Электронная библиотека
Библиотека .орг.уа
Поиск по сайту
Художественная литература
   Драма
      Владимиров Виталий. Колония -
Страницы: - 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  - 25  - 26  - 27  - 28  - 29  - 30  - 31  -
свет. Главное, что он есть... Сын. Так к чему ты пришел? Отвечай. Я в ответе перед моими родителями, царствие им небесное, я в ответе перед моим сыном за его безотцовское детство и юность, я в ответе перед всеми, кто был со мной в трудные мину ты моей жизни. Безумие - царь и воля его творилась, когда умерла Наташа... Незажива- ющая рана... Не уберег... Не мог уберечь... Я смотрю на свое отражение и вижу вереницу туберкулезных сопалатни- ков, которых уложил на больничные койки и в гробы северный ветер с юга. Титов, прогулявший свою жизнь, Егор Болотников со своей тягой в прост- ранство, Аркадий Комлев, герой Севера, Леха Шатаев, проведший свои луч- шие годы в тюрьме, прораб Сажин, желающий всех уложить в прокрустово ло- же своих убеждений, и Гальнштейн, не желающий этого, Степан Груздев, ко- торому помог выжить Сенека, доктор Зацепина, которая помогла выжить мно- гим, в том числе и мне. Друзья из киностудии... Гашетников стал профессиональным режиссером, но так и не снял фильм, о котором мечтал, Колька Осинников уехал в США, Марка Вольского нашли мертвым в палатке на берегу реки, остальные разб- релись кто куда. Всполохи ламп в тоннеле - как вспышки памяти... Старый большевик Ярс- кий, подавший на алименты на свою дочь, и конармеец, неизвестный герой гражданской войны, забытый на балконе, отец Тамары и его товарищ Бон- дарь, опаленные войной и мыкающиеся на своих садовых участках. Спившийся брат Наташи - мастер спорта Кирилл. Наташина подруга Марина, крестная мать нашего трехдневного медового месяца, нашедшая-таки свое маленькое счастье в усыновленном мальчике, но уже после того, как растратила с Пи- жоном свою молодость и наследство погибших родителей. Фурман, чье персональное дело разбиралось на партийном собрании, ко- торый получил с директором Королевым по выговору, жаловался, конечно, безрезультатно, в высокие инстанции, ходил, обиженный на Полякова, на меня, на всех, кто обещал ему поддержку, в конце концов сильно сдал и через год умер. Нет в живых и экономиста Папастова, истинного патриота, к которому со Светланой Ветлугиной мы ходили с избирательной урной. Зноем опалил ветер перемен мою заграничную жизнь. Нашу жизнь с Але- ной, моей Ленкой, встреча с которой - подарок судьбы на склоне лет. На- ших лет. И вошли в нашу жизнь и Баба Яга, врачиха-взяточница из загран- кабинета, и бескорыстный красноносый майор милиции Дудкин, торгпред Се- мен Иванович, пытавшийся помочь Чернобыльской беде наперекор Чрезвычай- ному и Полномочному послу СССР, и команда загранаппарата от Айвазянов до Ушаковых, работающих заграницей на границе естественного бизнеса свобод- ной экономики и внешнеторгового абсурда тоталитарной Системы, "Герой Прорабства" Святослав, любитель высокой поэзии из всесильной "конторы", мой товарищ по киностудии Виталий Вехов, сохраненный провидением от ги- бели на торпедированном пароходе "Кола", и директор советских экспозиций Антон Бойко, живущий в квартире с видом на кладбище, где уготовано место и ему, "террорист" - второклассник Петя Жмуркин, на которого завел пер- сональное дело директор школы, и брошенный в пустыне, оставивший, как завещание, исцарапанный письменами джип, мистер Джордж, начавший свою восхождение к богатству с велосипеда и нуждающийся в старости в велотре- нажере, адвокат и каратист Ричи, мой товарищ по предыдущей и этой жиз- ни... Все они люди, живые, как жива для меня немая девушка Марина, чей ше- пот "люблю!" разнесся эхом в скалах, как жив для меня Дима Перов, летав- ший во снах и чуть не разбившийся насмерть, как жив для меня Евгений Го- рин, частичка Горы, неизвестный поэт двадцатого века. И дай-то, Господи, всем живущим на нашей многострадальной земле само- го главного - доброго и мудрого интереса к жизни, как у Семеныча, кото- рый в свои семьдесят исправно справляет супружеский долг, как у тети Па- ши, которая всегда поделится флакончиком коньячка к празднику. Ветер перемен, как северный ветер с юга. Он меняет русла наших судеб, то глубже, сильнее наши чувства, то мелеет, бьется о камни преград наша жизнь. Но не страшен ветер перемен, если ты сохранил чистоту своих род- ников, не гниешь застойным болотом, а полноводно несешь людям радость - время твоей жизни одно и другого не будет. Ветер перемен разметал в прах мои иллюзии, от ветра перемен пролегли морщинки на моем лице, появилась седина, ветер перемен изменил мои представления о жизни и смерти. Есть естественные утраты - так с детством проходит иллюзия вечности своего существования. Стареешь, став юношей, когда умер в тебе ребенок. Гибнет, отравленное изменой, великое чувство любви - стареешь. Мечтал поступить на режиссерские курсы, а попал на больничную койку рядом с умирающим - возник страх, что до старости просто не дотянешь. Развелись с Тамарой и ушел вместе с ней сын - поселились в душе одиночество. Погу- били врачи Наташу - и жизнь, казалось, потеряла всякий смысл. Старость пришла сединой вместе со смертью отца... Слава Богу, надежда не только гибнет, она возрождается. Как птица Фе- никс. Но каждый раз все с большим трудом. И уже суеверно не веришь ни во что, чтобы потом жестоко не разочароваться. И постепенно, как солнце сквозь предрассветные сумерки, пробивается сень Высшего Начала и все глубже веришь в вечное - победу Белого над Черным, Добра над Злом, Исти- ны над Ложью. Бесконечно падают в вечность песчинки мгновений, и прах времени пау- тиной забвения затягивает прошедшее. Исчезают запахи, линяют краски, все глуше голоса прошлого... Время идет - я смотрю себе в глаза и думаю о том, что пока живешь, будет дуть ветер перемен. Вот и минули-пролетели и десять, и двадцать, и тридцать и даже больше лет с тех пор, как мы с Виталием Веховым пытались заглянуть в будущее, как искали мы с ним финал финала. Оно оказалось совсем иным, это буду- щее, чем то, что рисовалось нам когда-то. Крепкий крюк в потолке уже другой квартиры держит не веревку, на ко- торой я замысливал повеситься после смерти Наташи, а люстру, но не ту, у которой плафоны - колокольчиками ландыша, а хрустальную. Дощечки паркета крыты слоем прозрачного лака, из мягкого кресла удобно смотреть японский цветной телевизор, на журнальном столике стоит компьютер и принтер с заправленным чистым листом. Из-за полу прикрытой двери в ванной, отде- ланной голубым кафелем, слышно, как моя Аленка напевает себе что-то под нос. В прямоугольнике темного стекла, вставленном в панель видеосистемы, зеленым электронным светом сияют четыре цифры. Вот крайняя справа смени- лась с тройки на четверку. Прошла минута и вместо четверки появилась пя- терка. Идет время. Всему - свое время. И всему - свой удел. Простая история: родился, учился, женился - со временем стала историей моей жизни, моего поколе- ния. Революционное поколение - Репрессированное поколение - Военное по- коление. Мое поколение - поколение оттепели, затянутое болотом застоя. Наше время - это первая атомная бомба и первый спутник, двадцатый съезд, фестиваль молодежи и целина, первые телевизоры и первые квартиры. Мы по- лучили свое, мы приспособились, мы приспосабливаем своих детей, им уже по двадцать пять, и думаем, как приспособить своих внуков. А Пижон, всегда обреченный на выигрыш, не упустил своего. Система дала ему все возможности для этого. Что спасло меня и спасает? Осознание своего удела, своего, единственного для тебя времени - в этом и есть смысл существования. Мужество смотреть правде в глаза, какой бы жестокой она ни была, мужество покаяния от содеянной несправедливости и не дрогнуть, слабея, не выпустить зверя своего эгоизма и похоти, не спиться. Мужество жить и верить. И мои родители, и молодой судья, и регистра- торша из загса с усталым нервным лицом, помогавшие нам с Наташей, и уми- рающая старушка, перекрестившая меня, как своего убитого на войне сына, и экономист Папастов, и Ефим Сергеевич Фурман - все вы отдали мне по частичке своей веры, той веры, которой нет у Пижона. И поэтому мы не одиноки. Одиночество - их удел. Мужество жить тем более важно и нужно, когда страна стоит на пороге крутого поворота, когда размазывается по генам детей атомный яд Чернобы- ля, когда убивают священников и грабят храмы, когда бродит призрак граж- данской войны и полной разрухи и скалит кровавые клыки вампир шовинизма. Потому что пришло иное время. Для всех нас. Мы с Аленой приезжаем в одну и ту же церковь в Замоскваречье. Покупа- ем свечи и идем в левый притвор к иконе Николая-угодника. Огоньки наших и других свечек, колеблясь, освещают белые в черных крестах одежды свя- того и его седую голову. Никола смотрит на нас соучастливо и слушает на- ши молчаливые молитвы. Господи, помоги нам всем... Подошел внук, прижался худеньким тельцем к ноге, обхватил мое колено, заглянул, склонив голову, мне под очки. Старательно выговорил: - Книжку пишешь? - Пишу. - А я вырасту большой, напишу еще лучше, - радостно рассмеялся он. Валерка, сын моего сына. Кровь моя, мое имя. Вырастешь... Напишешь... Будет у тебя время - свое... О нем и напи- шешь. ноябрь 1982 - ноябрь 1991

Страницы: 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  - 25  - 26  - 27  - 28  - 29  - 30  - 31  -


Все книги на данном сайте, являются собственностью его уважаемых авторов и предназначены исключительно для ознакомительных целей. Просматривая или скачивая книгу, Вы обязуетесь в течении суток удалить ее. Если вы желаете чтоб произведение было удалено пишите админитратору