оже себе позволили до третьих петухов. На утро в зеркале себя не  приз-
нал. И в целях маскировки темные очки надел. Успокоился, когда к автобу-
су вышел - все в черных очках. Свои люди, из страны Советов.
   Выручил Николай, заехавший за мной, он дал мне капли, после чего бел-
ки глаз приобрели цвет свежесваренного облупленного яйца.
   Чередой прошли визиты в офис Агенства Печати Новости,  дом  советской
науки и культуры, конфедерацию промышленных фирм и  другие  организации.
Калейдоскоп встреч был стремителен, и время бежало,  как  горный  поток.
Так прошла неделя. Первая неделя нашего пребывания заграницей.
   - Сегодня прощальный ужин, - напомнил мне  Николай.  -  Специально  к
торгпреду ходил за разрешением. Убедил его, что местным журналистам надо
хоть понемногу, но обязательно наливать, иначе высохнут их перья. Конеч-
но, как они сами говорят, пресса у них свободная, независимая, но журна-
листика, представителями которой являемся и мы с вами, сэр, вторая древ-
нейшая профессия после проституции. Не так ли, милорд?
   Милорд был полностью согласен с сэром, но не имел своего собственного
опыта общения с местной прессой и потому не представлял себе степень  ее
свободы и независимости. Был, правда, визит трех журналистов в  Союз,  и
милорд работал с этой делегацией, но одно дело взгляд изнутри, а  другое
- снаружи.
   Прощальный ужин устраивал мистер  Джордж,  глава  фирмы  "Интернейшнл
Пабликейшнз Прайвит Лимитед", короче "Ай-Пи" или в просторечии  работни-
ков торгпредства "Интерпаб", что переводилось дословно как международная
пивная. Мистер Джордж в советской колонии был больше известен как  Жора.
Невысокий и крулый, как мяч, в белоснежном сафари он встретил нас у две-
рей гостиницы "Шератон".
   Гостиницы - оазисы с ухоженными садами, стрижеными газонами и голубы-
ми бассейнами. Въезжаешь из душного города, словно в ворота рая,  броса-
ешь ключи от машины бою и попадаешь в прохладный, отделанный  разноцвет-
ным мрамором с тихо журчащим фонтаном холл. Где-то музыканты, скрипка  и
рояль, играют неторопливое попурри из знаменитых мелодий, услужливые ме-
неджеры или симпатичные девушки ждут ваших распоряжений, и в это мгнове-
ния кажется, что жизнь прекрасна и удивительна, как сказал поэт. В  каж-
дой гостинице несколько ресторанов, есть и отдельные  холлы,  в  которых
устраиваются приемы. Наш холл гордо звался "Президент".
   - Все, кто здесь чествовался, обязательно становились президентами, -
расплылся в льстивой восточной улыбке мистер Джордж, обращаясь  к  Нико-
лаю.
   - Мыколай Ваныч, угораздит тебя стать президентом, не обойди милостью
раба божьего Валерку, - заканючил я гнусаво.
   - Стыдись, сын мой, - важно и смиренно-назидательно ответствовал  Ни-
колай, подхватив мою игру, - стыдись такими просьбами  тревожить  своего
рано полысевшего и быстро постаревшего друга, который в поте лица своего
набрал, как пчела, каждый день собирающая по капле нектар, на  необходи-
мый прожиточный минимум своего бурно подрастающего семейства,  отвыкшего
от очередей и дефицита всяческих товаров, а ныне возвращающегося в  род-
ные пенаты. Иди, трудись, и бог тебе воздаст. А мистер Джордж тебе помо-
жет. Не так ли, Джордж?
   Мистер Джордж радостно закивал головой, будто хоть  что-то  понял  из
русскоязычного монолога Николая. Тем более, что по форме монолог был ар-
хаичен, а по содержанию понятен только советским.
   - Мистер Джордж, - перешел на английский Николай. - А ведь среди  нас
уже есть один президент - это вы.
   - Я стал президентом тридцать лет назад, а перед этим я, бедный чело-
век, пришел пешком в советское посольство. Великий Советский Союз  пода-
рил мне велосипед и дал заказы. Так я стал президентом.
   - А сейчас у него мерседесы и тойоты, - опять по-русски сказал  Нико-
лай. - И то верно, чтобы президентом стать деньги нужны.  И  немалые.  А
так мы конешно, можем. Шо, Галуня, слабо тебе быть жинкой президента?
   - А шо, - спокойно отреагировала Галуня. - Можно и президентшей.
   На Гале шитое бисером вечернее платье, в ушах, на шее, на пальцах си-
яют драгоценности. Алена выглядит совсем скромно на ее фоне. Ну, ничего,
будет и на нашей улице праздник.
   Зеркальные потолки увеличивали вдвое пространство холла  "Президент",
мягко освещенного отраженным светом скрытых от глаз светильников.  Стены
обиты бордовым тисненым шелком, в центре круглый  стол  под  белой  ска-
тертью, украшенный цветами и ледяным  лебедем  в  натуральную  величину.
Джордж сказал, что лебедь из льда - для охлаждения,  хотя  и  так  веяло
кондиционированной прохладой.
   Мы выстроились в ряд у входа, как на посольских приемах - Джордж, Ни-
колай, Галина, я, Алена.
   К половине восьмого вечера прибыли первые гости. Рукопожатия со  все-
ми, объятия с Николаем, поцелуи с Галиной. Чуть поодаль от нашей шеренги
наготове официанты в белых куртках и перчатках с серебряными  подносами.
Гости прихватывали свою порцию и уходили в глубину холла. Наливают здесь
грамм по тридцать виски в высокий стакан, остальное  -  содовая  и  лед.
Наклейки на бутылках английские, хотя виски местного  производства.  Как
сказал Джордж, во всем мире  английского  виски  продается  в  три  раза
больше, чем официально производится. Разносят также  соки,  напитки,  но
Николай отсоветовал их пить - даже в ресторанах пяти-звездных отелей мо-
гут налить в стакан, сполоснутый в каком-нибудь ушате. Иное дело виски -
дезинфекция. Из закусок - жареная перченая сухая картошка и соленые  жа-
реные орешки.
   Многих я уже знал в лицо - Андрея  Савича,  Пономарева.  Торгпред  не
пришел, и на то были свои причины, не пожелал со стаканом отсвечивать  в
публичном месте, но возлияние разрешил под личную ответственность  Поно-
марева.
   Наших набралось человек двадцать, почти все, как в униформе, в  сафа-
ри, многие пришли с женами. С десяток местных, в  основном,  журналисты,
одетые кто во что горазд - невообразимое сочетание европейского и нацио-
нального, например, чалма и галстук, пиджак и шаровары.
   Дальше случилось то, чего я меньше всего ожидал, чему с трудом  пове-
рил бы в Москве. Произошла встреча с мгновенно ожившим прошлым, с вечно-
зеленым немеркнущим в памяти временем студенчества, что прошумело в  на-
шем Технологическом, в нашей киностудии. Многие годы все свое  свободное
время - в подвале лабораторного корпуса, на улицах Москвы, в  разноцвет-
ном карнавале фестиваля молодежи и на  политых  потом  полях  целины  мы
смотрели на мир через объектив кинокамеры. Виталька Вехов пришел в  сту-
дию на несколько лет позже меня, но это не  имело  никакого  значения  в
дружине одержимых кино. Туберкулез легких разлучил меня с  мечтой  стать
режиссером, но киностудия навсегда осталась в сердце  моем.  И  по  роду
своих занятий Виталий оказался в чем-то близок мне - директор демонстра-
ционного зала образцов советских экспортных  товаров  при  торгпредстве,
начальник рекламы и душа самодеятельности.
   - Проводишь Николая и жду сразу в гости, - протянул мне визитную кар-
точку Виталий. - Живем мы в городе, в демзале, приезжайте в любое время,
только позвони заранее, а то благоверная супруга моя, Любаша, сильно ру-
гается, если не успевает пирогов напечь.
   Около восьми Джордж, посоветовавшись с Николаем, что ждать больше нет
смысла, перешел к микрофону, установленному возле круглого стола с ледя-
ным лебедем, у которого с клюва уже накапало.
   - Леди и джентльмены, - произнес он бархатным  голосом.  -  Уважаемый
господин Пономарев! Уважаемый господин Марченко! Уважаемый господин  Ис-
томин! Разрешите поднять тост за товарища Марченко...
   Джордж так и сказал "товариш".
   - ... и за мадам Марченко, которые являются представителями  великого
советского народа, крепкая дружба с которым прочно связывает наши  стра-
ны, и пожелать им счастливого возвращения на родную землю.
   В своей  ответной  речи  "товариш"  Марченко  поблагодарил  господина
Джорджа и провозгласил тост за процветание дружественной нации, предста-
вителем которой является наш общий друг Жора, он же президент  "Интерпа-
ба".
   Тут Джордж предоставил слово мне, и я на мгновение  растерялся,  было
от чего, в самом деле в тот момент я был не я, а великая держава и  ска-
занное мною осядет в памяти местных журналистов и,  как  мнение  страны,
появится в утренних выпусках газет. К тому же, я не знал, как начать, но
выручило общеизвестное:
   - Леди и джентльмены!
   Я смотрел на этих джентльменов с Таганки и из Сокольников, из Ясенево
и Орехово-Борисово, на этих леди из Марьиной Рощи и Дегунино,  уроженцев
Сибири и Закавказья, Украины и Прибалтики, Средней Азии и Нечерноземья и
мне захотелось сказать им, дорогие соотечественники, на родине опять от-
тепель и появились первые зеленые ростки надежды, задуло  свежим  ветром
перемен и хорошо бы в нужную сторону, чтобы, дай бог,  наконец-то...  но
вместо этого выразил готовность отдать все силы и внести  свой  скромный
вклад в дело развития торговых и экономических отношений наших стран.
   Присутствующие встретили одобрительным гулом все три тоста, и  единый
поток внимания к официальной части прощального ужина разбился на ручейки
отдельных бесед. Самопроизвольно произошло и разделение на группы по об-
щим интересам и статусу: коллеги  из  АПН  -  с  местными  журналистами,
пресс-атташе посольства - с Пономаревым, сотрудники  торгпредства  -  по
отделам, машинному, сырьевому, экономическому.  Женщины  объединились  в
отдельную стаю.
   Я стоял с Николаем, и к нему подходили то один, то другой,  чокались,
обнимались, желали мягкой посадки и часто спрашивали меня:
   - Как там Москва? Сухой закон?
   Я отвечал, что пьянь исчезла с  улиц,  что,  действительно,  безумные
очереди за водкой, но если сильно захочешь, то все равно достанешь, зато
при наличии отсутствия не выпьешь лишний раз.
   Кто-то из подошедших тихо спросил меня, почти на ухо:
   - О реформе внешней торговли ничего не слышно? Говорят, что будут от-
числять процент за заключенные сделки? Тогда, наверное, имеет  смысл  не
торопиться сейчас, попридержать контракты, а? Мужики во Внешторге так  и
делают, это мне точно известно.
   Про реформу я ничего не знал, но подумал, что прямая  личная  матери-
альная заинтересованность советских бизнесменов  изменила  бы,  наконец,
парадоксальную ситуацию - внешнеторговый советский работник,  человек  с
двумя высшими образованиями, знанием иностранного языка, с  окладом  сто
шестьдесят рублей в месяц да еще обремененный семьей готовит контракт на
миллионы долларов и сидит на переговорах рядом  с  акулами  бизнеса,  не
имея ни цента, ни копейки выгоды от сделки.
   Где-то через час под большими металлическими подносами запылали спир-
товки и собравшиеся, взяв по тарелке, обошли два длинных стола,  выбирая
по вкусу и желанию кто шашлычок из куриных ножек в соусе карри, кто  го-
вядину с шампиньонами или свиные эскалопы, кто рыбу в кляре, рис с  шаф-
раном, рис с зеленым горошком, рис с овощами, жареную картошку,  салаты.
Все это вкусно, но приперчено, со специями, обжигает с непривычки рот, и
тут единственное спасение - погасить пожар кисловатым югортом.
   Отдельный стол для вегетарианцев, и блюд для них приготовлено  ничуть
не меньше, чем для мясоедов. Где в Москве увидишь такое?
   Обычный прощальный ужин на тридцать персон...
   - Куда же девать пустую тарелку? - спросил я у Николая.
   - А под стол, - кивнул он головой вниз.
   И действительно, то один, то другой гость подходили к столам с подно-
сами и, наклонившись, прятали за занавес белой драпировки скатерти  свои
тарелки, а официант с другой стороны стола нырял вниз и уносил их.
   На сладкое - ананасы, манго, клубничное, ванильное, шоколадное  моро-
женое, желе, суфле, взбитые сливки.
   - Вот здесь и таится погибель моя, - перефразировал пушкинскую строку
Николай, имея ввиду десерт, - изумительно  вкусная  вредность,  а  отка-
заться сил никаких нет.
   После сладкого обнесли маленькими рюмочками с коньяком и ликерами,  и
народ стал постепенно расходится.  В  конце  концов  остались  Марченки,
Джордж и мы.
   - Спасибо вам огромное, - обняла Галя Джорджа.
   И вдруг расплакалась.
   - Ну, что ты, - попытался я утешить ее. - Через два дня дома  будешь.
На родине.
   - В том-то и дело, домой едем, -  сквозь  слезы  сказала  Галя.  -  И
страшно.
   И правда, повезло нам с Аленой, подумал я, пробудем здесь три года, а
уж к тому времени закончится перестройка. И стихнет ветер перемен. И за-
живут люди спокойно и счастливо.

Глава пятнадцатая

                               --===Колония===--

К О Л О Н И Я

Глава пятнадцатая

День отъезда Марченко - суббота - день нашего переезда в квартиру, которая
станет нашим пристанищем на три, а может и больше лет. Только бы не меньше.
   С утра пораньше мы приехали с Аленой к Марченко. Галуня повела  Ленку
по дому, давая ей последние полезные советы  и  наставления,  как  лучше
здесь благоустроиться, показала, что они оставляют нам в наследство.
   По субботам прямой рейс до Москвы, без посадки в Дели и  Ташкенте.  В
субботу удобнее возвращаться в Союз - есть воскресенье, чтобы  очухаться
от перелета. Тем более, что летишь днем, а не ночью. И еще важный момент
для отъезжающих - груз. Оплачивается по восемьдесят  килограмм  на  душу
плюс по двадцать на билет, у Марченко на троих -  триста  кило,  кажется
много, но мы набили доверху коробками из плотного картона не только  не-
большой автобус, пришедший из торгпредства, но и легковую машину и отча-
лили в аэропорт, чтобы заранее оформить багаж.
   Все возвращаются отсюда по субботам. Кроме временно командированных и
тех, кому пришлось это сделать не по своему желанию, а по  воле  случая.
Несчастного случая. Об этом вспомнил Николай,  когда  миновали  развилку
дорог между местными и международными авиалиниями:
   - На этом перекрестке, вот также в субботу наш завхоз возвращался  из
аэропорта, где сдавал багаж какой-то делегации.  И  сбил  велосипедиста.
Увидел, что раздавил человека - и по газам. И тем же рейсом,  через  три
часа, улетел прямо в Шереметьево. Жену с вещами отправили через  неделю.
Год всего просидел заграницей. А куда деваться? Посадили бы на  каторгу.
Тропическая каторга, это тебе даже не наша Колыма. У меня один  знакомец
в Африке до сих пор сидит.
   В здание аэропорта я прошел, предъявив свой сертификат - черную  кни-
жечку, выданную взамен паспорта, на которой было  вытеснено:  полудипло-
мат. Не то, чтобы получеловек, но во всяком случае не полноценный предс-
тавитель, защищенный всей мощью своей державы и международных конвенций,
но состоящий под покровительством всего этого. Кроме нас,  второсортных,
есть еще и третьесортные - трудовая армия советских специалистов.
   Черноглазый чиновник в зеленой униформе и розовой чалме, не торопясь,
прицепил к каждой коробке по бирке, проверил билеты, посчитал что-то  на
микрокалькуляторе и объявил Николаю, что перевес его  багажа  составляет
шестьдесят килограммов.
   - Ну, что такое шестьдесят килограмм на три  билета,  сэр?  -  широко
улыбнулся Николай.
   - Это по восемьдесят крошей за кило, итого четыре  тысячи  восемьсот,
сэр, - не менее лучезарно улыбнулся в ответ чиновник.
   - Совсем сдурел парень, - глядя на розовую  чалму,  сказал  по-русски
Николай. - Это же моя месячная зарплата.
   - Что вы сказали, сэр? - улыбка исчезла с лица чиновника.
   - Я очень, очень худой, сэр, - перешел на английский Николай. - И же-
на моя худая, и сын совсем худой. Считайте, что каждый из  нас  временно
поправился на двадцать килограмм.
   - Сожалею, сэр, - чиновник стал строг и непроницаем и даже  вроде  бы
позеленел под цвет своей униформы.
   - А где представитель Аэрофлота мистер Барсуков?  -  погасил  и  свою
улыбку Марченко.
   - Вот-вот появится.
   И действительно, у дальней стойки мелькнула голубая рубашка с золоты-
ми шеврончиками на рукавах.
   - Желанный гость любого советского дома, - усмехнулся Николай. - Мис-
тер Барсуков по кличке Сумчатый, или Кенгуру. У него всегда на  столе  в
офисе сумочка лежит. Кладешь в нее молча бутылку виски и нет у тебя  пе-
регруза. Имей это ввиду.
   Барсуков и впрямь был похож на хомячка.
   - Отмучился? - пожал он руку Марченко.
   - И не говори, - вздохнул Николай. - Знакомься, Валера  Истомин,  моя
замена.
   Кенгуру кивнул мне, глянув мельком. Я же поймал себя на том, что весь
подобрался, как Тонкий перед Толстым в рассказе Чехова.
   - Сколько? - понимающе спросил Барсуков у Марченко.
   - Шестьдесят.
   - Ноу проблем, - важно сказал Кенгуру розовой чалме.
   Хорошо, когда нет проблем. Обязательно надо будет пригласить Барсуко-
ва в гости. И налить.
   Вернулись мы на легковой, отпустив автобус, и около  дома  обнаружили
несколько машин с голубыми дипломатическими номерами, которые все  начи-
нались с цифры шестьдесят шесть.
   Шесть-шесть, Си-Ди, корпус дипломатик. Номер СССР. У Абу-Даби  скорее
всего номер первый. Или у Афганистана.
   - На посошок прикатили, - прокомментировал Николай сборище  "диплома-
тов". - Как на прием.
   В столовой несколько человек стояли со стаканами в руках.
   Одни мужики. Жены в другой комнате  передавали  напоследок  Гале  кто
письмецо, кто маленькую посылочку.
   Налили и мы себе.
   Завелся разговор, сразу, естественно, о перевесе, потом о местной та-
можне, оказалось, отсюда нельзя  везти  игрушечное  оружие,  всякие  там
пластмассовые пистолеты и автоматы, на нашей же таможне трясут за виски,
за видеокассеты, за чай, за кожаные изделия, пальто, дубленки, шубы. За-
одно обсудили, на что сейчас спрос в Союзе, почем кожа и барахло,  укра-
шения из полудрагоценных камней и жемчуг. При получении багажа  в  Шере-
метьево запросто можно недосчитаться ящика или двух. Украдут  при  разг-
рузке. Протыкают коробку прутом, ищут технику - магнитофоны, музыкальные
центры, видео. Убытки возмещает родной Аэрофлот по  весу,  что-то  около
десяти рублей за кило и мороки не оберешься. А в каждой  коробке  товара
на тысячи. Так что технику лучше всего везти в руках.  А  сколько  пота-
щишь? И в чем? Есть раскладные сумки на  колесиках,  "смерть  аэрофлота"
зовутся. Но против них местный персонал сильно ополчается,  не  пускают,
велят сумки в основной багаж сдавать. Остается стоять насмерть. Или мис-
тера Барсукова, нашего Кенгуру звать. В Шереметьево тележек не  достать.
Куда деваться с грузом, с этими коробками, чемоданами,  сумками?  Раньше
как хорошо, нашел носильщика, дал ему десятку, он тебя мимо таможни про-
везет, знает, к какому таможеннику лучше идти, чтобы быстрей  пропустил,
а теперь? Говорят, какой-то кооператив организовали, все тележки у него.
В дверях родного Отечества рэкетиры ждут, у них все такси схвачены,  они
специально тех, кто с большим багажом, выбирают, и что человек  с  этими
коробками, женой и ребенком против них может поделать?
   Картина получилась такая безрадостная, что мы налили себе еще по  од-
ной.
   Тут жены пришли, шумно сразу стало, а потом разом стихло, потому  что
настал момент, который с полным правом можно назвать последним.
   - На кольце царя Соломона было начертано "Все  проходит",  -  сказал,
глядя в свой стакан, словно именно там лежало  царское  кольцо,  старший
юрисконсульт, он же председатель профкома, нет не  профкома,  профком  -
это партбюро, а месткома Женя Гусаров и впрямь с пышными гусарскими уса-
ми. - Прошло время и настало время нам попрощаться с Николаем и Галиной.
Что им можно пожелать? Самое главное - чтобы вернулись  домой,  к  своим
родным и близким, здоровыми, поскольку всем известно, что и через год  и
через два, тут никто не застрахован, а вылезет где-нибудь в  печенке-се-
лезенке амеба и замучишься лечиться, потому как специалистов и  лекарств
в России супротив амебы нет. И вообще,  эта  простейшая  пакость  сильно
противопоказана белому человеку, в отличие от аборигенов. Анализы  сдал?
Все в порядке?
   - Бог миловал, - серь