Электронная библиотека
Библиотека .орг.уа
Поиск по сайту
Художественная литература
   Драма
      Во Ивлин. Офицеры и джентельмены -
Страницы: - 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  - 25  - 26  - 27  - 28  - 29  - 30  - 31  - 32  - 33  -
34  - 35  - 36  - 37  - 38  - 39  - 40  - 41  - 42  - 43  - 44  - 45  - 46  - 47  - 48  - 49  - 50  -
51  - 52  - 53  - 54  - 55  - 56  - 57  - 58  - 59  - 60  - 61  - 62  - 63  - 64  - 65  - 66  - 67  -
68  - 69  - 70  - 71  - 72  - 73  - 74  - 75  - 76  - 77  -
ичность этот дядечка, с которым ты разговаривал, - сказал Эпторп. - Да. - Настоящий артист. По-моему, он пел когда-то в опере. - Возможно. - В "Гранд-опера". Через десять минут Гай был в постели. Еще в детстве его приучили к ежевечернему самоанализу своей совести и искренним раскаяниям. С тех пор, как он поступил на военную службу, эта религиозная процедура переплеталась с преподанными в течение дня уроками. Он печально провалился в изложении приема составления винтовок в козлы: "...четные номера средней шеренги наклоняют ствол своей винтовки вперед и берут ее под правую руку магазинной коробкой вверх, ухватываясь одновременно за верхнюю антабку..." Он не совсем был уверен сейчас, что знает, у кого больше ребер - у кошки или у кролика. Ему хотелось бы, чтобы это он, а не Эпторп призвал к порядку дерзких капралов в зале для физических занятий. Он грубо поправил этого благопристойного меланхоличного старика, когда тот сказал "медные головы" вместо "медные каблуки". Соответствовало ли это тому истинно "алебардийскому радушию", которого от него ожидали? Много было оснований и для раскаяния, и для исправления. 2 К двенадцати часам в субботу казарменный городок буквально опустел, все уехали или ушли куда-нибудь. Гай, как обычно, остался. В том, что Гай никуда не выезжал, играли свою роль и горькие воспоминания, которых у него было больше, чем у других, и его скромное финансовое положение, и его парадная форма, и его равнодушие к спорту, и любые иные определявшиеся возрастом качества, которые в совокупности отличали его от более молодых офицеров. Однако главную роль в решении Гая оставаться в казарме сыграло элементарное желание отдохнуть и уединиться. Эпторп уехал играть в гольф с одним из кадровых офицеров: Гай довольствовался в день отдыха тем, что был свободным, носил весь день одну и ту же одежду, выкуривал сигару после завтрака, ходил в город, чтобы купить свои любимые еженедельные газеты - "Спектейтор", "Нью-стейтсмен" и "Тэблет", - и неторопливо читал их, сидя перед камином в своей комнате. За этим занятием и застал его возвратившийся поздно вечером Эпторп. На нем были фланелевые брюки и твидовый пиджак, отделанный кожей. Глаза Эпторпа потускнели, поглупели и посоловели. Эпторп был под мухой. - Привет! Ты обедал? - Нет. И не намеревался. Не обедать очень полезно для здоровья. - Никогда не обедать, Эпторп? - Ну что ты, старина, я же не это имел в виду. Конечно же, не никогда. Иногда. Желудку надо изредка предоставлять отдых. Иногда необходимо быть самому себе доктором. Первое правило здоровья - держи ноги сухими; второе - давай отдых желудку. А третье ты знаешь? - Нет. - Я тоже не знаю. Но ничего. Придерживайся этих двух правил и будешь здоровым. Знаешь, Краучбек, ты, по-моему, выглядишь неважно. Я начинаю беспокоиться за тебя. Ты знаешь Сандерса? - Да. - Я играл с ним в гольф. - Ну и как, игра удалась? - Это было ужасно! Сильный ветер и отвратительная видимость. Взяли восемь лунок и на этом закончили. У Сандерса есть брат в Касанге. Ты, наверное, думаешь, что это рядом с Макарикари. - А разве нет? - Около тысячи двухсот миль, вот тебе и рядом. Знаешь, старина, для человека, который странствовал столько, сколько странствовал ты, твои знания не больно-то велики. Тысяча двести проклятых миль зарослей, а ты говоришь - рядом! - Эпторп присел и с грустью посмотрел на Гая. - Но дело, собственно, не в этом, - продолжал он. - Что тут волноваться? Зачем ехать в Макарикари? Почему не остановиться в Касанге? - В самом деле, почему? - Потому, что Касанга - это отвратительнейшая дыра. Вот почему. Однако если тебе нравится это место, ради бога, живи там. Только уж, пожалуйста, не зови меня туда, вот и все, старина. Конечно, там брат Сандерса, это верно. Если этот брат такой же, как Сандерс, то он совсем не умеет играть в гольф, но я нисколько не сомневаюсь, что ты будешь весьма доволен его компанией в Касанге. Это совершеннейшая дыра. Не могу понять, что тебе нравится там. - Почему бы тебе не лечь спать? - Один, - ответил Эпторп, - вот почему. Всегда одно и то же, где бы ты ни был: в Макарикари, в Касанге... Везде. Тебе весело, когда ты пьешь с друзьям в клубе, ты чувствуешь себя прекрасно, а потом, когда все это кончается, ты ложишься спать снова один. Мне нужна женщина, вот что. - Ты же знаешь, в нашем городке женщин нет. - Для компании, понимаешь? Вез другого-то я вполне могу обойтись. Не подумай, что у меня что-нибудь не получалось в свое время. Надеюсь, что и впредь получится. Но я могу делать, а могу и не делать это. Я выше секса. Там, где нет женщин, хочешь не хочешь, а приходится быть выше секса, иначе он тебе покоя не даст. Но без компании я обойтись не могу. - А я могу. - Ты хочешь сказать, что мне пора уйти? Ну что ж, старина, я не такой толстокожий, как ты, может быть, думаешь. Я понимаю, когда мое присутствие нежелательно. Извини, что я навязывался тебе так долго. Приношу свои глубочайшие извинения. - Отлично. Завтра увидимся. Но Эпторп не уходил. Он сидел, уныло вытаращив глаза, как будто следил за шариком в рулетке, который скользил по номерам все медленнее и медленнее. О чем он заговорит еще? О женщинах? Об Африке? О здоровье? О гольфе? Эпторп заговорил о ботинках. - Сегодня я был в ботинках на каучуке, о чем весьма сожалею, - сказал он печально. - Испортили мне всю игру. Никакого захвата. - Не лучше ли тебе все-таки лечь спать? Прошло не менее получаса, прежде чем Эпторп наконец поднялся со стула. Однако поднявшись, он тут же снова тяжело опустился вниз и сел, теперь уже на пол, по-видимому, совершенно не замечая перемены в своем положении и продолжая изрекать бессмыслицу. Наконец сознание его неожиданно прояснилось, и он сказал: - Послушай, старина, я чрезвычайно доволен нашим разговором. Надеюсь, как-нибудь на днях мы продолжим его, а сейчас меня клонит ко сну. Если не возражаешь, я буду спать, ладно? Эпторп завалился на бок и умолк. Гай лег в кровать, выключил свет и вскоре тоже заснул, убаюканный шумным ритмичным дыханием Эпторпа. Ночью Гая разбудили громкие охи, проклятья и грохот отталкиваемых стульев. Он включил свет. Эпторп, часто моргая, стоял посреди комнаты. - Доброе утро, Краучбек, - сказал он с чувством собственного достоинства. - Я пробираюсь в сортир. Никак не найду дорогу в темноте. Спокойной ночи. Шатаясь, он вышел из комнаты, не прикрыв за собой дверь. Утром денщик, разбудив Гая, доложил: - Мистер Эпторп заболел. Он просил вас зайти к нему, когда вы встанете. Гай обнаружил друга лежащим в постели, с блестящей металлической медицинской коробочкой на коленях. - Мне сегодня что-то нездоровится, - сообщил Эпторп. - Какое-то неважное состояние. Надо будет полежать. - Тебе помочь чем-нибудь? - Нет, нет. Просто заболел живот. У меня это бывает временами, особенно после Бечуаналенда. "Бочуанский живот". Я знаю, как лечить его. - Он размешивал стеклянной палочкой белесоватую жидкость. - Вот только как быть с тем, что я обещал капитан-коменданту пожаловать к нему на завтрак? Надо каким-то образом уведомить его. - А почему бы не послать ему самую обыкновенную записку? - Я как раз это и имею в виду, старина. На военной службе это всегда называется "уведомить", понимаешь? - А ты помнишь вчерашний разговор _со мной_? - Конечно, помню. Что за странный вопрос, старина?! Я не очень-то разговорчив, как тебе хорошо известно, но иногда люблю поболтать с достойным собеседником. Но сегодня я неважно себя чувствую. На площадке для гольфа было ужасно холодно и сыро, а я, когда простужусь, всегда страдаю от этого проклятого "бечуанского живота". Послушай, старина, не достанешь ли ты мне бумагу и конверт? Лучше сообщить капитан-коменданту заблаговременно. - Он выпил лекарство. - Будь добр поставить это куда-нибудь так, чтобы я мог дотянуться. Гай взял медицинскую коробочку, в которой при ближайшем рассмотрении оказались только пузырьки с наклейкой "яд", поставил ее на стол и принес Эпторпу бумагу. - Как ты думаешь, если начать со слов: "Сэр, я имею честь..."? - Нет. - Просто: "Дорогой полковник Грин"? - Или: "Дорогая миссис Грин". - Вот так, пожалуй, правильно. Такое начало будет самым подходящим. Молодец, старина. Конечно же, надо начать со слов: "Дорогая миссис Грин". Одной из характерных традиций алебардистов было устойчивое религиозное содружество. Католицизм и сектантство в регулярной армии были почти неизвестны. Остающиеся на сверхсрочную службу готовились к конфирмации капелланами в ходе первоначального обучения. Приходская церковь в городе являлась и полковой церковью. На воскресные заутрени для алебардистов резервировалась вся задняя часть нефа, и они маршировали из казармы в церковь под звуки своего оркестра. После церковной службы гарнизонные леди - сиречь жены, вдовы и дочери, которых в городе было хоть отбавляй, газоны которых подстригались алебардистами и добротные куски говядины для которых незаконно поставлялись из казарменных складов, - сходились с молитвенниками в руках в офицерское собрание для часового отдыха и сплетен. Нигде во всей Англии воскресные дни не были так полно и так откровенно похожи на воскресные дни викторианской эпохи, как в военном городке алебардистов. Как единственному офицеру-католику, Гаю поручили шефство над всеми другими католиками. Их было двенадцать человек, все военнообязанные ополченцы. Он осматривал их на плацу и строем отводил к мессе в небольшую церквушку на окраинной улице. Священник - недавний выпускник католической семинарии в Мэйнуте - не проявлял никакого энтузиазма ни к делу союзников, ни к английской армии, которую он рассматривал всего лишь как причину и источник безнравственности в городе. После мессы, пока солдаты ожидали на улице построения для обратного марша, священник остановил Гая у ворот. - Не хотите ли, капитан, вернуться в церковь и подбодриться немного? Добрая душа подарила мне бутылку виски, надо бы открыть ее. - Нет, спасибо, отец Уэлан. Мне нужно отвести солдат в казармы. - Что же это, интересно, за армия, в которой десять взрослых парней не могут пройти и полумили самостоятельно? - Сожалею, но таков приказ, отец мой. - И еще одно маленькое дельце, капитан, - список людей. Их светлость хотел бы иметь список всех посещающих церковь католиков. Я, кажется, уже говорил вам об этом в прошлое воскресенье. - Очень хорошо, что вы проявляете такую заботу о нас. По-моему, поскольку у нас нет католического капеллана, вам нужно получить милостивое согласие военного министерства. Так ведь, отец Уэлан? - Хорошо, капитан. Но разве у меня самого нет законного права? - Я не капитан, отец мой. Напишите-ка вы лучше об этом начальнику штаба. - А как мне различать ваших офицеров, если я не военный и совсем не разбираюсь в этом? - Просто напишите: "Начальнику штаба. Королевский корпус алебардистов". Письмо дойдет, будьте уверены. - Ну ладно. Раз вы не можете, значит, не можете, как я понимаю. Бог с вами, капитан, - сказал священник раздраженно и повернулся к ожидавшей его, но не замеченной им ранее женщине. - Ну, дорогая, какие заботы тебя одолевают? На обратном пути они прошли мимо приходской церкви - величественной и вычурной башни, возвышающейся над припавшей к земле старинной постройкой из кремневой гальки и серого камня, с низкими орнаментальными арками и небольшими выступами. Церковь находилась на заботливо ухоженном кладбище позади многолетних тисовых деревьев. Внутри церкви с подбалочников свешивались похожие на паутину знамена алебардийского корпуса. Гай хорошо знал их. Он часто останавливался здесь по субботам, когда ходил в город за еженедельными газетами. Из-под таких же сводов когда-то отправился в свое незавершенное странствование Роджер де Уэйброук, надев на свою мадам пояс целомудрия. Когда Гай возвратился в офицерское собрание, женская половина алебардистов, имевшая несравненно большую, чем леди Уэйброук, свободу передвижения, заняла почти весь холл для гостей. Гай был теперь знаком с большинством дам и в течение получаса помогал заказывать херес, подавал пепельницы и подносил огонь для сигарет. Один стажирующийся офицер из его группы, атлетически сложенный молодой человек по фамилии Ленард, пришел в это утро со своей женой. По внешнему виду женщины можно было безошибочно сказать, что она ожидала ребенка. Гай знал Ленарда совсем мало, ибо тот ночевал в городе и там же проводил все вечера, но, по мнению Гая, Ленард весьма подходил для службы в корпусе алебардистов. Эпторп выглядел как и всякий опытный солдат, но Ленард, казалось, был специально создан для этого рода войск. В мирное время он работал в страховой конторе и каждую зимнюю субботу, положив в свой старый кожаный саквояж спортивное облачение, ездил во второй половине дня на отдаленные футбольные поля, где играл за свой клуб полузащитником. В своей первой приветственной речи капитан-комендант намекнул, что после войны некоторым из стажирующихся офицеров, возможно, присвоят постоянный воинский чин. Гай представлял себе Ленарда через двенадцать лет таким же волосатым, любезным и разговорчивым, как майор Тиккеридж. Но такое представление он имел лишь до того момента, как познакомился с женой Ленарда. Чета Ленардов сидела с Сарам-Смитом, обсуждая денежные проблемы. - Я просто вынужден сейчас быть здесь, - поведал им Сарам-Смит. - Прошлый уик-энд я отправился в город, и это стоило мне больше пятерки. Когда я работал, то тратил такую сумму, не задумываясь. А теперь, в армии, приходится считать каждый пенс. - А это правда, мистер Краучбек, что после рождества вас всех переведут куда-то? - спросила миссис Ленард. - Думаю, что правда. - Куда же это годится? Не успеешь обосноваться на одном месте, как уже нужно переезжать куда-то еще. Я не вижу в этом никакого смысла. - Чего уж от меня не дождутся, - продолжал Сарам-Смит, - так это того, чтобы я купил планшет. Или этот проклятый устав... - Говорят, что мы должны будем платить за полевую форму одежды, когда нам выдадут ее. По-моему, это уж чересчур, - сказал Ленард. - Быть офицером совсем невыгодно, - гнул свое Сарам-Смит. - Тебя то и дело заставляют покупать вещи, совершенно тебе не нужные. Военное министерство так усердно заботится о рядовых чинах, что у него совсем не остается времени для бедных офицеров. Во вчерашний счет за обед мне вписали три шиллинга под графой "концерт". Я спросил, за что должен платить эти деньги, и мне ответили, что это моя доля в оплате угощения артистов из ассоциации зрелищного обслуживания. А между тем я ни на концерте, ни тем более на угощении не был. - Конечно. Вы этих артистов не звали сюда и вовсе не намеревались угощать их, правда ведь? - спросил Ленард. - Разумеется. Мне этот концерт совершенно ни к чему, - ответил Сарам-Смит. - К тому же половина угощения наверняка попала в рот кадровых офицеров. - Тише! - предостерег его Ленард. - Один из них идет к нам. К ним подошел капитан Сандерс. - Миссис Ленард, - обратился он к жене Ленарда, - надеюсь, вам известно, что капитан-комендант приглашает вас с супругом на завтрак сегодня? - Да, мы получили приглашение, - ответила миссис Ленард с кислой миной. - Чудесно. Мне надо найти еще одного человека. Эпторп не сможет прийти. Вы уже приглашены, Краучбек, правда? А как вы, Сарам-Смит? Уверяю, вы останетесь довольны. - Это приказ? - Конечно же нет. Это всего-навсего приглашение, но... _от капитан-коменданта_. - О, тогда конечно. - Мне так и не удалось повидаться с "дядюшкой" Эпторпом сегодня утром, - обратился Сандерс к Гаю. - Как он чувствует себя? - Ужасно. - Вчера он, кажется, выпил лишнего. Попал в гольф-клубе в веселую компанию. - Утром у него был "бечуанский живот". Расстройство желудка. - Да? Это какое-то новое название. - Интересно, а как он назвал бы _мой_ животик? - заметила миссис Ленард. Сарам-Смит громко засмеялся. Капитан Сандерс покинул их и перешел к другой группе офицеров. - Дейзи, ради бога, веди себя прилично, - взмолился Ленард. - Я рад, что и вы идете на завтрак, "дядюшка". Нам придется осаживать Дейзи, она сегодня в дурном расположении. - Скажу только, что мне очень хотелось бы, чтобы _Джим сам_ допустил какую-нибудь оплошность. Он играет здесь в солдатики всю неделю, и я почти не вижу его. Уж по воскресным-то дням его могли бы и отпускать. В любом порядочном заведении воскресный день - это день отдыха. - Наш капитан-комендант, кажется, очень хороший человек. - Возможно, и хороший, вам лучше знать. Моя тетка Марджи тоже хорошая. Однако не думаю, что ваш капитан-комендант согласится провести с ней хоть один выходной день. - Не обращайте внимания на Дейзи, - сказал Ленард. - Просто она всегда с нетерпением ждет воскресные дни, поскольку не любит бывать в обществе и встречаться с людьми, особенно теперь, в таком положении. - По-моему, алебардисты слишком высокого мнения о себе, - сказала миссис Ленард. - В авиации положение иное. Мой брат, подполковник авиации, ведает продовольственным обеспечением. Он говорит, что выполняет обычную работу и что его обязанности даже проще многих других. Вы же не можете забыть, что вы алебардисты, даже в воскресенье. Посмотрите вокруг, и вы убедитесь в этом. Сарам-Смит бросил взгляд на офицеров и их дам. У большинства на коленях лежали молитвенники и перчатки, в руках были сигареты и бокалы с хересом; отовсюду доносились звонкие и веселые голоса. - Стоимость выпитого здесь хереса, надо полагать, тоже будет включена в счет за питание, - пробормотал Сарам-Смит. - А сколько, по-вашему, капитан-комендант начислит нам за завтрак? - Тише, тише! - во второй раз предостерег его Ленард. - Я хотела бы, чтобы Джим попал в авиацию, - сказала миссис Ленард. - Уверена, что этого можно было бы добиться. В авиации вы всегда на одном месте. Там вы обосновываетесь на какой-нибудь базе и заняты лишь в определенные часы, как будто ходите на работу. Да и люди вокруг хорошие. Разумеется, я не позволила бы Джиму летать. Там ведь очень много такой работы, как у моего брата. - В военное время быть в аэродромном персонале, конечно, хорошо, - согласился Сарам-Смит. - Но после войны - совсем другое дело. Надо думать и о мирном времени. В бизнесе мирного времени у алебардистов намного больше шансов на успех, чем у аэродромного персонала. Без пяти час миссис и мисс Грин - жена и дочь капитан-коменданта - поднялись со своих мест и позвали гостей. - Опаздывать нельзя, - сказала миссис Грин. - На завтраке будет Бен Ритчи-Хук. Он ужасно сердится, когда его вынуждают ждать трапезы. - По-моему, он ужасен всегда, - заметила мисс Грин. - Ты не должна так говорить о будущем бригадире алебардистов. - Это тот человек, о котором ты мне рассказывал? - спросила миссис Ленард, которая выражала свое неодобрение к приглашению тем, что разговаривала только с мужем. - Человек, который сносит людям головы? - Да. Он всегда кажется сердитым. - Мы все очень любим его, - сказала миссис Грин. - Я слышал о нем, - сказал Сарам-Смит таким тоно

Страницы: 1  - 2  - 3  - 4  - 5  - 6  - 7  - 8  - 9  - 10  - 11  - 12  - 13  - 14  - 15  - 16  -
17  - 18  - 19  - 20  - 21  - 22  - 23  - 24  - 25  - 26  - 27  - 28  - 29  - 30  - 31  - 32  - 33  -
34  - 35  - 36  - 37  - 38  - 39  - 40  - 41  - 42  - 43  - 44  - 45  - 46  - 47  - 48  - 49  - 50  -
51  - 52  - 53  - 54  - 55  - 56  - 57  - 58  - 59  - 60  - 61  - 62  - 63  - 64  - 65  - 66  - 67  -
68  - 69  - 70  - 71  - 72  - 73  - 74  - 75  - 76  - 77  -


Все книги на данном сайте, являются собственностью его уважаемых авторов и предназначены исключительно для ознакомительных целей. Просматривая или скачивая книгу, Вы обязуетесь в течении суток удалить ее. Если вы желаете чтоб произведение было удалено пишите админитратору