но   возраставших
трудностей автомобиль стоял у подъезда  офицерского  собрания.  Багаж  был
прикреплен ремнями позади. Шофер и денщик стояли  рядом.  Вскоре  появился
Джамбо, застегнутый на все пуговицы от утреннего холодка, со своей обычной
после завтрака трубкой и с захваченным из  буфетной  комнаты  единственным
экземпляром "Таймс" под мышкой. Солдаты вытянулись и отдали честь.  Джамбо
снисходительно улыбнулся  и  поднес  руку  в  подбитой  мехом  перчатке  к
козырьку своей красной фуражки. После короткого совещания  с  шофером  над
картой он распорядился сделать крюк, чтобы ко второму завтраку  попасть  в
дружественную столовую, и устроился на  заднем  сиденье.  Берне  подоткнул
плед и вскочил на  свое  место  рядом  с  шофером.  Прежде  чем  приказать
трогаться, Джамбо просмотрел в "Таймсе" раздел извещений о смерти.
   Начальник штаба, наблюдая за  этими  неторопливыми  приготовлениями  из
окна кабинета, вдруг спохватился:
   - Старшина, а разве нельзя было  вызвать  Краучбека  сюда  и  дать  ему
адрес?
   - Так точно, сэр.
   - Теперь уже поздно что-нибудь менять. Новый приказ, отменяющий первый,
- это же непорядок, а?
   - Так точно, сэр.
   Автомобиль  двинулся  по  усыпанной  гравием  дорожке   к   караульному
помещению. Со стороны можно было подумать, что в нем  едет  не  иначе  как
пожилой магнат из Лондона на большой уик-энд в  соседнее  графство  и  что
происходит это задолго до тотальной войны.


   Миссис Тиккеридж была давно знакома с полковником Троттером. Вернувшись
с Дженифер после прогулки с Феликсом, она обнаружила его дремлющим в холле
отеля "Морской берег". Он открыл свои старческие глаза с большими  мешками
под ними и нисколько не удивился, увидев вошедших.
   - Привет, Ви. Здравствуй, малышка. Рад вас видеть.
   Он начал было вставать со стула.
   - Сидите, сидите, Джамбо. Какими судьбами? Что вы тут делаете?
   - Жду чая. Тут все какие-то полусонные. Говорят,  чай  кончился.  Дикое
выражение! Пришлось послать на кухню своего денщика Бернса вскипятить чай.
Ему, видимо, пришлось повздорить с какой-то гражданской  поварихой.  Но  я
все утряс. С женщиной в конторе тоже была стычка из-за  комнаты.  Говорит,
переполнено. Тоже утряс. Пришлось согласиться расположиться  на  ночлег  в
ванной комнате. Женщине, видно, и это не  очень-то  понравилось.  Бедняга!
Пришлось ей напомнить, что идет война.
   - Ой, Джамбо, ведь у нас только две ванные на всех.
   - Я долго здесь не  пробуду.  В  наше  время  всем  приходится  терпеть
неудобства. Берне и  шофер  ищут  пристанище  в  городе.  Надеюсь,  старый
алебардист сумеет устроиться. В ванной места  для  раскладушки  Бернса  не
нашлось.
   В этот момент появился Берне с полным подносом  и  поставил  его  перед
полковником.
   - Джамбо, какой прелестный чай. Нам не дают ничего подобного. И горячие
тосты с маслом, сандвичи, яйца, вишневый пирог!
   - Я немного проголодался. Приказал Бернсу раздобыть что-нибудь.
   - Бедная миссис Катберт! Все мы бедные. Целую неделю никакого масла!
   - Я ищу парня по фамилии Краучбек. Женщина в конторе  сказала,  что  он
вышел. Знаете его?
   - Божественный старичок.
   - Да нет. Молодой офицер-алебардист.
   - Это его сын. Гай. Зачем он вам? Уж не собираетесь  ли  вы  арестовать
его?
   - Упаси боже. - В  глазах  Джамбо  мелькнула  неуклюжая  лукавинка.  Он
понятия не  имел  о  содержании  запечатанного  конверта,  хранившегося  в
застегнутом кармане под орденами. -  Ничего  подобного.  Просто  дружеский
визит.
   Феликс уселся, положив морду на колени  Джамбо,  и  уставился  на  него
преданными глазами. Джамбо отломил кусочек тоста,  обмакнул  в  варенье  и
сунул его в раскрытую пасть кроткого пса.
   - Уведи его, Дженифер, будь умницей, а то он не даст мне поесть.
   Вскоре Джамбо задремал.
   Проснулся он от звука  голосов.  Женщина  из  конторы,  та,  с  которой
пришлось поспорить, разговаривала с тучным, но старавшимся держаться прямо
майором с эмблемой корпуса обслуживания королевской армии.
   - Я намекала, - оправдывалась женщина, - а мистер  Катберт  сказал  ему
почти прямо. Но, кажется, он не понял.
   - Поймет, когда увидит свою мебель на улице. Если  не  можете  выселить
его добром, я воспользуюсь своей властью.
   - Но ведь это такой стыд.
   - Скажите спасибо, миссис Катберт. Ведь если бы я  захотел,  я  мог  бы
занять весь ваш отель. Я так бы и сделал, если бы мистер  Катберт  не  вел
себя честно. Вместо этого я занял  пансион  "Монте-Роуз".  Постояльцам  из
него надо где-то спать, как вы думаете?
   - Ну что же, это уж ваша обязанность. Но бедный старый джентльмен очень
расстроится.
   Джамбо внимательно посмотрел на офицера и вдруг громко воскликнул:
   - Григшоу!
   Реакция была мгновенной. Майор повернулся  кругом,  щелкнул  каблуками,
встал по стойке "смирно" и рявкнул в ответ:
   - Так точно, сэр!
   - Клянусь богом, это _ты_. Я не был  уверен.  Очень  рад  тебя  видеть.
Давай лапу.
   - Вы прекрасно выглядите, сэр.
   - Ты что-то быстро продвинулся, а?
   - Временный чин, сэр.
   - Мы жалели, когда ты подал рапорт в офицерскую школу. Знаешь, тебе  не
следовало бы уходить из алебардистов.
   - Я и не ушел бы, если бы не хозяйка, да и время было мирное.
   - А теперь чем занимаешься?
   - Квартирмейстерские дела, сэр. Вот выискиваю здесь комнаты.
   - Отлично. Ну-ну, давай. Продолжай.
   - Я уже почти кончил, сэр. - Он вытянулся по  стойке  "смирно",  кивнул
миссис Катберт и вышел. Но для Джамбо в тот день не было покоя. Не  успела
миссис Катберт выйти из комнаты,  как  пожилая  дама  на  соседнем  кресле
подняла голову и кашлянула. Джамбо бросил на нее унылый взгляд.
   - Прошу прощения, - сказала дама, - я случайно подслушала ваш разговор.
Вы знаете этого офицера?
   -  Кого,  Григшоу?  Один  из  лучших  строевых  сержантов   в   корпусе
алебардистов. Удивительная система: брать первоклассных сержантов и делать
из них второсортных офицеров.
   - Это ужасно. У меня  уже  почти  сложилось  мнение,  что  он  какой-то
переодетый преступник - шантажист, или грабитель,  или  еще  кто-нибудь  в
этом роде. Это была наша последняя надежда.
   Джамбо мало интересовался чужими делами. Ему показалось  странным,  что
эта приятной внешности дама так  горячо  желает,  чтобы  Григшоу  оказался
мошенником. В своей размеренно  текущей  жизни  Джамбо  время  от  времени
сталкивался с изумлявшими  его  вещами  и  научился  не  обращать  на  них
внимания. Теперь он просто буркнул: "Знаю его двадцать лет" - и хотел было
уже выйти подышать свежим воздухом, но мисс Вейвесаур промолвила:
   - Видите ли, он хочет занять гостиную мистера Краучбека.
   Это  имя  заставило  Джамбо  остановиться.  Прежде  чем   ему   удалось
отключиться от разговора, мисс Вейвесаур начала свой рассказ.
   Она говорила страстно и вкрадчиво. В отеле "Морской берег" презрение  к
квартирмейстеру быстро сменилось страхом.  Он  появился  неведомо  откуда,
облеченный неведомыми полномочиями, злобный, неумолимый;  невозможно  было
предугадать, что у него на уме. Мисс Вейвесаур с наслаждением бросилась бы
на любого немецкого парашютиста и быстро расправилась бы с ним  с  помощью
кочерги и кухонного ножа. Григшоу был воплощением  гестапо.  Вот  уже  две
недели, как постояльцы отеля живут в состоянии тревоги,  шепотом  передают
всякие  слухи.  А  мистер  Краучбек  придерживается  своего  распорядка  и
безмятежно  отказывается  разделять  их   беспокойство.   Он   символ   их
безопасности. Если он падет, на что им надеяться? А  его  падение  теперь,
кажется, предопределено.
   Джамбо нетерпеливо слушал. Не для этого он ехал весь день с  совершенно
секретным пакетом. Он поехал  ради  удовольствия.  За  последнее  время  в
газетах печаталось много анекдотов об эгоистичных  старых  дамах,  которые
живут в отелях, не подвергающихся бомбардировкам. Он часто посмеивался над
ними. Полковник уже открыл рот, чтобы напомнить мисс Вейвесаур,  что  идет
война,  но  в  этот  момент  перед  ними  предстал  сам  мистер  Краучбек,
возвращавшийся из школы со стопкой непроверенных тетрадей. Неожиданно  все
переменилось - вечер снова вылился в сплошное удовольствие.
   Мисс  Вейвесаур  познакомила  их.  Джамбо,   обычно   не   отличавшийся
проницательностью, сразу распознал в мистере Краучбеке славного  старикана
- не только отца алебардиста, но и  человека,  который  достоин  сам  быть
алебардистом.
   Мистер Краучбек объяснил, что Гай находится в Саутсанде, за много  миль
отсюда, где собирает вещи своего друга - офицера, умершего  в  действующей
армии. Это была неожиданно добрая весть. Джамбо увидел в перспективе  дни,
а может быть, и недели приятных приключений. Он не  возражал  бы  продлить
свою поездку по приморским курортам на неопределенное время.
   - Нет, нет. Не надо звонить ему. Завтра я сам туда поеду.
   Мистер Краучбек тут же проявил заботу об устройстве  Джамбо.  Нечего  и
думать спать в ванной. Гостиная  мистера  Краучбека  в  его  распоряжении.
Потом мистер Краучбек угостил Джамбо превосходным хересом, а за  обедом  -
бургундским и портвейном. Он умолчал, что это  последняя  бутылка  из  его
запасов, которые уже нет надежды пополнить.
   Они слегка коснулись государственных дел, причем обнаружилось их полное
единодушие. Джамбо упомянул, что за  последние  годы  он  собрал  скромную
коллекцию старинного серебра. Мистер Краучбек оказался большим знатоком по
этой части. Они поговорили о рыбной ловле и об охоте  на  фазанов  не  как
соперники, а в спокойном тоне.
   Потом  к  ним  присоединилась   миссис   Тиккеридж   и   поболтала   об
алебардистах. Общими силами они решили две трети  кроссворда.  Именно  так
Джамбо представлял себе приятный вечер. О Григшоу и невзгодах  постояльцев
ничего не говорилось, и в конце концов Джамбо поднял этот вопрос сам.
   -  С  сожалением  услышал,  что  вам  предстоят  неприятности  с  вашей
гостиной.
   - О, пустяки. Я даже не видел  этого  майора  Григшоу,  о  котором  все
говорят. Он, должно быть, сбил с толку Катбертов,  а  знаете,  как  быстро
распространяются и раздуваются слухи в таких маленьких местечках, как это.
Бедная мисс Вейвесаур, кажется, думает, что нас  всех  выгонят  на  улицу.
Лично я не верю ни одному слову в этих разговорах.
   - Я знаю Григшоу двадцать лет. Надо сказать, он малость зазнался. Утром
я с ним поговорю.
   - Только не ради _меня_, пожалуйста. А вот для  того,  чтобы  успокоить
мисс Вейвесаур, это было бы весьма кстати.
   - Очень простое дело, если решить его должным служебным порядком.  Все,
что ему надо сделать, это подать рапорт о том, что в данное время  комнату
занимает старший офицер. После этого неприятностей с Григшоу у вас  больше
не будет, обещаю вам.
   - Уверяю вас, он  ничуть  меня  не  беспокоил.  Он,  пожалуй,  обошелся
грубовато с Катбертами, но, наверное, считал, что выполняет свой долг.
   - Я вот покажу ему долг.
   Мистер Краучбек уже ушел из  отеля,  когда  на  следующее  утро  Джамбо
спустился вниз, помня о своем обещании.  Перед  неторопливым  отъездом  он
сказал пару слов майору Григшоу.


   Два дня спустя мистер и миссис Катберт сидели в своей личной  гостиной.
Только что ушел майор Григшоу, заверив, что их постояльцев не  потревожат.
Однако Катбертов это сообщение не обрадовало.
   - Мы могли бы сдать комнату старого Краучбека за восемь гиней в неделю,
- сказал мистер Катберт.
   - Мы могли бы сдать все комнаты в доме вдвое дороже.
   - Постоянные жильцы были выгодны до войны. Они давали  нам  возможность
неплохо заработать в зимние месяцы.
   - Но теперь война. Я думаю, можно снова повысить плату.
   - Надо бы вымести всех  под  метелку  и  брать  постояльцев  только  на
неделю. Вот откуда потекли бы денежки. Надо сделать так,  чтобы  люди  все
время переезжали с места на место. Пусть ломают голову, куда им  деваться.
Те, у кого разбомбили дома, были бы благодарны  за  все.  Да,  сказать  по
правде, Григшоу подложил-таки нам свинью.
   - Непонятно, почему он вдруг  сдался  как  раз  в  тот  момент,  когда,
казалось, все складывалось как нельзя лучше.
   - На военных нельзя, полагаться, особенно в коммерческих делах.
   - Это все дело рук старого Краучбека. Не знаю как, но сделал это именно
он. Хитрющий старикашка, если хочешь знать. На вид такой тихоня и  говорит
так, словно и воды не замутит: "Понимаю, как вам трудно, миссис  Катберт",
"Так благодарен за все ваши хлопоты, миссис Катберт".
   - Он видел и лучшие дни. Это все знают. В таких людях что-то есть.  Так
уж их воспитали, что они думают, будто все им  должно  доставаться  легко.
Так или иначе, но им и _вправду_ все достается легко. Будь я проклят, если
знаю, как это им удается.
   В дверь постучали, и вошел мистер Краучбек. Его волосы растрепались  от
ветра, глаза слезились - он сидел на улице в темноте.
   - Добрый вечер, добрый вечер. Пожалуйста, не вставайте, мистер Катберт.
Я только хотел сообщить вам о своем решении. С неделю назад  вы  говорили,
что кому-то здесь нужна комната. Вы, должно  быть,  забыли,  но  я  помню.
Знаете ли, я  обдумал  это  дело,  и  мне  кажется  несколько  эгоистичным
занимать обе комнаты в такое время. Мой внук - в плену. Столько  бездомных
людей из городов, постояльцы, выгнанные из  "Монте-Роуз",  которым  некуда
деваться. Нехорошо такому  старику,  как  я,  занимать  столько  места.  Я
спрашивал в школе, и мне обещали взять  на  хранение  кое-что  из  мебели.
Поэтому я пришел  предупредить  за  неделю,  что  в  будущем,  то  есть  в
ближайшем будущем, гостиная мне не понадобится. После войны я  с  радостью
сниму ее снова. Надеюсь, это не  причинит  вам  неудобств.  Разумеется,  я
останусь, пока вы не подыщете подходящего жильца.
   - Это нетрудно. Очень вам обязаны, мистер Краучбек.
   - Тогда решено. Спокойной ночи вам обоим.
   - Легок на помине, - заметила миссис  Катберт,  когда  мистер  Краучбек
вышел. - Ну и что ты об этом думаешь?
   - Может, у него туго с деньгами?
   - Как бы не так. Он гораздо богаче, чем тебе кажется. _Раздает_  деньги
направо и налево. Я-то знаю, потому что иногда убираю его  комнаты.  Всюду
валяются благодарственные письма.
   - Непонятный человек, уж это точно. Я никогда не  мог  понять  его  как
следует. Видно, его голова работает как-то иначе, чем твоя и моя.



5

   "Таймс", 2 ноября 1940 г. Личные".

   Сидя в кафетерии "Грэнд-отеля" в Саутсанде, Гай искал свое объявление в
столбце о розыске людей и наконец нашел:

   "КОРНЕРА  Джеймса  Пенденниса,  известного  по   прозвищу   ЧАТТИ,   из
Бечуаналенда или подобной территории просят сообщить в почтовый ящик  108,
тогда он узнает нечто полезное для себя".

   Стиль,  с  досадой  отметил  Гай,  не  на   высоте,   но   призыв   был
недвусмысленным, как трубный глас в день страшного  суда.  В  нем  звучала
нотка отчаяния, словно он исходил из Ронсесвальесского ущелья. Гай  сделал
все, что мог, в отношении имущества Эпторпа, и  теперь  оставалось  только
ждать.
   Шел  шестнадцатый  день  после  его  отъезда  из  казарменного  городка
алебардистов и одиннадцатый -  в  Саутсанде.  Первые  этапы  поисков  были
легкими. Брук-парк, где Эпторп разместил остатки имущества, которое считал
самым необходимым для жизни, еще находился в руках алебардистов. Имущество
Эпторпа хранилось в  неприкосновенности,  и  доступ  к  нему  был  открыт.
Любезный квартирмейстер был готов расстаться  с  любой  вещью,  только  бы
получить документ в трех экземплярах. Гай выдал расписку. В чужой столовой
его приняли с братской теплотой, да и с любопытством, потому  что  он  был
первым алебардистом, принесшим известия из Дакара. Его заставили прочитать
батальону   лекцию   об   опыте   высадки   при    оказании    противником
противодействия. Он умолчал об  обстоятельствах  ранения  Ритчи-Хука.  Ему
дали транспорт и с почетом отправили в путь.
   В Саутсанде он нашел командора яхт-клуба, который жаждал избавиться  от
имущества, оставленного Эпторпом. В своей спаленке Эпторп оставил то,  что
в крайнем случае можно было  счесть  излишним.  Чтобы  вывезти  все  вещи,
понадобилось сделать три ездки на такси. Командор собственноручно  помогал
сносить вещи вниз и грузить их на машину.  Когда  погрузка  закончилась  и
привратник из отеля свез вещи в хранилище, командор спросил:
   - Вы надолго?
   Гаю пришлось ответить:
   - Сам не знаю.
   Он действительно  еще  не  знал  этого.  Гай  вдруг  почувствовал  себя
одиноким. Питающий провод, связывавший его с армией, был перерезан. Он был
таким же недвижимым, как имущество Эпторпа. Недавно  были  введены  разные
загадочные запреты на перевозку вещей. Гай обратился за помощью к  офицеру
по железнодорожным перевозкам, но получил категорический отказ.
   - Ничем не могу помочь, старина. Читайте инструкции. Офицеры, следующие
в отпуск или возвращающиеся из отпуска, могут иметь с собой только  рюкзак
и чемодан. Вам надо получить специальное  разрешение  на  перевозку  этого
барахла.
   Гай телеграфировал начальнику штаба казарменного городка  и  через  два
дня получил в ответ лишь три слова: "Продлить отпуск разрешается".
   Так он и оставался здесь, совсем пав духом, пока осень не перешла вдруг
в зиму. От штормового ветра дрожали двойные стекла отеля,  огромные  волны
бились о доты и проволочные заграждения на променаде.
   Казалось, он обречен остаться здесь навечно, охраняя груду тропического
хлама, как тот русский часовой-гвардеец, который,  как  ему  рассказывали,
каждый день, год за годом, вплоть до революции, стоял на посту, охраняя то
место в  Царскосельском  парке,  где  Екатерина  Великая  как-то  заметила
полевой цветок и пожелала его сохранить.
   Саутсанд, хотя его и не бомбили, считался опасным местом и не привлекал
беженцев, которые заполнили другие курорты. Он оставался таким  же,  каким
Гай знал его девять  месяцев  назад:  просторным,  безлюдным,  ветреным  и
убогим. Заметна была только одна перемена: ресторан "Гарибальди" закрылся.
Мистера Пелеччи, как он узнал, взяли в тот  день,  когда  Италия  объявила
войну, отправили  на  пароходе  в  Канаду,  и  он  утонул  где-то  посреди
Атлантики - единственный  шпион  среди  множества  невинных.  Гай  посетил
мистера Гудолла и нашел его в приподнятом настроении он верил, что во всей
христианской  Европе  назревает  великий   подъем.   Вскоре,   наверстывая
упущенное время, поляки, венгры, австрийцы, баварцы, итальянцы и  немногие
отважные швейцарцы из католических кантонов во  главе  со  священниками  и
помещиками выйдут на улицы, неся священные хоругви и мощи  святых.  Мистер
Гудолл допускал, что даже некоторые французы присоединятся к  этому  маршу
во имя господне, однако не мог  обещать  Гаю  возможности  принять  в  нем
участие.
   Дни шли за днями. Вечно склонный к унынию.  Гай  был  уверен,  что  его
короткое приключение кончилось. У него был пистолет. Может быть,  в  конце
концов он выстрелит в какого-нибудь десантника и умрет сам,  неопознанный,
но сладостной и достойной смертью. Но скорее всего  он  проторчит  годы  в
этом яхт-клубе и услышит о победоносном окончании войны  по  радио.  Вечно
склонный причудливо усложнять свои неприятности, Гай представлял себе, как
он поселится  отшельником  в  палатке  Эпторпа  и  кончит  дни  на  холмах
Саутсанда,  мучительно  осваивая  искусство  Чатти  Корнера,  из   милости
посещаемый раз в неделю мистером Гудоллом, - более легкий  вариант  судьбы
бедного безумного Айво, умершего  от  голода  в  трущобах  северо-западной
части Лондона.
   Так размышлял Гай даже в тот момент, когда  пробил  его  час  и  Джамбо
Троттер был в пути, чтобы вернуть его к активной жизни.
   Был день поминовения усопших. Гай отправился в  церковь  помолиться  за
души братьев, особенно за Айво. Джервейс в тот год казался очень  далеким,
возможно находящимся в раю, в обществе других бравых солдат. Мистер Гудолл
был в церкви. Он усердно сновал туда и сюда, вверх и вниз, toties  quoties
[кажд