был  одет,  как
офицер.  Ужасный  тип.  Он  пересчитал  все  комнаты  и  проверил   журнал
регистрации. Говорил, что весь дом займут. Мистер  Катберт  объяснил,  что
одни из нас постоянные  жильцы,  а  другие  приехали  из  пострадавших  от
бомбежки мест - это жены фронтовиков. Тогда  этот  так  называемый  офицер
спрашивает: "А кто тот  человек,  который  занимает  две  комнаты?"  И  вы
знаете, что ответил мистер Катберт? Он сказал: "Этот  человек  работает  в
городе. Он школьный учитель". Так сказать _о вас_, мистер Краучбек!
   - Собственно, так оно и есть, по-моему.
   - Я все время хотела вмешаться, чтобы сказать, _кто вы на самом  деле_,
но не осмелилась, поскольку, в сущности, не участвовала в разговоре.  Они,
собственно, даже не подозревали, что мне  все  слышно.  Но  я  вся  просто
_кипела_. Потом этот офицер спросил: "Средней школы или начальной?" Мистер
Катберт ответил: "Частной". Тогда офицер  рассмеялся  и  сказал:  "Никаких
преимущественных  прав".  После  этих  слов  я  просто  не  смогла  больше
сдерживаться. Я встала, бросила в их  сторону  возмущенный  взгляд  и,  не
сказав ни слова, вышла из комнаты.
   - Я уверен, что это было самое разумное.
   - Но подумайте, какая наглость!
   - Думаю, что ничего особенного  не  произойдет.  Сейчас  повсюду  ходят
всякие люди и наводят  справки.  Наверное,  так  нужно.  Уверяю  вас,  это
простая формальность. Нет, Катберты никогда не сделают  ничего  подобного.
Никогда! После стольких лет!
   - Вы слишком доверчивы, мистер Краучбек. Вы относитесь ко всем,  как  к
джентльменам. Этот офицер определенно _не_ джентльмен.
   - Очень любезно  с  вашей  стороны,  что  вы  меня  предупредили,  мисс
Вейвесаур.
   - Я вся киплю от возмущения.
   Когда мисс Вейвесаур  ушла,  мистер  Краучбек  снял  ботинки  и  носки,
воротничок и сорочку и,  стоя  перед  умывальником  в  брюках  и  жилетке,
тщательно умылся холодной водой. Он надел  чистую  сорочку,  воротничок  и
носки, стоптанные туфли и слегка поношенный  костюм,  сшитый  из  того  же
материала, что и костюм, который он носил весь день.  Причесал  волосы.  И
все это время думал совсем не о том, что сообщила ему мисс Вейвесаур.  Она
была по-рыцарски предана ему с тех пор, как  поселилась  в  Мэтчете.  Дочь
мистера Краучбека Анджела не совсем деликатно  подшучивала  над  этим.  За
шесть лет их знакомства мистер Краучбек мало прислушивался к  словам  мисс
Вейвесаур. Теперь он отбросил мысль о заговоре Катберта  и  обдумывал  две
проблемы, которые принесла с собой  утренняя  почта.  Он  вел  размеренную
жизнь и придерживался установившихся взглядов. Сомнения были неведомы ему.
В то утро, в час между мессой и началом  занятий  в  школе,  в  его  жизнь
вторглись два обстоятельства из неведомого мира.
   Более важным была посылка, объемистая и  потрепанная  от  прикосновения
бесчисленного количества неловких рук таможенных чиновников. На  ней  было
множество американских марок, таможенных деклараций и справок цензуры.
   Выражение "американская посылка" только  начинало  входить  в  лексикон
англичан. Очевидно, это была одна из таких новинок. Его зять Бокс-Бендер в
свое время отправил трех дочерей в  безопасное  убежище  в  Новую  Англию.
Посылка, без сомнения, была от них. "Как мило! Какая щедрость!" -  подумал
он и отнес ее домой, чтобы потом исследовать.
   Теперь, разрезав бечевку ножницами для ногтей,  он  аккуратно  разложил
содержимое на столе.
   Сначала он достал шесть банок супа Пулитцера. У них были разнообразные,
вычурные названия, но суп был  одним  из  немногих  продуктов  питания,  в
изобилии имевшихся в отеле "Морской берег". К тому же у мистера  Краучбека
с давних пор укоренилось убеждение,  что  все  консервированные  "продукты
приготовлены из какой-то  гадости.  "Глупые  девчонки,  -  подумал  он.  -
Впрочем, наступит день, когда мы и этому  будем  рады".  Затем  последовал
прозрачный пакет с черносливом. Далее - очень тяжелая баночка  с  ярлыком:
"Бриско.  Необходимо  в  каждом  доме".  Никаких  указаний  на  назначение
содержимого банки не было. Мыло? Концентрированное топливо?  Крысиный  яд?
Крем для обуви? Надо будет спросить у миссис Тиккеридж.  Потом  он  достал
очень легкую банку большего размера под названием "Юмкранч".  Это,  должно
быть, что-то съедобное, потому что на ней была изображена толстая и  дурно
воспитанная девочка, размахивающая ложкой и с ревом требующая этой  штуки.
Последним и самым странным предметом оказалась бутылка, наполненная чем-то
похожим на моченый искусственный жемчуг,  с  ярлыком  "Луковый  коктейль".
Возможно ли,  что  этот  далекий  и  изобретательный  народ,  который  так
великодушно (и, как считал мистер Краучбек, совершенно  напрасно)  приютил
его внучек, народ, главная забота которого, казалось, состоит в том, чтобы
нарушать естественные, природные  процессы,  сумел  придумать  алкогольный
лук?
   Приподнятое  настроение  мистера  Краучбека  сникло.  Он   рассматривал
подарок  с  некоторым  раздражением.  Где  же  среди   этих   экзотических
деликатесов что-нибудь пригодное для Феликса?  Видимо,  следовало  сделать
выбор между "Бриско" и "Юмкранчем".
   Он встряхнул "Юмкранч". В банке что-то загремело. Раскрошенное печенье?
Феликс стоял, вопросительно подняв свою пушистую морду.
   - "Юмкранч"? - соблазнительно повертев банку, спросил мистер  Краучбек.
Феликс застучал хвостом по ковру.
   Но радость мистера Краучбека сразу же омрачило подозрение: а вдруг  это
один из  тех  новых  патентованных  продуктов,  которые,  как  он  слышал,
обезвожены? Если его съесть без должной подготовки, он ужасно  раздувается
в желудке, что может привести к роковым последствиям.
   - Нет, Феликс, - сказал он. - Никакого "Юмкранча", пока я не  спрошу  у
миссис Тиккеридж. - Заодно он решил  посоветоваться  с  этой  дамой  и  по
другому вопросу: о странной открытке Тони Бокс-Бендера и таком же странном
письме Анджелы Бокс-Бендер.
   Открытка была вложена в письмо. Он взял их с  собой  в  школу  и  часто
перечитывал в течение дня. Письмо гласило:

   "Лоуэр-Чиппинг-Мэнор, близ Тетбэри.
   Дорогой папочка!
   Наконец получила известие от Тони. Ничего особенного о себе  не  пишет,
но такая радость узнать, что бедный мальчик жив и здоров. До  сегодняшнего
утра я даже не сознавала, как беспокоилась о нем.  Ведь  человек,  который
бежал  и  написал  нам,  что  видел  Тони  в  колонне  военнопленных,  мог
ошибиться. Теперь мы знаем.
   Он, по-видимому, считает, что мы можем  прислать  ему  все,  в  чем  он
нуждается,  но  Артур  навел  справки  и  говорит,  что   нельзя   -   нет
договоренности. Артур говорит,  что  не  может  обратиться  в  нейтральные
посольства и что мне не следует писать в Америку.  Можно  посылать  только
обычные посылки Красного Креста, и их принимают независимо от того, платим
мы за них или нет. Артур говорит, что  посылки  комплектуются  на  научной
основе и содержат все необходимые калории, что не может быть одного закона
для богатых, а другого для бедных, когда речь идет о  пленных.  Я  считаю,
что он в какой-то мере прав.
   Девочкам, видимо, очень нравится Америка.
   Как дела в твоей диккенсовской школе?
   Любящая тебя, Анджела".

   Открытка Тони гласила:

   "Раньше писать не разрешали. Теперь я в постоянном лагере. Здесь  полно
наших ребят. Не может  ли  папа  организовать  посылки  через  нейтральные
посольства? Это очень важно, и все говорят, что это самый верный и быстрый
путь. Пришлите, пожалуйста,  сигареты,  шоколад,  светлую  патоку,  какао,
мясные и рыбные консервы (разные), глюкозу Д, сухое печенье (галеты), сыр,
ириски, сгущенное молоко,  верблюжий  спальный  мешок,  надувную  подушку,
перчатки, головную щетку. Не могут ли помочь девочки в США? Еще поваренную
книгу Булестена. "Eucris" Трампера. Мохнатые шлепанцы".

   В почте мистера Краучбека было еще одно письмо, которое  огорчило  его,
хотя и не представляло никакой проблемы. Его виноторговцы сообщали, что их
погреба частично разрушены авиацией  противника.  Они  надеются  и  впредь
снабжать постоянных покупателей в сокращенном объеме, но не  могут  больше
выполнять их индивидуальные заказы. Ежемесячные посылки будут состоять  из
имеющихся запасов. На железных дорогах  участились  мелкие  кражи  и  бой.
Покупателей просят немедленно сообщать о всех потерях.
   "Посылки... - подумал мистер Краучбек. -  Все  в  этот  день,  кажется,
связано с посылками".


   После обеда по установившемуся более чем за год обычаю мистер  Краучбек
присоединился к миссис Тиккеридж в общей гостиной отеля.
   Разговор, как всегда, начался с послеобеденной прогулки Феликса.  Потом
мистер Краучбек сообщил:
   - Гай в Англии. Надеюсь, вскоре увидим его здесь. Не знаю, какие у него
планы. Кажется, что-то  секретное.  Он  вернулся  со  своим  бригадиром  -
человеком, которого называют Беном.
   Миссис Тиккеридж в тот день получила  письмо  от  мужа,  в  котором  он
довольно прозрачно намекал,  что  бригадир  Ритчи-Хук  попал  в  очередную
переделку. Хорошо обученная служебному этикету, она  поспешила  переменить
тему:
   - А как ваш внук?
   - Как раз об этом я хотел вас спросить. Моя дочь получила от  него  вот
эту открытку. Можно показать вам ее  и  письмо  дочери?  Они  меня  просто
озадачили.
   Миссис Тиккеридж взяла письмо и открытку и  внимательно  прочитала  их.
Наконец она сказала:
   - Думается, я никогда не читала "Eucris" Трампера.
   - Нет, нет.  Меня  озадачивает  не  это.  Это  средство  для  ухода  за
волосами. Я сам пользуюсь им. Но не кажется ли вам странным, что  в  своей
первой открытке он просит только всякие вещи для себя? Это  совершенно  на
него не похоже.
   - Наверное, он голодает, бедный мальчик.
   - Да что вы?! Военнопленные получают полный  армейский  паек.  На  этот
счет существует международное соглашение, я знаю. А вам  не  кажется,  что
это какой-то шифр? "Глюкоза Д"... Кто слышал о "глюкозе Д"? Я уверен,  что
Тони и в глаза не видел этой штуки. Кто-то его научил. Думаю, что мальчик,
который первый раз пишет матери, зная, как она волнуется, мог  бы  сказать
что-нибудь получше, чем "глюкоза Д".
   - Может быть, он _действительно_ голоден.
   - Пусть даже так, но должен же он  считаться  с  чувствами  матери.  Вы
прочитали ее письмо?
   - Да.
   - Я убежден, что у нее совершенно неправильное представление. Мой  зять
в палате общин и, конечно, нахватался там довольно странных идей.
   - Да нет же, об этом говорили по радио.
   - _Радио_! - воскликнул мистер Краучбек полным горечи тоном.  -  Радио!
Вот такие вещи оно и распространяет. По-моему,  это  совершенно  ошибочная
идея. Почему мы не можем послать, что хотим, тем, кого любим, - пусть даже
"глюкозу Д"?
   - Я думаю, в военное время вполне справедливо делить все поровну.
   - С какой стати? В военное время делить все поровну  надо  меньше,  чем
когда бы то ни было. Вы же сами сказали, что мальчик  действительно  может
быть голоден. Если он хочет "глюкозу Д", почему  я  не  могу  ее  послать?
Почему мой зять не может  прибегнуть  к  помощи-иностранцев?  В  Швейцарии
живет человек, который из года в год гостил у нас в Бруме. Я знаю, что  он
с радостью помог бы Тони. Почему же он не имеет права? Не понимаю.
   Миссис Тиккеридж видела перед собой сбитого с толку  доброго  старичка,
серьезно глядевшего на нее и добивавшегося ответа, которого она  не  могла
дать. Он продолжал:
   - В конце концов; _всякий_  подарок  означает,  что  вы  хотите,  чтобы
кто-то имел что-то,  чего  не  имеет  другой.  Пусть  это  будет  хотя  бы
кувшинчик  для  сливок  на  свадьбу.  Я  нисколько   не   удивлюсь,   если
правительство сделает следующий шаг и запретит нам молиться  за  людей.  -
Мистер Краучбек с грустью подумал о такой возможности и добавил:  -  Я  не
хочу сказать, что кому-то действительно _нужен_ кувшинчик для  сливок,  но
Тони, очевидно, нуждается в том, что просит.  Это  _несправедливо_.  Я  не
такой знаток, чтобы объяснить, в чем тут  дело,  но  _знаю,  что  все  это
несправедливо_.
   Миссис Тиккеридж молча штопала жакет Дженифер. Она и сама не  могла  бы
объяснить, в  чем  тут  дело.  Вскоре  мистер  Краучбек  снова  заговорил,
стараясь распутать клубок своих сомнений.
   - А что такое "Бриско"?
   - "Бриско"?
   - А "Юмкранч"? В данный момент эти вещи находятся в моей комнате,  и  я
не имею ни малейшего представления, что с ними делать. Они из Америки.
   - Знаю, о чем вы говорите. Я как-то видела  рекламу  в  одном  журнале.
"Юмкранч" - это то, что они едят на завтрак вместо каши.
   - А для Феликса это годится? Он не взорвется?
   - Ему понравится. А другое - это то, что они используют вместо лярда.
   - Пожалуй, слишком жирно для собаки.
   - Пожалуй. Думаю, что миссис Катберт будет очень  благодарна,  если  вы
отдадите это ей на кухню.
   - Нет ничего, чего бы вы не знали.
   - Кроме этого снадобья Трампера, как бишь его?
   Вскоре мистер Краучбек  попрощался,  взял  Феликса  и  выпустил  его  в
темноту. Захватив банку "Бриско", он отнес ее хозяйке отеля  в  ее  личную
гостиную.
   - Миссис Катберт, мне вот прислали это из  Америки.  Это  лярд.  Миссис
Тиккеридж полагает, что он может пригодиться вам на кухне.
   Она взяла банку и смущенно поблагодарила.
   - Мистер Катберт хотел с вами поговорить о чем-то.
   - Я к его услугам.
   - Становится так трудно жить, - сказала миссис Катберт. - Сейчас я  его
позову.
   Мистер Краучбек остался ждать в личной гостиной. Вскоре миссис  Катберт
вернулась одна.
   - Он говорит, чтобы я сама поговорила с вами. Не знаю, с  чего  начать.
Все эта война, и постановления, и офицер, который сегодня приходил.  Он  -
начальник квартирьеров. Вы, конечно, понимаете, что это не относится лично
к вам, мистер Краучбек. Мы  всегда,  как  могли,  старались  вам  угодить,
делали для вас всякие исключения, не брали плату  за  питание  собаки,  не
возражали, что вам присылают вино. Некоторые постояльцы  не  раз  упрекали
нас за то, что мы оказываем вам особое предпочтение.
   - Я никогда не жаловался, - согласился мистер Краучбек. - Знаю, что  вы
делаете все, что можете, при данных обстоятельствах.
   - Вот именно, при данных обстоятельствах.
   - Я догадываюсь, что вы хотите мне сказать,  миссис  Катберт.  Не  надо
слов. Если вы боитесь, что я  покину  вас  теперь,  когда  вы  переживаете
трудное время, можете быть совершенно спокойны. Я знаю, что вы оба делаете
все, что можете, и искренне вам благодарен.
   - Спасибо, сэр. Дело не совсем в этом... Пусть лучше мистер Катберт сам
поговорит с вами.
   - Он может зайти ко мне в любое время. Только не теперь. Я сейчас  буду
укладывать Феликса спать. Спокойной ночи, надеюсь,  эта  банка  пригодится
вам.
   - Спокойной ночи и спасибо вам, сэр.
   На лестнице ему встретилась мисс Вейвесаур.
   - О, мистер Краучбек. Я видела, как вы прошли в их личную гостиную. Все
в порядке?
   - Да, думаю, что так. Я отнес миссис Катберт банку лярда.
   - И они ничего не говорили о том, что я вам рассказала?
   - Катберты, кажется,  озабочены  ухудшением  обслуживания.  Думаю,  мне
удалось их успокоить. Трудное время для них, да и для всех нас.  Спокойной
ночи, мисс Вейвесаур.



4

   Тем временем разговоры в "Беллами" неудержимо распространялись и  дошли
до верхов. В то самое утро некая важная персона, лежа в мягкой  постели  в
глубоком убежище, проявляла кипучую деятельность,  распределяя  с  помощью
коротких записок задания на текущий день в сражающейся империи.

   "Прошу сегодня же доложить мне на  полулисте  бумаги,  почему  бригадир
Ритчи-Хук освобожден от командования бригадой".

   А через двадцать четыре  часа,  почти  минута  в  минуту,  когда  класс
мистера Краучбека начал разбор забытого отрывка из Ливия, из той  же  горы
подушек вышел указ:

   "Премьер-министр - военному министру.
   Я указывал, что ни один командир не  подлежит  наказанию  за  ошибки  в
выборе образа действий в отношении противника.  Эта  директива  досадно  и
грубо  нарушена  в  деле   полковника,   бывшего   бригадира   королевских
алебардистов, Ритчи-Хука. Прошу заверить меня, что для этого  доблестного,
инициативного офицера будет подыскана подходящая должность, как только  он
будет признан годным для службы в действующей армии".

   Грозную записку немедленно передали телефоны и телетайпы. Большие  люди
звонили менее значительным, а те передавали людям  совсем  незначительным.
Где-то на низшей ступеньке служебной лестницы в текст было включено и  имя
Гая, ибо Ритчи-Хук,  лежа  в  палате  Миллбэнкского  госпиталя,  не  забыл
соучастника  своего  проступка.  Бумаги  с  пометкой:  "Для   немедленного
исполнения" - переходили сверху вниз, из корзин для входящих в корзины для
исходящих, пока наконец не спустились до уровня моря - к начальнику  штаба
алебардийского казарменного городка.
   - Старшина, у  нас  есть  адрес  местонахождения  мистера  Краучбека  в
отпуске?
   - Мэтчет, отель "Морской берег", сэр.
   - Тогда  заготовьте  ему  предписание  о  явке  в  штаб  особо  опасных
операций.
   - А можно ли сообщить ему адрес, сэр?
   - Нельзя. Это совершенно секретно.
   - Так точно, сэр.
   Через десять минут начальник штаба спохватился:
   - Старшина, но, ведь если мы не дадим ему адреса, как он  узнает,  куда
явиться?
   - Так точно, сэр.
   - Надо, видимо, запросить штаб особо опасных операций.
   - Так точно, сэр.
   - Но здесь сказано: "Для немедленного исполнения".
   - Так точно, сэр.
   Два совсем незначительных человека молча сидели в растерянности.
   - "Я думаю,  сэр,  правильнее  всего  было  бы  послать  предписание  с
офицером, - сказал наконец старшина.
   - А есть ли у нас офицер, без которого можно обойтись?
   - Есть один, сэр.
   - Полковник Троттер?
   - Так точно, сэр.
   "Джамбо"  [Jumbo  -  большой  неуклюжий  человек,  увалень,   "медведь"
(англ.)]  Троттер,  как  свидетельствовало  его  прозвище,   был   грузным
мужчиной, пользовавшимся широкой известностью. Он вышел в отставку в  чине
полковника в 1936 году. Через час после объявления  войны  он  вернулся  в
казарменный городок и с тех пор непрерывно  пребывал  там.  Никто  его  не
вызывал. Никто не задавался вопросом, зачем он здесь. По возрасту и чину к
исполнению  служебных  обязанностей  он  был  непригоден.  Он  дремал  над
газетами, топтался  вокруг  бильярдного  стола,  радовался  шумным  спорам
младших офицеров на вечерах и регулярно посещал церковные церемонии. Время
от времени он выражал желание "задать перцу  фрицам".  Но  большей  частью
полковник спал. Именно его и потревожил Гай  в  бильярдной,  когда  был  в
казарменном городке последний раз.
   Раз или два в неделю капитан-комендант  в  своей  новой  роли  строгого
начальника решался поговорить с Джамбо, по разговор так  и  не  состоялся.
Капитан-комендант когда-то служил под командованием Джамбо во  Фландрии  и
проникся к нему глубоким уважением за его  исключительное  хладнокровие  в
самых опасных  и  тяжелых  обстоятельствах.  Он  охотно  дал  согласие  на
прогулку старого вояки, предоставив ему все устроить самому.
   До Мэтчета было сто пятьдесят  миль.  Все  необходимые  пожитки  Джамбо
могли уместиться в лакированной жестяной коробке  стандартного  образца  и
саквояже из свиной кожи. Но были еще постельные  принадлежности.  "Никогда
не езди без постели и запаса еды - таково золотое  правило",  -  говаривал
Джамбо. В общем, этот багаж составил  порядочный  груз  для  его  пожилого
денщика, алебардиста  Бернса;  с  таким  хозяйством  не  сядешь  в  поезд,
объяснил он начальнику транспортной части казарменного городка. К тому  же
долг каждого гражданина - не  пользоваться  поездами.  Так  разъясняли  по
радио. Поезда нужны для перевозки войск.  Начальником  транспортной  части
был еще не оперившийся, дисциплинированный кадровый младший офицер. Джамбо
получил легковой автомобиль.
   Рано  утром  следующего  дня  в  эту  эпоху   непрерыв