танцует при одном взгляде на  картинку.  Она  и  сейчас  висит  в  нашей
спальне, и жарко от нее становится даже русской зимой.
   Нельзя назвать магазином или даже эмпориумом следующий...  музей.  Он
был набит скульптурами, как запасник Эрмитажа. Те же танцовщицы,  медные
и бронзовые, с лукавым изгибом бедер; круглый обод  колесницы-солнца,  в
котором сидит многорукое божество;  человек-слоненок  Ганеш,  отдыхающий
мирно и положивший хобот на круглый животик, сбоку к нему подкрадывается
мышь, которых панически боятся слоны, и ясно себе представляешь, сколько
же будет сейчас трубного рева и тяжелого топота, когда  Ганеш  обнаружит
маленького, как Мики Маус, зверька. Здесь же  и  прямоспинные  луноликие
медные Будды, покойно положившие руки на скрещенные  ровным  пьедесталом
ноги, и инкрустированные белой, как эмаль, костью, столики красного  де-
рева.
   - Ты посмотри какая прелесть! - прибежала ко мне Алена.
   Она держала в руках пузатого совершенно лысого толстяка, который  за-
шелся в белозубом хохоте с трудом подняв голову над сросшейся  в  единый
бугор со спиной шеей и задрав руки,  от  чего  даже  слегка  приподнялся
вверх его огромный живот. Толстяк был покрыт темновишневой гладкой кожей
полированного красного дерева.
   - Кто это? - спросил я у хозяина.
   - Хэппи-мен, сэр.
   - Счастливый человек, - пояснил я Ленке.
   - Он приносит счастье, сэр, если пальцем потереть ему живот.
   - Давай его купим в пару к нашей плясунье, - сказала Алена,  и  глаза
ее сияли от радости.
   Дома мы повесили на стенку батик, поставили на тумбочку хэппи-мена, и
скрасилась унылость пространства и в иной цвет окрасилось  время  нашего
пребывания на чужбине. Хэппи-мен начал действовать - Ганеш передал  пер-
вое письмо от отца, первая весточка из Союза, заброшенная по пути мисте-
ром Веховым, как объяснил Ганеш. Отец писал,  что  все  живы-здоровы  и,
очевидно, не зная, что еще добавить, осведомлялся про  погоду,  про  то,
как мы живем, и спрашивал, ходим ли мы в театр. Почему он решил,  что  в
тропиках может быть театр с пьесами Чехова и Шекспира, непонятно, но это
позабавило нас, потому что окружающее и впрямь  напоминало  нам  не  ре-
альную жизнь, а яркое театральное действие.
   Поди туда, не знаю куда, найди то, не знаю что, говорится  в  русской
сказке. После посещения эмпориумов мы знали куда  идти,  если  тоска  на
сердце, если есть потребность встречи с нежданным чудом,  которое  оста-
нется у тебя в доме и  будет  напоминать,  вызывать  каждый  раз  то  же
чувство очищения красотой, созданной руками человеческими, высокой душой
и талантом.
   И не надо забывать потереть живот Хэппи-мену.

Глава двадцатая

                               --===Колония===--

К О Л О Н И Я

Глава двадцатая

Молись, не молись богам, своим или чужим, хоть насквозь протри пальцем пузо
Хэппи-мена, неминуемое случится. Как всегда неожиданно, как всегда на ровном
месте.
   Ровным местом оказался перекресток. Залитый  ярким  солнцем,  пустой,
словно сегодня не обычный день недели, а воскресный полдень, перекресток
находился вдали от главной магистрали.
   Ганеш, когда сидел за рулем, всегда выбирал тихие улицы. Вот и в этот
день он развернулся, чтобы выехать в переулок, ведущий домой, но притор-
мозил, пропуская невесть откуда взявшегося велосипедиста. Тот,  осознав,
что его проезда с уважением ожидает машина иностранной  марки,  выпрямил
спину, сдвинул брови и уже степенно, не торопясь, пересекал нам путь.
   Краем глаза я видел, что в конце улицы показался мотороллер, или ску-
тер по-местному. Мы стояли поперек траектории его движения, но  расстоя-
ние было столь велико, что поводов для беспокойства не было никаких.
   Очевидно, и владелец мотороллера видел всю ситуацию и рассчитал, что,
пока он доедет до нас, велосипедист и мы освободим перекресток.  Потеряв
интерес к происходящему впереди, скутерист, по присущей всем местным во-
дителям привычке, стал смотреть перпендикулярно в сторону, потому что  в
его воображении перед ним простиралось пространство, органически сливав-
шееся в его голове с пустотой, несправедливо занявшей то место, где  по-
ложено быть мозгам.
   Велосипедист проехал, и мы было тронулись, но тут бросился перебегать
дорогу, стоявший до того, как вкопанный, какой-то пацан. Ганеш нажал  на
тормоза, чего не сделал владелец уже  подлетевшего  к  нам  мотороллера.
Последнее, что я успел увидеть - каска скутериста все также  перпендику-
лярно повернутая поперек своего прямолинейного движения.
   Мощный удар в дверь, где сидел за  рулем  Ганеш,  вскрик  скутериста,
звон разбитого стекла и звон в ушах от сотрясения.
   Несколько длинных, как в замедленном кино, мгновений понадобилось нам
с Ганешем, чтобы прийти в себя. Ганеш попытался открыть смятую дверь.  С
моей помощью это ему удалось. И я увидел опрокинутый наземь мотороллер и
безжизненное тело скутериста в мелких осколках стекла.
   "Жив или нет?" - первое, что пронеслось в голове.
   Я хотел выйти наружу, но увидел, что  нас  окружает  быстро  растущая
толпа. Словно все они тщательно замаскировались  в  вымершем  пейзаже  и
сразу проявились. С криками кто-то набросился на Ганеша, и я понял,  что
в этом дорожно-транспортном происшествии мы находимся в далеко не выгод-
ной для нас позиции: стоим поперек движения и естественно, что  моторол-
лер вляпался в нас.
   Надо отдать должное Ганешу - он не стушевался, а сам заорал в  ответ,
призывая в свидетели спешившегося велосипедиста, которого мы  столь  лю-
безно пропускали. Сквозь смятую дверь я с облегчением увидел, что скуте-
рист очнулся и сел на асфальте, выкатил глаза и, схватившись  за  горло,
пытается не то откашляться, не то перевести дух.
   Скутериста и мотороллер оттащили в сторону, а на Ганеша опять  набро-
сились с угрозами и, как он объяснил мне позже, начали  требовать  денег
за поврежденный мотороллер и травму, нанесенную скутеристу. На что Ганеш
резонно возразил, что наш автомобиль тоже пострадал, что  сааб,  который
сидит в авто - вовсе не хозяин этой иностранной тачки, а обычный  госчи-
новник и что он, Ганеш, рядовой шофер на службе с очень маленькой  зарп-
латой.
   Это был решающий момент - главное было убедить неуправляемую толпу  в
социальном равенстве, ибо ненависть к богатым саабам в иностранных лиму-
зинах могла выплеснуться во что угодно - толпа, взъярившись, могла поре-
зать покрышки, побить стекла, а то и сжечь автомашину - с их точки  зре-
ния виновницу происшедшего.
   Только убедившись, что толпа успокоилась, я вылез из  машины,  осмот-
релся вокруг и подошел к скутеристу, сидевшему на тротуаре. Он уже окон-
чательно пришел в себя, только тер ушибленную шею. Я покачал укоризненно
головой и жестами показал ему - что же ты, парень,  куда  смотрел?  "Па-
рень" улыбнулся мне, я - ему.
   Что делать? По всем строгим инструкциям советским гражданам  заграни-
цей повелевалось найти телефон, дозвониться до  посольства,  сообщить  о
случившемся и вызвать сотрудника, знающего  местный  язык  и  законы,  и
только тогда вступать в переговоры с местной  полицией.  Если  же  такой
возможности нет, то, как мне рекомендовал при собеседовании офицер  гос-
безопасности, в этой стране сразу следует попытаться откупиться. Большим
плюсом было то, что за рулем сидел Ганеш, а не я, кроме того,  сообразил
я, меня могло не быть в машине вообще, если же явится полиция,  то  поди
докажи, что ты - не верблюд и что скутерист въехал своим лбом в наш  бок
по собственной воле.
   Я вынул блокнотик, записал номер мотороллера, еще раз  покачал  голо-
вой, сел в машину, позвал Ганеша, спросил, имеет ли скутерист  претензии
и, узнав, что нет, велел Ганешу двигать домой. Приехав, тут же  позвонил
нашему старшему юрисконсульту, он же председатель  месткома  (профком  -
это коммунисты, местком - профсоюз, ДОСААФ - комсомол) Жене Гусарову.
   Он явился быстро, минут через двадцать.
   Осмотрел машину.
   Прошел со мной в кабинет.
   - Так... - сказал он задумчиво. - В посольство  я  уже  сообщил,  там
сказали, что разбираться не поедут, поскольку за рулем был  местный,  но
вот то, что ты уехал с места происшествия... это очень плохо.
   - Почему? - удивился и насторожился я.
   - Выпить есть? - также сосредоточенно спросил  Гусаров.  -  Давай  по
граммульке, в тропиках без этого, сам знаешь...
   Я сбегал на кухню мимо притихшей Ленки, достал из холодильника  поча-
тую бутылку виски, содовой, прихватил орешки, жареный картофель.
   Выпили.
   Гусаров испытующе глянул на меня:
   - Боишься - домой отправят в двадцать четыре часа?
   Я пожал плечами.
   - Ладно, вот только плохо, что ты с места происшествия уехал.  И  что
делать, ума не приложу... Налей-ка еще... Да содовой не шибко разбавляй.
   Выпили.
   - А в чем проблема-то, объясни, - осторожно попросил я. - Меня  могло
и не быть в этой машине. Ехал Ганеш, в него мотороллер врезался, кто до-
кажет, что я там был?
   - Ты всегда будешь причем, потому что хозяином машины "корпус  дипло-
матика шестьдесят шесть номер такой-то" числится мистер Истомин, и  если
твой скутенер, то бишь скутерист, заявит в полицию, то кругом будешь ви-
новат ты: стоял поперек дороги, устроил аварию, чуть не погубил  челове-
ка, да еще с места происшествия удрал.
   То ли жарко в декабре, то ли виски ударило в голову, но  почувствовал
я себя неважно.
   - Что делать, Жень?
   - Что делать, что делать... Аж побледнел... Не знаешь как будто - на-
ливай!
   Очередную порцию спиртного я не почувствовал - будто воду пил.
   - Зови Ганеша, - распорядился Гусаров.
   С Ганешем он еще раз подробно рассмотрел всю ситуацию.
   - Значит, не врешь, - по-русски сказал он мне и улыбнулся. - Не  оби-
жайся, Валерка, люди разные бывают, я имею ввиду и местных и наших доро-
гих соотечественников. Один такой дорогой, ну, свой в доску, хороший па-
рень и сбил человека да на шофера своего свалил, а тот в суд подал,  еще
успел улететь наш виновник. А ты говоришь...
   - Молчу, - сказал я.
   - Грамотно... Значит так, ты пока налей, а я заявление в полицию сос-
тавлю, что тогда-то, то есть сегодня, в таком-то  месте,  во  столько-то
нашу дорогую иностранную  машину  повредил  мотороллер  номер  такой-то.
Признав свою вину, он уехал. Мы к нему не имеем претензий и  готовы  по-
нести нанесенный ущерб, но считаем своим долгом заявить уважаемым  влас-
тям о случившемся. Согласен?
   - Да.
   - Как по-английски "будь здоров" будет?
   - Чирс.
   - Поехали.
   Гусаров быстро и привычно написал заявление на бланке торгпредства  с
золотым гербом Союза Советских Социалистических Республик. При этом  ус-
пел рассказать, что мой предшественник Марченко попадал и не в такие пе-
реплеты, что по статистике раз в полгода или ты, или тебя...
   Подписался, приложил свою визитку.
   - Печать какая-нибудь есть?
   - Есть. Моего офиса.
   - Пришлепни. С печатью солиднее... Эх,  жалко,  бутылочка  кончилась,
мне еще на дорожку надо бы принять... А то попробуй, с  полицией  разбе-
рись без пол-литра.
   Я поставил печать и принес новую бутылку.
   При виде ее Гусаров взбодрился.
   - Совсем другое дело - сразу легче на сердце стало. Давай-ка по-быст-
рому, пока не началось. Анекдот этот знаешь?
   - Какой?
   - Мужик приходит в буфет и говорит буфетчице, а давайте, пока не  на-
чалось, сто пятьдесят коньячку. Ахнул разом и говорит, а  давайте,  пока
не началось, еще сто пятьдесят. Опрокинул тем же манером, выдохнул и го-
ворит, а давайте, пока не началось, еще сто пятьдесят. Буфетчица спраши-
вает, а платить кто будет? Мужик говорит, ну вот, началось...
   Ахнули разом и мы.
   Гусаров вытер усы, поглядел на меня покрасневшими глазами,  потом  на
открытую бутылку, подумал, закурил и сказал решительно:
   - Я вот что предлагаю, мне в таком виде... в полицию  негоже,  а  вот
Ганешу в самый раз. Тем более, что он - участник происшествия, заинтере-
сован, чтобы его не трогали, и на своем тарабарском лучше  им  объяснит,
чем я на своем оксфордском с рязанским акцентом. Как считаешь?
   - Как скажешь... - я уже с трудом понимал,  насколько  прав  Гусаров,
усвоив только, что мне уготована роль бармена.
   Опять позвали Ганеша, объяснили ему,  он  покивал  курчавой  головой,
взял уложенное в конверт заявление и ушел. Я же позвонил по  внутреннему
Алене и попросил приготовить что-нибудь перекусить, несмотря на не очень
настойчивые протесты Гусарова.
   Через полчаса Алена принесла в офис поднос с  бутербродами,  салат  и
разогретые котлеты с картошкой. Гусаров  галантно  поцеловал  ей  ручку,
предложил свое место, но Аленка, сославшись на то, что у  нее  на  плите
остался кипящий чайник, ушла.
   Гусарова уже слегка развезло, но под закуску очередная  порция  виски
прошла легче.
   - Это твоя первая долгая? - спросил Гусаров, подразумевая командиров-
ку заграницу.
   - Первая.
   - А я во второй раз. И сюда же. Многие сюда возвращаются по  второму,
а то и третьему разу. Правда, климат не ахти, не всем по  вкусу  и  здо-
ровью, зато платят прилично, камешки всякие, кожа, ткани, плохо ли? А ты
где еще бывал?
   Я перечислил страны, куда повезло мне попасть на одну-две  недели,  в
том числе латиноамериканские.
   - Когда ты там был?
   - В семьдесят шестом.
   - Тогда ты должен знать... - и Гусаров назвал фамилию Клочкова.
   Да, я его знал, но не близко, вместе пришлось  готовить  и  проводить
пресс-конференцию. Мужик хороший...
   - Был. - закончил, как обрубил, за меня Гусаров.
   - Как это был? Он же молодой еще... лет сорок-сорок пять?
   - Угадал, в прошлом году ему пятьдесят исполнилось бы, а погиб  он  в
сорок шесть... да, как раз четыре года назад в декабре.
   - Как это случилось?
   - Наливай, расскажу... С одной стороны - нелепость, конечно,  с  дру-
гой, может и типично. Ведь это только со стороны  кажется  -  заграница,
шмотки, машина, техника... а какова на самом деле, изнутри, жизнь нашего
брата, внешторговца? Кончил институт, начал работать, женился, детей за-
вел, стал то ли начальником цеха, то ли отдела,  тут  вроде  бы  фортуна
улыбнулась - разнарядка пришла или связи завел в райкоме, экзамены  сдал
и... слушатель Академии Внешней торговли. Правда, на три года  от  своей
зарплаты сядешь на стипендию в двести рублей и учи международное  право,
банковское дело, бизнес и экономику, да не по Марксу, а по Форду и  Рок-
феллеру. Потом съездишь на практику и приедешь во внешнеторговое объеди-
нение на сто шестьдесят плюс десять процентов за язык. Очень  не  густо.
Единственный шанс поправить дела - уехать в долгую. Дождался своей  оче-
реди, съездил, вернулся, дыры закрыл, а годы-то идут,  дети  выросли,  а
тут предлагают в страну с влажным тропическим климатом,  но  начальником
отдела. Еще четыре года долой, только успел в жилищный кооператив  всту-
пить, машину купить, а тут есть шанс в страну получше, и не просто  так,
а уже замторгпреда... Вот так и Клочков. Я  его  лично  знал  по  нашему
объединению и соседями мы были. Внешне у него вроде бы  все  есть,  а  в
долгах, как в шелках. Вот и повез он двух нужных людей в загородный рес-
торан "Русская изба". Сам за рулем своей "Волги". Приняли они там  креп-
ко, такие люди могут принять на грудь... Вышли, со стороны сразу  видно,
что не хухры-мухры, может это и погубило Клочкова. Баба какая-то  стоит,
просто одетая. Елку на праздник не нужно, спрашивает. И то верно,  какой
же Новый Год без елки? Баба говорит, елки небольшие, но пушистые, из пи-
томника, в село только надо заехать, здесь недалеко.  Поехали,  с  шоссе
свернули и метров через сто застряли в снегу. Баба говорит,  рядом  тут,
сейчас позовем мужиков, они  помогут,  только  боюсь  одна,  пусть  меня
кто-нибудь проводит. Клочков вылез, за бабой пошел, а остальные в машине
остались. Ждали долго, пошли искать, а Клочков в поле лежит, топором за-
рубленный, без шапки ондатровой, все карманы вывернуты. Сам русский  му-
жик, вышел из "русской избы" и погиб от русского топора. Суд был в  Нем-
чиновке, я как юрист пытался помочь, да где там, разве  на  подмосковную
мафию управу найдешь? Как выяснилось, и мужик и баба эти просто ограбить
Клочкова хотели, а топором попугать, да не испугался  он...  Улики  были
все налицо, но местный следователь дело запутал, и судья упирал  на  то,
что Клочков был нетрезв. Жену на опознание возили, кольцо золотое на ру-
ке у Клочкова было, а когда отдали хоронить, то кольца уже не было. Жена
не выдержала, с суда ушла. Рухнуло все в одночасье, шапке его ондатровой
позавидовали, а жил человек сегодняшним днем, может так и надо?.. Налей,
давай не чокаясь...
   Вернулся Ганеш, сказал, что все в порядке, тем более, что он встретил
в полицейском участке своего дальнего родственника, который заверил, что
никаких дурных последствий для сааба не будет,  если  сааб  подарит  ка-
кой-нибудь сувенир типа календаря.
   Появился повод выпить уже чокаясь, и, наконец-то, я  ощутил  облегче-
ние, стало безмятежно весело, Гусаров травил анекдоты, смешно  изображал
торгпреда, ищущего вокруг себя очки, закинутые высоко на лоб, и мы звали
друг друга только Женькой и Валеркой.
   В самый разгар нашего веселья Гусаров вдруг склонился ко мне и,  хотя
в кабинете кроме нас никого не было, понизил голос:
   - А вчера знаешь, что было?
   - Нет.
   - И действительно, откуда тебе знать, ты же не в городке живешь, не в
колонии. Володька Айвазян нажрался...
   - Он же вроде не закладывает?
   - Ага, прямо святой Владимир, пока мадам  его  рядом.  Мы  же  с  ним
семьями дружим... Дружили... Ох, уж эта дружба за бугром! Я второй  срок
сижу, знаю, нельзя верить никому... Понимаешь, ни-ко-му. А  здесь  вроде
бы срослись - чуть что они к нам или мы к  ним,  все  праздники  вместе.
Вчера на переговорах были в городе, вмазали там раза три под  орешки,  и
то ли без закуски, то ли не так пошла, но у Айвазяна словно крыша поеха-
ла. На обратном пути за руль хватался, ноги на ходу из  окна  высовывал,
потом кусаться начал, ну, чистый псих, по городку идем, песняка  выдает,
еле домой довел, он сел, рубашку начал на себе рвать, мебель  ломать.  Я
домой ушел, через некоторое время его жена прибегает, утихомирь его, го-
ворит, это ты с ним пил, а Вовка уже с палкой по  городку  бегает,  меня
ищет. Весовые категории у нас, как ты догадываешься, разные. Вот и приш-
лось мне ему врезать. Несильно, но достаточно чувствительно, в поддых. И
домой отнес на себе, в кровать уложил, он и уснул... И с  чего  он  так,
как думаешь?
   - Ты же сам сказал, разные весовые категории, комплекс Наполеона,  ты
же вон какой вымахал, а в нем метр с кепкой на коньках.
   - Это ты верно заметил, это я всегда чувствовал, вот только,  что  же
теперь будет, а?
   - А что, вас кто-нибудь засек?
   - Картину нашего поединка, я думаю,  весь  городок  сквозь  занавески
наблюдал. Дело не в этом, понимаешь, он  же  восточный  человек,  а  они
мстительные, обид не прощают... А у него торгпред в друзьях, еще бы, та-
кие фирмы...
   Я подумал, что лучше в тебя мотороллер въедет, чем  "друг"  торгпреда
твоим кунаком окажется, что ходит Володя Айвазян обычно тише воды,  ниже
травы, а власть у него огромная, фирмачи-миллионеры часами приема  доби-
ваются, да и ему что-то перепадает, иначе быть не может. А вот  показать
свою власть и богатство свое он в городке-общежитии своих  соотечествен-
ников не может, вот и стал на себе рубашку рвать, которой грош  цена  на
распродаже, и доламывать мебель, расшатанную поколениями живших до  него
в той же квартире, да рядом еще такой гигант, не человек - монолит, кра-
савец в усах, укуси его комар...
   Воспоминание об Айвазяне и женах привело Гусарова в состояние  черной
меланхолии перед неизбежной необходимостью возвращения в советскую коло-
нию. Конечно, прежде мы допили с ним вторую бутылку, он просил  еще  "на
посошок", но я развел руками - кончились, мол, боеприпасы, погреб  пуст,
в тылу сидит Алена и тоже, наверное, ругается.