офицера, могила генерала. Огромные квадраты
братских могил. В каждой погребены тысяча человек - по тысяче от
всех родов войск.  Солдат, разрубивший мечом свастику и  отдавший
свою жизнь ради спасения немецкой девочки...
... Небольшая полянка, скрывающая вход в бункер Гитлера...
... Здание, где расположилось гестапо...
... Бранденбугские ворота, отремонтированное здание рейхстага
без купола,  флаг ФРГ.  Помост,  поднятый на трехметровую  высоту,
чтобы  экскурсантам  можно  было  заглянуть через белую  стену, от-
деляющую Западный Берлин от Берлина, ГДР от ФРГ...
Первые картинки,  красочными миражами появляющиеся на эк-
ране, сопровождались оживленными комментариями  собравшихся, но
когда возникли Потсдам,  Карлсхорст, рейхстаг, наступило молчание.
Таисия сдавленно заплакала, увидев братские могилы в Трептов-парке,
и каждый из присутствовавших ощутил свою личную сопричастность
к   всенародному   подвигу   во    время    Великой  Отечественной, хотя
Виктор и Антон были только ровесниками Победы, а остальные и того
моложе. Ощущение это усиливалось еще и  тем, что на слайдах явля-
лась немецкая земля,  откуда пришел фашизм, который мог быть унич-
тожен только ценою миллионов человеческих жизней, ценою раздела
Германии, раздела ее столицы.
- Здесь видна белая стена,  отделяющая Западный Берлин, -  заго-
ворил Виктор.  - Высотой она метра два с половиной, шириной  - около
метра.  Со специальной смотровой площадки можно  заглянуть поверх
стены.  Интересно, что со стороны Западного Берлина  установлена
такая же площадка. Странное ощущение - люди, разделенные стеной,
смотрят друг на друга, и полное впечатление, что  ты как будто в зоо-
парке,  но одновременно и зверь,  и  зритель.  Нам показывали  в  музее
Бранденбургских ворот слайды - как по этой стене идет человек в од-
них трусах, провоцирующий восточно-немецких солдат, или обнажен-
ных девиц, сидящих у раскрытых окон  соседних со стеной домов.
Такова историческая кара для  нации,  породившей фашизм - немцы
провоцируют немцев...  Но самое сильное ощущение,  которое я испы-
тал за рубежом - когда меня попросили от  имени  нашей делегации
сделать запись в книге почетных  гостей. Надо сказать, что наша деле-
гация состояла из представителей Польши, Венгрии, Чехословакии,
Болгарии, естественно, был  и представитель Германской Демократи-
ческой Республики  -  мы  в  Берлине обсуждали  пути нашего сотруд-
ничества,  так вот,  когда  экскурсовод попросил сделать запись, все
посмотрели на меня и я  вдруг осознал,  что отвечаю за всю страну, что
каждое мое слово  - не мое личное, а от имени всех вас...
- А мне нравится Германия, - сказал Антон. - Какие мыслители,
какие умы!  Кант,  Гегель, Ницше... А вот насчет того самого сильного
ощущения,  о котором ты,  Вика,  говорил, помни -  чтобы достойно
ответить за всех нас, за других, надо самого себя осознать  и  как кос-
мос,  и как часть нации,  понимать,  что  судьба нации - это твоя судь-
ба,  что ты сам - тоже, как республика. Кстати,  мы сейчас из присутст-
вующих можем основать собственную республику...  Так...  Я провоз-
глашаю себя  президентом  республики. Вы теперь - мой народ и под-
чиняетесь моему жесткому  диктаторскому режиму. Я - генералиссимус
пятый и министр песен.  Вика - мой квартирмейстер, полномочный
представитель за рубежом  и телохранитель. Марина сегодня носит
свой сценически-театральный псевдоним  -  Мирандолина.  Ты  сдела-
ла  головокружительную  карьеру от танцовщицы из ночного кабаре до
министра идеологии.  Печать, радио,  телевидение, все средства массо-
вой информации в  твоем распоряжении.  Например,  какая программа
телевидения  на  сегодня?
- Ну,  это просто,  - подхватила игру Антона Марина. - По  первой
программе очередная серия художественного сериала о производст-
венной драме на нефтеперегонном заводе.  По второй - художествен-
ный фильм,  на  который  в  кинотеатр никто никогда не  пойдет, по
третьей - ансамбль песни и пляски из Уныло-Бодринска.
- То,  что требуется, - Антон поднял большой палец. - Таисия...
Таисья у нас будет в  парламенте.  Женщина-консерватор.  Она пре-
красно консервирует свежетертую смородину.
- Почему только смородину? - обиделась Таисия.
- И другие дары природы, - согласился с ней Антон. - Продолжа-
ем. Сергей... Сергей, ты у нас будешь народом. Ведь должен  же быть в
нашей республике народ, не так ли?
- А что я должен делать? - поправил очки Сергей. - Бунтовать
против диктатора?
Антон покачал головой:
- Зачем же так сразу? Ты одурманен вином из почек баобаба  и те-
левидением Мирандолины.  Хотя живется тебе неплохо,  но морально
тебе тяжело и поэтому ты существуешь естественной растительной
жизнью, радуешься маленьким радостям.
- Веселится  и  ликует  весь народ,  поезд мчится,  поезд  мчится в
чистом поле, - запел Сергей.
- Веселись. Ликуй. Работай. - одобрил его Антон. - Так...  А что же
будет делать Люся в нашей республике?
- Она может быть переводчицей у квартирмейстера,  - подсказала
Марина, подмигнув при этом Виктору.
- Я не люблю диктаторов. Я не люблю жестоких. Я не люблю,
когда людям плохо, - тихо сказала Люся.
- Идите в народ,  - обрадовался Сергей.  - Я тоже не люблю...
- Что ты понимаешь в любви? - со смешком оборвала его Марина.
- А кто из вас не любил? - серьезно сказал Антон. - И кто  сказал,
что любовь - это только счастье? Настоящая любовь - это  боль, это
такая сильная радость от встречи, что больно, это такая горечь от раз-
луки, что больно. Невыносимо больно. А холодок  счастья - это самое
начало, когда ты еще не любишь по-настоящему, а она говорит тебе в
первый раз "да"...
- Да,  -  задумчиво сказала Люся.  - Наверное,  так оно и  есть.
Нарушил молчание Сергей:
- Я, конечно, мало что понимаю в любви, - он взглянул искоса на
Марину, - но мне, действительно, трудно объяснить и понять многое.
Я, например, в настоящее время изучаю миграцию одноклеточных в
период палеозоя...
- Одноклеточных?  В период палеозоя?  Какая тут  связь  с  любо-
вью? - удивился Виктор.
- Дело в том,  что через наличие одноклеточных можно сделать
вывод о нефтеносности того или иного района. Хотя, извините, я не
ответил на ваш вопрос.  Дело в том, что в какой-то период они   быстро
размножались,  или,  условно  говоря,  бурно  любили, а потом раз - и
все гибли.
- Какой ужас! - ахнула Таисия.
- А вот в Японии сад камней - не просто сад с  камнями, -  Антон
оценивающе посмотрел на Сергея, - в таком саду ровно семнадцать
камней, как семнадцать мгновений весны, но где бы ты ни  стоял, ты
видишь только шестнадцать. Видишь шестнадцать, а знаешь, что сем-
надцать.  Всегда за видимым есть  нечто  невидимое,  непознанное, но
ощутимое нами.
- Антон,  ты так всегда интересно говоришь, - повернулась  к нему
Таисия.  - Но ужасно непонятно. Знаешь одно, видишь другое, почему?
- Это я тебе позже объясню, - усмехнулся Антон.
- Ой,  что я вспомнила, сейчас расскажу, - всплеснула руками Таи-
сия.  - Только, Антон, ты не смейся. Значит, так... Сегодня утром мне
Ирка позвонила,  мы с ней всегда утром перезваниваемся, но  обычно
я  ей  звоню,  потому что у них начальник  строгий, хотя она мне все
равно тоже звонит.  Но  это  неважно.  Ирка меня  спрашивает:  "Чего
в обед делаешь?" Мы с ней в обед  часто вместе куда-нибудь ходим,  ну
так,  по магазинам.  Денег,  конечно, нет,  но зато все посмотришь,  а
Ирка еще и мерить любит. Потом купим колбасы,  молока и на работе
между делом перекусим. Так вот Ирка и говорит:  "Айда в ГУМ, я тебе
такое расскажу..." В ГУМе, конечно, народу, пушкой не прошибешь...
- И все гуманисты, - вставил Антон.
- Подожди, дай договорить, - отмахнулась от Антона Таисия.
- Где я остановилась?
- В ГУМе. У фонтана, - подсказал Виктор.
- Правильно,  - кивнула головой Таисия.  - Так вот у Ирки  есть
муж ее двоюродной тетки. Кем же он тогда Ирке приходится?
Таисия озадаченно смолкла.
- Двоюродный дядя, наверное, - сказал Виктор.
- Какой же он дядя,  когда он муж, - горячо возразила Таисия. -
Впрочем,  это неважно.  Главное, что этот теткин муж на  космос рабо-
тает. Он какое-то открытие совершил, вот как Виктор.  Так он такое
рассказывал...
Таисия умолкла  с таинственным видом,  но никто ее не переспро-
сил и она, не выдержав, шепотом сказала:
- Будто  наши  космонавты  в космос летали и встретили их  кос-
мический корабль,  а в нем через иллюминаторы  видели  своих  род-
ных, которые уже умерли.
- Чепуха, - сказал Сергей. - Этого не может быть. И потом  есть
такой рассказ у Рэя Бредбери.
- Кто знает?  - рассудительно сказал Антон. - Это описано  не
только  у Бредбери,  но и у Лема в "Солярисе",  так что тема  волную-
щая.
- Получается,  что  загробная  жизнь - это реальность?  -  спросил
Виктор.
С тех пор как они сели за стол, Люся почти не смотрела на  Вик-
тора, только вежливым кивком головы благодарила его, если он  пред-
лагал ей что-нибудь из еды, но теперь она повернулась к нему, и глаза
их опять встретились.  Ощущение единства с Люсей  у  Виктора на сей
раз было не таким острым, как тогда, в передней,  но он вновь почув-
ствовал веяние той радостной, но пока еще зыбкой тайны, которая уже
существовала между ними. Люся улыбнулась  Виктору и спросила с
искренней заинтересованностью:
- А вы, действительно, совершили открытие?
- Действительно,  - ответил Виктор.  - Открыл закрытое. А  ведь у
нас  же  все разделено на закрытое и открытое.  Бывает,  например,
открытая улыбка,  открытое письмо.  Я недавно  открыл  для себя, что
закрываю глаза, когда целуюсь.
- И я, - сладко потянулась Таисия.
- Но это только мое открытие, для меня, а другие открывают, что
быстрее скорости никуда не поедешь или что  одноклеточные как-то
странно мигрировали в период палеозоя,  или что металл при опреде-
ленных условиях становится мягким,  как воск,  а  третьи открывают
заседание и решают,  что считать открытым,  а  что закрытым. Даже
переломы и то бывают открытыми и закрытыми...
- А откуда у вас эти маски? - спросила Люся.
- Я лично против того, чтобы автор развешивал свои работы  в
своей квартире, устраивая из из жилья художественный салон, -  ска-
зал Антон. - Но в данном случае имейте снисхождение к хозяину и
моему другу.
- Это все ваше?  - Люся с любопытством посмотрела на Виктора.
Опять их глаза встретились. И если во время первой встречи ее глаза
сказали молча: "Вы мне нравитесь...",  то сейчас они  сказали: "Мне с
вами интересно..."
И снова радостное ощущение общей тайны  охватило Виктора,  но
это было уже ощущение не зыбкой,  как мираж, мечты о сближении, а
уверенность, что так оно и будет.
- Это,  пожалуй, не маски, - ответил Виктор Люсе, - а лица... Че-
ловеческие лица...  Впрочем, разве наши лица - не те же  маски, кото-
рые  только условно отражают наши чувства. Удивишься  - и брови
полезли вверх, огорчился - и уголки губ опустились...  Я бы рассказал
вам,  Люся,  что я хотел выразить каждой маской,  но лучше вы сами
посмотрите и скажите свое мнение,  а потом  мы  сравним, насколько
это совпадает с тем,  что задумано... Бывает  же так, что достаточно
посмотреть друг на друга и все понять...  Так и маски мои молчат... То
ли дело министр песен, взял гитару  и запел? Верно, Антон?
Все повернулись к Антону.
- Ой,  Антон,  спой, пожалуйста, - захлопала в ладоши Таисия. -
Про желтого цыпленка, а?
Антон встал из-за стола,  взял гитару и сел на тахту. Остальные
приготовились слушать, развернув стулья в его сторону.
Антон перебрал несколько аккордов,  то ли проверяя  настройку
гитары,  то  ли настраиваясь сам.  Запел он негромко,  но  очень чисто
и с затаенной болью и грустью:
          Неудержимо наступает старость,
          Она - не просто иней седины,
          Не только предвечерняя усталость
          И умиротворяющие сны.

          Нет, здесь какая-то иная сложность,
          Смешение понятий и начал:
          На место смелости приходит осторожность,
          Которой раньше ты не замечал.

          В противовес вчерашнему задире,
          Всех вызывающего на войну,
          Иные качества мы ищем в мире:
          Спокойствие, надежность, тишину.

В этом месте Антон,  вздохнув, распрямился. Голос его окреп
и летел в завораживающем ритме гитарного боя:
          Вот так за летом наступает осень...
          А может просто плюнуть и уйти
          В прямолинейность подмосковных просек,
          Разбрасывая листья на пути?

          А может счастье именно вот в этом -
          В чуть пожелтевшем золоте дубрав?
          Шагать по лунным пятнам до рассвета,
          Вбирая горьковатый запах трав...
          Нельзя!..
Антон оборвал  песню на верхней ноте,  и тишина зазвенела  его
застывшим криком и застыли лица за столом,  и застыли маски  на
стене,  и, казалось, что пауза будет вечной, но Антон, как с  обрыва,
словно в падении, переходящем в парящий полет, закончил  песню:

          ... ведь много на земле осталось
          Несделанных и очень важных дел...
          Неудержимо... наступает старость...
          И ничего ты толком...
          Не успел...
        -----------------------
        х Стихи А.А. Гусовского.

Молчание первой нарушила Марина:
- А  может счастье именно вот в этом,  в чуть пожелтевшем  золо-
те дубрав...  - задумчиво повторила она и вздохнула. - Знаешь, Антон,
после твоих песен сразу хочется жить и работать.
Было заметно, что Марине непросто говорить эти слова, как  буд-
то горьковатые  на  вкус,  да и на остальных песня произвела  сильное
впечатление.
- Еще,  -  восторженно попросил Сергей и вместе со стулом  пере-
сел ближе к Антону.
Таисия сияла, ну, просто лучилась от гордости за Антона.
Люся с интересом,  искоса,  разглядывала Антона, так, что  Вик-
тор почувствовал даже мгновенный укол ревности.
Антон пел еще,  пел много, не скупясь, умело подбирая репертуар
и  каждый раз находя следующей песне свою интонацию: то  лириче-
ски грустную, то бесшабашно веселую, то лукаво ироничную,  то лас-
ково нежную, то озорно разухабистую...
Потом отложил гитару:
- Как вам это нравится?  Народ вовсю эксплуатирует своего  дик-
татора. А ну-ка,  Вика, поставь что-нибудь мелодично-ритмичное.
Пока Виктор выбирал кассету,  Антон с Сергеем  отодвинули
столик, а Люся встала и рассматривала маски.
Пространство комнаты мягко заполнила музыка. Виктор подошел
к Люсе и пригласил ее на танец. Когда она положила руку ему  на пле-
чо, а он обнял ее за талию, то мысленно поблагодарил того  неизвест-
ного гения,  который придумал возможность этого плавного, легкого,
слитного движения двух тел,  самой природой предназначенных друг
другу.
- Я смотрела на ваши маски и заметила,  что если меняется  осве-
щение, то меняется и их выражение, - сказала Люся и откинула голову,
чтобы удобнее было смотреть на Виктора.
- Также,  как  и  человеческие лица выглядят по-разному в  зави-
симости от освещения,  - согласно кивнул головой Виктор.  -  Ваше,
например,  сейчас похоже на освещенный изнутри лунный камень, но
только не холодным ночным светом, а светом теплого заката, который
чуть бледнеет перед наступлением темноты.
- Спасибо за красивое сравнение,  - сказала Люся,  -  мне  нравит-
ся, как вы говорите,  мне хочется смотреть на ваши маски,  простите,
человеческие лица,  и отгадывать,  что они хотят сказать, а значит,  что
хотели сказать вы,  мне хочется,  чтобы вы  говорили еще...
- У меня,  - продолжил Виктор, - ощущение, что между нами  есть
нечто,  недоступное другим,  то,  что только наше и больше  ничье, то,
что не существует,  если мы врозь, если нет кого-то  из нас. Я не очень
путано говорю?
        - Нет, все правильно, - улыбнулась Люся, - я ощущаю то же.
- И я...  Я не знаю, как сказать, - Виктор вдруг охрип от  волнения,
- я хочу, чтобы это чувство оставалось, чтобы так было всегда...  И,
если вам здесь нравится, приходите сюда и приносите свою радость и
свое горе, и это будет горе пополам и это  будет радость вдвойне...
- Хорошо, - откинула голову Люся. - Решено. Я предпочитаю  ре-
шать сразу, по принципу: раз - и все!
И Люся прижалась к Виктору.
Их молчание было настолько наполнено теплом расцветающего
чувства, что они не заметили, как Таисия и Антон, Марина и Сергей
окружили их,  и,  взявшись за руки,  карнавальным хороводом  заклю-
чили в свои объятья...

                                               3
Счастье...
Был ли Виктор счастлив прежде,  до встречи с  Люсей?  Да,  по-
тому что  любил свою первую жену Галину и был счастлив с ней,  и
сильно страдал, когда они разошлись, но то было иное счастье,  сча-
стье слепой влюбленности молодости, слепой еще и потому, что  моло-
дость эгоистична и любит больше от желания любви и  еще  не  умеет
дарить своих чувств,  а хочет,  чтобы ее одаривали. После  развода,
после этого сильного ожога Виктор внутренне очерствел,  мыслил
трезвее, рассудительнее и, став к тому же хозяином двухкомнатной
квартиры после смерти родителей,  не допускал в отношениях с жен-
щинами,  с которыми его сводила судьба, ни страсти,  ни глубины
чувств.  А может быть ему удавалось так жить  еще  и  потому, что он
никого не любил по-настоящему.
Иное дело Люся...
Виктор проводил Люсю, она назвала ему номер своего домашнего
телефона,  сославшись на то,  что на работе трудно ее поймать, но про-
водить себя разрешила только до перекрестка в квартале новых,  пря-
молинейно стандартных домов и  чмокнула  его  в  щеку на прощание.
Вернувшись домой, он тщательно прибрался в квартире, мыслен-
но представляя себе как раздастся звонок и Люся войдет в чистую,
ждущую ее прихода комнату.  Виктору показалось,  что маски  сочув-
ственно поглядывают на своего хозяина и лукаво перемигиваются ме-
жду собой,  потому что для них Люсина рука, Люсин взгляд  теперь
важнее, чем его. "Ах, вы предатели", - беззлобно подумал  Виктор и
перевесил самую нахальную в дальний угол.
С этого  момента Люся вошла в его жизнь,  вошла не только  же-
ланным подарком,  а  как  спокойная,  властная  хозяйка   его  чувств,
его мыслей,  его времени.  Вначале он не понял этого, а  если и понял,
то не противился, сам желая своего плена.
Виктор полюбил.
Полюбил сильно,  по-настоящему, но сам еще не знал ни силы
своего чувства, ни истинной цены его.
Окружающий мир поменял для Виктора  свою  обыденность  на
праздничный наряд:  февральские вьюги побелили город и,  выдох-
нувшись, стихли,  светило роскошное солнце на голубом  атласном
небе, воздух обжигал родниковой свежестью.  Ощущая необыкновен-
ный подъем обострившихся чувств,  Виктор удивленно  и  радостно
понимал, что он сейчас не такой,  как все, что он и своей летящей по-
ходкой и взволнованными глазами выделяется из серой, унылой по
сравнению с ним толпы,  которая буднично вершит свои дела. И  Вик-
тору  хотелось  крикнуть:  "Ну,  что  же  вы!   Зачем  печалиться, зачем
страдать? Зачем придавать значение тем пустякам, которые кажутся
вам столь важными, когда все, ну, буквально все,  прекрасно, вы по-
нимаете, пре-кра-сно! И ведь как просто: раз...  и все! Скиньте груз
суеты, оглянитесь вокруг, живите, наслаждайтесь!"
Говорят, что люди от счастья глупеют.  Это не так. Просто  у сча-
стливых людей свои ценности, которые кажутся глупыми только лю-
дям, по-житейски трезвым и здравомыслящим.
Виктор позвонил на следующий день Марине  и  спросил  ее,  по-
чему Люся дала ему свой домашний телефон, а не служебный. Марина
объяснила ему, что Люся работает в дружном женском коллективе, где
каждая переводчица заинтересована в том, чтобы отбить  у подруги
выгодную работу,  а иногда просто  из  зависти  могут  сделать любую
пакость, сказать, где надо, что Люся морально неустойчива. Кроме
того, сказала Марина, домой надо звонить днем,  так безопаснее  -
муж всегда на работе.  И спросила с оттенком  зависти:
- Кейфуешь, Вика?
Виктор позвонил также Антону,  но тот  спокойно  выслушал
внешне небрежного, но внутренне ликующего Виктора и предупредил:
- Интересная женщина. Смотри, не споткнись на ней.
Споткнуться?.. На Люсе?..  Что