--===Колония===--

К О Л О Н И Я

Глава двадцать седьмая

Информация о Чернобыле доходила скудная, но все-таки было признано, что авария
- очень тяжелая, и пришло указание о сборе валютных средств на операции
облученных, которые могли быть сделаны только не отечественной бесплатной
госмедициной. Меня назначили одним из сборщиков, я ходил по комнатам
торгпредства, ездил по представительствам всесоюзных внешнеторговых
объединений, расположенных в городе, и тем организациям, которые существовали
под "крышей" торгпредства - Всесоюзное агентство по авторским правам,
Совэкспортфильм и другим.
   Торгпред лично контролировал эту мою общественную деятельность и  сам
принимал настолько деятельное участие в сборе средств, что я как-то  ос-
торожно его спросил:
   - Семен Иванович, а вы верите, что эти кроши, а точнее крохи, что  мы
собрали, помогут?
   Он глянул на меня из-под седых бровей:
   - Сомневаешься? Вот из-за таких сомнений кто-то и не даст своей доли.
А там люди гибнут в госпиталях. Тут всем  миром  надо...  Как  у  народа
настроение?
   - По-разному. Кто дает  сразу,  не  задумываясь,  только  спрашивает,
сколько надо. Специалисты из промышленности тоже относятся с пониманием,
но просят брать с них как можно меньше - зарплата маленькая, а тут жены,
дети.
   - И Аллах с ними.
   - Но есть и патологически жадные. Как ни спросишь, нет при  себе  де-
нег, завтра принесу...
   - Кто? - нахмурился торгпред.
   - Дайте мне еще недельку, потом назову вам самых злостных.
   - Есть же люди, - покачал головой Семен Иванович. -  А  насчет  того,
что мало собрали, ты прав, надо помозговать...
   Через неделю доложил, что сбор средств закончен  -  дали  даже  самые
жадные.
   - Как это тебе удалось? - осведомился Семен Иванович.
   - Я предупредил, что список просматриваете лично вы и секретарь проф-
кома, потому что с вас требуют эти сведения в посольство.  Неофициально,
конечно, но с учетом на будущее.
   - Это ты правильно сделал, что сослался на посольство, хотя поручения
такого от них я не получал.
   И торгпред выругался матом. Многоэтажным. Помянул и Центр, и  МИД,  и
посла лично. Немного остыв, поделился со мной с горечью:
   - Ты мне идею верную подал, что валюты много не соберешь.
   Я и подумал - нам же по смете  на  содержание  торгпредства  огромные
суммы выделяются. Вызвал главбуха, прикинули мы с ним, что спокойно  мо-
жем обойтись без новых газонов и других декораций. Приготовил я  шифрог-
рамму в Центр, что, мол, готовы потерпеть год, но  на  Чернобыль  отдать
четверть миллиона крошей, а это, считай, двадцать  тысяч  долларов.  При
этом не на доллары, а на те же кроши здесь можно купить разовые  шприцы,
капельницы, системы для переливания крови... Азия - страна  отсталая,  а
все это в наличии имеется, только плати... Не тут-то было. Посол  должен
мою телеграмму визировать, для того и завели  такой  порядок,  чтобы  во
всем друг друга контролировать. Вызывает. Ты что, Семен, выслужиться пе-
ред Центром захотел? Ишь какой нашелся! Тогда я  спрашиваю,  думаешь  на
медаль рассчитываю, так у меня их хватает - за оборону Москвы, за взятие
Киева... Нет, говорит, дело не в медали, но меня ты  в  очень  неудобное
положение ставишь перед Центром. Получат там такую телеграмму и  скажут,
гляди-ка какой торгпред молодец, средства изыскал, а посол не желает па-
лец о палец ударить. Кроме того, Семен, другим торгпредам и послам в нос
совать нашу телеграмму будут - ай да мужики из какой-то там Азии,  а  вы
куда глядите?! И уже тогда нас все советские послы и торгпреды в мировом
масштабе запомнят, точно тебе говорю. И наконец, смету твою на следующий
год на такую же сумму и срежут - сам, скажут, отказался.
   Торгпред добавил еще несколько крепких выражений, потом устало махнул
рукой:
   - Перестройка, мать ее, называется. Вот  сегодня  же  перестройкой  и
займемся - дам указание деньги тратить на художественное оформление  во-
рот - осенью высоких гостей ждем, заедут к нам из Индии...
   Благодаря этому поручению я ближе сошелся с представителями  "Совэкс-
портфильма", которые, узнав про мое неравнодушное отношение к кино, при-
няли меня как своего и пригласили на прием по случаю прибытия  киноделе-
гации из Союза. Делегация состояла из трех человек - известного, если не
сказать знаменитого, режиссера, его супруги и чиновника из Госкино.  Ре-
жиссер рассказывал о перестройке и о готовящемся съезде  кинематографис-
тов. На приеме его окружили, в основном, посольские, из которых выделял-
ся рыжий громоздкий детина. Он вежливо, но как танк, втиснулся рядом  со
мной, а потом и совсем оккупировал свободное пространство, загородив ре-
жиссера.
   Я досадно хмыкнул и перешел к женской группе, в центре которой стояла
жена режиссера. С ней мы мгновенно нашли общий язык - я назвал несколько
имен из мира кино, она их, конечно, знала, и я их знал.
   А через неделю совэкспортфильмовские позвонили и опять пригласили нас
на встречу по случаю отъезда киноделегации после круиза по стране.  Поз-
вонили по просьбе жены режиссера. Круг гостей был  невелик:  киноделега-
ция, совэкспортфильм, мы и опять тот же рыжий и  миниатюрной  изысканной
супругой.
   Разговор пошел о сумбуре перестройки, истинная цель  которой  скрыва-
лась в тумане общих фраз, за которыми вроде бы проглядывало солнце  сво-
боды и благополучия. Гласность несла вседозволенность, и кинематографис-
ты первыми, почуяв свежий ветер перемен, захотели жить по-новому.
   И сразу возникли проблемы.
   Раньше "киношники" самой жизнью делились на тех, кто  укладывается  в
рамки официальной идеологии, и тех, кто выпадает из общего строя и вечно
шагает не в ногу. Кто из них кто -  решали  худсовет,  госкино  и  цент-
ральный комитет. Теперь же каждый должен был решать сам, каким он был  и
будет, и оценивать при этом своих собратьев по профессии.
   Распахнутые двери, пусть еще не широко, но с  достаточным  просветом,
открывали доступ к запретным ранее темам. Это сладкое слово - свобода! -
наконец-то созрело, как райское яблоко, но его тут же тронул червь  сом-
нения: а насколько та идея, та тема,  тот  сюжет,  о  котором  мечталось
столько лет, действительно золотой пробы?
   Об этом и говорил режиссер, поведав, что намерен экранизировать "Мас-
тера и Маргариту" Михаила Булгакова. Когда же настало  время  прощаться,
режиссер увел меня в другую комнату и подарил свою книгу, которую тут же
попросил спрятать, потому что вез ее в подарок послу, но, познакомившись
с ним, категорически отказался от этой идеи. Спрятать книгу я должен был
и от ражего посольского детины да и от  совэкспорфильмовских  -  не  дай
бог, послу донесут и он обидится. А обидевшись... Еще  режиссер  сказал,
что мы с Леной резко выделяемся, как белые вороны в черной  стае  загра-
наппарата, и от души пожелал нам не менять своего цвета и не  дать  себя
заклевать.
   Тяжело жить не веря, не доверяя. Не верь начальнику, не верь  соседям
по рабочим столам, не верь другу молодости и жене... а уж ражему из  по-
сольства и подавно.
   Лена, выслушав после приема мои рассуждения, сказала, что ражего  зо-
вут Святослав, жену его - тоже Леной, что они за эти две  встречи  нашли
очень много общего в своих интересах и сговорились  встретиться.  Вот  и
решай, вот и решайся...
   А жара давала о себе знать уже не на  шутку.  Ощутимее  всего,  когда
температура воздуха ночью почти перестала отличаться от дневной: днем  -
сорок, ночью - под тридцать. Поднялись пылевые бури. Солнце, как  воспа-
ленный глаз, поднималось над душным городом и око его  застилало  пелена
взметенной до небес пыли.
   Достаточно было пройти по улице несколько шагов, сесть, как в обжига-
ющую ванну, на сиденье авто и тут же по спине,  вискам,  подглазьям  тек
пот. Входящий с улицы под прохладную сень торгпредства, обдуваемого мощ-
ными кондиционерами, был мокр и  красен.  Требовалось  несколько  минут,
чтобы глаза переставали блуждать и приобретали осмысленность.
   С жарой изменилась не только температура воздуха - истощенные пролив-
ным потением, тяжело дышащие люди, коровы, вороны, деревья в мелкой ску-
кожившейся листве, чтобы не испарять драгоценную влагу, - все живое  не-
живое раскалилось, живое стало полуживым и лениво-раздраженным.  Высохли
реки, около уличных колонок скапливались очереди, на автострадах где-ни-
будь в тени появились большие, пузатые глиняные  кувшины,  чтобы  путник
мог бесплатно утолить жажду. Мы, конечно, не пользовались общедоступными
жбанами, но наблюдали как останавливается автомобиль или телега,  абори-
ген черпает воду жестяной банкой и, подняв ее на вытянутой руке и задер-
жав дыхание, подставляет открытый рот тонкой струе, как сверкающее свер-
ло уходящей в воронку горла. Мы находились в привилегированных  условиях
по сравнению с местными, но всем было одинаково тяжело,  когда  вырубали
электричество в целых районах. Не было воды в реках, не крутились турби-
ны, экономили электроэнергию, которая вращала лопасти вентиляторов, гна-
ла фреон в холодильниках и прохладу из кондиционеров. В городке совколо-
нии в такие минуты автоматически включалась дизельная  станция,  живущим
же в городе приходилось зажигать свечи, распахивать окна и двери и исте-
кать в кажущемся бесконечным ожидании.
   Среди жестокой жары настоящим просветом оказались встречи со  Святос-
лавом и Леной. Жили они также не в советском компаунде, а в городе. Поз-
же я понял, что Святослав и Лена относятся к той категории  русских  лю-
дей, которые провели всю свою сознательную жизнь заграницей и ни на йоту
не стали иностранцами. Лена пригласила нас на свой день рождения,  и  мы
попали в разношерстную, но умело подобранную компанию, где каждого  свя-
зывало с хозяевами что-то сугубо личное, а все  вместе  были  похожи  на
большое семейство или клан. За естественной простотой Лены и  Святослава
стоял аристократизм духа, твердость слова, обязательность  в  выполнении
обещанного, готовность всегда прийти на помощь  и  внутренняя  независи-
мость. Но что они за люди, мы узнали позже.
   Я со Святославом сошелся на любви к кино и поэзии, а наши Лены  -  на
театре, книгах, выставках - той совокупности интересов, по  которой  ин-
теллигент всегда отличит издалека своего "земляка" по духу.
   Славина Лена вскоре уехала в Москву,  нас  держал  торгпред,  который
сказал, что я пойду в отпуск вместе с ним в одно время, а его отпуск за-
висел от каких-то семейных обстоятельств.
   Оставшись один, Святослав стал бывать у нас, мы у него, и в это время
он открыл нам жизнерадостный мир американской  музыкальной  комедии.  Мы
приезжали на его виллу к вечеру, после захода солнца, вытаскивали  теле-
визор к дверям, ведущим в сад, садились в плетеные кресла и под  стакан-
чик доброго виски со льдом и содовой радовались неувядающим Фреду Астей-
ру и Джинджер Роджерс, Джуди Гарланд и Джину Келли, Джин Пауэл и  Френку
Синатра. Святослав подарил мне каталог лучших фильмов, я  регулярно  его
просматривал, выписывал то, что интересно, и уже не стоял, гадая, в  ви-
деотеке перед рядами полок, забитыми до потолка кассетами,  а  отыскивал
нужные фильмы, звонил Святославу, и мы устраивали сабантуй.
   Внешне Святослав был похож на глыбу.
   И внутренне.
   Монолитом веяло от его железной логики, основанной на резком  саркас-
тическом уме, не страдающей присутствием каких-либо иллюзий и  помножен-
ной на чуткое знание людской психологии.
   - А что вы делаете в ближайший уик-энд? - спросил он как-то.
   - Никаких планов.
   - Тогда наберите немного жратвы и выпивки, а  в  субботу,  часиков  в
семь утра я заеду за вами. Не рано?
   Действительно, ровно в назначенное время я увидел его сутуловато-мощ-
ную фигуру у ворот нашего дома.
   - Уже готовы? - осведомился Святослав. - Люблю обязательных людей.
   Мы заехали в посольство, где нас ждал Анатолий, приятель  Святослава,
и через двадцать минут вырвались на шоссе.
   - Валерий, ты слышал, что мы все теперь не просто человеки, а  участ-
ники перестройки?
   - А до того мы были рычагами, - усмехнулся Анатолий. - Помнишь, такой
рассказ Яшина? По рассказу получалось, что советские - не люди,  как  ты
изволил счастливо выразиться, а рычаги.
   - Мы не люди и не рычаги, - внес свою лепту я, - мы - приводные ремни
социализма.
   - Кто это сказал? - гулко захохотал Святослав.
   - Заместитель министра станкостроения.
   - Неглупый мужик. Фамилию не помнишь?
   - Какая разница?
   - Какая?.. - неопределенно хмыкнул Святослав. - Вчера в газете прочи-
тал, что появились новые "хомо советикус" и зовутся  они  прорабами  пе-
рестройки.
   - Раньше ты был раб застоя, а теперь прораб перестройки, -  определил
Анатолий.
   - Черта лысого они дождутся, чтобы сделать меня рабом, -  без  улыбки
сказал Святослав.
   - Скоро введут почетное звание "Заслуженный Прораб", - предположил я.
   - "Народный Прораб", - подхватил Анатолий.
   - И "Герой Прорабства", - торжественно заключил Святослав.
   Так, зубоскаля, мы мчались по ленте шоссе,  стрелой  уходящей  сквозь
ровность полупустыни к темнеющим вдали невысоким горам. Через  два  часа
они придвинулись настолько, что выросли на треть неба, дорога завихляла,
поползла вверх и сквозь ущелье мы проникли  в  долину,  заросшую  лесом.
Свернули около указателя на шоссе и вскоре уперлись в шлагбаум, к  кото-
рому был прибит вырезанный из жести тигр. Полосатость его шкуры с  успе-
хом заменяла полосатость шлагбаума. Заплатили въездную пошлину и  оказа-
лись в заповеднике. Словно прошли сквозь стену цивилизации.
   Человек с его претензиями на "Героя Прорабства" остался перед  жестя-
ным тигром-шлагбаумом: здесь было царство нетронутой природы  и  вольных
диких зверей. Из-за жары они попрятались в чаще, но нам повезло - краса-
вец-олень с ветвистой короной рогов вывел своих изящных подруг  к  водо-
пою. Застыв, как величественное изваяние, он ожил и стал угрожающе  фыр-
кать, когда мы попытались приблизиться с фотоаппаратами.
   Позже дорога зазмеилась вверх, пролегла мимо маленького храма, где мы
прямо из окна кормили бананами длиннохвостых обезьян с черными мордочка-
ми в белой капоре пушистой опушке. Словно бабушки-негритянки в белых ка-
порах.
   Еще выше мы уперлись в тупик, вылезли из  машины,  разминая  затекшие
ноги, и пошли по тропе вверх, вдоль высохшего каменного русла. Добрались
почти до вершины, где вода и время проделали в горе  большое  отверстие,
глядевшее прямо в небо или, наоборот, сквозь которое небеса рассматрива-
ют мелких обитателей Земли.
   - В сезон дождей здесь низвергается водопад, - объяснил Святослав.  -
Валерий, щелкни меня своим новым аппаратом.
   Я навел объектив.
   - Забавный кадр получается, - сказал я Святославу. -  Прораб  перест-
ройки в азиатской дыре.
   - Я бы назвал по-другому. Зияющие высоты.
   - Было. У Зиновьева.
   - Ты и Зиновьева знаешь?
   - Слышал.
   На обратном пути мы свернули около другого указателя и  через  десять
минут въехали в ухоженный парк со стрижеными лужайками, бассейнами, фон-
таном и зданием отеля. Разложили еду, достали бутылку и с  удовольствием
перекусили.
   В благостном расположении духа побродили по холлу отеля, где за стек-
лом друг напротив друга стояли чучела тигра и оленя. Здесь, коли пожела-
ешь, можно было бы провести уик-энд, а то и отпуск в  общении  с  живыми
зверями и природой. Нетронутой человеком... Нетронутой ядом Чернобыля.
   Солнце уже перевалило через зенит и скатывалось по  небосклону.  Пора
было возвращаться. Мы так и сделали, а через час пути Святослав спросил:
   - Устали? Можем завернуть в  один  городок.  Там,  говорят,  крепость
есть.
   - Нет, не устали! - дружно закричал экипаж.
   Городок и вправду был невелик, но в середине его высилась, как сахар-
ная головка, гора со срезанной вершиной.
   - А слабо твоей тачке до верха? - подначил Анатолий Святослава.
   - Нет, не слабо, - серьезно ответил Святослав.
   И медленно, осторожно выбирая дорогу, усеянную острыми камнями, довел
авто до плоской площадки, венчающей, как тонзурой, гору, где  ничего  не
оказалось кроме полуразрушенного дома.
   Мы полюбовались раскинувшимся ландшафтом городка, гор  и  неба,  пока
Святослав не попросился:
   - Ребята, поехали, не то лопну.
   - Иди в это строение и справь нужду, - предложил Анатолий.
   - Ты что? А если это местная святыня?
   Также медленно мы сползли вниз и увидели аборигена в позе "орла", за-
думчиво оскверняющего "святыню".
   Но Святослав на наши шутки уже не реагировал.
   Покружив по городу, отыскали отель, Святослав  резво  скрылся  в  его
недрах и не спеша вернулся аж просветленный.
   - В чем заключается истинное человеческое счастье? - изрек он,  усев-
шись за руль. - Увидеть туалет и добежать до него.
   Мы двинулись домой, а я думал, что человеческое счастье - это вот та-
кой день вместе с любимой, с друзьями, в полной впечатлений поездке.
   Небо вдруг сразу потемнело, солнце скрылось за огромной черной тучей,
пришлось включить фары и еще через час хлынул неистовый ливень с градом.
Верно говорят, что дождь - это воздух с прослойкой воды,  а  тропический
ливень это вода с прослойкой  воздуха.  От  распаренной  земли  поднялся
плотный туман, мы и так еле ползли, а тут сломались дворники. До  города
оставалось километров тридцать, а дождь и не думал стихать.  Торчать  на
шоссе тоже не было никакого желания...
   В конце концов сделали так: Анатолий сел за руль, я высунулся из зад-
него окна и командовал ему, следя, чтобы машина  держалась  ровно  вдоль
края асфальта.
   Так мы и доехали до нас.
   Дождь понемногу стихал, и сквозь просвет на горизонте прорвалось  за-
катное солнце. За ужином вспоминали жестяного тигра и живого оленя, "зи-
яющие высоты" и сахарную головку горы,  советовали  Святославу  основать
секту поклонников туалетов, отметили тостом водительское мастерство Ана-
толия, и постепенно прошедший день так  и  осел  в  памяти  незабываемым
приключением.
   На прощание Святослав поцеловал руку Лене и сгреб меня  в  свои  мед-
вежьи объятия:
   - Тридцать километров под дождем торчал ради общества, спасибо.
   На следующий день как-то в разговоре с Веховым я помянул о нашей  по-
ездке и Святославе.
   Виталий молча выслушал меня.
   - О поездке никому не рассказывай... Ни к чему... А вот  насчет  Свя-
тослава сам смотри: он у нас главный из "кей-джи-би" здесь. Понял?
   Я тут же вспомнил о "приводных ремнях социализма", "Зияющих высотах",
"Герое Прорабства" и  как  Святослав  интересовался  именем  замминистра
станкостроения. О, Господи!..

Глава двадцать восьмая

                               --===Колония===--

К О Л О Н И Я

Глава двадцать восьмая

Проводили в отпуск Веховых, комнаты в торгпредстве совсем опустели, но
настал-таки момент, когда Семен Иванович вызвал меня и завхоза и велел
заказывать билеты на ближайший рейс.
   Отпуск.
   Вроде бы едем на отдых, но все это до дурноты  напоминает  переезд  с
квартиры на квартиру, но только даже не в одном районе, а в разных горо-
дах и странах. Что брать?.. Что оставить?..
   А что привезти в подарок родителям?.. Детям?.. Нельзя же оставить без
внимания Алениных подруг, моих яхтенных друзей. Нельзя, конечно... А моя
работа?.. Кадровики, начальники, коллеги... А знакомая врачиха в  район-
ной поликлинике?..
   Сели за список. Получилось восемьдесят три человеко-пункту. Плюс  ре-
зерв.
   Елена, вдруг раскрасневшись от возбуждения, заявила, что  дочери  она
обязана, просто должна привезти кожаное пальто, отцу и зятю  по  кожаной
куртке, ну, а внуку...
   Я согласился и записал своим старикам и сыну то же самое.
   На работу - чай, кофе, виски, презервативы, таблетки от запаха спирт-
ного на случай незапланированной встречи с ГАИ средство от импотенции...
   Друзьям - зажигалки, сигареты, бусы, брелочки...
   Подсчитали - получалось где-то около двух  полных  месячных  зарплат.
Если учесть, что на выписку стереосистемы, фотоаппарата