т, Гай! Каким ветром тебя сюда занесло?
   Чувствовалась еле уловимая разница между тем Томми, которого  Гай  знал
двенадцать лет, и Томми - командиром части, и это побудило Гая  официально
доложить:
   - Приказано явиться в ваше распоряжение, полковник.
   - Впервые об этом слышу. Я искал тебя, когда мы формировались, но  этот
болван Джоуб сказал, что ты уехал в Корнуолл или еще  куда-то.  Во  всяком
случае, мы так быстро теряем ребят, что найдется место для всех. Берти, мы
получили какие-нибудь бумаги на этого "яблочника" - Гая Краучбека?
   - Может быть, в последней почте, полковник. Я ее еще не вскрывал.
   - Вскройте, ради бога. - Он снова обратился к Гаю: - Ты  сам-то  имеешь
представление, для чего тебя сюда прислал-и?
   - Прикомандирован для подготовки.
   - Ты будешь учить нас, или мы будем учить тебя?
   - Конечно, вы будете учить меня.
   - Спасибо и на этом. Последнее  маленькое  пополнение  из  штаба  особо
опасных операций прибыло  учить  нас.  Кстати,  Берти,  я  вспомнил:  надо
отправить Конга.
   - Слушаюсь, полковник.
   - Можно посадить его на пароход с Энгусом?
   - Уже поздно.
   - На этом проклятом острове всегда  все  кажется  слишком  поздним.  Во
всяком случае, не допускайте его к солдатам,  пока  не  найдем,  куда  его
сплавить. Увидимся позже. Гай, и я определю тебе место. _Очень_  рад,  что
ты здесь. Пошли, Берти. Надо вскрыть почту и посмотреть, что нам пишут.
   Оттаивающие люди в рабочей одежде стали наполнять бокалы.
   Гай обратился к Эдди:
   - Я понял, что Берти - начальник штаба?
   - Что-то в этом роде.
   - А кто такой Конг?
   - Трудно сказать. Он выглядит, как горилла. Его выкопали где-то в штабе
особо опасных операций и прислали сюда учить  нас  лазить  по  скалам.  Мы
зовем его Кинг-Конг.
   Вскоре вернулся врач.
   Все, кроме Гая, который считал, что он еще  недостаточно  познакомился,
чтобы проявлять озабоченность, стали расспрашивать об Энгусе.
   - Самочувствие довольно приличное.
   - Не чешется? - спросил Клэр.
   - Насколько это возможно, его устроили удобно. Я позаботился, чтобы его
приняли на том берегу.
   - В таком случае, док, не посмотрите ли  моего  парня  Крэмпа,  который
сегодня получил сотрясение?
   - А я хотел, чтобы вы посмотрели капрала Блейка - того парня,  которому
вы поставили заплаты вчера.
   - Я посмотрю их завтра на приеме.
   - Блейк, похоже, не может ходить. Нет, док, посмотрите его сегодня, а я
поднесу вам выпить. Мне не нравится его вид.
   - И парашютиста Эйра, - попросил еще один офицер. - Он то ли  пьян,  то
ли бредит; Вчера приземлился на голову.
   - Наверное, пьян, - заметил Клэр.
   Врач поглядел на него с ненавистью:
   - Хорошо. Покажите, где они размещаются.
   Вскоре Гай и Клэр опять остались одни.
   - Я рад, что вы отбили у Берти и других эту комнату, - сказал  Клэр.  -
Конечно, этим вы вряд ли завоюете любовь. Но, возможно,  вы  не  пробудете
здесь очень долго. - Он закрыл глаза,  и  на  несколько  минут  воцарилась
тишина.
   В последнем явлении на  сцену  вышел  человек  в  килте  [юбка  солдата
шотландского полка] и  в  форме  шотландского  горного  полка,  с  длинным
пастушеским посохом в руках.  Человек  заговорил  голосом,  каким  говорят
скорее на Грейт-Вест-роуд, чем на перевале Гленкоу.
   - С сожалением узнал об Энгусе.
   Клэр смерил его взглядом.
   - О каком Энгусе? - спросил он с неприязнью, граничащей со злобой.
   - О Керре, конечно.
   - Вы имеете в виду капитана сэра Энгуса Энстрадер-Керра?
   - А кого же еще?
   - А я и не догадался.
   - Ладно, как он?
   - Говорят, ничего. Если так, то это,  должно  быть,  первый  случай  за
несколько недель.
   Во время этого  разговора  Гай  с  растущим  изумлением  вглядывался  в
новоприбывшего. Наконец он воскликнул:
   - Триммер!
   Фигура - шотландская шапочка, спорран [кожаная  сумка  мехом  наружу  -
принадлежность шотландского горца], посох и все прочее - резко повернулась
к нему:
   - Ба! Да ведь это мой старый "дядюшка"!
   - Этот офицер действительно ваш родственник? - спросил Клэр Гая.
   - Нет.
   - До сих пор, когда он появлялся здесь, мы знали его как Мактейвиша.
   - Триммер - это вроде прозвища, - пояснил Триммер.
   - Любопытно. Помнится, вы недавно просили меня называть вас Али.
   - Это другое прозвище - сокращенное от Алистер.
   - Я так и  думал.  Не  буду  спрашивать,  от  какого  слова  сокращение
"Триммер". Вряд ли от "Тримблстаун". Что  ж,  оставляю  вас,  двух  старых
друзей, одних. До свидания, Триммер.
   - Пока, Айвор, - ответил Триммер, ничуть не смутившись.
   Когда они остались одни, Триммер сказал:
   - Не обращайте внимания на старину Айвора. Мы с ним  большие  друзья  и
немножко подтруниваем друг над другом. Вы заметили у него  военный  крест?
Знаете, как он его получил?  В  Дюнкерке.  За  то,  что  пристрелил  троих
солдат-территориальщиков, которые пытались  потопить  его  лодку.  Старина
Айвор - славный малый. Не поднесете ли мне  выпить,  "дядюшка"?  Это  была
цель учения.
   - Почему тебя зовут Мактейвиш?
   - Это довольно длинная история. Фамилия моей матери Мактейвиш.  Иногда,
понимаете, ребята записываются добровольцами под  вымышленными  фамилиями.
Когда я ушел из алебардистов, мне не хотелось  околачиваться  в  ожидании,
пока меня призовут. Мою фирму разбомбили, и я остался без дела. Поэтому  я
отправился в  Глазго  и  записался  добровольцем.  Никто  не  задавал  мне
вопросов. Фамилия Мактейвиш показалась мне подходящей. Я успешно проскочил
курсы подготовки кандидатов в офицеры. Там нет такой  помпы  и  церемоний,
как у алебардистов. Мне становится смешно, когда я  вспоминаю  эти  званые
вечера, высокомерное фырканье и всякую такую дребедень. И вот я  здесь,  в
шотландских войсках. - Он сам налил себе виски. -  Налить  вам?  Запишу  и
вашу, и свою порцию на имя Энгуса. Здесь хорошая система. Я частенько сюда
заглядываю и, если никого нет, записываю на  имя  какого-нибудь  оболтуса.
Меня угощают только знакомые ребята, вроде Энгуса, он ведь тоже шотландец.
   - Можешь записать на меня, - сказал Гай, - я тоже здешний.
   - Вы молодец, "дядюшка". За ваше здоровье! Я сам подумываю, не вступить
ли в командос, но сейчас я неплохо устроился.  Мой  батальон  отправили  в
Исландию. У нас был довольно бурный прощальный вечер, и я растянул  связки
на запястье, поэтому меня оставили с другими лишними, а потом послали  вот
сюда для несения охраны.
   - Не повезло тебе.
   - Не думаю, что я много потерял, не поехав в Исландию. Кстати, о бурных
вечерах: помните, как вы растянули  коленку  на  том  последнем  вечере  в
алебардийском городке?
   - Помню.
   - Парень, которого зовут Кинг-Конг, тоже был там.
   - Чатти Корнер?
   - Никогда не слышал такого имени. Тот тип, который  напился  до  потери
сознания.
   - Его-то я и ищу.
   - О вкусах не спорят. Он прославился в этих местах как убийца. Живет на
косе около нашего орудия. Убогое жилище. Я никогда туда не  заходил.  Если
хотите, провожу.


   На улице был страшный холод. Смеркалось. За причалами  под  скалой  шла
каменистая тропинка, теперь вся обледенелая. Гай позавидовал  пастушескому
посоху Триммера. Они медленно пробирались по направлению к косе.
   По пути Триммер показывал примечательные места.
   - Вот здесь свалился Энгус.
   Они постояли, потом медленно двинулись дальше, а когда обогнули мыс, им
в лицо ударил колючий ветер.
   - Вот моя пушка, - показал Триммер.
   Сквозь слезы, застилавшие глаза, Гай увидел нечто, покрытое  чехлами  и
направленное в море.
   - Трофей.  Сняли  с  вооруженного  траулера,  затонувшего  недалеко  от
берега. Взяли вместе с ней еще и двадцать снарядов.
   - Посмотрю в другой раз.
   - В данный момент один из двадцати снарядов застрял в  казенной  части.
Перепробовали все - ни туда, ни сюда. Мои солдаты не очень-то соображают в
артиллерии. Да откуда им и знать-то?
   Вскоре они подошли к кучке хибарок с тускло светящимися окнами.
   - Здесь живут туземцы. Никак не заставишь их соблюдать светомаскировку.
Привлек Магга, чтобы разъяснить им. Не помогло.
   - Магга?
   - Так он себя называет. Надутый старый козел, но в этих местах он  царь
и бог. Живет в замке.
   Наконец они добрались до высокого  одинокого  здания.  Немногие  оконца
были тщательно замаскированы; не светилась ни одна щель.
   - Это здание называют старым замком. Здесь живет управляющий, и Конг  с
ним. Я оставлю вас здесь, если не возражаете. Мы с Конгом не  в  ладах,  а
управляющий вечно отпускает грязные шуточки по поводу  моего  шотландского
происхождения.
   Они дружески расстались, и прощальные слова застыли на ветру, как и  их
дыхание. Гай приблизился к недружелюбному зданию один. "Как Роланд  [герой
французского героического эпоса "Песнь о Роланде"; участник  похода  Карла
Великого в Испанию; погиб в 778 году в битве с басками в  Ронсесвальесском
ущелье] к мрачной башне", - подумал он.
   Гай постучал в дверь и позвонил. Вскоре блеснул свет, послышались шаги,
повернулся ключ в замке, и дверь приоткрылась на цепочке на три дюйма. Его
окликнул женский голос, столь же ясный по смыслу и непонятный  по  словам,
как лай собаки. Гай твердо ответил:
   - Капитана Джеймса Пенденниса Корнера.
   - Капитана?
   - Корнера, - повторил Гай.
   Дверь закрылась.
   Гай съежился. Ветер задул еще сильнее,  оглушая  его  так,  что  он  не
услышал, как щелкнул  замок  и  звякнула  цепочка.  Когда  дверь  внезапно
открылась, он споткнулся и чуть не упал в неосвещенную прихожую. Он  стоял
на месте, пока не  открылась  дверь  наверху,  осветив  золотистым  светом
прихожую и каменную винтовую лестницу, выросшую  из  темноты  прямо  перед
ним. В дверях черным пятном вырисовывалась  женская  фигура.  Здание,  без
сомнения, было средневековым, по обстановка напоминала декорацию из  пьесы
Метерлинка в постановке Гордона Крейга.
   - Кого там черт принес? - раздался глухой голос изнутри.
   Гай поднялся по лестнице так  же  осторожно,  как  шел  по  обледенелой
тропинке. Гранитные ступени были более  скользкими  и  твердыми,  чем  лед
снаружи. Когда он приблизился, женщина скрылась во мраке.
   - Входите, кто там есть! - крикнул голос изнутри.
   Гай вошел.
   Так он добрался до берлоги Чатти Корнера.
   День  был  беспокойный;  и  к  концу  его  Гай  так   запутался   между
действительностью и фантазией, что, входя в комнату, приготовился  увидеть
уголок  этнографического  музея  -  косматого  гипотетического  предка   с
выступающей челюстью, затачивающего кремневый наконечник для  копья  среди
груды обглоданных костей у стены, испещренной подражаниями Пикассо. Вместо
этого он увидел мужчину хотя грузного и косматого, но  созданного  по  его
образу и подобию и явно нездорового.  Он  сидел,  закутанный  в  армейские
одеяла, на обыкновенном прямом стуле  перед  камином,  топившимся  торфом,
опустив ноги в ведро с горячей водой и горчицей. Под рукой у  него  стояла
бутылка виски, а на каминной полке - котелок с водой.
   - Чатти! - воскликнул Гай; его глаза наполнились  слезами  от  волнения
(правда, слезные железы еще раньше привел в действие  холодный  ветер).  -
Чатти, да вы ли это?
   Чатти взглянул на него исподлобья, чихнул и отхлебнул  горячего  виски.
Очевидно, его воспоминания о вечере у алебардистов были не такими  яркими,
как у Гая.
   - Так меня называли в Африке, - наконец произнес он. - Здесь меня зовут
Конг. Не знаю почему.
   Он посмотрел перед собой, потягивая виски и чихая.
   - Почему в Африке меня называли Чатти,  я  тоже  не  знаю.  Меня  зовут
Джеймс Пенденнис.
   - Знаю. Я давал объявление для вас в "Таймс".
   - В "Рам-Мак-Магг-энд-Эгг-таймс"?
   - Да нет, в лондонскую "Таймс".
   - В этом,  наверное,  было  мало  толку.  Правда,  -  признался  он,  -
"Рам-Мак-Магг-энд-Эгг-таймс" я тоже читаю не часто. Вообще  я  не  большой
охотник до чтения.
   Гай решил, что пора перейти к делу.
   - Эпторп... - начал он.
   - Да, - сказал Чатти, - этот любит читать газеты.  Он  рассказывал  мне
такие вещи, что никогда не поверишь. Вы его знаете?
   - Он умер.
   - Нет, нет. Я обедал с ним меньше года назад в их столовой. Кажется,  я
основательно наклюкался в тот вечер. Эпторп, знаете ли, тоже был не  прочь
раздавить бутылочку.
   - Знаю. Теперь он умер.
   - Какая жалость! - Чатти чихнул,  выпил  и  погрузился  в  раздумье.  -
Человек, который знал решительно все. Да и не старый. Намного моложе меня.
От чего он умер?
   - Кажется, это называется "бечуанский живот"...
   - Паршивая болезнь. Никогда не слышал, чтобы от  нее  умирали.  Он  был
очень состоятельный человек.
   - Ну уж не _очень_.
   - Личные средства. _Всякий_, у кого  есть  хоть  _какие-нибудь_  личные
средства, уже состоятельный человек. _Мне_ всегда их  не  хватало.  Я  сын
приходского священника. Никаких личных средств.
   Это напоминало игру, в которую, бывало, Гай играл в юности,  когда  жил
на даче: два собеседника старались естественным образом ввести в  разговор
определенную фразу. Теперь наступила очередь Гая.
   - Все свои деньги он оставил тетке.
   - Он много рассказывал о своих тетках. Одна жила...
   - Но, - неумолимо продолжал Гай, - все тропическое имущество он оставил
вам. Я привез его сюда, вернее, на большой остров, чтобы вручить вам.
   Чатти снова наполнил стакан.
   - Очень мило с его стороны, - сказал он. - И с вашей тоже.
   - Там чертова уйма всяких вещей.
   - Да. Он всегда старался собрать как можно больше барахла. Всякий  раз,
когда я заходил, показывал мне. Радушный человек был этот  Эпторп.  Всегда
давал мне приют, когда я возвращался из леса.  Мы,  бывало,  напивались  в
клубе, а потом он показывал мне  свои  последние  покупки.  Уж  такой  был
заведен порядок.
   - А разве он сам не бродил по лесам?
   - Эпторп? Нет, ему хватало работы  в  городе.  Иногда  я  брал  его  на
день-другой поохотиться - в ответ на гостеприимство, понимаете ли.  Но  он
был совершенно никудышный стрелок и только путался под ногами, бедняга.  К
тому же у него никогда не было достаточно длинного отпуска, чтобы  поехать
куда-нибудь подальше. Их  здорово  заставляли  работать  в  этой  табачной
компании.
   Чатти чихнул.
   - На кой черт сюда загнали такого человека, как я? -  продолжал  он.  -
Когда началась война, я предложил свои услуги в  качестве  специалиста  по
тропикам. Меня назначили начальником школы по обучению боевым действиям  в
джунглях. Потом, после Дюнкерка, ее ликвидировали,  и  почему-то  мое  имя
попало в список инструкторов по действиям в горах. Никогда в  жизни  я  не
вылезал из леса. Я и понятия не имею о скалах, а тем более - о  льдах.  Не
удивительно, что у нас жертвы.
   - Так как насчет вашего имущества? - твердо спросил Гай.
   - О, об этом не беспокойтесь. Думаю, здесь мне ничего  не  понадобится.
Как-нибудь посмотрю, что там. Тут рядом живет один отвратительный  тип  по
фамилии Мактейвиш. Он то и дело ездит на  большой  остров.  Как-нибудь  на
днях съезжу с ним.
   - Чатти, вы, видимо, не поняли меня. У меня правовые  обязательства.  Я
_должен_ вручить вам наследство.
   - Дорогой друг, я не стану предъявлять вам иск.
   - Чатти, - настойчиво предложил Гай, - прошу вас подписать расписку  за
имущество.
   - Не глядя?
   - Не глядя и в трех экземплярах.
   - Я не очень-то разбираюсь в законах.
   Гай заложил копирку в свою полевую книжку и написал: "Имущество Эпторпа
получил. 7 ноября 1940 года".
   - Подпишите здесь, - показал он.
   Чатти взял книжку и стал разглядывать ее, склоняя голову то на один, то
на другой бок. До последнего момента Гай боялся, что он откажется. Наконец
Чатти расписался большими корявыми буквами: "Дж.П.Корнер".
   Ветер вдруг стих. Вот он, торжественный момент.  В  наступившей  тишине
Гай встал и официально принял книжку. Дух Эпторпа был умиротворен.
   Гай спустился вниз и вышел на улицу. Было холодно,  но  ветер  растерял
всю свою ярость.  Небо  очистилось.  Даже  показалась  луна.  Он  спокойно
вернулся в отель, где было полно командос.
   Его встретил Томми.
   - Гай, у меня плохие новости. Тебе придется сегодня пообедать в  замке.
Старый черт предъявил уйму жалоб, и я послал было  Энгуса  заключить  мир.
Ему не удалось повидать  помещика,  но  оказалось,  что  он  ему  какой-то
родственник,  и  на  следующий  день  я  получил  официальное  приглашение
отобедать в замке вместе с  Энгусом.  Отказаться  уже  невозможно.  Больше
никто не хочет идти. Остаешься  только  ты.  Иди  и  быстро  переодевайся.
Отправляемся через пять минут.
   Придя в свою комнату, Гай суеверно  запрятал  все  экземпляры  расписки
Чатти в разные места.



7

   Резиденцию  полковника  Гектора  Кэмпбелла  Маггского  местные   жители
называли новым замком в отличие от старинного и более живописного  здания,
которое занимали управляющий и Чатти Корнер. Кэмпбеллы Маггские никогда не
были  богаты,  но  в  какой-то  момент  в  середине  девятнадцатого  века,
благодаря то ли женитьбе, то ли  продаже  земельного  участка  на  большом
острове - вересковой пустоши, подлежащей застройке, то  ли  наследству  от
родственника, эмигрировавшего в Канаду  или  Австралию,  -  одним  словом,
благодаря приращению богатства одним из способов,  распространенных  среди
помещиков, тогдашний Магг заполучил денежки и приступил  к  строительству.
Богатство растаяло, но зато появился новый замок. Снаружи он был  выдержан
в германском стиле, скорее к бисмарковском, чем в вагнеровском. Невелик по
размеру, он был способен  выдержать  осаду  любым  оружием,  кроме  самого
новейшего. Внутри замок был отделан желтой сосной,  а  своими  украшениями
был обязан больше набивщику чучел, чем скульптору или художнику.
   Не успели Гай и Томми выйти из машины, как двустворчатые  двери  нового
замка распахнулись. Высокий молодой дворецкий в килте и с густой  бородой,
похоже, произнес несколько  приветственных  слов,  но  они  потерялись  во
взрыве музыки. Рядом с ним стоял  одетый  еще  ярче  волынщик,  старше  по
возрасту и ниже ростом, - квадратный человек  с  рыжей  бородой.  Если  бы
между ними возник спор, то деньги,  несомненно,  достались  бы  волынщику.
Дело в том, что он был отцом  дворецкого.  Все  четверо  прошли  в  дом  и
проследовали наверх в большой зал.
   Со стропил свисала люстра,  состоящая  из  концентрических,  постепенно
уменьшающихся  колец  из  потускневшей  меди.  Горел  лишь  с  десяток  из
бесчисленных гроздьев электрических лампочек, с трудом  вырывая  из  мрака
большой круглый обеденный стол. Пышную  строгость  камина  с  закопченными
геральдическими  украшениями  и  остальной  обстановки   смягчала   группа
стульев, обитых выцветшим испачканным ситцем. Повсюду были гранит,  желтая
сосна, шотландская ткань и украшения из оленьих рогов. Шесть собак  разной
величины - от  пары  шотландских  борзых  до  почти  безволосых  шпицев  -
подавали голос в обратной  своим  размерам  пропорции.  Покрывая  шум,  из
глубин дымного облака раздался зычный голос:
   - Тихо вы, чертовы твари! Лежать, Геркулес! Назад, Джейсон! Тихо, сэр!
   Заметались тени, послышались звуки ударов, пинков, рычание  и  жалобный
вой. Потом опять заиграл волынщик. В  зале  было  страшно  холодно,  и  от
торфяного дыма у Гая потекли слезы. Вскоре волынщик замолчал, и в  мертвой
тишине из дыма выступили пожилая дама и джентльмен. Полковник Кэмпбелл был
увешан украшениями из рога и дымчатого кварца. Кроме шотландской юбочки на
нем был бархатный камзол, высокий  жесткий  воротничок  и  черный  галстук
бабочка. На миссис Кэмпбелл не было ничего примечательного.
   Рядом таким же медленным шагом шли собаки, молчаливые, но грозные.  Гаю
отчетливо представилась его вероятная  судьба:  ослепнуть  от  дыма  среди
кресел, замерзнуть насмерть в глубине широкого зала или быть  растерзанным
собаками на месте, где  он  стоял.  Томми,  истый  солдат,  быстро  оценил
обстановку и приступил к действию. Он подошел к ближайшей борзой, в