ие человека.
   Горин, как и миллионы других, ждал съезда и надеялся на крах Системы,
а Гора готовила свои козыри: карточки на продукты,  резню  в  Фергане  и
взрыв газопровода под Уфой, скрутивший огненным жгутом два  пассажирских
поезда.
   Донецкий рассказал Горину легенду о горце, который спрятался за  спи-
ной Мартынова и убил Лермонтова. Ничем не подтвержденный фактически, миф
передавался из уст в уста вот уже полтора века и живуч  был  по  той  же
причине - правду скрыть и вину свалить на злого врага. Правда, а  другое
имя ей - истина, проста и жестока, без вуали иллюзий и лжи, и  настоящее
мужество нужно, чтобы смотреть ей прямо в лицо, но без  ее  знания,  без
правды нет праведного поступка.
   И Горин открыл глаза.
   По диагонали, через перекресток стояло высвеченное солнцем  трехэтаж-
ное здание. Советское учреждение с крупными буквами на  фасаде  СКГВХ  и
лозунгом на крыше из стеклянных неоновых трубочек, которые ярко сияют  в
ночи: "Мелиорация - дело всенародное!" Приспело время обеденного переры-
ва, из здания группками повалили люди. Вот он поворачивающий  реки  мин-
водхоз, вот они винтики Системы, никто из них не отвечает за, как слеза-
ми, солями пропитанную, заболоченную, утопленную землю, подумал Горин  и
поймал себя на неожиданной мысли, а ведь вот она, правда, неоном в  ночи
горящая: МЕЛИОРАЦИЯ - ДЕЛО ВСЕНАРОДНОЕ! То есть и его, Горина, дело.
   Вот какой получился итог.
   Вернусь в Москву, решил Горин, обязательно отыщу неформальную  группу
по борьбе с мели-ораторами, пусть нас будет больше, хотя бы  на  одного,
издам книгу за свой счет, сейчас это возможно, куда войдет и такое  сти-
хотворение:

  Каждый идет сам к своему итогу...

  По соломинке
   всю жизнь
   работал-таскал,
   как муравей в кучу,
   и вот -
   что за стог этот итог?
   И для какой скотины?
   Для себя - не противно.
   Будь ты сложен иль прост -
   все равно снесут на погост.
   Раз появился на свете божьем,
   важно что?
   Как прожил?
   Какой он итог?
   Сноп желаний и моей мечты:
   цветы,
   на некошеном лугу роса,
   ох, краса,
   и в реке ключевой
   острые спины рыб,
   и в лесу грибном
   песни трельные птиц,
   и бегут по лугу,
   как по планете,
   ко мне мои дети.
   Вот это - итог!
   А какой он на самом деле?
   Чем мы итогу нашему порадели?
   Головой с края болезни свисал -
   кто мой бог?
   Только он - мой итог.
   И как ни рядись в стихов тогу
   все равно я сам
   приду к своему итогу.
   Я смотрю на итог,
   как строитель на мост,
   через Стикс, по которому я смогу
   вернуться к живым обратно -
   такая прогулка
   кому неприятна?
   Я хочу сделать то,
   что не властно святым или Богу:
   языком зазвенеть
   в колокол вечности -
   где найти мне дорогу,
   чтобы спасти человечество?
   Думаете, это моя личная истина
   быть человеко-спасителем?
   Каждый,
   перед тем как шагать,
   должен знать,
   куда он поставит ногу,
   каждый сам себя
   к своему приводит итогу.

  А человечество не живет дважды,
   потому что оно состоит из каждых.

Глава сорок третья

                               --===Колония===--

К О Л О Н И Я

Глава сорок третья

Из апрельской весенней Москвы мы вернулись в жару. Четвертая и последняя наша
жара в этой стране. Последние полгода. Обычно, когда я просматривал местные
газеты, то обязательно читал свой гороскоп. В то воскресенье звезды
предсказали, что на будущей неделе мне предстоят долгие и пустые переговоры, в
течение которых я должен вести себя очень осторожно. В любой книжной лавке
есть полка разнообразных астрологических изданий с предсказаниями на год, на
месяц, на неделю по европейскому, китайскому или какому-нибудь другому
гороскопу. Далеко не все сбывается, но психологически они готовят к поворотам
судьбы, от которых и так никуда не денешься.
   Как Ирочка Карасева.
   В каждой советской зарубежной организации есть своя Ирочка, и  судьбы
их схожи, как близнецы. Какой мужчина без кинжала, какой  начальник  без
секретарши? Без машинистки? Жила-была девочка, исправно заплетала косич-
ки, ходила в школу и прыгала через веревочку и играла в классики, а пос-
ле школы в институт не попала, окончила курсы стенографии - и готов  че-
ловечек, чтобы заполнить ячейку в бюрократической иерархии. Статус  сек-
ретарши - особый: невелика должность и зарплата, зато все время рядом  с
начальством, на виду. А тут, как говорят физики, была бы пара  -  момент
найдется. Энергичные да симпатичные на стуле машинистки не  задерживают-
ся, зато надолго, а чаще и на всю жизнь остаются те, у кого нет притяга-
тельной силы женского обаяния, или нежеланная плоть досталась от родите-
лей, или характер с претензиями. А годки летят.
   Как у Ирочки Карасевой.
   Заграницу таких, как  Ирочка,  обычно  направляют  на  два  года,  не
больше, учитывая физиологию - сколько  же  может  взрослая  человеческая
особь быть без партнера, как в экспедиции? Положение  Ирочки  в  течение
двух лет было двусмысленное, одиночество ее опасное - может мужа  у  за-
конной жены увести, в то же время жаль девочку - все вечера коротает од-
на перед зеркалом или телевизором.
   Ирочка свою цель пребывания за рубежом  выполнила  -  накопила  пачку
сертификатов, а перед отъездом решила сделать себе подарок. Королевский.
Пришла на ярмарку и купила телефонный аппарат, трубка и корпус  которого
были высечены из... оникса. Недорого по сравнению с мировым рынком оник-
са. Телефон из полудрагоценного камня хорошо  смотрится  в  апартаментах
раджи, которому престиж свой показной роскошью надо поддерживать, в  од-
нокомнатной же квартире советской машинистки такой предмет должен был по
замыслу хозяйки  производить  неотразимое  впечатление  на  кандидата  в
мужья.
   Став счастливой обладательницей ониксовой глыбы Ирочка не нашла ниче-
го лучшего как явиться в советский павильон и попросить умельцев из Сою-
за проверить, сможет ли аппарат выполнять свои прямые  обязанности?  Те,
подивившись нелепости внедрения современных  средств  связи  в  каменный
век, установили, что телефон как телефон не функционирует, но  при  этом
поделились  с  коллективом  советской  экспозиции  мыслью,  что  местные
торгпредские с жиру бесятся и не знают, куда валюту девать, коли покупа-
ют такие глупости стоимостью в хорошую волчью шубу.
   Ирочке аппарат заменили, она вернулась в Союз и, действительно, через
некоторое время ее сменщица со вздохом зависти сообщила, что Ирочка выш-
ла замуж. Но Ирочкино счастье длилось недолго - муж  ее,  тоже  работник
системы минвнешторга, вернулся к прежней жене, а Ирочка осталась со сво-
им телефоном из оникса.
   Как-то я рассказал Ирочке, желая поддержать ее вечно минорное настро-
ение, что видел оптимиста на Воробьевых горах в Москве.  Он  катался  на
одной-единственной лыже, на которой красовался лозунг -  кредо  хозяина:
"Кайф плюс скорость!" Ирочка подняла на меня свои подведенные  глазки  и
лукаво улыбнулась:
   - Уж лучше "кайф плюс кайф!"
   Так она и спивалась потихоньку, оставшись одна.
   Предсказание моего гороскопа сбылось - меня включили  в  комиссию  по
разбору неприятного дела. Того самого Кулькова Якова Сергеевича, который
фиктивно женился, чтобы уехать заграницу. Жена его  Лидия  не  выдержала
"сладкой" жизни и уехала в Союз. Уж не знаю, как Кульков  расплатился  с
ней, но оставшись один, ударился во все тяжкие.
   Как-то Кулькова пригласили на вечер дружбы наших народов. По традиции
состоялся концерт. Одна из исполнительниц местных танцев настолько  оча-
ровала Кулькова, что он познакомился с ней, общаясь через  шофера.  Тан-
цовщица сказала, что она из другого города и завтра  уезжает.  Советский
сааб широким жестом пригласил ее к себе домой, где она  показывала  свое
искусство всю ночь. Утром он повез ее на вокзал, но, находясь под  алко-
гольными парами, столкнулся с другой машиной и был доставлен в отделение
полиции.
   Танцовщица, не желая посещать полицию, вышла из машины и  бродила  по
городу до вечера. Наконец, нашла  посольство,  над  которым  гордо  реял
красный флаг, и стала требовать адрес господина Кулькова - пусть  он  ей
вернет багаж. После первого штурма советский бастион не сдался ей, через
час она повторила свой приступ, вызвали знатока местного языка и тот ра-
зобрался в чем дело. Ее отвезли к Кулькову, который  продолжал  жить  по
формуле "кайф плюс кайф", на вопросы отвечал невразумительно, чемодан ей
отдал и объявил, что она - сестра шофера.
   На партийном собрании Кульков юлил, но не тушевался и, хотя всем  все
было ясно, но инкриминировать Кулькову аморальную  связь  с  иностранкой
начальство не захотело, не желая выносить сор из избы. Кулькова  выслали
из страны за учиненную аварию в пьяном виде.
   Старый анекдот. Муж и жена прожили счастливо долгие годы  и,  отмечая
золотую свадьбу, муж спросил свою благоверную:
   - Дорогая, а помнишь, еще когда я за тобой ухаживал, то как-то  зашел
к тебе, а ты была чем-то сильно смущена?
   - О, господи, совсем забыла, - всполошилась жена, открыла шкаф и  от-
туда вывалился скелет.
   У каждого свой скелет в шкафу. Страшнее - советский скелет  в  иност-
ранном шкафу. Советский специалист Пинаев как-то  поделился  радостью  -
дочка вышла замуж. А через полгода дочка приехала к родителям по пригла-
шению. Полненькая такая. Устроили ей туристский вояж по стране  за  счет
фирмы. Вернувшись, она занемогла и попала в больницу. Местные врачи  ус-
тановили, что мадам беременна, на шестом месяце,  что  она  нуждалась  в
сохранении беременности, но, польстившись на заграничную поездку, скрыла
с родителями свое положение и неделю таскала по отелям мертвого в  своем
чреве. Сделали операцию, дочка осталась бесплодной, а когда уезжала, ро-
дители еще дали ей в ручной багаж тяжеленную вязальную машину, чтобы  не
платить за перевес. Кроме того, Пинаев пришел к  руководителю  группы  и
потребовал оплаты всех больничных расходов - пусть будет  так,  будто  в
больнице лежала его жена, а не дочка.
   Есть любители маленьких девочек и молоденьких мальчиков, толстых  те-
тенек и старых бабушек. По Фрейду, да и по жизни, у каждого свой  сексу-
альный комплекс. На Диком Западе это поняли давным-давно и  вместо  того
чтобы давить и усугублять темные стороны души гнетом запретов, дали воз-
можность освободиться от них, если пожелаешь. Ощутив свободу, вырвавшись
из объятий Системы "совок" дает волю и своим тайным страстям и  порокам.
Как-то я стоял в видеотеке и выбирал фильмы. Сзади подошли двое, и я ус-
лышал русскую речь. Оба в сафари-униформе советской колонии. Один  свет-
ловолос и багров, то ли от жары, то ли от выпитого.  Самоуверенно-лениво
спросил своего спутника:
   - Чего смотреть, подскажи?
   - Да тут сотни кассет.
   - "Чужой" видел?
   - Нет.
   - Возьми... Что-то хочется что-нибудь из фильмов ужасов, чтобы  поза-
бористей. Нервы пощекотать. Бабу выгоню, достану бутылку из холодильника
и врублю... А как раскочегарюсь, то тут моя кикимора пусть лучше под ру-
ку не попадается...
   Работал у нас в торгпредстве по транспортным делам  Борис  Черняховс-
кий. Более недоброжелательного, более злого человека я не встречал.  Ко-
нечно, внешне он, как и все торгпредские, был душа нараспашку, но  время
от времени в нем проступала, как ржавчина сквозь побелку,  ненависть.  К
людям, к еде и воде, к воздуху и солнцу. Его тоже не жаловали, чурались.
Как-то попал он в мелкую аварию и попросил меня отрядить  Ганеша  ему  в
помощь. И нежданно приехал с бутылкой в знак благодарности. За стаканчи-
ком виски мы разговорились:
   - Думаешь, я не знаю, как ко мне относятся? - спросил он меня  напря-
мую. - Знаю. И ничего с собой поделать  не  могу.  Чтобы  было  понятно,
расскажу с самого начала. После окончания института попал я по распреде-
лению в Мурманск. Порт, ежедневный конвейер работы, общага и спирт - это
болото засасывает, как зыбучие пески: перестанешь двигаться - погрязнешь
с головой. Пробился благодаря комсомольской работе  в  академию  внешней
торговли. Проверяли по всем параметрам. Черняховский? Еврей?  Борис  или
Борух? Кто родители? Поступил, учился, как  каторжный,  получил  красный
диплом. Таких сразу отправляют за рубеж на постоянку.  Не  тут-то  было.
Кто такой? Откуда? Из Мурманска? Вот пускай туда и возвращается. В порт.
В общагу. Со знанием двух языков. Белая кость, голубая кровь. Да еще  не
разведенная спиртом. Когда заканчивал академию, открытым текстом посове-
товали - женись. И предложили вариант. Дочка одного начальника  перезре-
ла. Я отказался. Знали бы вы, чего мне все это стоило...
   Он вырвался из болота советской провинции, из зыбучих песков Системы.
Ценою ненависти, пропитавшей все поры его души. И даже супервезучего че-
ловека достанет Судьба и Система. Алексей подрабатывал у нас в одной  из
редакций переводчиком. Языком он владел настолько хорошо, словно родился
не в деревенской глуши, а в семье профессора Сорбоны. Ему предложили по-
ехать работать в аппарате торгового  советника  в  одну  из  африканских
стран. В цивилизованную Африку с хорошим  климатом  и  твердой  валютой.
Фортуна благоволила нашему Алексею, как любимому баловню. Ему  удавалось
все. Поехал на ипподром, поставил на неизвестную лошадь и  выиграл  кучу
денег. Получил выигрыш и по случаю в мебельном магазине купил  гарнитур,
о котором мечтала его жена. На остаток еще и крепко  погуляли.  Да  так,
что на следующее утро пошел сдавать анализы, а  они  оказались  плохими.
Кефиром и воздержанием исправил показатели, но все-таки не успел вовремя
получить справку и пришлось сдать билет на самолет, который взлетел  без
него и разбился. Следующим рейсом улетел-таки, и началась чудесная жизнь
заграницей. Начальник протокола, рядом плещется море разливанное, пей  -
не хочу. Кайф плюс кайф продолжался год.
   И в один момент все рухнуло. Сын попал под машину. Французские  врачи
спасли его, но он остался инвалидом на всю оставшуюся жизнь. Алексей за-
пил еще пуще, по черному в черной Африке, где в жару под спиртными пара-
ми теряется ощущение реальности, а нервы натягиваются,  как  струнки.  А
тут очередной прием, на котором какой-то большой дурак из Центра  требо-
вал еще и еще, хотя и так был пьян в лоскуты. И измываться стал над  на-
чальником протокола. Алексей не выдержал и влепил дураку оплеуху на гла-
зах у всех. Уехал он, как и все совершившие аварию со смертельным  исхо-
дом заграницей, в двадцать четыре часа. Только трупом был он сам. Я  ви-
дел его как-то в Москве. Набрякшие, опущенные, как у бульдога, щеки, на-
литые кровью глаза, трясущиеся руки, которые никак не могут совладать  с
щепочкой спички и непослушным коробком.
   Лето... Жара... Искупаться бы в прохладной речке, излучиной струящей-
ся мимо высокого берега с сосновым бором... Прошлым летом сын в одном из
редких писем писал, что поехал на юг, где увлекся нырянием и  акваланга-
ми. Настолько, что решил серьезно тренироваться,  чтобы  побить  мировой
рекорд по погружению на глубину. Опуститься  ниже  всех,  чтобы  достичь
высшей позиции.
   Конечно, его суперидея была обречена на суперпоражение. Из  загранич-
ного далека тем более виднее. У него были бы шансы, будь ныряние в  глу-
бину олимпийским видим, где золотая медаль должна сиять только на  майке
с надписью СССР. У него были бы шансы здесь - надо найти мешок с деньга-
ми, который и сам увлекается нырянием или  готов  стать  спонсором  ради
рекламы. И попасть в книгу рекордов Гиннеса.
   Самая читаемая и многотиражная книга в мире - "Рекорды Гиннеса".  Она
стоит на видных местах в любой книжной лавке. Прохожий может  взять  ее,
полистать и узнать, что самая крупная страна в мире -  СССР,  занимающая
пятнадцать процентов суши. И самая большая армия у Советов. И самые жес-
токие репрессии против своего народа за всю  историю  человечества  были
проведены на шестой части земного шара, где правила партия,  декларирую-
щая "все для человека, все для блага человека".  Самые  первые  спутники
Земли были созданы бывшими узниками  Гулага.  Самая  крупная  авария  на
атомном реакторе - Чернобыль. Самая крупная утечка радиоактивных веществ
- Кыштым.
   Моей Родины нет среди рекордсменов по числу самых богатых людей,  она
не упоминается ни одной строчкой в разделе "Деловой мир", не из  чего  у
нас испечь самый длинный пирог в мире или приготовить самое большое  мо-
роженое.
   Последняя жара, последняя жара...
   И как бы ни жарило солнце, мы уже знали, что терпеть осталось  недол-
го, что жара эта - последняя для нас в этой стране, под этим небом.  Ве-
черами, после заката, в раскаленность недвижного воздуха проникала  све-
жесть и также незаметно, но ощутимо появлялось  ощущение  облегчения  от
расставания. Не грусть разлуки, а понимание, что четыре года, прожитые в
тропиках, - это нелегко.
   Как-то мы возвращались с выставки из одной из африканских стран.  Еще
в аэропорту я обратил внимание на светловолосого  розовощекого  парня  в
синем костюме, которому заботливо и деловито помогали заполнить деклара-
цию и пройти таможню двое сопровождающих. Они терпеливо ждали,  пока  он
не скрылся за перегородкой, их было видно сквозь  стекла  на  балкончике
для провожающих. Лететь было долго - с четырьмя или пятью посадками. Са-
молет был битком набит экипажами рыболовецких траулеров, которые возвра-
щались домой. Рассказывали, что рыбачки на радостях и под  газом  любили
побегать толпой из конца в конец самолета, раскачивая  его,  как  палубу
крутая морская волна. В Симферополе они сошли и в почти пустом  самолете
мы снова увидели этого парня, сидящего у окна и отрешенно  смотрящего  в
одну точку.
   - Чего загрустил? - дружелюбно окликнул парня  Жора,  наш  завхоз.  -
Присоединяйся. Скоро в Москве будем.
   И Жора плеснул в пластмассовый стаканчик вискаря.
   Внезапно у парня исказилось лицо, и он разрыдался. Как ребенок.  Здо-
ровый плечистый парень неловко вытирал рукавом слезы, горько  всхлипывал
и судорожно сглатывал слюну:
   - Тю-ю... Ты чего? - удивился Жора.
   - Я... Я... Я - не... че...ло...век... Я - нечеловек...
   - Здрасте вам! А кто же ты? И откуда?
   Парень мгновенно перестал реветь и с подозрением глянул на Георгия.
   - С точки... - неохотно ответил он.
   Понятие "точка" в математике определяется как  бесконечно  малое,  не
имеющее материальности нечто. Именно такой и является в  нашем  сознании
точка на карте мира, означающая пункт,  подчас  даже  не  имеющий  имени
собственного. Быть на точке - сиречь служить, работать в  богом  забытом
углу пустыни или джунглей.
   Парень попал на точку год назад, сразу после института  международный
отношений. Точка была в Африке, где ползает всякая пакость, где  навалом
болезней, а ночью могут напасть контрреволюционеры или как  их  там  еще
называют. От таких сочетаний у парня "поехала крыша".  Он  был  насмерть
перепуган галлюцинациями и в минуты просветления с ужасом терзался своей
ненормальностью. Мы сидели, подавленные.
   - Живешь-то ты где? - начал выспрашивать парня Жора.
   Тот отвечал, но только после паузы, словно в нем срабатывало реле.
   - ... под Москвой.
   - Как домой добираться думаешь?
   - ... на электричке.
   - Тебя будет кто-нибудь встречать?
   - ... нет.
   - А валюта у тебя имеется? Доллары?
   Парень молча кивнул головой.
   - Ты вот что, не тушуйся. Купи за валюту путевку в хороший санаторий.
Поезжай, отдохни. Тебе отдохнуть надо, понял?..
   Парень сосредоточенно молчал и не отвечал на вопросы. Я вспомнил  тех
двоих провожающих. Знали же, кого сажают в самолет. А приди ему в голову
блажь подышать свежим воздухом за бортом на высоте десяти километров?
   И встречать его никто не будет. Как же так? Впрочем, Системе  он  уже
не нужен. Проспрягайте глагол "не нужен". Я не нужен, ты не нужен, он не
нужен, мы не нужны... Лишние люди...
   В одной из "точек" на юге Аравийского полуострова тоже жила-была мик-
росовколония. Единственное р