Электронная библиотека
Библиотека .орг.уа
Поиск по сайту
Художественная литература
   Драма
      Владимиров Виталий. Колония -
Страницы: - 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  - 25  - 26  - 27  - 28  - 29  - 30  - 31  -
икая земля прародителей человечества, прос- терлась от Тибетского поднебесья, где живет сказка счастливой страны Шамбала, которая открывается только чистым духом и посланникам Бога, до Тривандрума - мыса, ушедшего в тропические воды Индийского океана. Хра- мов здесь, как когда-то церквей на Руси, великое множество, от пещерных, полностью, со всеми фигурами, высеченных в скалах, до современных. Но есть один, олицетворяющий всю мощь торжества Любви. Конарак. На двенадцати трехметровых колесах, резаных из белого камня, - четы- рехугольная платформа. Скульптуры тех же полногрудых, крутобедрых фигур с блаженной улыбкой Будды в динамике соития, поддерживают платформу по- меньше, очередной фриз фигур возносит следующую платформу к поднебесью. Громадная пирамида на колесах впряжена в мощных лошадей, несущих карна- вал Любви и Жизни к Солнцу. В индийской мифологии есть свой Христос. Посланец богов и сам божест- во - Кришна - родился, жил и творил чудеса в Бриндаване, как Христос в Иерусалиме. Есть даже легенда, что знаменитое бегство Марии с сыном в Египет от царя Ирода на самом деле было в Индию. Городок и сейчас жив, в основном, за счет паломников и туристов. Все жители - вегетарианцы, и потому кварталы домов свежи от гадких запахов жареного мяса. В середине Бриндавана - храм и сад, где по ночам танцует бессмертный Кришна. На ночь даже обезьяны покидают сад Бога. Здесь же могилы ослеп- ленных и лишенных разума - тех, кто пытался подсмотреть ночные вакхана- лии Кришны. Еженощно дары паломников - деньги и еда - исчезают, значит, Кришна милостиво принял их. В своем земном обличье Кришна имел сотни подруг, побеждал злых духов и занимался очисткой окружающей среды, выпив отравленные воды реки, отчего его часто изображают с синим лицом. Есть целая ветвь индуизма - кришнаиты, у них международный центр в Бриндава- не, куда стекаются верующие со всего света. Второй лик Индии - мусульманский. Ислам завоевал Индию, но не покорил ее, а слился с ней, и рядом с башнями храмов возникли минареты и купола мечетей, поднялись мощные форты, охраняющие резное кружево мраморных дворцов. На слонах, враскачку, поднимались мы по мощеным дорогам в царство восточной сказки, что рассказывает лукавоглазая Шахерезада свое- му султану, а он, завороженный, не в силах освободиться от чар повество- вания. Красочными - красными, зелеными, золотыми, серебряными картинами проплывали расписные залы дворцов, то в китайском стиле, то в японском, пламя свечи многократно отражалось в ячеистом зеркальном куполе, мир мерцал, становился бесплотным, мир - мираж, где исчезает бренность ре- альности. "Как бы поздно ты не прибыл в Агру, если ночь лунная, обязательно по- сети Тадж", - гласит совет путешественнику, который может упустить шанс увидеть картину, с полным правом называемую самой впечатляющей в этом мире. Тадж Махал - гробница, гробница женщины, гробница жены богатого чело- века, Тадж - имя, уменьшительно-ласкательное, по чьей просьбе любящий муж начал строить ей мавзолей еще при ее жизни. Через узкую арку огром- ных ворот попадаешь из темноты перехода в сад, по зеленому ковру которо- го вытянуто зеркало вод, отражающее небесную красоту Таджа. На платформе красного песчаника семиметровой высоты трехметровый пьедестал, на кото- ром покоится куб и купол Таджа. Гробница похожа на шкатулку почти семи- десятиметровой высоты. Трудно представить себе, чтобы такое огромное со- оружение казалось невесомым, но это так - благодаря четырем мраморным минаретам, специально отклоненным от строгой вертикальной оси ровно нас- только, чтобы создать иллюзию абсолютной симметрии, благодаря тому, что Тадж расположен на высоком берегу Ямуны и растворяется в голубом небе и, наконец, благодаря тому, что Тадж прозрачен для солнечного или лунного света и озарен изнутри. Тадж бел, как саван, но не траурен, а покоен, словно лик отошедшего от суеты сует в мир иной. Тадж велик и миниатюрен одновременно. Тадж Велик. Третий лик Индии - колониальный, чопорно-английский: клубы с полями для игры в гольф, официальный государственный язык - английский, дети богатых родителей обязательно учатся на берегах туманного Альбиона. Яс- нее всего этот лик виден в столице. Дели - огромный город с индуистскими храмами, полуразрушенными кре- постями и фортами, городской архитектурой времен английского владычества и величественным ансамблем президентского дворца и официальных зданий в центре, с белыми храмами сигхов в золотых чалмах куполов, современными отелями, широкими автострадами. Дели разбросан большими оазисами в полу- пустыне настолько, что нет привычного ощущения города с центром и окраи- нами - каждый район имеет свое обличие. В Дели одно из семи построенных в мире зданий Бахаи - храм Лотоса, в котором под огромными каменными лепестками расположены площадки и для индусов, и для мусульман, и для буддистов и в принципе для любого верую- щего. Свет, проникающий сквозь просветы между лепестками - как свет раз- ных религий, соединяющихся под одной крышей. Храм Лотоса, металлургические заводы в Бхилаи и Бокаро, построенные с нашей помощью, автомобильный завод, построенный японцами, совместные предприятия с канадцами, итальянцами, американцами, шведами, свыше восьмисот миллионов людей разных вероисповеданий, разных каст, из кото- рых больше пятисот не умеющие читать и писать, живущие за порогом бед- ности, сотрясаемые взрывами и выстрелами террористов - таков четвертый лик страны, Индии современной. Индия и Советский Союз оказались похожими, как брат и сестра, - высо- кий международный авторитет и почти неразрешимые внутренние проблемы. Что-то символичное было в том, что на высокой лестнице, ведущей в храмы острова Элефанта под Бомбеем, на лотках торгующих сувенирами можно было увидеть и резного индийского слона из сандалового дерева и значок "Удар- ник коммунистического труда". Индия до конца дней моих останется в сердце моем. Верится, что Индия принесет счастье и удачу, потому что мне удалось-таки сомкнуть руки, стоя спиной, вкруг знаменитой нержавеющей тысячелетней железной колонны в Дели, происхождение которой загадочно и необъяснимо. И хочется верить в то, что современный лик Индии будет един и под стать трем остальным, как слились в единый архитектурный ансамбль четыре храма в Каджурахо: индуистский четырехгранник, резной ламаистский, буддийская ступа и купол мечети. Глава двадцать шестая --===Колония===-- К О Л О Н И Я Глава двадцать шестая То у Лены, то у меня время от времени случались головокружения, слабость и полная апатия до такой степени, что не в силах пошевелить рукой - торгпредские "аборигены" объясняли, что все это из-за акклиматизации, не столько временной, хотя разница в три часа и ощущалась, сколько из-за резкой смены климата, воды и питания. На сей раз недомогание шло по нарастающей с крутым падением. Еще в воскресенье, вернувшись из Индии, мы взахлеб рассказывали Веховым о по- ездке, а я уже заболевал. Словно некто держал мое сердце, легкие и горло в холодных руках и сжимал время от времени не сильно, но ощутимо крепко. А когда отпускал, будто уходил, то радостно казалось, что Некто не вер- нется. В понедельник утром пришлось делать экономический обзор оперативному составу торгпредства и Некто, словно запоздало очнувшись от сна, уже вовсю хозяйничал в моем теле: то бросало в жар, то выступала испарина, строчки расползались черными гусеницами по белому мареву листа, я еле-еле закончил рапорт, ощущая тугую тяжесть в горле. С трудом добрался до клиники на другом конце городка. Врача, который обслуживал торгпредство, не было, врач же, отвечающий за посольских, - и здесь иерархия! - не пожелал брать ответственность за "чужого", но, очевидно, бледность моя не предвещала ничего хорошего, он попросил измерить температуру и два раза убедившись в том, что на гра- дуснике тридцать девять и пять, написал направление к местному специа- листу, спросив меня, предусмотрены ли средства на лечение в смете торгпредства. Я сказал, что да, предусмотрены, хотя на самом деле не имел об этом никакого представления. Врач хмыкнул - все так говорят, но направле- ние-таки дал. Позже я узнал и познал на своей шкуре, что советские врачи заграницей предназначены не для того вовсе, чтобы лечить заболевших соотечественни- ков, а чтобы принять решение - стоит ли тратить госвалюту на лечение или совковый организм выдюжит сам. Хорошо еще, что я взял Ганеша водителем в то утро и мы с ним отправились к врачу. Ехали долго и где-то на окраине, в новом районе, отыскали частную клинику, а по сути квартиру на втором этаже, в которой одна из комнат приспособлена под приемную, вторая - под кабинет, а третья - под операционную. Врач поначалу долго рассказывал, как он лично лечил премьер-министра, что он - специалист по уху, по носу и по горлу, кстати заглянул мне в горло, потом повозился с чем-то, попросил опять открыть рот, сделал укол в небо и велел обождать в передней. Через три минуты я перестал ощущать кончик носа, губы, казалось, раз- дулись и отвердели, а от глаз остались одни щелки. Эскулап опять вернул меня на эшафот врачебного кресла, дал в руки та- зик и залез в рот с чем-то металлическим. Спазмы, гной, кровь... Доктор положил меня на кушетку, дал понюхать нашатыря и отпустил че- рез некоторое время, снабдив набором рецептов, письменным подтверждени- ем, что он сделал операцию, и визитными карточками со служебным и домаш- ним телефонами. При этом уведомил, что сегодня вечером будет в гостях и дал телефон туда тоже. Мы с Ганешем вернулись домой, он сбегал в аптеку, я наглотался, про- дираясь сквозь раненое горло, лекарств и забылся тяжелым сном. Проснулся часов в восемь вечера от удушья. сел в постели. Говорить не мог. Знаками попросил у Ленки ручку и бумагу. Она с рас- ширившимися от страха глазами принесла требуемое. Я написал: Ленусь, позвони доктору по телефону, который он дал. Спро- си по-английски... И печатными буквами начертал простейшие вопросы, что горло заложило, температура под сорок и что делать? Лена трясущимися руками набрала номер и попросила к телефону доктора. И вместо того, чтобы прочитать мою записку, заголосила в рев, мешая русские и английские слова: - Хелп плиз, доктор, господи, ну, помогите же, сделайте что-нибудь... Доктор что-то спросил, и тут Ленка зарыдала, стиснув трубку: - Я ни-че-го не по-ни-ма-а-аю-у-у... Я молчал и только знаками показывал ей на свою бумажку, которую она с упорством неразумного ребенка отбрасывала в сторону. В конце концов она сообразила и сказала в трубку: - Температура сорок. Я отобрал у нее трубку. Доктор пытался успокоить миссис Истомин и сказал, что надо выпить анальгин с аспирином и лечь спать. Повесив трубку, я написал на бумажке рецепт доктора. Тут Лена слегка успокоилась и принесла длинную таблетку анальгина и круглую аспирина, на что я показал, что они никак не пролезут в распухшее горло. Алена раст- ворила их в теплой воде, и я, судорожно корчась от боли при каждом глот- ке, выпил лекарство. Часа в три ночи нарыв прорвало, я до изнеможения и сердечного звона в голове изверг какое-то неимоверное количество нечисти, зато мгновенно покрылся испариной, температура упала и я заснул целебным сном. На утро я был слаб, но спокоен и, главное, дышал. Счастье - дышать. Дышать, не задумываясь, не ощущая животворного воздушного потока, не за- дыхаясь. На следующий день я уже вылез наружу и устроился на балконе. Припекало. Причем ощутимо. Незаметно, день за днем, столбик уличного термометра полз вверх и достигал после полудня тридцати. Мы с Леной погадали, что же послужило причиной такой сильной ангины, и вспомнили, что, гуляя по каменным, прохладным даже в самую сильную жа- ру, индуистским храмам, были обязаны снимать обувь. Бывалые Ушаковы на- тягивали шерстяные носки и нам советовали, но я беспечно отмахнулся - и вот она месть, божья кара. Моя болезнь жестоко напомнила о том, что память пыталась забыть на- мертво - туберкулезную больницу, смерть сопалатника, тлеющий жар чахот- ки. Тьфу-тьфу-тьфу, я перестал всерьез болеть, не считая расхожих грип- пов и простуд, благодаря Елене. После развода с Тамарой, после смерти Наташи мне казалось, что жизнь моя неуклонно катится в пропасть... Сама пришла. Сама коснулась. Сама открыла мне глаза. Сама пропела, что проснулась от сна весна. Сама несла, не расплеснула и расцветала вновь и вновь. Сама весь мир перевернула. И ты была Сама Любовь. Лена, Аленка, Ленусь... принесла не только счастье любви, у меня появился ухоженный сытый дом. И тогда оттаяла душа, вздохнула, я перечитал свои дневниковые записи, нереализованные сценарии, непоставленную пьесу, неопубликованные стихи - и сел за письменный стол. Так постепенно, день за днем, строчка за строчкой вилась вязь новелл и четверостиший, замыслы возникали, разрастались и перевоплощались, появилась первая повесть и пришел первый успех - стихи и проза увидели свет. Моя двуликость - писателя и совслужащего не вступали в противоречие друг с другом в среде журналистов, людей пишущих и печатающихся. Иное дело - торгпредство. Здесь я ни в коем случае не афишировал свое писа- тельское авторство. По нескольким причинам. По горькому опыту первой опубликованной книги прозы знал, что перво- начальный интерес - да?! вы пишете?! и публикуетесь?! - почти всегда сменялся одним вопросом - и сколько же вам заплатили?.. Первыми моими читателями были близкие мне люди и друзья. И тут меня ждало не то чтобы жестокое разочарование, но достаточно неприятная неожиданность. Наивно предполагал, что все, кто знает меня, просто порадуются вместе со мной - надо же, Валерка книгу написал и напечатали! Так оно тоже было, но дале- ко не со всеми. Отец хмыкнул - а зачем ты меня таким пьяницей вывел? Сын смущенно замкнулся и не стал ничего говорить - видно, написанное про Та- мару, про мать чем-то ему было не по душе. Напрасно я объяснял, что отец моего героя - не мой отец, переубедить было невозможно. Кто-то остался равнодушным, кто-то обиделся, кто-то стал завидовать... А зависть мно- гократно усиливается заграницей. И еще одно немаловажное соображение - книга моя была про туберкулез - болезнь опасную и заразную, из-за которой никакую границу никогда не пе- ресечешь. В торгпредстве, как и в системах МИДа, минвнешторга и ГКЭС не принято распространяться о своих болячках. Еще не пошлют в сладкий заг- ранрай. А тут исповедь о чахотке, о разводе - чур, чур меня! Такие "традиции" в совколонии приводят к пагубным последствиям. На- чальник отдела аппарата торгсоветника скрывал свою язвенную болезнь, ка- ким-то образом получив перед отъездом справку, что он практически здо- ров. Хошь, не хошь, а на переговорах и приемах съешь что-нибудь жгу- че-острое или выпьешь для дезинфекции. Открывшееся кровотечение было настолько сильным, что начальника еле откачали. Потребовалась кровь для переливания, но только от своих, от советских, на чистоту аборигенской крови не надеялись. Жена начальника ходила по комнатам, упрашивала. И реакция на ее обращения была неоднозначной - почему я своей кровью дол- жен платить за то, что он скрыл свою болезнь? И не дать нельзя, иначе председатель профкома, считай парткомитета, вызовет и начнет читать мо- раль про советскую единокровность. Помню, как в первый раз в жизни я пересекал океан на иностранном са- молете. Разница с родным "Аэрофлотом" была ощутимая. Как между недораз- витым социализмом и передовым капитализмом. Мило общался с белой, как лунь, в розовых морщинках бабулей, которая блестела карими глазками, улыбалась фарфоровой челюстью, гремела позолоченной бижутерией, отгады- вала кроссворды, рассказывала про туристический вояж в Москву. Ее живой интерес ко мне резко поутих, когда она узнала, что я - советский журна- лист. В седую голову бабули, очевидно, было прочно вбито Джеймсами Бон- дами, что все совжурналисты - переодетые "кей-джи-би", то есть КГБ. Через проход от меня сидел молодой человек в очках и каждый раз неу- ловимо улыбался, когда мы встречались с ним глазами. В конце концов в каком-то транзитном зале, пережидая очередную заправку, мы разговорились с ним - оказалось свой и лететь нам в один город. Он работал в по- сольстве и возвращался из отпуска. Пока один. Жена с сыном остались на Украине, у родителей. Остаток полета мы провели в общей беседе, тем бо- лее, что розовая старушка даже пересела подальше, увидев, что "кей-джи-би" размножаются на глазах простым делением. Встречал меня человек из торгпредства. Он же сказал, что посольские просили его прихватить и моего спутника. Мы отвезли его в посольство и добрались до торгпредства. Меня удивило, что замторгпреда, пожав мне руку, сразу же повернулся к встречавшему: - Ну, как он? - Да вроде ничего. - Думаешь знает? - Скорее всего, нет. Позже, прощупав меня со всех сторон различными, безобидными на вид вопросами, замторгпреда рассказал мне, что мой спутник, назовем его ус- ловно Н., действительно сотрудник посольства. В тропических странах все жители совколонии стремятся уехать в Союз на жаркий период, и Н. отпра- вил жену и сына пораньше, где-то в апреле. Через некоторое время пришла шифрограмма. Центр извещал, что сын Н. умер от инфекционной тропической болезни, которую украинские врачи распознать не смогли и лекарств против нее не имели. Еще Центр высказывал мнение, что Н., прибыв в отпуск в Со- юз, может, узнав о смерти сына, отказаться от возвращения в страну, что нежелательно, потому что оформление и замена займут слишком много време- ни, а сотрудник на этом участке необходим, поэтому Центр советовал, что следовало понимать как прямое указание, Н. ничего не говорить. Со своей стороны Центр провел работу с женой Н., и она обещала также скрыть от мужа смерть сына. Я вспоминал нашу добродушную беседу с Н. в салоне огромного "Боинга" с удобными креслами, симпатичными приветливыми стюардессами, яркими об- ложками журналов, небрежно брошенных на кресла, запахом хороших духов и поднимающей настроение дозой качественного спиртного перед аппетитной едой. Рядом со мной сидел человек, два месяца проведший на отдыхе, среди родных, друзей и сослуживцев. Можно понять коллег по работе - они обма- нывали Н. из-за якобы возможных сложностей с оформлением замены. Да, как ни парадоксально, но есть зачастую незанятые места заграницей, куда не пошлешь блатного, где требуются знания и профессионализм, но все равно, основным мотивом Центра было нежелание возиться с этими дополнительными трудностями. Друзья могут и не ведать о происшедшем, когда сам заграни- цей - это я по себе знаю. Но жена... она же знала, что ей возвращаться в ту страну, город, квартиру, где ее сын подхватил смертельную заразу, она ежедневно и еже- нощно была рядом с мужем, говорила о сыне, сетовала, что он не пишет пи- сем... с того света... И все ради загранрая. Сын Н. погиб, потому что в нем скрывалась болезнь. Человек погибает также, если он сознательно скрывает свою болезнь. То же самое и с обществом... Жар поднявшегося солнца выгнал меня с балкона. Жар и радиация. В тропиках вредно торчать на солнце, тем более заго- рать, в тропиках выживаешь в тени. Остро завидуя весенней свежести и чистой прохладе отечественного кли- мата, я еще не знал, что тот апрельский день уже отравлен взрывом на атомной электростанции с недобрым названием Чернобыль. Глава двадцать седьмая

Страницы: 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  - 25  - 26  - 27  - 28  - 29  - 30  - 31  -


Все книги на данном сайте, являются собственностью его уважаемых авторов и предназначены исключительно для ознакомительных целей. Просматривая или скачивая книгу, Вы обязуетесь в течении суток удалить ее. Если вы желаете чтоб произведение было удалено пишите админитратору