ды запрещены в  особо  опасные
районы... Он сказал, что вот и у вас, в торгпредстве, есть нарушители...
   - Кто же?
   - Он сначала не хотел называть, но тут все закричали, что конкретнее,
пусть все знают имена наших героев...
   - Ну и что?
   - Конкретно он никого не назвал, но сказал, что машину  представителя
АПН в торгпредстве, то есть нашу машину, видели в воскресенье в форте.
   - А разве форт закрыт для посещения?
   - Для наших да.
   - Там же советские туристы бродили тучами.
   - За них отвечает туристическая фирма, а за нас - он.
   - А откуда я знал, что город закрыт?
   - Где-то распоряжение у дежурной есть. И вообще, прежде чем  выезжать
в город, надо обязательно дежурной сообщать, куда.
   Я вспомнил, вспомнил двоих в сафари, в которых ходит все мужское  на-
селение советской колонии, они стояли около магазина с кожаными изделия-
ми, я им еще улыбнулся, проходя мимо, признав в них своих, а они посмот-
рели в мою сторону, но как-то мимо, насквозь, как сквозь пустоту. Что  у
них было в тот момент за стеклянным равнодушием их глаз? Ну, что, попал-
ся, голубчик, новенький видно, надо взглянуть на номер его машины,  при-
парковался-то, небось, на площади, не сообразил,  что  спрятаться  надо,
доложим куда надо, изложим в рапорте, пусть ему мозги прочистят,  вот  и
мы отработали свой заграничный хлеб, проявили бдительность, теперь можно
и расслабиться...
   А мне, а нам расслабляться нельзя,
   Такое вот начало, первый день.

Глава восемнадцатая

                               --===Колония===--

К О Л О Н И Я

Глава восемнадцатая

Разницу между временным командированным, когда выходишь из самолета и тебя уже
ждут в аэропорту, отвозят в отель, ведут поужинать в ресторан, а в назначенное
время уже ждет тот, с кем надо обязательно встретиться, иначе смысла нет
пилить за три тысячи километров, эту великую разницу между временным
командированным и тем, кто должен встретить в аэропорту, заказать номер в
отеле, свести в ресторан и добиться рандеву у порой насмерть занятого
человека, так вот, насколько велика эта разница, я ощутил на собственной шкуре
весьма скоро.
   Ирочка Карасева, разнося телексы, не миновала и мой стол.
   - Вам, - подняла она на меня подведенные глазки.
   Хоть и утро, но жарко уже, а у Ирочки фасад наштукатурен,  как  перед
вечерним приемом: и помада, и грим, и румяна,  бровки  подщипаны,  губки
подведены, пальчики в маникюре и на руках и на ногах.
   Телекс краток: едет Попов,  замначальника  одного  из  подразделений,
едет на семинар, который будет проводиться по линии  общества  дружбы  в
портовом городе Лонгбее на юге страны.  Просим  встретить,  оказать  со-
действие.
   Дозвонился в ДСНК - Дом Советской Науки и Культуры. Да,  будет  такой
семинар, есть тот, кто этим занимается, он с ранее прибывшей  делегацией
поехал по стране и уже, наверное, прибыл в Лонгбей, звоните ему в  отель
"Хайят Редженси", договаривайтесь, чтобы он встретил вашего коллегу  По-
пова, а здесь занимайтесь им сами, помочь больше ничем не можем.
   Посоветовался с Виталием Веховым. Он дал номера телефонов  Аэрофлота,
чтобы узнать, когда прибывает рейс из Союза,  и  гостиницы,  куда  можно
устроить на ночь господина Попова, а также  рекомендовал  мне  присоеди-
ниться к товарищу-господину Попову, что будет надежнее, кстати и  страну
посмотришь и командировочные какие-никакие получишь.
   Так я и сделал. Тщательно выговаривая слова, позвонил в Аэрофлот, где
мне сказали, что рейс ожидается завтра вечером по расписанию, и в гости-
ницу, благо их навалом в городе, поэтому с номером проблем не было. Отп-
равил телекс в Москву, что де, мол, руководство торгпредства придает се-
минару значение и считает целесообразным командировать Истомина  за  ваш
счет в помощь Попову. Еще через завхоза заказал два  билета  на  местный
рейс, на послезавтра.
   С трудом прорвался по автомату в южно-портовый Лонгбей в  отель  "Ха-
йят". Портье любезно сообщил, что советская делегация встала на постой в
отеле, но сейчас находится в "ауте". Я оставил  послание,  что  прилетят
Попов и Истомин таким-то местным рейсом, просим встретить,  оказать  со-
действие, заказать двух местный номер.
   На следующий день к вечеру, предъявив свой черный полудипломатический
сертификат, прошел в здание аэропорта, где и дождался Попова, толкавшего
перед собой тележку, доверху груженую какими-то коробками.
   - Материалы для семинара, пятьдесят кило перевеса, - отдуваясь, сооб-
щил Попов. - Жарко тут у вас...
   - Обычный зимний вечер, - тоном бывалого  жителя  тропиков  снисходи-
тельно объяснил я.
   - Все равно жарковато. Отвык.
   Тут я припомнил, что Попов работал в соседней Индии лет пять назад.
   Я вцепился в телегу Попова и погнал ее в зеленый коридор, чтобы мино-
вать таможенный досмотр. Не дай бог привяжутся - что за материалы и  за-
чем. Для нас это обычная макулатура, издаваемая тоннами, а для них,  мо-
жет быть, и пропаганда.
   Поучительную историю как-то рассказал мне Виталий Вехов:
   - Знаешь, Валера, было в моей жизни такое редкое для советского чело-
века событие - летел я из Рио-де-Жанейро в Буэнос-Айрес. Уж  так  вышло,
выпал такой лотерейный билет. Немаловажное значение во всей этой истории
сыграло то, что в Бразилии португальский язык, а в Аргентине  -  испанс-
кий. Так вот, реклама, которой занимается ваш покорный слуга,  по-порту-
гальски оказывается "пропаханда". Еще следует сказать, что экзотика есть
экзотика и в Рио многие ходят в белых штанах, а вот  в  Аргентине  время
было очень тревожное - к власти недавно пришла военная хунта,  в  городе
постреливали, рвались подложенные бомбы, на перекрестках - военные  пат-
рули. А по договоренности еще с Пероном национальная выставка СССР  была
запланирована, не отменять же мероприятие.  Единственное,  что  название
поменяли с "Национальной выставки СССР" на "Советский Союз ой", что  оз-
начает на чистом испанском "Советский Союз сегодня". Хунта хотела с нами
дружить и в международном смысле лицо свое  показать,  поэтому  выставке
всячески благоприятствовала, но охрану, на всякий случай, наставила мощ-
ную и своих секретных агентов, я думаю, тоже. Начальника над ними  всеми
мы знали, полковник невысокого росточка, с  усиками,  он  все  ходил  по
стендам и выбирал себе что-то из экспонатов, а  потом  просил  подарить,
особенно вокруг ходиков с кукушкой увивался. Ну, как тут откажешь ихнему
КГБ? Да и нашему, впрочем, тоже... Дошел полковник и до моего  стенда  с
рекламой. Вроде ничего интересного. Но для порядка поинтересовался,  чем
это вы тут, господин любезный, изволите заниматься и какой-такой  у  вас
интерес? Я гордо решил продемонстрировать свои языковые знания и ляпнул:
"Пропаханда!", совсем забыв про португальско-испанскую разницу.  Смотрю,
аргентинский Дзержинский аж побледнел. И уже тихо так без улыбки пересп-
рашивает: "Про-па-хан-да?" Тут до меня доперло, что с точки зрения ихне-
го Железного Феликса я - есть агент вражеский, который пропаганду комму-
нистическую под видом "Советский Союз ой" разводит и устои хунты всячес-
ки подрывает. А они со своими пролетариями досыта уже нахлебались, стра-
на у них богатая, все есть, даже нефть, народу двадцать пять  миллионов,
из них пять миллионов -  пролетарии  сельскохозяйственные,  остальные  -
буржуазия, представляешь? Пока Перон жив был, ладили их профсоюзы с пра-
вительством, а как представился, да еще жена его успела  подиктаторство-
вать, вот и начались революционные треволнения. Не  хватало  только  со-
ветского пропахандиста. Как только я это осознал, тут же схватил всячес-
кие проспекты и каталоги, тычу полковнику в них пальцем - вот  мой  биз-
нес, реклама, мол. Он посмотрел на мой палец внимательно, вижу - успоко-
ился и говорит мне назидательно :"Адвертахио!" и еще  что-то  по-своему,
но понятно, что не путай, парень, пропаханду с адвертахио, не  то  влип-
нешь по самое некуда. Я полковника жестами в офис к  себе  пригласил,  в
загородку свою, где у меня стол, два стула и сейф стояли. Дверь прикрыл,
в стаканчики пластмассовые виски налил, содовой разбавил, орешков  соле-
ных на блюдце насыпал. Выпили мы с ним, подобрел у него взгляд.  "Адвер-
тахио?" - спрашивает. "Си, сеньор, адвертахио, пропаханда но пасаран", -
отвечаю. Так каждый день, целый месяц, он ко мне в офис наведывался, вы-
пивал стаканчик и проверял мои знания испанского.
   Бог миловал, мы с Поповым и тележкой "пропаханды"  вышли  наружу  без
приключений. Добрались до гостиницы, где уже местные служащие перетаска-
ли коробки в номер и свалили их в угол.
   - Может, ну их, эти материалы?  -  посоветовался  со  мной  Попов.  -
Возьму пару пачек для президиума и баста?
   - Хозяин-барин, - пожал плечами я.
   - Но не зря же я их пер?.. А давай сделаем так: коробочки я оставлю в
номере, а вот счет за перевес мы нарисуем на этом бланке, я его в  аэро-
порту на стойке нашел. Почем нынче за кило берут?
   - На внутренних линиях по пятьдесят.
   - За пятьдесят кил получается две тысячи пятьсот.  А  кожаное  пальто
почем?
   - До тысячи двухсот.
   - Твоей супруге пальто и моей драгоценной пальто. Плохо ли?
   Я смотрел на Попова, он - на меня. Мысли у  нас  одинаковые:  кожаные
пальто - это хорошо, все так, но не продашь ли ты меня с потрохами, друг
любезный? Попов мог сделать это еще не только из подлости, но и  во  имя
личных корыстных целей - его прочили на работу в эту страну,  на  замену
Марченко, это он был моим соперником, а предлагает быть сообщником,  хо-
тя, возможно, даже устроил мне провокацию. Я понимал также, что Попову в
этой ситуации куда легче, чем мне, он уедет, а я приду с этим  фальшивым
бланком, на котором черт знает что написано, в нашу бухгалтерию.
   - Дай-ка бланк.
   Я изучил бумажку и возвратил ее.
   - Не пойдет, - вздохнул я. - Этот якобы счет  попадет  на  визу  зам-
торгпреда, а он всегда требует перевод с местного.
   - Жаль, - спокойно отнесся к моим словам Попов, но бланк не выбросил.
   - Я рад - вроде бы не отказал Попову и в то же время не вступил с ним
в сделку.
   Попов достал из чемодана бутылку  водки,  нарезал  копченой  колбасы,
плеснул по стаканам.
   - Со свиданьицем!
   Он махнул до конца, я пригубил - за рулем все-таки.
   - Когда самолет завтра? - морщась от выпитого и жуя колбасу,  спросил
Попов.
   - В девять тридцать утра.
   - Рановато. По магазинам не успеем.
   - На обратном пути отоваримся. Ты мой телекс не видел?
   - Как раз перед отъездом, чуть за паспортом не уехал. Значит, решение
такое. Семинар продлится три дня. Мое  выступление  намечено  на  третий
день. Руководство не возражает против твоей поездки, но  только  на  два
последних дня.
   Придется билет мой переделывать. Сегодня уже поздно,  значит,  завтра
прямо в аэропорту.
   Следующим утром в семь часов я опять был у Попова в номере.
   "Пропаханду" все-таки взяли.
   Приехали рановато, стойка еще закрыта. Оно и к лучшему, я оставил По-
пова в зале ожидания, а сам пошел переделывать свой  билет.  Это  отняло
еще минут двадцать, но стойка Поповского рейса была по-прежнему закрыта.
   В томительном ожидании прошел час. Никакого шевеления в районе  стой-
ки. Странно. Сходил к местному чину, показал ему билет, тот успокоил ме-
ня.
   До отлета полчаса. Может быть, все-таки что-то стряслось?
   Нет, вроде бы все в порядке, наверное была задержка и началась, нако-
нец-то, регистрация пассажиров.
   Когда я подал билет Попова на стойку, чиновник посмотрел  на  него  и
вернул обратно.
   - В чем дело?
   - У вас билет на международные линии. Рейс в девять тридцать, то есть
через двадцать минут, но посадка в другом здании, здесь же местные рейсы
и самолет улетает в тот же Лонгбей, но через час.
   - Что же мне делать?
   - Пусть в другом здании вам поставят отметку у дежурного  администра-
тора, я посажу вас на этот рейс, только поторопитесь.
   Я вылетел пулей из здания, проклиная все  на  свете.  Первое  задание
Центра проваливалось в тартарары. Разве можно Истомину что-то  поручить?
Разобраться в таком простом вопросе, где местные, где международные рей-
сы, не смог. Нет, надо, надо менять его на того же  Попова.  Поди  потом
доказывай, что я завхоза специально спрашивал, на какой рейс  билеты,  и
Виталий Вехов, посмотрев квитки, подтвердил, что на местный. К тому  же,
у местного чина справлялся, билет ему в нос совал, он же тоже меня успо-
каивал, что все в порядке.
   Я бежал рысью, переходящей в галоп, к другому зданию, когда меня дог-
нал на машине Ганеш.
   - Чем я могу помочь, сэр? - высунулся он из окна.
   - Где здесь международные линии?
   - Садитесь, сэр, это через четверть мили.
   За десять минут до отлета я  нашел-таки  дежурного  администратора  и
сбивчиво объяснил ему ситуацию.
   Он не удивился:
   - К сожалению, сэр, это довольно часто случается, пассажиры путают  и
рейсы и здания.
   И написал что-то на билете Попова.
   - Так в чем же все-таки разница между международными и местными лини-
ями? - спросил я уже с некоторым облегчением.
   - Самолеты прибывают на разные аэродромы, сэр. Это здесь здания  меж-
дународных и местных линий рядом, а в Лонгбее между ними полтора десятка
миль.
   Час от часу не легче. Попова будут встречать в международном аэропор-
ту, я же так и предупредил по телефону, а прилетит он на местный. Как же
он доберется до города?
   Я дождался регистрации Попова, оплатил перевес его багажа,  квитанция
оказалась, действительно, совсем иной, чем Поповский бланк, и понесся  в
торгпредство.
   С большим трудом прорвался-таки по автомату в Лонгбеевский отель "Ха-
йят". Поздно, как сказал мне кто-то из советской делегации,  товарищ  из
ДСНК уехал в международный аэропорт встречать каких-то Попова и  Истоми-
на.
   Что делать, возьмет Попов такси, как-то доберется до отеля, как опла-
тить ему потом все эти расходы, не представляю, но надеюсь, моих  коман-
дировочных хватит.
   И тут я вспомнил о Джордже.
   Мистер Джордж из "Интерпаба" был сама любезность. Он перезвонил через
десять минут и сказал, что человек из южно-портового отделения его фирмы
уже уехал встречать мистера Попова в местный аэропорт.
   Этот же человек встретил меня на следующий  день,  он  отвез  меня  в
отель "Хайят", он вручил мне корзинку, набитую фруктами, и пластмассовый
пакет с тремя бутылками виски, он устроил нам вечером роскошный  ужин  в
ресторане, он отвез нас с Поповым в аэропорт, и мы вернулись в  столицу,
где мистер Джордж с Аленой уже ждали нас. Успели и отовариться.
   Попов уезжал довольный:
   - Грамотная у тебя фирма, - оценил он действия Джорджа. - А я  думал,
что ты растеряешься...

Глава девятнадцатая

                               --===Колония===--

К О Л О Н И Я

Глава девятнадцатая

Когда я провожал Попова, и мы сидели в его гостиничном номере, захламленном
пустыми пакетами, окурками и объедками, уже достаточно пьяные, и наступила
пауза в нашем несвязном разговоре - притих орущий телевизор перед новым
фильмом, которые крутили по гостиничному кабелю, я понял, что пора задать
главный вопрос, и я задал его:
   - Претензии ко мне есть?
   Этот вопрос неоднократно задавали мне, когда я был гостем, теперь за-
дал его я, поскольку был хозяином. В Москве у Попова  обязательно  спро-
сят: как там Истомин? И ничего не стоит сделать  кислую  мину,  скривить
губы и добродушно-презрительно ответить:
   - Зажрался. Совсем другой человек стал. Здесь был свой парень, а  там
даже на обед к себе не пригласил, так я и сидел на  консервах  в  отеле.
Бывает...
   Нечто подобное с какими-то деталями для убедительности можно ввернуть
и при начальстве, а уж оно сделает свои негативные выводы.
   Но то ли, действительно, Попов остался доволен, то ли вы пили мы дос-
таточно, но в аэропорту мы крепко обнялись и со стороны, наверняка,  ка-
залось, расстаются настоящие друзья.
   Из аэропорта я вернулся домой, это был уже мой дом, наш с Ленкой дом,
в котором мы живем, ощущение Дома возникло после того, как я  съездил  в
командировку в Лонгбей и вернулся... домой.
   Аленка встретила меня радостно, прижалась ко мне, ходила за мной, как
собачонка, куда бы я не пошел.
   - А как перевести Лонгбей?
   - Длинный залив.
   - А как сказать долгая разлука?
   - Лонг сепарейшн.
   - Для меня был не Лонгбей, а долгая разлука.
   - Всего два дня.
   - И две ночи... Ох, и страшно в таком огромном доме, я совсем не спа-
ла - так боялась... Даже стихи написала.
   - Стихи? Сама? Ночные элегии, поэтические озарения...
   - Только не смейся!
   - Не буду, не буду, прочти, пожалуйста, прошу тебя.
   Лена смутилась, покраснела, но потом сосредоточилась и, не видя меня,
а глядя насквозь широко раскрытыми глазами, словно вернулась  в  сумерки
одиночества, прочла:
   - Мой любимый вернулся
   домой из Лонгбея.
   Я надеюсь, скучал он,
   также как я -
   дни считая,
   немного худея.
   И бессонные ночи,
   и тягучие дни,
   слава богу,
   что в прошлом
   остались они!..
   - Поэтесса ты моя рыжая.
   - Какая же я рыжая?! - весело возмутилась Алена.
   - Нос в веснушках-конопушках, а говоришь, что не рыжая, -  поддразнил
я.
   - Это от солнца. Повылезли греться, глупые.
   - Ленк, завтра после обеда на службу не поеду и двинем в одно  место,
сказали мне, что там очень интересно.
   - Ой, куда?
   - Сама увидишь.
   Обычная улица с магазинами, правда, в престижном районе. Есть и отли-
чие от шумных базаров - здесь тихо, не орут заполошно бродячие  лотошни-
ки, не чадят костры под медными тазами, на которых в шипящем  масле  жа-
рятся рисовые, картофельные, мучные лепешки,  не  летают  тучи  мух  над
двухвалковой давильней, где  из  длинных  стеблей  тростника  выжимается
сладковатый сок.
   У всех магазинов единое название - "Эмпориум" с добавкой то ли  имени
хозяина, то ли названия местности. В эмпориумах  тихо,  прохладно,  даже
несколько сумрачно. Но глаза, постепенно привыкшие к полумраку, начинают
расширятся от роскоши, потому что иного  ощущения  от  выставленного  на
полках, в витринах, на полу, на стенах - нет.
   Самое сильное впечатление  поначалу  произвел  эмпориум,  который  мы
прозвали серебряным - оказалось, что и в торгпредстве все его также  зо-
вут. Темно-серые и словно свеженикелированные, ослепительно  белые  и  с
желтизной цепочки, каждая из которых имеет свой узор плетения - от прос-
теньких мелких круглых звеньев до свернувшихся в тугие жгуты,  змеящихся
серебряных канатов. Браслеты - широкие и узкие, отделанные полудрагоцен-
ными камнями, с травленными или насеченными орнаментами. Ожерелья,  диа-
демы, броши... Глядя на наше неподдельное изумление, хозяин в чалме зау-
лыбался, полез под прилавок и достал  несколько  мешочков,  развязал  их
горловины , и на стекло витрины полился серебряный ручей.
   В следующем эмпориуме глухо, как в странном сне. Звуки тонут, исчеза-
ют, вязнут в коврах, высокими стопами раскинувшихся на полу и  закрывав-
ших стены так, что свободен только потолок с бесшумно вращающимися  вен-
тиляторами, где, казалось, где, казалось, парит откуда-то льющаяся  бес-
конечная, заунывная, вибрирующая мелодия Востока. Орнаменты  ковров  пе-
реплетены так, что напоминают вязь древних изречений на полузабытом язы-
ке. Вглядываешься в ритм чередований,  складываешь  черточки,  кубики  и
пятна в буквы, буквы - в слова, а фразы нет, смысл ускользает и погружа-
ешься то ли в прошлое, то ли улетаешь в  будущее  -  уходишь  из  прост-
ранства во Время, Великое Вечное Время...
   Яркий, буйный мир тропических красок полыхал на полотнах в другом эм-
пориуме. Батик - раскрашенные ткани - в рамках и без с простыми  узорами
и вольными орнаментами, а чаще с желто-, красно-, бирюзовокожими  богами
в серебре и золоте. Особенно понравилась нам пурпурная  полногубая  тан-
цовщица с лукавым изгибом бедра, тонкой талией и  высокой  грудью.  Цена
этого батика в крошах - почти никакая, хотя настоящей цены ей нет - душа