Собрал  братву, их родителей,  просто
любителей бокса после полуночи в подворотнях и их жертв,  и  мы нацедили для
мамы  в  больницу  небольшую  кадушку  крови,  и   так  аккуратно,   что  не
забрызгались. От радости я затих и расставил ноги.
     Геволт! В трудную минуту к нам, старожилам, отмотавшим на родине по два
пожизненных срока абсорбции, всегда приходят люди и безропотно сдают кровь.
     Теперь бегло пробежаться по списку. Так. Во-первых, кадушку. Во-вторых,
кисет с анашой. В-третьих, сок манго - любимое лакомство женщин, и не забыть
откопать заныканные деньги.
     Проклятые  чемпионы, ни дна им, ни  покрышки! Все закончат религиозными
блоками, но не отмолят греха. У кого пиздют? Беспредел!
     В-четвертых, передать  власть Олежке.  Пусть учится блатовать  на малых
оборотах. Хоть ринг не отгрызут.  В-пятых,  пиво "Гиннес" от пуза. В-шестых,
женьшень и протеин для мамы в Сороке. В-седьмых, отправиться в путь.

     Мне,  потомственному  водиле Первой  череды,  переться  в  садильнике с
эфиопами?
     Сидеть и страдать за собственные деньги на билет!
     Беэр-Шева... Больничка Сорока... Женское отделение... Второе... Женское
отделение от тела... Тело... Светлана Витальевна?
     Чужое лицо в беспамятстве на шмыгливых подушках виа Долороса.
     Светлана Витальевна?
     Тяжелый